Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ)

Глава 2

— Я хочу знать, что происходит, Рэтар, — Роар был взвинчен и уже места себе не находил.

В ожидании прибытия двора, великий эла много ел, пил, говорил, спал и предавался похоти. Один раз ему захотелось погулять по Зарне, ещё раз он решил порыбачить “как в детстве”. Дважды тренировался — один раз с Элгором, второй с Роаром.

Ещё он пытался погладить алагана, который к нему даже не подошёл. И, что не удивило, знал про хараг, пожелал пообщаться и с ними. Правда Рэтар к ним эла не пустил. Сам же феран исправно выгуливал зверей Хэлы каждое утро, ещё до восхода Изара.

И он снова перестал спать.

Сейчас, когда пришло известие, что двор к вечеру прибудет в замок, у митара Изарии окончательно сдали нервы и, решив видимо наплевать на последствия, он пришёл к ферану в желании получить ответы на мучавшие его вопросы.

Рэтар его понимал. Он приподнял бровь и испытывающе уставился на тана, который кажется тоже потерял сон. Тяжёлый взгляд Роар выдержал.

— У нас в гостях великий эла, — бесцветно произнёс феран, — а к вечеру здесь будет весь его пышный, благородный, бесполезный двор. Вот что происходит, достопочтенный митар.

Тан повёл головой, давая понять, что на выпад не поддастся.

— Он постоянно говорит о женщинах, а ты напрягаешься, — заметил Роар. — Что случилось с Шерой? Что ещё он знает, что не должен? И почему не знаю я? Ответь мне, я же чувствую. Я не дурак, Рэтар.

Феран вздохнул, нахмурился. Прислушался к себе.

— Кто-то рассказал ему обо всех наших делах, — ответил он. — Чтобы тебе было понятно — он знает всё. Он знает, что Хэла спит у меня в покоях, он знает о нападениях, знает о казни главы корты скотоводов, знает о наговорах, скорее всего знает о тебе и белой ведьме, хотя пока молчал об этом, но может приберёг на потом.

И Рэтар видел как взвился тан, сделживая гнев, смешанный со страхом за Милену. И это тоже было понятно.

— Сейчас я не могу сказать, кто именно всё ему докладывает, но это или Зеур, или Элгор, — Рэтар напрягся, — или Тёрк.

— Элгор? Тёрк? — переспросил Роар не веря в услышанное. — Тёрк? Ты подозреваешь Тёрка? Он тебе больше тебя самого верен, разве нет?

— Пока так, — заключил феран.

— Почему так? — не унимался тан. — В чём причина?

Рэтар вздохнул:

— В наложнице. В Шере.

— Она умерла не так, как ты сказал великому эла, — озвучил догадку митар.

— Да.

— В Трите? Когда от меня что-то скрывали. После того случая с камнем и Найтой?

— Да, — подтвердил все его предположения феран.

— Хэла? Её убила Хэла? — нахмурился митар и Рэтара вывернуло наизнанку.

Он отвёл взгляд от тана, стиснул себя, потому что знал, знал, что такое возможно. Когда скрывал смерть наложницы, причиной было не только желание попробовать прижать Шерга, но и защитить Хэлу от несправедливого осуждения, которое вот оно, сразу вылезло наружу, да и от кого — от человека, который чёрную ведьму ценил и уважал, казалось, знал очень хорошо, но тем не менее всё равно обвинил. Что говорить о простых людях?

— Ей свернули шею, Роар. И Хэла здесь не при чём, — спокойно ответил феран. — О её смерти знали я, Элгор, Тёрк… Хэла, из-за зова теней. Зеур, потому что ему отнесли тело. И тот кто убил.

Тан явно устыдился своего предположения о вине чёрной ведьмы, задумался.

— Кто её убил?

— А вот этого я не знаю, — ответил Рэтар. — Точнее у меня нет доказательств, кроме пустых ничем не подкреплённых слов.

— Но ты знаешь кто? — вскинулся, не унимаясь, Роар.

— Скорее всего.

— Почему мне не сказали? — спросил митар и этот вопрос вывел ферана из себя.

— Потому что сейчас я бы и тебя подозревал, — прорычал Рэтар. — Потому что тебе не надо, потому что был сам не свой.

Митар с силой вобрал воздух, Рэтар видел, как тан пытается сдержаться, отчаянно и изо всех сил, оценил, что Роар всё-таки справился с гневом и обидой, унял себя. Несколько раз тяжело вздохнув, он посмотрел на ферана.

— Как ты хочешь выяснить, кто ему всё рассказал? — а Рэтару показалось, что вопросы кончились. — И всё остальное. Что со всем остальным и с этими разговорами про женщин?

— Жду новых вопросов, — отозвался он, горестно ухмыляясь про себя. — Про Хэлу сказал, что она заговаривает мою голову. Про наговоры — что всё с моего разрешения. Эйол подтвердил.

— Наш эйол? — удивился Роар. — Подтвердил? Солгал великому эла?

— Он у Хэлы в долгу, — пояснил феран. — Был. Отдал долг.

— А? — митар ушам своим явно не верил.

— Не важно. Это сейчас не важно, — устало вздохнул Рэтар. — А про женщин… дело идёт к браку.

— Что? — тан поперхнулся возгласом.

— Он будет настаивать на браке, — ответил глава дома. — Твоём, Элгора. Не знаю. Может моём. Пока только, видишь, говорит, что нам тут без женщин плохо.

— Рэтар, — и он упрямо повёл головой, нахмурился.

— Не сейчас, Роар, не сейчас, тан, — и Рэтар действительно очень устал. — Если есть ещё вопросы — задавай, если нет — иди.

Тот ничего больше не спросил, склонил в почтении голову и вышел.

Рэтар знал, что люди эла уже были в городе. И хотя внутри Зарны их не было, это было и ни к чему, потому что в доме была та тварь, которая писала докладные, отчитывалась за происходящее в Изарии и возле Горанов.

Об этом Рэтар знал задолго до начала всего этого действа и у него были ответы на предположительные вопросы, и даже если не было — он умел их быстро находить. Этому научил отец. Эарган всегда держал сыновей в состоянии готовности к тому, что прижмёт, что уколет, напрягал и изводил. Рэтара особенно, потому что будущий феран должен уметь это лучше, чем кто бы то ни было.

Нынешний великий эла был подозрительным, во всех вокруг сомневающимся, правителем, имеющим вздорный и неспокойный нрав. При этом был умным, начитанным, расчётливым человеком. Был неплохим заговорщиком и интриганом — в его лице перед Рэтаром представал очень достойный противник.

Свои планы великий не раскрывал, что именно знал до конца не говорил, растягивая удовольствие от созерцания реакции на очередной неожиданно заданный вопрос с подвохом. И сейчас у эла было больше возможности прижать оппонента, которым в данным момент стал феран Изарии.

Причина была в том, что, пока Рэтар последние три тира рвался на части в своём фернате, действительно забросил двор и понятия не имел, что там происходит. Это было его ошибкой. Он всегда считал, что его воинов, находящихся в самых опасных и сложных местах Кармии, того что он защищает границу и оплоты с доступам к одним из самых дорогих выработок в Сцирце, достаточно, чтобы его считали верным слугой. Просчитался. Его решили проверить. Или стал действительно неугоден. Вот чего Рэтар пока не мог понять.

Это было похоже на поединок на мечах, только оружием были слова. И если бы вот эта схватка с великим эла касалась только одного ферана… если бы в итоге, проиграв, можно было бы потерять только собственную жизнь, Рэтар бы не оборачивался, играл, сражался во всю, в удовольствие, ни о чём другом не думая. Но дело было не только в его жизни, дело было в жизнях очень большого количества людей. И люди эти были не просто не безразличны — они были дороги ему.

Конечно Тёрка он предателем не считал. Роар был прав в том, что Рэтар верил старшему брату больше, чем себе. Но это знали очень многие. И на фоне происходящего, попытка втянуть Тёрка во всё это была понятной и естественной. Надо было вбить клин в их с братом связку через заговоренное письмо, через то, что он знал о смерти наложницы, через осведомлённость про отношения Рэтара и Хэлы.

О последнем конечно могли наговорить многие, но феран чётко знал, что прилюдно они были всего лишь хозяином и его ведьмой. Понимание и предположение — не доказательства. Слишком шатко и, в конечном итоге, даже великий эла это понимал.

Правитель лишь словно ненароком спросил, правда ли то, что Рэтар держит ведьму в своих покоях, обозначив, что интересуется этим лишь потому что хворь, которую чёрная ведьма может наслать на такого значимого для эла и элата человека, великого очень беспокоит. Рэтар ушёл от этого выпада, молясь лишь тому, чтобы великий не решил посмотреть на Хэлу. И не решил у неё самой спросить о том, что именно она делает в покоях своего ферана. Впрочем, зная её, можно было бы за правильность ответа не переживать. Но всё равно рисковать не хотелось. Ею рисковать феран просто не мог. Для великого эла жизнь ведьмы пустяк, и в его глазах для Рэтара всё должно было быть так же.

Двор прибыл в Зарну с полагающимся шумом и гамом. Советники, фераны и их дети, наложницы, слуги. В момент дом перестал принадлежать хозяевам и Рэтар был рад, что его покои находятся в той части в которую попасть нельзя. Всем остальным обитателям с этим не везло.

К приезду двора в главной зале замка были накрыты столы, было светло, как днём, благодаря огромному количеству магического света. В мгновение слуги эла заменили слуг Зарны, а стража элата сменила людей Горанов, среди охраны остались всего несколько человек, что не могло не раздражать.

Феран угрюмо наблюдал на то, как великий эла и стоящие за его спиной Роар и Элгор встречают двор. Рэтару можно было не изображать на лице невообразимое счастье, тёплое гостеприимство и радушие, натягивая на лицо лживую улыбку. Все вокруг знали, что на это феран Изарии не способен, и ничего подобного не ждали.

А вот его танам пришлось всё это делать. И если Элгору это удавалось с трудом всегда, то Роару стало тяжело только сейчас. Раньше митара вся эта суета не беспокоила и он вполне себе отлично справлялся с этим лицемерным обществом. Теперь стало тяжело.

И Рэтар понимал, что дело в белой ведьме и чувствах, которые были у тана к девушке. Все эти лучезарные первые красавицы двора, которые обожали достопочтенного митара Изарии и почти все они побывали в его постели хотя бы раз, были ему сейчас не интересны. Сердце рвалось в дом к серым, да и у самого Рэтара было не лучше.

Тревога не отпускала ни на мгновение, отсутствие сна делало его уставшим и раздражительным, и он тосковал. Тосковал по Хэле. Ничего не мог поделать с собой. Эти четыре дня, пока приходилось развлекать великого эла и находясь в постоянном напряжении, безумно не хватало тепла этой женщины рядом.

Приходя к себе, Рэтар окунался в пустоту своих комнат, ставшую внезапно невыносимой щемящую тишину, которая сводила с ума. Сейчас даже запаха Хэлы уже не осталось и только аккуратно сложенные в стопку вещи ведьмы говорили, что она тут вообще была. Она оставила платья, оставила рубахи, оставила пустой переплёт со стопкой изрисованной и исписанной бумаги внутри, и оставила кулон с ирнитом.

Когда Рэтар заметил его, стало не по себе, несмотря на то, что он понимал почему Хэла сделала это. Но эта стопка вещей — словно её больше нет, а это всё, что от неё осталось. А убрать с глаз долой он не мог. И было тяжело убеждать себя, что эла здесь не навсегда, что ещё немного помучает их и уберётся, потому что ненавидит холода, потому что скоро праздник цветения, а значит всё снова станет, как было.

Только сон не шёл, тревога душила, а комната снова словно заполнялась водой и Рэтар начинал тонуть. А чутьё шептало ему — как было не станет.

— Достопочтенный феран Изарии, — заискивающе проговорил первый советник великого эла, сидящий перед Горанами за главным пиршественным столом. — А правду говорят, что ваша чёрная ведьма наслала вам тут всем немощь мужскую?

Великий спрашивал об этом, но вскользь, не делая упор.

— Хотите проверить, уважаемый советник? — спросил Рэтар, встречаясь взглядом с весьма раздражающим его человеком.

— Разве не наслала? — заинтересованно и очень неоднозначно спросил эла.

Кто бы сомневался, что они к этому разговору вернуться. Феран Изарии перевёл взгляд на правителя и криво ухмыльнулся.

— На ком хочешь проверить, великий? На своих девках или на наших? Или кого из благородных вытащим из-за стола? — Рэтар выдержал испытывающий взгляд правителя Кармии и почувствовал как напряглись сидящие по обе стороны от него Роар и Элгор. — Тут или в более располагающей обстановке?

— Рэтар, — покачал головой эла, усмехнувшись.

— Так мы не против, великий, — ответил он, — раз разговоры такие ходят, может оспорить. Просто вот прям тут, я не смогу, не молод уже, а вот бронар мой может, если так интересно на изарийскую мощь посмотреть.

— Значит наши сведения не верны? — уточнил эла, приподняв вопросительно бровь.

— Значит, — пожал плечами Рэтар.

— Хм, — и правитель снисходительно склонил голову набок. — А что до твоего “не молод уже”, друг мой, то думаю дело не в этом. Может в верности? Поговаривают, что у тебя появилась женщина?

Вот оно…

— Женщина? — удивился феран.

— Может ты верен ей? — улыбнулся великий.

— Не могу знать, великий эла, о чём ты, — ответил феран. — Я верен только одной женщине и достаточно давно. Новой вроде не было.

— Вот как? Давно? — заинтересовался правитель. — Почему мы о ней не знаем? Может представишь нас?

— Ты знаешь её очень хорошо. Как и многие здесь. И в представлении она не нуждается, — ответил Рэтар и с радостью для себя заметил замешательство на лице правителя и советника. Они оба нахмурились и перебороли себя, чтобы не переглянуться в недоумении.

— И где она? — приподнял бровь эла.

— Думаю чем дальше, тем лучше для всех, — ответил Рэтар. — Ну, кроме меня. Это же моя женщина. Я по ней скучаю.

— Достопочтенный феран Изарии, я ведь и приказать могу, — ядовито улыбнулся великий. — Нам всем отчаянно интересно кто она.

— Война, — спокойно ответил феран.

И какое же было удовольствие смотреть, как советник чуть не поперхнулся, а эла удостоил Рэтара одной из самых своих мерзких и таких знакомых улыбок.

— Ну, конечно, — рассмеялся он. — Ей ты никогда не изменишь.

— Да, — подтвердил глава дома Горан. — Храню верность ей всю жизнь. И если позовёт — никогда ей не откажу.

— Она тебя погубит, Рэтар, — наклонился к нему эла, говоря это словно между ними двумя, но так, чтобы слышали все.

Феран Изарии тоже слегка наклонился навстречу:

— Знаю, великий. И я готов к этому, — ответил он, перенимая манеру повелителя.

Эла рассмеялся, за ним рассмеялся весь двор.

Кто-то пошутил про то, что женщина эта тоже верна достопочтенному ферану Изарии Рэтару Горану и никогда ему не изменяла, да и не изменит. Кто-то ответил, что причиной тому изарийская кровь, вспомнили про фигурки феранов, изображённые один за другим в линию под потолком. Почти все — воины.

— В дороге достопочтенный митар Дризы Олвай Сэйд, с которым я имел счастье ехать рядом, — улыбнувшись, заметил первый советник, — пожаловался, что из-за того, что Гораны последние несколько тиров игнорируют двор и столицу, не появляются на пирах и не участвуют в турнирах, никак нельзя оспорить звание первого мечника Кармии.

— О, действительно, Рэтар, — присоединился к разговору эла, — без войны тебе скучно, но и на турнирах тебя не видно.

— Мне кажется нет ничего более унылого, чем поединок с моим участием, — ответил хозяин дома.

— Неужели? — игриво нахмурился правитель и махнул рукой. — Не списывай себя.

— Ну, второго мечника Кармии мы тоже не видим, — возразил первый советник.

Роар решил промолчать и дать возможность ответить своему ферану, но великий эла заметил:

— Роар хорош, но у достопочтенного ферана Изарии есть брат, который так же хорош, как и он. Так, Рэтар?

— От отца мне досталось много братьев, великий, — отозвался он, ощущая во рту вкус боя. — И все они хорошие мечники.

— Тот, что всегда был с тобой, — пояснил эла. — Он нас всегда смешил. Тёрк Таагран? Где он?

Рэтар улыбнулся. Вот оно, вот, ну давай…

— Тёрк меня покинул, — ответил Рэтар.

— Что? — удивился правитель.

— Он устал от войны и службы, я полагаю, — слабо повёл плечами Рэтар. — Он захотел тишины и покоя. Вероятно осуществил то, о чём мечтал ещё в юности. Отправился жить в горы, или в предлесье. Или может решил исследовать Сцирцу.

Внутри Рэтара всё билось, грызло. Зверь вышел из себя, ревел, скалился. Кто? Зеур, Элгор или…

— А разве он не в Тиере? — спросил невзначай эла.

…Шерга!

Феран Изарии улыбнулся.

— Великий, ты кажется знаешь о происходящем в Изарии больше, чем я. Но в этом вопросе, боюсь тебя снова ввели в заблуждение, — и надо было немедленно перевести тему разговора. — Что до выяснения, кто первый мечник, то на это я способен, где угодно и когда угодно. Турниры для этого не нужны. Хоть здесь и сейчас.

И Рэтар перевёл взгляд на сидящего за другим столом Олвая Сэйда. Тот был крепким молодым мужчиной, возрастом наверное чуть младше, чем Роар.

— Неужели? — восхитился эла. — Достопочтенный митар Дризы, примете вызов?

Тот явно опешил и был к такому повороту не готов, но ударить в грязь лицом и отказываться от слов, вполне возможно сказанных, чтобы просто поддержать беседу было уже нельзя. И парень с готовностью отчаявшегося и подначиваемый своим отцом-фераном, принял вызов:

— Только полагаю, что лучше сделать это завтра, — митар Дризы сделал слабую попытку уйти от поединка. — Достопочтенный феран Изарии нетрезв и…

Рэтар усмехнулся, а эла рассмеялся:

— Достопочтенный феран Изарии, давайте будем считать, что это пробный бой, учебный. Да и было бы странно сражаться с первым мечником, не одолев второго. Полагаю можно будет завтра посмотреть на поединки лучших мечников, которые здесь есть, — и правитель глянул на Роара.

— Как будет угодно великому эла, — отозвался тот покорно, стараясь не показать, как происходящее его выворачивает.

Рэтар же поклонился:

— Пробный бой, — ухмыльнулся феран, а правитель довольно улыбнулся. — Всё для твоей радости, великий, тем более, что весёлости мои навыки не приобрели, но раз уж я оказывается пьян, может так получится, что придётся сделать больше, чем три выпада.

— Да и крови присутствующие женщины полагаю не оценят, — снисходительно прокомментировал слова Рэтара эла.

Задетый словами изарийского ферана и великого эла митар Дризы достаточно бодро вышел на середину залы.

Рэтар встал. Он не был пьян. Он всегда точно знал, сколько можно выпить, чтобы всегда быть готовым принять бой. Кажется он вообще за всю жизнь никогда толком и не напивался.

Нет. Напивался.

Последний раз сидя с Хэлой в своих покоях. Она действительно его споила, но тогда было тихо, спокойно, было до безумия хорошо, тогда было можно отпустить себя, и она могла сделать его трезвым, если бы это понадобилось.

А ещё на кострах в честь Тэраф. Когда смотрел, как Хэла сидела на коленях у Тёрка, видел как брат на неё смотрит, слышал как они пели, шутили и смеялись, и не мог справиться с накатившей практически задушившей завистью и… ревностью.

Рэтар безумно ревновал Хэлу к Тёрку, а тогда, вот тогда, когда она всего пару луней была у них, когда безумию, которое он испытывал, глядя на неё, названия не находил. Он точно знал, что Тёрк как никто был близок к тому, чтобы эта женщина стала его.

Рэтар тогда не справился с собой, ушёл. Поднялся на башню, чтобы помахать мечом, успокоится, унять себя, но оттуда увидел как Хэла пошла в дом, а Тёрк ушёл за ней, и взвыло внутри необъяснимо скрутившей тоской. И, сидя наедине с собой, он напился. Даже толком не помнил сколько выпил этой хэлиной воды, пробирающей до жути. Но питьё было очень сильным и срубило его достаточно быстро. Только утром, увидев Тёрка, Рэтар понял, что ничего у брата с Хэлой не произошло. И внутри стало так отвратительно хорошо.

Паренёк сделал неуверенный выпад, Рэтар поддразнил. Сэйд взъелся, стал смелее. Но Рэтар видел сотни таких мальчишек, ради обучения которых владению мечом, отцы не жалеют ничего, а на деле — война смела бы мальца и превратила в пыль.

Феран Изарии не ошибся, если не считать первого ответа на выпад, он сделал четыре движения мечом, чтобы митар Дризы остался безоружным. Под радостный возглас эла, он склонил голову и прошёл на своё место, похлопав Олвая по плечу, когда проходил мимо.

— Неплохо, — кивнул Рэтар.

— А говоришь, что твои бои унылы, — с укором покачал головой великий.

— Мой митар намного лучше меня, — ответил он, выпив ещё.

Шутки по поводу поединка ферана Изарии и митара Дризы были слышны почти всё застолье. К счастью, в дороге многие устали и сидеть за столами, пируя до утра, прибывшим было сложно. Кто-то не мог справляться с усталостью и выпив, спал на столах. Женщины держались, но только за счёт того, что почти не пили, хотя некоторые уже были не в себе — говорили громче положенного, нервно смеялись.

В конечном итоге, когда всё началось превращаться в невообразимое вязкое болото в одном месте и слишком неудержимый разгул в другом, великий эла решил всё же встать из-за стола и отправиться к себе.

— Я слышал, что феран Эйорна предлагал тебе, выкупить белую ведьму, — проговорил правитель Кармии, когда Рэтар провожал его в комнату, и перед ними почтенно склонили головы бывшие здесь Сэял Лайнар и его дочь.

— Не мне, а моему митару, великий, — ответил Рэтар. И с этой стороны прижали. — Но опережая твой вопрос, он отказал — равно я отказал.

— Жалко ведьмой поделиться? — правитель сделал знак головой и феран с фернитой Эйорна пошли за ними.

— Я говорил тебе, что она ещё пока не способна на колдовство, — ответил глава дома Горан. — Не способна сделать нам тепло, не способна сделать в Эйорне дождь.

Великий эла хмыкнул:

— Мог бы дать попользоваться, взять за это плату, а потом забрать обратно и не остаться в убытке, — возразил он.

— Во-первых, я может и отстал от жизни двора и элата, — проговорил Рэтар, — но что-то говорит мне, что дела в фернате достопочтенного Сэяла Лайнара обстоят так же плачевно, как и раньше, а значит у него нет средств, чтобы купить у меня белую ведьму, или взять её на время. А во-вторых, я человек принципов, потому не поступил бы так даже с более состоятельным фернатом.

— Столько тиров, достопочтенный Рэтар Горан, а ты всё такой же, — ухмыльнулся эла и кивнул ещё кому-то, кто его поприветствовал. — Не меняешься. Как изарийских горы.

— Кажется мою верность себе мы обозначили при встрече, — заметил феран Изарии. — И я правильно понял, что ты не считаешь это пороком и ценишь меня за это.

— Да, друг мой, всё верно — это одно из качеств, которые делают тебя одним из самых преданных моих слуг, — ответил правитель и на последнем слове он сделал упор, но Рэтар не поддался — лишь склонился в благодарности. — А насчёт средств… вдруг достопочтенный феран Эйорны теперь состоятелен, как никогда?

— И не рассчитывает на откуп, когда предлагает обвязать кого-то из моих танов и свою дочь? — спросил Рэтар спокойно, зная, что теперь уже совершенно точно вытащит из эла этот дрянной разговор о браке, на который тот намекал все эти четыре дня, но по какой-то причине так и не дошёл в нём до конца.

Правитель Кармии улыбнулся:

— А тебе и твоим танам не нравится достопочтенная фернита Эйорны Нарнея Лайнар?

— Не нравится? — переспросил Рэтар. — При чём тут это? Что я получу от этого брака? Варунов, которым придётся помогать по делу и без? Да и к сожалению достопочтенная фернита не сможет выжить рожая наших наследников.

— Ну, достопочтенный феран, — укоризненно цыкнул эла, — вы же не рнита себе покупаете.

— Неужели? Мне это видится именно так, — бесцветно ответил на укор правителя хозяин дома. — Так было всегда, думаю порядок этот ещё сотни тиров не изменится.

Он чувствовал негодование Сэяла, стоящего за их спинами, и даже наверное понимал его, но чувства ферана Эйорны и отца Нарнеи Рэтара волновали в последнюю очередь, а если подумать, не волновали вовсе.

— Ну, что ж, — пожал плечами эла и сделав жест рукой отпустил Лайнара и его дочь. — Но тебе придётся решить этот вопрос.

— Правда? — феран Изарии проводил взглядом правителей ферната Эйорна, потом перевёл взгляд на эла.

— Да, Рэтар, это меня очень беспокоит, — ответил тот.

— Не очень понимаю твоё беспокойство, великий.

— Всё просто, друг мой, меня не устраивает, что сильнейший фернат моего элата может остаться без наследников.

— Это решаемо, — возразил Рэтар. — Мои таны ещё молоды, у них будут наследники.

— Судя по тому, как ты реагируешь на предложения о браках — не будет, — ответил на это правитель.

— Предложений мне приходит не так много, — они подошли к комнате, занимаемой великим эла. — Что до ферната Эйорны — мне не нужны голодные варуны в нагрузку к тому, что у меня есть. Гораны очень выгодный союз, я не пойду на то, чтобы он был однобок.

— Слышу твоего отца, — улыбнулся эла, заходя в комнату, и рассчитывая этими словами Рэтара уколоть.

— Может быть, — он повёл плечами. — Потому что я считаю так же, как и он.

— Выбирай из того, что есть здесь, — правитель сел на один из диванов и одарил ферана испытывающим тяжёлым взглядом. — Хотя, ты прав в чём-то — тут сплошные бедные и голодающие прилипалы, девки у них очень может и неплохи, но вот толку твоему фернату от союза с ними точно не будет никакого.

Эла видимо ждал какой-то реакции, но Рэтар держал себя в руках, ожидая хода правителя.

— И я готов оправдаться перед тобой, принести, так сказать, извинения за прошлый твой неудачный брак, — его лицо озарила снисходительная улыбка. — Дам тебе возможность выбрать самому супругу не только митару, но и себе.

— А мне она тоже нужна? — и держать себя в руках стало невыносимо тяжело.

— Рэтар! — великий покачал головой.

— Лоаяс? — и он позволил себе назвать эла по имени.

— Мне нужно быть уверенным, что Изария будет неизменна, что Изария будет верна, что Изария будет на моей стороне, — жёстко ответил великий и наконец стало понятно, что происходит, хотя бы частично. — Война это прекрасно, Рэтар, но это смертельное увлечение, так что, если война заберёт тебя, мне надо быть уверенным, что после тебя Изария останется такой же, как и при тебе.

И правитель смягчился вздыхая и разводя руками.

— Не хочешь выбирать сейчас, — выражение его лица было полно снисходительности, — выбирай на празднике цветения. И тебе и Роару придётся там быть. Нравится тебе это или нет. Отказа не приму. Обещаю собрать для вас лучших невест Кармии.

— Рэтар? — таны пришли в библиотеку после того, как распорядились о размещении двора в доме.

— Идите спать, завтра ещё одно представление. И махать мечом — не девок мять или за столом разговоры говорить, — устало сказал им феран.

— Я хотел спросить про девок, — нахмурился Элгор. — Если бы эла согласился на проверку нашей мужской… мощи…

— Не справился бы? — горько ухмыльнулся Рэтар.

Но бронар недовольно мотнул головой:

— Я про колдовство Хэлы!

— Она сняла заговор, — вздохнул феран.

— Что? — таны спросили практически одновременно, чем вызвали усмешку.

— Когда стало известно про визит эла, — пояснил Рэтар, — с нас по крайней мере.

— То есть ты не уверен? — возмутился Роар.

— Я бы справился и так, — буркнул Элгор, глядя на взвившегося брата. — Только зрители были бы конечно проблемой.

— Лоаяс такое не любит, точнее, при таком количестве зрителей на это не пошёл бы, а вот при его отце пришлось бы устроить зрелище, — ответил Рэтар, поморщившись от мерзких воспоминаний. — Идите спать.

Они развернулись уходить.

— Роар, — окликнул феран, — спать! Элгор, проверяй снятие заговора не так активно, как делал бы это в других условиях, будь любезен.

— Я не собирался проверять, — обиженно отозвался младший тан.

— Конечно, — ответил Рэтар.

Они ухмыльнулись все трое, митар и бронар вышли, оставив ферана одного.

Рэтар прикрыл глаза и попытался успокоить себя.

Внутри было столько всего мерзкого и отвратительного. Как же он это не любил — улыбайся и говори то, что хотят слышать. Но по-другому было нельзя. Он и так позволял себе лишнего. Но на деле — ему позволяли это лишнее. И сейчас он чувствовал это, как никогда.

Его выворачивало от всего этого действа. В других обстоятельствах он бы вёл себя иначе. Более жёстко и резко, но сейчас выгодность его позиции была под вопросом, положение было шатким и неясным.

Ему нужно было тащить из великого эла вопросы, на которые надо было находить ответы, а заодно понимать что на самом деле происходит. Но эла задавал вопросы неохотно, изворачивался, растягивал, чтобы попытаться достать Рэтара тогда, когда тот будет не готов.

Но всё же, несмотря ни на что, ответ на главный вопрос он сегодня получил. Предателем был Шерга.

Когда эла только появился и стало понятно, что рядом есть тот, кто ему докладывает о происходящем в доме, Рэтару пришлось извернуться и играть на опережение, а главное попытаться найти кто точно его подставляет. Все остальные проблемы ушли на задний план.

Обиднее всего было думать на Элгора, а оснований, увы, было достаточно. Выбирать между Зеуром и Шерга было просто и очевидно, а вот присутствие младшего тана среди тех, кого подозревал, выводило из себя. И сегодня, поняв, что Элгор не виноват, отлегло, и Рэтар признался себе, что стало легче.

План был прост. Каждый из них слышал разное и сейчас, когда эла, вспомнив Тёрка, упомянул Тиер, о котором слышал только Шерга, стало понятно откуда он получает свои сведения. Просто. Но это то, что работает безотказно.

Рэтар тяжело вздохнул и лёг на диван, идти к себе он не хотел, да и бессмысленно — всё равно не уснёт. Он прикрыл глаза и погрузился в поверхностный сон, который не приносит отдыха. Сон, который был с ним столько времени и вроде был привычен, но вдруг словно в другой жизни, в той, где у него не было рядом Хэлы.