Призрак

Глава 38 Талия

Танака здесь с Николаем. И я этому рада.

Она, наверное, единственная женщина на этой вечеринке, которая действительно рада за меня. Единственная женщина, в улыбке которой нет фальши.

— Как ты? — она обнимает меня, и это теплое объятие.

— Я в порядке, — отвечаю я ей.

Ее глаза скользят по моему лицу, и ее улыбка меркнет.

— Ты не сможешь обмануть меня этим.

— Лучше спросить, как ты? — Мой взгляд скользит по комнате, к Николаю. — Есть новости о твоем отце?

— Нет, — вздыхает она. — Но Николай хорошо заботится обо мне.

Прямо сейчас, похоже, он пытается отбиться от большего количества заигрываний Кати. Когда Танака поворачивается, он отмахивается от этих заигрываний взмахом руки.

— Это просто Катя, — говорит она. — Она отчаянно нуждается в высокопоставленном муже, и теперь, когда Николай получил повышение, она нацелилась на него.

— Тебя это не беспокоит? — интересуюсь я.

— А с чего бы это? — отвечает она. — Моя судьба будет решена так или иначе. У меня нет права голоса. Это путь Воров.

— Полагаю, что так, — отвечаю я, зная, что она права.

— Я выросла в этом мире, — говорит она мне. — Меня это не особо беспокоит. Хотя тебе это, должно быть, кажется странным. Все эти браки по договоренности. Женщины в качестве оплаты. Залога. Мы просто фигуры на доске в шахматной партии мужчин.

— Но у тебя есть чувства к Николаю? — интересуюсь я.

Она смотрит на свои туфли, и на мгновение ее холодность рушится.

— Мои чувства не имеют значения. Я приму того, кого они выберут для меня. Все они хорошие и порядочные люди, несмотря на свою старомодную практику. Тебе никогда не найти мужа, который относился бы к своей жене с большим уважением, чем Вор.

То, как она говорит, звучит так просто. Она приняла свои обстоятельства без борьбы. Точно также, как я приняла свои, когда только попала сюда. Как много изменилось с тех пор?

— Ты одна из счастливиц, — говорит мне Танака, ее глаза скользят за моей спиной, когда она наклоняется. — Твой муж не может отвести от тебя глаз.

— Только потому, что он боится, что я наброшусь на Николая или кого-нибудь другого, как только он отвернется.

Танака смеется, и это поднимает настроение.

— Это в их собственнической природе. Но явно не поэтому он не может отвести от тебя глаз. Он заботится о тебе.

Я не спорю с ней и стараюсь вообще забыть, что она упоминала об этом.

— А чем ты занимаешься? — интересуюсь я. — У Николая?

— Наверное, делаю то же самое, что и здесь, — отвечает она. — Весь день порхаю по дому, стараясь чем-то себя занять.

Я киваю, и мужчина, о котором идет речь, встает рядом с ней, наконец, кажется, избегая Кати. Я не знаю протокола для таких вещей, особенно в ситуации Танаки, но я решаю сделать смелое предложение.

— Ты позволишь мне забрать Танаку к себе? — интересуюсь я. — На один день? Она может помочь мне украсить детскую.

Мое предложение радует и удивляет Николая.

— Конечно. — Он кивает:

Его взгляд перемещается на нее, и на мгновение они, кажется, очарованы друг другом. У меня щемит сердце.

А потом Магда приглашает всех на ужин.

Он длится довольно долго. С большим количеством разных тостов, некоторые на английском, многие на русском. Я не понимаю всех, но я ценю их.

Алексей стоит рядом со мной, принимая их всех с почтительным кивком. Пока не настанет очередь Сергея. Он произносит тост за здоровье ребенка. Но тон его голоса говорит об обратном.

И я понимаю, что это стрела в сторону Алексея. Намек на слух.

И я не понимаю этого человека. Это же отец. Тот, из-за которого Алексею было так трудно позволить себе заботиться о ком-либо или о чем-либо. Я понимаю, что именно поэтому он должен запереться отшельником в своем доме. Подальше от мира и таких людей, как Сергей.

Отец выбросил его, словно мусор. Сказал ему, что он неполноценен. Даже здесь, рядом со мной, со всеми этими людьми, которые его уважают, ему не по себе. Интересно, он все еще так думает? Интересно, боится ли он так же, как и я? Боится впустить меня, боится, что я сделаю то же самое. Как его мать. И как Катя тоже.

Нынешнее расстояние между мной и моим мужем несоизмеримо, но я уменьшаю его, протягивая руку под столом. Молчаливое проявление солидарности. Что он не одинок в этом мире. Что даже, если он никогда не сможет полюбить меня, я его понимаю. И я предана ему.

Его пальцы сомкнулись вокруг моих, теплые и сильные. Он принимает то, что я ему предлагаю, и я думаю, что он благодарен за это.

И тогда Николай берет на себя смелость прервать отца, вставая, чтобы произнести свой тост. Когда он встречается взглядом с Алексеем, в его взгляде читается раскаяние. Понятно, насколько Николай уважает своего брата, даже если в прошлом он этого не показывал.

Интересно, видит ли это Алексей? Понимает ли, как Николай восхищается им. Как многие из этих мужчин за столом восхищаются им. Или поймет ли когда-нибудь, что его собственный отец этого не видит.

— За новые начинания. — Николай поднимает бокал. — Я знаю, что вы оба станете отличными родителями. Этот ребенок уже благословлен. Как и во всем, что он делает, я не сомневаюсь, что Лешка будет подавать пример. Устанавливая высокую планку для всех других Воров, которые познают, что такое отцовство, после него. И за Талию. Он не смог бы выбрать женщину, более подходящую для этого путешествия, чем ты. Я желаю вам обоим всего наилучшего.

Он бросает взгляд на Сергея, который скрежещет челюстью с фальшивой улыбкой на лице.

— За мою семью, — заканчивает Николай.

Остальные за столом поднимают тосты, и Алексей ерзает на стуле рядом со мной. От моего внимания не ускользнуло, что сегодня он почти не притронулся к своему любимому коньяку. И мне интересно, почему.

Как только Магда убирает со стола, мы все возвращаемся в гостиную. И Алексей не позволяет мне отходить от него до конца вечера. Вместо этого он притягивает меня прямо к себе на колени и продолжает разговор с несколькими другими мужчинами, прикасаясь ко мне.

Поначалу невинно. Прикосновение его ладони к моей руке. Поцелуй его губ на моей шее. Его пальцы касаются татуировки на моей руке. Его имени и его звезды. Не такое уж тонкое напоминание для нас обоих, кому я принадлежу. Он часто прикасается к тату, когда мы находимся в компании других людей. Я думаю, что для него утешение знать, что она там.

Для меня это тоже утешение.

Мое тело дрожит от его прикосновений и так тоскует по нему. Прошло слишком много времени с тех пор, как он прикасался ко мне. Но он не вернулся ко мне после моего последнего отказа. И теперь он, кажется, не может контролировать себя, даже в комнате, полной людей. Там, где он знает, что я не отвергну его.

Интересно, не поэтому ли он это делает?

Но он должен это почувствовать. Чувствовать, как мое тело оживает для него.

Мое платье расклешено на талии, с широкой юбкой. Алексей в полной мере пользуется этим, просовывая руку под материал и сжимая мою задницу в своей ладони. Он находит материал моих стрингов, подтягивая их сзади так, чтобы они касались моего клитора.

Я переношу свой вес на него и чувствую его собственный дискомфорт под собой. Его свободная рука обхватывает меня спереди, обхватывает за талию и притягивает к своей груди.

Разговор вокруг нас продолжается, и Алексей говорит, когда это необходимо, даже когда его ладонь прокладывает себе путь меж моих бедер. Его голос становится немного глубже, когда он чувствует там влагу. А потом его пальцы оказываются внутри меня. Он играет со мной, пока разговаривает со своими друзьями.

Это так грязно, грязно и неправильно. Но мне это нравится.

Мне нравится, что он делает это со мной.

Но затем он останавливается и резко выдергивает свои пальцы из меня, вытирая их о мою ногу. Он произносит что-то вроде извинения по-русски, а затем поднимает меня с колен, все еще наполовину ошеломленную, и берет мою ладонь в свою.

Он ведет меня на кухню и быстро сажает на стойку, где любой может войти и увидеть нас. А потом он опускается передо мной на колени и засовывает голову мне под юбку, притягивая мою задницу к себе и пируя мной.

Я кончаю жестко всего через несколько минут без какой-либо боли. Это радует Алексея.

— Твой муж уже готов для тебя, — говорит он мне. — Самое время тебе позаботиться об этом.

— Я хочу позаботиться об этом, — отвечаю я ему.

— И я хочу отшлепать тебя за то, что ты мне отказала, — отвечает он, проводя пальцами по моему лицу. — Но тебе бы это слишком понравилось.

Это правда, поэтому я не спорю с ним на этот счет.

— А теперь раздвинь для меня ноги, — требует он. — Твои ноги всегда должны быть раздвинуты для меня.

Я раздвигаю ноги как можно шире, чтобы дать ему полный доступ. И он вознаграждает меня своим членом. Трахает меня на кухне, пока наши гости продолжают пить в другой комнате. Похоже, у него есть к этому склонность.

Я помню, что то же самое происходило в его кабинете, когда они были здесь в последний раз.

Он нападает на мой рот и дергает мои волосы, над которыми так усердно трудилась Магда. А я растрепываю его прическу своими пальцами.

И тут что-то привлекает мое внимание за его плечом.

Катя.

Она смотрит, как он трахает меня. И злится.

Я встречаюсь с ней взглядом и удерживаю его, пока Алексей входит в меня.

— Он обращается с тобой, как со шлюхой, которой ты и являешься, — говорит она мне, прекрасно зная, что он ее не слышит.

— И ему нравится каждая секунда этого, — отвечаю я.

Мои слова предупреждают Алексея о чьем-то присутствии. Он оглядывается через плечо на Катю и не удостаивает ее вниманием. Вместо этого он хватает меня за бедра и вонзается так глубоко, насколько только может вобрать его в себя мое тело. Входя в меня с одним и тем же простым словом, которое он всегда дает мне.

— Моя.

А потом он просто целует меня. Нежно. Страстно.

Я не знаю, когда Катя ушла. Понятно только то, что она все же ушла в какой-то момент. Но я все еще беспокоюсь о ней. Беспокоюсь о том, что даже моя беременность не является для нее препятствием. Она все еще рассматривает кандидатуру Алексея.

— Почему она всегда присутствует на этих вечеринках? — интересуюсь я у него.

— Она дочь Анатолия, — отвечает он. — Не беспокойся о ней, Солнышко. Я хочу только тебя.

— Это не то, о чем я беспокоюсь, — говорю я ему.

— Она неопасна, — говорит он, пытаясь успокоить меня.

Но я так не думаю. Я видела выражение ее глаз сегодня вечером. Как будто я была не более чем мусором, от которого нужно было избавиться.

Алексей не позволяет мне больше думать об этом.

— Сегодня ты будешь спать в моей постели, — приказывает он. — Прошло слишком много времени с тех пор, как я имел счастье быть внутри моей женушки.

Когда я смотрю в его бледно-голубые глаза, я не могу ему отказать.

— Ладно, Лешка.