Призыв ведьмы. Часть четвертая (СИ)

Глава 5

Охота была бесполезной, откровенно вздорной идеей. Зверь ушёл стремясь к теплу вглубь земель, на границу Изарии с другими фернатами, или в горы, где местным было разрешено охотиться, но только при строгом согласовании с хранителями предлесья и надгорья.

Что до Зарны, то тут охоту не практиковали даже, когда зверь в лесу был, потому как город жил в достатке, а охота, как развлечение, Рэтара никогда не привлекала. А сейчас ловить в лесу было просто некого, но отказать великому эла в желании поохотиться Гораны не могли, поэтому они собрали охоту.

И тут новые желания — хараги, ведьмы.

Рэтар пытался просчитать, что происходит, чего можно ждать, но получалось скверно с какой стороны не посмотри. Это было какое-то действие, продуманное, не спонтанное, размеренное и направленное на что-то. Но на что? Против Горанов? Определённо, но было ещё что-то…

Шерга был тем, кто докладывал обо всём правителю. Он теперь уверен в том, что станет фераном.

Рэтар прекрасно понимал, что Хэла не стала бы так серьёзно угрожать жизни его брата, если бы не было на то веских оснований. И феран не раз уже отругал себя за несдержанность, которую проявил, когда она рассказала о том, что случилось между ней и Шерга, за то что не выяснил подробностей произошедшего. Рэтар просто разозлился, а теперь уже не было никакого смысла что-то выяснять. Но очевидным было то, что охота плохо кончится или для самого ферана, или для Горанов в целом.

Стивнув себя изо всех последних сил, он вышел утром во двор и… увидел Хэлу. Даже в предрассветное время было видно насколько она плохо выглядит.

Всё его хладнокровие обратилось в прах, сердце рвалось на части, его выворачивало наизнанку. Великий что-то спросил у него, а Рэтар не услышал, ответил невпопад. И это было плохо, потому что нельзя было так ослаблять внимание, но сил на всё это лицемерие в этот конкретный момент просто не осталось.

Хэла пошла в дом и Рэтар уже не смог сдержаться. Зайдя через главный вход, прошёл внутри дома и перехватил её у кладовых. Бледную, холодную, чудовищно уставшую, откровенно хворую. Он был готов положить свою голову на плаху, лишь бы всё это остановить. Потому что чутьё уже не просто шептало, оно выло, надсадно, беспощадно.

Он вывалил на неё всё это, знал, что нельзя, знал, что он почувствует, но боги, как он устал, как он просто хотел прижать её к себе, и чтобы всё было уже не важно. Кажется он сойдёт с ума, ожидая, пока всё это закончится.

И наверное только у неё получилось бы сейчас успокоить его. Эти её ледяные пальцы, этот хриплый шёпот… И когда она ушла, оставив его одного, нутро скрутил леденящий ужас.

И вот оно… выйдя на поиск в лес, они разделились. Рэтар повёл одну группу охотников, а Роар другую. Обходя ин-хан, надеялись найти зверя вдоль реки, впрочем прекрасно зная, что нет тут никакого хеяка — уже наверное с тир люди этих зверей вблизи Зарны не видели.

Хараги рыскали и в какой-то момент охотники растянулись в линию, но потом хищники остановились, начали припадать к мёрзлой земле.

Рэтар спешился, попытался понять, что происходит, присел. Переглянулся с насторожившимся Элгором, в справа что-то было, но что было не понятно. С мгновение лес был тих и тут его оглушил зов рога. Рэтар нахмурился, потому что рог звал не с той стороны, где должен был быть Роар, а с противоположной.

Феран хотел встать, хараги всё это время беспокойно бегали вокруг. Глава Горанов и понять не успел как так вышло, что за его спиной оказался Деймос, а Фобос дёрнулся из низины, что была в паре шагов от них, вскинулся, оскалился и, сражённый стрелой, упал наземь.

Хараги завыли, снова протрубил рог, а Шерга в недоумении уставился на ферана, переводя взгляд с него на раненого хига, и обратно.

— Он хотел напасть, — нахмурился Шерга, объясняя свой выстрел, и сжимая лук.

Брок соскочил с тооры и кинулся к Фобосу, придавил под урчание зверя рану.

— В Зарну его живо, — отдал приказ Рэтар.

Фобоса доставили во двор на носках, кровь из раны остановилась, но зверь тяжело дышал, и моментально очень ослаб. Деймос плёлся сзади, иногда догоняя брата и тыкаясь в него носом.

Когда Рэтар отдал приказ срочно доставить раненную харагу в Зарну, пришла весть о том, что великий эла и сопровождающие его советники покинули охоту, вернувшись в замок.

Внутри похолодело. Тревога стала невыносимо давяще ощутимой и раздражение, протест, ярость, всё, с чем феран боролся последнии дни, полезло наружу, сметая все преграды.

Поднимаясь к воротам боковой башни они соединились с группой охотников, которых вёл Роар.

— Ты зачем трубил? — спросил митар сходу.

— Что? — нахмурился Рэтар, не совсем понимая вопроса тана.

— Вы трубили, зачем? Что случилось? — Роар был взвинчен. — Где Элгор? Достопочтенный феран, что случилось?

— Да, — кивнул он, соглашаясь с ошибочным мнением тана, осознавая картину произошедшего. — Фобоса ранили. Элгор отправился на стоянку великого эла, потому что нам сообщили, что он и его… сопровождающие покинули охоту.

Один из его воинов подошёл и подтвердил, что великий вернулся некоторое время назад.

— Почему? Что произошло? — нервно спросил Роар, спешиваясь.

Рэтар тоже спешился, мотнул устало головой, а потом через плечо тана увидел Элгора, возвращающегося из леса.

И боги, пусть это всё будет кошмарным сном. Пусть его сознание сыграет с ним злую шутку, пусть он просто наконец уснул и всё это просто воспалённый болезненный бред, который создаёт его уставший мозг.

Бронар, аккуратно обняв за плечи, вёл к ним белую ведьму. Её трясло от истерики и холода, не помогал ни плащ серых, ни плащ Элгора, который он накинул ей на плечи.

— Какого? — рыкнул Роар, оборачиваясь.

— Стоять, — прохрипел феран, придержал его, успокаивая порыв броситься к Милене.

Митар взвился гневом, но видя совершенно видимо жуткое лицо своего тана, умерил себя.

— Я нашёл её в лесу, она за своей тоорой шла, — ответил на их немом вопрос Элгор.

— Великий вернулся, — ответил феран, стараясь не впасть в ярость.

— А? — нахмурился бронар.

— Роар, — перебил младшего тана Рэтар, — отведи Милену в дом к серым.

Девушка была бледной, испуганной, невменяемой. Одна щека была ярко красной, было понятно, что её ударили. И если феран заметил, то и митар заметил, а значит надо дать ему возможность позаботиться о ней, иначе натворит дел.

Роар забрал ведьму из рук младшего брата.

— Тан, — тихо позвал его Рэтар. — Помни, что за тобой очень пристально следят.

Митар понимающе кивнул и очень хотелось верить, что здравомыслие пересилит его порывистость и он сдержит себя от необдуманных поступков.

— Говори, — феран обернулся к Элгору, когда Роар и Милена ушли.

— Она была на дороге, одна, — младший тан, кажется тоже уже не очень сдерживал себя. — Они её бросили получается. У неё щека и…

— Я заметил, — ответил на это Рэтар. — Что-то сказала?

— Она ревела, — юноша поморщился, — но я понял, что там, где они были с великим, там что-то случилось. Она сказала, что Хэла спасла его, а они её всё равно забрали.

И Рэтар дрогнул.

— Это самое внятное, что я смог вытащить из неё, — Элгор смотрел с сожалением, понимая тревогу тана.

— Иди к эла, — отдал приказ феран. — Скажи, что я ещё не вернулся из леса. Я доеду до стоянки и посмотрю, что там. И уйми брата, если будет надо.

— Да, достопочтенный феран, — кивнул младший тан.

Рэтар доехал до места, где должен был быть во время охоты великий эла и сопровождающие. В начале дороги, направляя его группу должны были быть воины из его обряда и, к своей досаде, сейчас он наблюдал пять человек, командиром которых был один из форов Шерга — и как Рэтар такое упустил…

— Достопочтенный феран, — склонились воины. — Мы хотели сообщить…

Но глава дома поднял руку, призывая к молчанию.

— Поднимались наверх? — спросил он, не желая слышать никаких оправданий и терять на них время, которого, как чувствовал, у него не было.

— Нет, достопочтенный, хотели сейчас, — и фор Шерга направил тоору в вверх по тропе.

— Я сам, — остановил его феран. — А вы возвращайтесь к своему командиру.

Воины склонили головы. Глядя на них мучило какое-то странное чувство, но, отложив раздумья на потом, Рэтар отправился на стоянку, изводя себя плохими предчувствиями.

На стоянку, судя по следам, воины из сопровождения всё же поднимались, по крайней мере двое. Они остановились у кромки, а потом по какой-то причине вернулись назад. Как они не заметили Милену? Или их просто не было на месте, где должны были быть?

Рэтар спешился, оглядываясь вокруг.

Следопытом он был достаточно хорошим. Хотя конечно всё, что он сейчас видел было лишь предположением, но унять страх не мог. Пройдя осторожно до убитого зверя, огромной тёмной глыбой возвышающегося посреди поляны, Рэтар с невообразимой радостью для себя обнаружил, что тот убит с помощью кинжала. Феран выдернул лезвие и изучил его.

Слова Элгора, что Хэла спасла эла, Рэтара практически уничтожили, потому что, если она спасла его, применив ведьмовскую силу, уберечь её от законного суда со смертным приговором по итогу, было бы невозможно. Но кинжал… кинжал, принадлежавший великому эла — это другое.

Удар был сильным, точным. Может на инстинкте, может потому что была ведьмой, но это она сделала идеально.

Метнула кинжал… чего ещё он о ней не знал, боги?

Тяжело вздохнув, Рэтар встал.

Дарланы были животными нервными, ненавидящими резкие звуки. Жили парами, обычно раз и навсегда. Если теряли вторую половину, то становились одиночками, потому это был редкий зверь. В холодное время они спали, выбирая кустистую местность в низине, устраиваясь в листве, обычно прибиваясь спиной к спине друг друга. С тем пор как холода затянулись звери эти регулярно приходили кормиться к стоянкам хранителей, а потом снова уходили в свои лёжки.

Вокруг Зарны дерланов было не больше десятка и последний раз у стен или реки их видели больше полутора тира назад.

Убитый зверь был молод и был один, значит пару себе скорее всего пока не нашёл. То, что он устроился на лёжку в таком высоком месте было странно, но в целом можно было списать это на то, что зверь молод. Хотя феран, не верящий в совпадения, в эту глупость дарлана, противоречащую животным инстинктам, тоже поверить не мог.

Рэтар посмотрел на поляну со стороны зверя — вот следы великого эла. Прямо по движению дарлана. Он стоял, явно не в состоянии пошевелиться. За Лоаясом такое бывало ещё в детстве — от страха он застывал, словно каменел, не в силах двигаться. Рэтар дважды спасал жизнь элинина именно в таких ситуациях.

Вот следы тооры Милены и тооры Хэлы. Более лёгкие, следы менее глубокие, чем следы всех остальных тор, бывших здесь. Милена из седла явно упала, это было заметно по ней — грязь на платье, рукавах. Потом след от места падения вёл к суете на земле. Милена подползла. И тут была Хэла — на коленях, значит не падала, спешилась сама.

Рэтар видел в грязи отпечаток руки чёрной ведьмы, он точно знал, что это её рука, он слишком хорошо знал её руку. Хэлу вырвало. Полукругом стояли стражники. Рэтар обернулся на следы великого эла. Он сделал назад несколько неуверенных шагов, потом обернулся, рядом были явно следы Джэлта Дэянга, военного советника, командующего войском Кармии, который был равен Рэтару в регалиях, но с той разницей, что Рэтар был командующим боевым, а этот скорее бумажным, хотя воин Дэянг был неплохой. Советник видимо принудительно увёл великого отсюда.

А вот второй стоял над Хэлой и Миленой.

И Рэтар видел следы волочения, было понятно, что волокли Хэлу, потому что видимо вот в этот момент Милена получила пощечину и была оставлена в лесу одна. А Хэлу забрали люди правителя.

Феран в гневе и отчаянии метнул кинжал эла в ближайшее дерево, он бы взвыл сейчас в голос, но кажется на это уже не было сил. Они забрали Хэлу. Великий эла её забрал. Или точнее Кэйос Яндэ забрал.

Рэтар в бессили сел наземь. Он терял Хэлу, он терял свою ведьму, терял женщину, которую любил. Страх превратился в физическую боль.

Никто из окружения эла не пошевелился. Феран никогда не поверил бы в то, что реакция у чёрной ведьмы на происходящее была быстрее, чем реакция десятка опытных воинов из охраны великого эла или того же Дэялга.

Правитель должен был умереть. И обвинили бы в этом ведьм, и его, ферана Изарии Рэтара Горана. Значило ли это то, что эла не был заинтересован в том, чтобы Рэтар фераном быть перестал? Значило ли это, что во главе заговора стоял Кэйос или Джэлт? Или всё имеет намного больше граней?

— Что за? — Роар влетел на возвышенность совершенно безумным и взвинченным.

В недоумении уставился на Рэтара и на убитого дарлана.

— Чёрный зверь, — прошептал митар.

— Что? — нахмурился Рэтар, вставая.

— Милена сказала, что на них напал чёрный зверь, — пояснил митар. — Но я почему-то подумал, что она не в себе. На дарлана и подумать не мог. Откуда? И здесь?

Феран промолчал, он подошёл к тооре и сел в седло.

— Возвращаемся, — проговорил он и, проезжая мимо дерева, в которое метнул кинжал, забрал его.

— Как Хэла убила дарлана? — спросил Роар, никак не унимаясь.

— Кинжалом великого, — ответил Рэтар.

Отправив Роара в дом, феран заглянул в загон к харагам. С ними был Брок. Он взглянул на Рэтара и в сомнении повёл головой.

— Рана очень глубокая. — пояснил сын. — Кровь вроде остановилась. Лучше бы здесь была Хэла.

— Хэлы не будет, — проговорил Рэтар и сжал перекладину загона, чтобы унять невольную дрожь в руках.

— Я слышал что-то случилось, — шепнул юноша, но спрашивать ни о чём не стал. — Тёрк мне оставил немного мази своей, магической, помнишь? Дорогущей. Я ею рану обработал, но я не знаю, как оно на звере будет действовать или нет.

Брок спрятал взгляд и вздохнул, поморщившись. Рэтар понял, что сын силиться сдержаться, чтобы не показать слабину, тревогу.

— Побудь с ними, — попросил Рэтар сына. — Не доверяю никому. Да и они тоже. Я бы сам…

— Отец… я побуду, меня и просить не надо. Я бы их не оставил.

Рэтар благодарно моргнул.

— Я бы лучше здесь, чем там… — и он глянул в сторону замка.

— Хэла в башне, которую отдали страже великого, — тихо сказал сын. — Мне Гент сказал.

— Я понял. Блага тебе, сын, — ответил на это Рэтар и пожав плечо юноши, пошёл к дому.

Уже на входе к нему подскочил Шерга.

— Рэтар, — позвал он, но потом оправился. — Достопочтенный феран, прости меня, я правда думал, что зверь опасен и хочет напасть. Я же… тебя защищал.

Гнев мгновенно сдавил горло и кажется вышиб весь дух.

— Я понял, Шерга, — с трудом сохраняя спокойствие проговорил Рэтар, разрывая себя на части и уходя подальше от брата.

У дверей башни ему преградила путь стража великого эла. Воины были полна спеси и надменности, но встретившись с его взглядом, стушевались.

— Простите, достопочтенный феран Изарии, но вам нельзя, — проговорил один из двоих воинов, явно стараясь говорить ровно, не показывая страха.

— Нельзя? Мне? — холодно уточнил Рэтар.

— Не-нет, достопочтенный, приказ великого эла — никому нельзя входить, — ответил стражник сглотнув.

— Это часть моего дома, и там ведьма, которая принадлежит мне, — проговорил он как можно спокойнее, а получилось глухо, жутко.

— Мы по-по-понимаем, достопочтенный феран, но… но пустить можем только с разрешения в-великого эла, — они не устояли бы перед ним, если бы он настоял, они расступились бы и ничего не смогли сделать против него, но он сдержался. Слегка повёл головой и ушёл.

В дверях рабочей стороны дома стояла бледная и заплаканная Эка. Она посмотрела на него, но он лишь встретился с ней взглядом, надеясь, что она поймёт, что разговаривать сейчас не намерен. Из дверей вышел Мирган.

— Тебя не пустили? — спросил он.

— Нет, — ответил Рэтар брату.

За его спиной всхлипнула Эка, Мирган сделал к ней шаг.

— Тихо, тихо, нельзя, ну, — ласково прошептал он женщине. — Ты же понимаешь, что нельзя…

Кажется в доме были взвинчены все домашние. Хэлу любили, Хэлой дорожили.

Рэтар прошёл внутренним коридором и стал подниматься к себе по боковой лестнице.

И он… он любил Хэлу.

Дышать стало невыносимо тяжело. Ужас происходящего накрыл с головой. Вот вода и заполнила всё вокруг и Рэтару больше нечем дышать, он может только тонуть. Но он не мог, потому что нельзя, сдаваться нельзя, потому что надо было спасти её, надо было сделать всё, чтобы спасти.

Поднявшись наверх, столкнулся с Сейка:

— Достопочтенный феран, вас искали, — проговорил воин. — Зовут к великому эла.

В покоях великого был Элгор и Роар. Последний почти рычал и скалился. Видимо узнал, кто ударил Милену. Элгор же был тих и хмур.

— Рэтар, — воскликнул успевший переодеться правитель.

— Великий? — склонил перед ним голову феран Изарии.

— Ты знаешь, что случилось? — спросил эла, а Рэтар согласно повёл головой. — Твоя ведьма спасла мне жизнь!

— И ты её запер, — ответил феран. — Собираешься наказать за спасение?

И он видел, что на лице правителя появилось недоумение, значит случившееся его поразило, он не понял произошедшего, не осознал и того, что случилось потом. Но опешил он всего на пару мгновений, потом исправился, нахмурился и воскликнул:

— Пока непонятно, что случилось, — ответил он. — Если она не виновата… Я же справедлив. Всегда.

И сколько испытания было в этом взгляде, обращённом на Рэтара.

— Конечно, великий, — кивнул хозяин дома.

— Но по крайней мере охота удалась, да? — и эла просиял. — Напомни мне, этого зверя…

— Дарлана, — подсказал Рэтар.

— Да. Дарлана. Его можно есть?

— Да, — ответил феран. — Но мясо надо держать в хлитой воде мирту.

— Тогда оставляем приготовление на вас. Для прощального пира самое то.

Хотелось вцепиться в глотку, но пришлось лишь услужливо склониться.

— А шкура?

— Мы подготовим, — ответил Рэтар.

— Прекрасно, — и правитель потёр руки. — А сейчас мне надо отдохнуть. И я решу, что делать с ведьмой, раз ты так переживаешь за неё.

Рэтар сдержал удар. Склонился в очередном почтенном поклоне:

— Отдыхай, великий.

Выходя, Гораны столкнулись с первым советником.

— Достопочтенный феран, — лицо Кейоса перекосило отвратительной улыбкой. — Вам повезло, что всё обошлось.

Спиной Рэтар ощутил гнев Роара.

— Нам всем, — поправил его старший Горан, пристально всматриваясь в глаза и видел там страх, хотя улыбка с мерзкой рожи первого советника не слезла. — Невероятно, да. Даже не представляю, что бы мы все делали, если бы великий пострадал. Хорошо, что рядом была ведьма, которая оказалось проворнее лучшей стражи элата.

— Напомню тебе, — ощетинился советник, задетый за живое последними словами ферана, — что оружие в руки ведьме брать запрещено!

— Благо, что она переступила через запрет, не так ли, достопочтенный Кейос Яндэ? — поинтересовался хозяин дома. — Наш благодетельный правитель жив и все мы очень этому рады.

Мужчина повёл головой, делая незначительный поклон.

— Весьма, достопочтенный феран Изарии Рэтар Горан, — отозвался он, находя в себе силы, чтобы продолжать говорить, как обычно.

После он зашёл в покои великого эла.

— Мне надо подумать, — обернулся Рэтар к танам. — Оставайтесь здесь. Я хотел бы узнать о его решении относительно Хэлы до того, как он заявит об этом во всеуслышание.

Элгор кивнул.

— Рэтар, — Роар был очень зол. — Я не смогу сейчас делать всё это.

— Можешь, — отрезал феран. — У нас нет выбора, Роар.

Митар хотел что-то возразить, но Рэтар не дал, сделав шаг вперёд и сохраняя обычное выражение лица он произнёс так тихо, как мог, чтобы слышали его только таны:

— Не смей мне говорить, что ты не понял, что сейчас произошло, — прохрипел он. — Не думаю, что я, да и все мы, упустили тот факт, что понимание ситуации Хэлой, быстрее понимания Джэлта Дэянлга или десяти личных форов великого эла и лучших воинов ферната Каянты. Он должен был умереть, Роар. Милена и Хэла, должны были лишиться своих голов. А мы своих регалий, прав и достоинства дома. А может и жизней заодно.

Митар пытался унять себя, смотрел в пол и было видно, что его скручивает от злости.

— Мне плевать сейчас на твои можешь или нет — иди и делай, что должен, — отрезал феран.

Роар кивнул.

— И Элгор, распорядись насчёт дарлана.

— Да, достопочтенный феран, — отозвался бронар.

Время тянулось невыносимо медленно. Сначала Рэтар мерил шагами библиотеку. Потом понял, что это занятие ещё больше раздражает его, но внутри была буря. Она взвивалась, изводила его, терзала.

Великий должен был умереть.

Рэтара беспокоил охотничий рог. Сигналом к чему он был? Почему Шерга стрелял в харагу? Впрочем, кого он обманывает — брат стрелял в него, в Рэтара, а хараги просто попали под выстрел. Или может прикрыли его собой. Феран бы не удивился, если бы защитили. Но… как бы это выглядело?

С Рэтаром был Элгор, был Брок, были лучшие его люди. Были придворные. Что Шерга собирался делать с ними? И кому трубили сигнал?

Но великий хотел прижать Рэтара, всё было не просто так. Всё это, что происходило последние несколько дней. Что-то не сходилось. Что-то было не так и Рэтар всё не мог понять, что именно.

— Рэтар? — в библиотеку зашёл Элгор.

— Что? — вскинулся феран, а нутро стало леденеть, в ожидании известий.

— Пока ничего, — виновато мотнул головой тан. — Я распорядился насчёт зверя.

— Хорошо, — одобрительно отозвался Рэтар. — Иди, помоги брату.

— С ним всё хорошо, — бронар нахмурился, отвёл взгляд. — Я хотел… тан…

— Элгор, — устало вздохнул феран.

— Нет, — заупрямился Элгор. — Я знаю, что ты меня подозреваешь. Но я не виноват, Рэтар. Я не предавал тебя. Я клянусь. Я не докладывал великому. Мне так жаль. Я виноват. Я видел какая была Хэла вчера, но она запретила мне тебе говорить, а я… я подумал, что она права, что тебе и без того тяжело. И я не ожидал, что Шерга выстрелит. Я ждал чего-то плохого, но не такого. Я думал, что раз он хочет, чтобы ты был жив, то не станет пытаться тебя убивать… и…

— Что? — остановил поток извинений феран, хмурясь и поднимая руку в останавливающем жесте.

Уже на словах о состоянии Хэлы его затрясло, но потом всё это про Шерга. Элгор уже просто не понимал, что сделал не так, парень извёлся и просил прощение за всё подряд.

— Я не предавал тебя, — выдавил младший тан, говоря о самом, как он думал, страшном, в чём был виноват перед фераном.

— Я знаю, Элгор, — ответил Рэтар, понимая, что надо сказать это, чтобы успокоить парня.

— Знаешь? — опешил бронар.

— Да. Это Шерга, — ответил Рэтар, устало опираясь на край стола. И было видно, что у Элгора отлегло, он выдохнул, зажмурился. — А теперь по порядку. С Хэлой — я понял. Надо было сказать, но сейчас уже не важно. Теперь Шерга — ты думал, что он хочет, чтобы я был жив? Почему?

Тан потерялся — не знал, что сказать.

— Элгор, — вот сейчас злость попрёт на мальчишку и Рэтар сметёт его, как ураган. — Говори.

— Он хотел стать фераном, — тихо проговорил бронар, становясь ребёнком под напором своего тана. — Он сказал Хэле и она его чуть не убила. Она же сказала тебе?

— Да, — согласился Рэтар. — Откуда тебе это известно?

— Она пришла ко мне, — пояснил Элгор. — Думаю, она пошла бы к Тёрку, но он уже пропал тогда. И к Роару было нельзя из-за того, что дело касалось Шерга. Хэла сообразила…

Феран понимающе повёл головой.

— Она пришла, её трясло всю. Я сначала не хотел с ней говорить, но потом — лучше я, чем Роар. Она спросила меня про обстоятельства, при которых Шерга может стать фераном. Я воспринял это не серьёзно, но Хэла она была действительно не в себе. Напугана. И меня это напрягло, — Элгор не выдержал, взвился, прошёл немного вперёд и сел на диван. — Я ответил на её вопросы. И сказал ей, чтобы она обязательно пришла с этим к тебе.

Рэтар потёр глаза — как же сейчас он был зол на себя. Проклятье и кары ему на голову, вот дурак! Снова… снова! Хэла пошла с этим к Элгору… к Элгору! И чтоб Рэтара хотры сожрали, парень её выслушал. Несмотря на то, как относился к чёрной ведьме — выслушал. А Рэтар? Рэтар выставил вон.

— Что конкретно она сказала про Шерга? — спросил он глухо.

— Ну, — тан повёл плечами, не хотел говорить, сомневался.

— Говори, — приказал феран. — И не вздумай… не надо, парень!

Элгор нахмурился, понимая реальность угрозы, потом видимо разозлился — на себя, на ведьму, на Рэтара. Злость подстегнула:

— Он сказал ей, что когда станет фераном посадит тебя на цепь, — ответил бронар с горячностью. — Собирался заказать в Хар-Хаган цепь из тонга. Вот почему я думал, что тебе ничего не грозит.

— Зачем? — и он сказал глухо, как-то неестественно даже для себя.

— Рэтар, — снова упрямо мотнул головой Элгор, не потому что злость кончилась, нет, потому что причина была… была!

— Зачем? — прорычал феран, не обращая на это внимание.

— Чтобы ты смирно смотрел, пока он будет мучить Хэлу, — прошептал Элгор, подавленный гневом тана. И как хорошо, что Рэтар не умел убивать мыслями или заговорами, как Хэла… или нет. — Он собирался её заклеймить, чтобы не сопротивлялась. Поэтому она его и чуть не пришибла. Лучше бы пришибла…

И бронар фыркнул с сожалением.

— Достопочтенный, — влетел Сейка, и тут же поправился, — эээ… достопочтенные, простите. Но тут послание от достопочтенного митара.

Пошевелиться феран не мог. Он смотрел на протянутую записку, а сердце стучало невыносимо громко и жутко.

— Давай, — Элгор подошёл к стражнику. — Иди, Сейка.

Тан развернулся к Рэтару и хотел дать бумагу ему, но феран нахмурился с болью, и бронар развернул послание и прочитал вслух:

— Пятнадцать уда-ров, — он поднял на тана полные ужаса глаза. — Рэтар, я… я… прости… боги…

Феран развернулся к бронару спиной, упёрся кулаками в столешницу.

Пятнадцать ударов кнутом или плетью — это было не наказание, это был приговор несущий смерть.

Наказание великого эла исполнял его личный палач. Никто не выживал после его порки. Никогда. Не было важно, чем он бил и сколько ударов наносил десять или пятьдесят. Человек умирал всегда после наказания, но чаще всего во время, особенно женщины.

И стук сердца в говоре Рэтара в одно мгновение превратился в щелчки кнута. Он ощутил себя мальчишкой, который стоял на галерее Зарны и считал удары, которые наносил отец. Свои никогда не считал. А вот те… в тот раз… те, считал…

— Рэтар, — Элгор подскочил к тану. — Давай просто выведем её оттуда. Давай? Мы же знаем, как попасть в башню в обход стражи. Это просто. А когда попадём… а Хэла же может на всех наговорить чего… пусть они ослепнут на время или пусть не заметят ничего. Это же Хэла, она же сильная, она может. Отправим её через портал и всё. Где они её искать будут? Ну, это же только ты можешь найти, разве нет? Рэтар?

Феран замер. Шевелиться было невыносимо больно.

— А может она выдержит их? — парня трясло. — Может эла прикажет ему… может… это же Хэла. Она же другая. Мы позовём мага, позовём Зеура.

И бронар с досадой ударил в столешницу:

— Проклятый палач… Чтоб его рваши утащили. А может он не будет его призывать из столицы? Может нашего возьмёт? Или Мирган? У него есть право, он же палач дома и он умеет так бить, чтобы… И Хэла ведь выдержит…

Элгор словно бредил, от суровости и спеси не осталось и следа, по щекам юноши текли слёзы.

— Проверят, как он будет бить… Не выдержит… Хэла… она же хворая. Боги, — прошептал он обречённо, утирая слёзы со щёк, ладонями. — Я так виноват, Рэтар. Я никогда не желал ей смерти. Правда. Прости, прости меня, тан. Я не знаю… Я так тебя подвёл.

Он пытаясь унять слёзы, но не получалось.

— Пойдём, Элгор, — проговорил Рэтар, взяв себя в руки. — И ты ни в чём не виноват, тан. Я ни в чём тебя не виню.

— Ты что-то придумал? — нахмурился его словам бронар. — Рэтар, ты же любишь её и она… она очень тебя любит. Я видел.

Феран застыл на полдороги к двери.

— Я знаю, — отозвался он. — И я убью это чувство, спасая её жизнь, убью любовь ко мне.

— Что? — опешил Элгор, взгляд был полон непонимания и сожаления.

— Этого она мне не простит, — ответил ему Рэтар. — Но пусть живёт и ненавидит… только пусть будет жива.

Они молча дошли до покоев великого эла. Рэтар встретился взглядом с бледным и потерянным Роаром. Он словно хотел что-то сказать, но тут из комнат вышел правитель и митар склонил голову в почтении.

— О, Рэтар, — улыбнулся эла.

— Великий.

— Отдых пошёл мне на пользу, знаешь ли. После произошедшего было немного не по себе. Но я вспомнил забавный случай, как таскал с твоим братом цнелю с кухни, помнишь?

— Да, великий, — отозвался Рэтар.

— Риван умел веселиться, — заметил эла. — Жаль, что он погиб.

Они шли в сторону главной залы, заполненной уже двором.

— Да, — ответил Рэтар, сжав рукоять меча до побелевших костяшек.

— Я принял решение относительно твоей чёрной ведьмы, — правитель шёл и улыбался в приветствии своим слугам. — Думаю, что пятнадцать ударов кнутом будет вполне приемлемо.

Они зашли в зал, гул стих. Все присутствующие замерли, ожидая, когда эла сядет на своё место и присутствующие тоже смогут пройти к столам.

— Всё же, — делая вид, что сожалеет произнёс правитель, — мне не очень это приятно. Но закон есть закон. Она спасла мою жизнь. Но серые не могут держать оружие в руках без разрешения. И она же могла попасть в меня.

А это через повелителя говорил первый советник, и Рэтар отчётливо это слышал. Он поймал надменный и настороженный взгляд Кейоса, а великий замер, ожидая сопротивления и возражений, но феран Изарии молча склонил голову, соглашаясь решению эла. Повисла неловкая тишина.

— Надеюсь, наказание с утра не омрачит наш праздничный прощальный обед, — решил-таки нарушить молчание правитель, — перед тем, как мы покинем твой гостеприимный дом.

— Как будет угодно великому эла, — отозвался Рэтар.

— Что ж, — правитель встал на своё место и взялся за кубок, приглашая двор за стол. — Прекрасно.

Феран взял кубок и сел за стол.

Рэтар думал, что сойдёт с ума, пока весь этот разгул пил, ел и веселился, выдёргивая из него последние жилы. У него не было никаких сил, чтобы выдерживать это. Но он терпел эту пытку, потому что это самое малое, что он мог. Всё ничтожно по сравнению с тем, что ему нужно будет сделать с его Хэлой.

— Я рад, что ты не противишься моему решению, — проговорил эла, уже прилично опьянев и давая Рэтару возможность вернуться к вопросу.

— А я могу? — спросил феран.

— Разве ведьма тебе не дорога, — пьяный, но всё ещё способный нанести удар и смотреть на то, что на это сделает противник, — ты же привязан к ней.

— Глупо не ценить дорогую и весьма полезную вещь. А я вроде не глупец, — отозвался Рэтар, как можно спокойнее.

— Не глупец, — согласился эла, снисходительно улыбаясь. — И я рад, что мы понимаем друг друга. В данном вопросе.

— Понимаем? — с вопросом повёл бровью изарийский феран и ухмыльнулся.

— Разве нет? — удивился великий. — Мы же друзья, Рэтар.

— Тогда ты не откажешь мне? — спросил он, всматриваясь в правителя.

— Откажу?

— В дружеской просьбе о моём праве ферана.

— О, Рэтар? — правитель нахмурился, а зал мгновенно замер.

— Моё право, — пожал плечами хозяин дома, стараясь быть отстранённым. Надо было, чтобы присутствующие здесь не вникали в истинные причины его просьбы. — Закон был нарушен в моей земле, моей чёрной ведьмой. Я мог бы требовать, но раз мы друзья, то я покорно прошу своё право на наказание.

— Ты хочешь сам наказать свою ведьму? — уточнил эла, делая брезгливое лицо.

— Да, — кивнул Рэтар, подтверждая очевидный вывод, а главное очевидное желание.

И видел, как глаза великого полыхнули мерзким огнём — правитель хотел зрелища, это то ради чего он и притащился сюда. Показать кто главный, но при этом вывернуть всё наизнанку. И Лоаяс знал, что могло значить для Рэтара подобное действие. Внутри эла был триумф.

Но снаружи он лишь снисходительно повёл головой. Они оба продолжали играть свои роли.

— Хорошо. Раз ты так хочешь, — правитель развёл руками. — Мне не хотелось этого, но право ферана — я его принимаю. Да и зачем дёргать палача, призывая его через портал из Йерота ради пятнадцати ударов кнута. В самом деле.

Рэтар склонил голову в благодарности, его выворачивало, а он благодарил.

Он лежал на полу своих покоев и уже не пытался взять себя в руки, его трясло, рвало на части, било наотмашь. Из глаз текли слёзы. Рэтар зажмурился. Внутри него сейчас было холодно и мертво. Он убивал чувства, он травил себя, потому что нельзя было выходить завтра пороть Хэлу и при этом чувствовать.

Он будет пороть Хэлу.

Принятие было болезненным и жестоким. Она самое ценное, что у него есть. Она целый мир, который Рэтар выдернул силой, принуждением. Забрал себе, сделал своей. Он любил её до безумия, сходил с ума. Она самое нужное, самое дорогое. Улыбка, взгляд, голос, запах, прикосновения, близость. Рэтар никогда не верил в судьбу, но Хэла… обретя её, он поверил в то, что такое бывает, она была его судьбой. И он потеряет её завтра, причинит боль своими собственными руками, и потеряет.

Он больше не увидит её открытую улыбку, больше не будет её любящего взгляда, мягкого голоса, тёплого запаха, нежности прикосновения, страстной близости. Он убьёт её любовь к себе, выбьет плетью, пятнадцать ударов и она станет далёкой и чужой. А он проведёт отведённое ему время до смерти в ненависти к себе, презирая и проклиная каждый свой вздох. Но лишь бы она была жива. А на нём уже так много того, что он не мог себе простить…

В бессильном гневе он разбил в кровь кулаки. Боль не давала забыться, а так хотелось. Но было страшно.

Всё станет как раньше. Станет. Будет так, как было до того, как в его жизнь ворвалась его ведьма с её безумным хаосом, с её сводящим с ума беспорядком. С её оживляющей его силой. Он снова перестанет быть живым. Будет так, как было всю жизнь.

Рэтар закрыл глаза, а открыв, оказался в бескрайнем поле.

Трава цвета земного тариса, словно шевелилась от ветра, но было тихо. Над головой невероятно красивого цвета небо.

Он обернулся и увидел огромное дерево. Оно было такого же цвета, что и трава. Ствол массивный, внушительный. Крона такая же как трава, тарисовая, листья волнистые. Он пошёл к дереву и заметил под ним девочку, на вид лет двенадцати.

— Эй, — окликнул он её и понял, что ему тиров пятнадцать не больше.

Осмотрел себя — действительно был мальчишкой. Было непривычно и странно.

— Ты кто и что тут делаешь? — спросила девочка, нет, спросила, боги, это была Хэла.

— Я Рэтар, я сплю, — ответил он, сев перед ней на колени. — Это ведь сон.

Она насупилась, надулась, круглое личико со вздёрнутым носиком стало ещё более круглым, словно она хотела подуть, но не получалось. Невероятно милая.

— Это я сплю. Это мой сон тут, — выдохнула она. — Иди в свой сон, спи в другом месте.

Рэтар улыбнулся. Она была одета в широкую цвета колны рубаху без рукавов, доходившую ей до середины бедра, а на ногах были такого цвета, что и рубаха, короткие штаны, до колена. Босая. Волосы были длинные, такого цвета как и сейчас, ну может более светлые и без седины, конечно, распущенные по спине, явно мягкие и со странным сладким запахом. Он непроизвольно втянул его носом. Ему так хотелось прикоснуться к волосам, но он сдержался, встретившись с суровым взглядом ирнитовых глаз.

— Ты что делаешь? — спросила она.

— Чем это пахнет? — в свою очередь задал вопрос Рэтар.

— Ты совсем что ли? — возмутилась девочка. — Блин, иди уже отсюда, это моё дерево и мой сон.

— И куда мне идти? — возразил он и повёл плечом. — Я же тоже сплю.

— В одежде спишь? — спросила маленькая Хэла, указывая рукой на верхнюю одежду, в которой он был.

— Просто уснул одетым, — ответил Рэтар, пожимая плечами.

— Тогда вот иди, просыпайся и ложись спать, как положено, — буркнула она и отвернулась.

А он не удержался и провел по волосам рукой. Действительно мягкие, захотелось уткнуться в них лицом.

— Да блин, ты серьёзно? — девочка почувствовала и конечно отодвинулась от него на пару шагов. — Ты маньяк, что ли?

— Кто? — удивился он слову, хотя кажется слышал такое от Хэлы.

— Ну… это такой… короче не важно, — и она сделала такой привычный и родной жест плечом.

— Чем они пахнут? — спросил Рэтар.

— Да чтоб тебе провалиться! — вспыхнула девочка гневом и обидой. — Это вообще неприлично, словно я… плохо пахну. А я перед сном мылась и голову тоже, и сушила сидела, носом клевала. Знаешь как долго они сохнут? А ты…

— Подожди, — улыбнулся он и подвинулся ближе. — Ты не поняла. Они хорошо пахнут, я просто спрашиваю, что это такое, что за запах?

— Персик же, — ответила и посмотрела на него, как на полного дурака.

— Персик?

— Да.

— А что это?

— Эээ, — девочка опешила, — ты не знаешь, что такое персик?

— Нет.

— Это фрукт. Очень вкусный. Сладкий.

— Ты моешь голову фруктовым отваром? — спросил Рэтар в недоумении.

— Нет, ты что совсем? Шампунем я мою голову. Он пахнет персиком. Есть яблоком пахнут. Есть клубника, ну, — она пожала плечами. — А чем у тебя голову моют? Или не моют вообще?

— Моют, — возразил он. — Но плишка не пахнет ничем.

— Плишка?

— Шампунь? — передразнил он её, спрашивая как и она непонятное слово.

Она улыбнулась. Впервые, и боги, это была улыбка Хэлы, немного озорная, неправильная, один уголок приподнят больше, чем другой, лицо стало таким очаровательным. Она не изменилась.

— Ты чего опять? — спросила она, опешив и хмурясь, видимо его улыбке и взгляду.

— Ты красивая, — ответил Рэтар.

— Дурак, — буркнула она, нахмурилась и отвернулась, скрыв лицо за волосами. — Просыпайся давай.

— Ты правда красивая, — Рэтар потянулся к ней и развернул к себе.

Маленькая Хэла была смущена. Лицо было цвета грасцита, на глаза навернулись слёзы. Даже сейчас тянула из него душу.

— Можно я тебя обниму? — спросил он, точно зная, что обнимет, даже если она откажет.

— Нет, — ответила она, всё ещё пытаясь спрятать от него лицо.

— Почему?

— Потому что с чего вдруг я должна обниматься с каким-то непонятным парнем, который вот свалился, как снег на голову? И вообще…

Она была недовольна, но Рэтар, да, не послушался — притянул девочку-Хэлу к себе и обнял. И это невообразимое тепло, которое он испытывал всегда, когда обнимал её, заполнило его, растеклось внутри покоем и миром. Она не сопротивлялась, замерла.

— Прости, — прошептал он, утыкаясь лицом в шею. — Прости меня, прошу!

— Да ничего, обнимай уже, — фыркнула она. — И ты тоже ничего так, симпатичный.

Рэтар мотнул головой, давясь словами:

— Родная моя девочка, прости, прости меня, прошу тебя, Хэла, я не могу иначе, прости меня, прости… — он говорил, прижимая её к себе, отчаянно, со страхом, с болью.

— За что? — спросила она, явно испугавшись, но обнимая его в ответ.

— За то, что сделаю тебе, — прошептал Рэтар, — за ту боль, которую буду вынужден причинить. Я бы отдал всё, чтобы этого не случилось, но… я… я…

Голос его становился глуше, он начал хрипеть, меняясь, взрослея, снова становясь самим собой, теряя голос.

— Шшшш, тише, родной, ничего, это ничего, — Хэла перестала быть девочкой, он обнимал свою Хэлу, чувствовал её привычный тёплый запах, даривший ему чувство дома.

— Если я отпущу тебя, то ты пропадёшь, — сказал он, вроде пытаясь спросить, но в итоге получилось утверждение. Стало жутко, вот теперь окончательно безумно.

— Всё хорошо, — ответила она, едва слышным шёпотом и Рэтар оторвал её от себя, чтобы заглянуть в лицо. Но в руках было пусто.

Задохнувшись, он проснулся. Лицо было мокрым от слёз. В разбитые руки вернулась биением боль.

Закрыв глаза, ощутил прикосновения пальцев Хэлы на своей коже, невесомые, мучительные, кожа пошла рябью. Вспоминая её поцелуи, в ушах звенел шёпот, он внутренностями чувствовал её стоны.

Эта ночь кажется будет длиться вечность и как было бы хорошо, если он всё-таки потеряет сейчас разум.