Проблема 92

В КОМИТЕТЕ ОБОРОНЫ

У Казанского вокзала прибывших по вызову Государственного комитета обороны академиков ожидала машина — просторный «ЗИС-101», весь в желто-зеленых маскировочных пятнах. Полковник с четырьмя зелеными полевыми шпалами на петлицах и шофер с полевыми сержантскими треугольниками помогли ученым донести вещи.

На заднем сиденье разместились Иоффе, Вернадский и Хлопин. Более молодой Петр Леонидович Капица устроился напротив, на откидной подушке.

— Мы ненадолго заедем в «Метрополь», — пояснил полковник, приспуская стекло, отделяющее салон от шоферской кабины. — Вы сможете помыться с дороги — вода, кажется, сегодня есть — и немного отдохнуть. В ГКО нас ожидают ровно в шестнадцать тридцать. — Он бросил взгляд на часы. — Так что время у вас есть. Поехали, — сказал он, оборачиваясь к шоферу.

Иоффе приник к окну. Московские улицы показались ему незнакомыми, хотя он часто ездил по ним раньше. Разрушений было немного, но непривычно выглядели фанерные фасады зданий с нарисованными прямоугольниками окон и мелькавшие кое-где сваренные из рельсов ежи. Листва на деревьях выгорела и покрылась серым налетом пыли. Людей на улицах было мало.

…После тщательной проверки документов академиков провели на третий этаж в просторный кабинет, где их ожидал уже управляющий научными учреждениями и высшей школой Кафтанов и еще один, незнакомый им человек в полувоенном защитном кителе. Кафтанов представил его как уполномоченного Ставки.

— Мы собрали вас здесь, — без предисловий начал Кафтанов после обмена рукопожатиями, — чтобы посоветоваться по поводу одной очень важной оборонной проблемы. Само собой разумеется, что проблема эта является совершенно секретной. Об этом, думается, нет нужды даже говорить… Так вот, товарищи, нам хотелось бы заслушать ваши мнения по поводу урановой бомбы, — и после некоторой паузы тихо спросил: — Это реально?

— В принципе вполне реально, — первым ответил Иоффе.

— Насколько мощной может оказаться такая бомба? — тут же спросил уполномоченный.

— Она будет в десятки тысяч раз превосходить самые мощные авиабомбы, — уверенно, как о чем-то уже реально существующем, сказал Иоффе.

— Да, — подтвердил Капица. — Небольшая урановая бомба способна разрушить целый город. Но природный уран для этой цели не пригоден…

— О технической стороне мы еще поговорим, — Кафтанов легонько постучал по столу остро отточенным карандашом. — Пока, как правильно отметил Абрам Федорович, обсудим вопрос в принципе, — он сделал отметку в блокноте. — А в принципе, насколько я понял, урановая бомба реальна. Так? — он выжидающе повернулся к Вернадскому и Хлопину.

— В принципе — да, — отозвался Хлопин. — Но в основе всего лежит процесс разделения изотопов. Причем, прошу учесть промышленный процесс с производительностью в десятки и сотни тонн.

— Ну и что? — не понял уполномоченный.

— Подобный разделительный процесс крайне сложен и далеко еще не освоен, — пояснил Хлопин.

— Везде? — мгновенно отреагировал уполномоченный и сразу же уточнил вопрос, — И в других странах тоже?

— По-видимому, — пожал плечами Хлопин.

— Так, — Кафтанов осторожно установил свой карандаш стоймя. — А сколько времени потребовала бы разработка такого процесса?

— Трудно сказать, — подумав с минуту, ответил Хлопин.

— Трудно? — переспросил Кафтанов и медленно обвел академиков взглядом.

Но они молчали.

— На сегодня нельзя с достаточной уверенностью даже сделать выбор подходящего способа разделения, — после длительной паузы заметил Иоффе.

— Таких способов может быть несколько? — как всегда, живо отреагировал уполномоченный.

— По-видимому, — ответил Иоффе. — Разделение изотопов можно производить как электромагнитным путем, так и с помощью центрифуги. Мыслим и третий вариант: многократная газовая диффузия через пористые перегородки.

— А какой из них лучше всего? — спросил уполномоченный.

— Это может показать только опыт, — сердито сказал Хлопин.

— Во всяком случае, — заметил Иоффе, — при разработке проекта скорее всего пришлось бы учесть все три варианта.

— Одновременно вести производство по трем направлениям? — вновь спросил уполномоченный.

— Совершенно верно, — подтвердил Иоффе. — По трем направлениям. Тем более что все варианты сходятся в одном важном пункте…

— Может быть, все же повременим пока с технической стороной? — напомнил Кафтанов.

— Здесь техническая сторона неотделима от сути проблемы, — нахмурился уполномоченный. — Продолжайте, пожалуйста, тбварищ Иоффе.

— Совершенно с вами согласен, — слегка поклонился Иоффе. — Никак не отделима. Любой вариант разделения изотопов требует перевода урана в газообразное состояние, а это тоже потребует новых технических решений. Уран — вещество химически очень активное и при высоких температурах может повести себя весьма агрессивно…

— Высокие температуры можно обойти, если взять не чистый уран, а его соединения, — подсказал Хлопин. — С последующим восстановлением до металлического состояния.

— Правильно, — согласился Иоффе. — Но такие соединения еще нужно подобрать. Не так ли?

Хлопин кивнул.

— Не будем все же задерживаться на отдельных деталях. — Кафтанов постарался направить разговор в нужное русло. — Технически, значит, проблема может быть решена, хотя и не ясно пока, в какие сроки… Теперь перейдем к сырью.

— Сырья достаточно, — заметил Вернадский впервые за все время.

— Вы правы, Владимир Иванович, — почтительно сказал уполномоченный. — Насколько нам известно, вы, Владимир Иванович, по заданию Ленина еще в двадцать первом году начали исследование всех минеральных ресурсов Советского Союза?

— Да. И, повторяю вам, сырья у нас достаточно! Есть и богатые урановые месторождения, и все прочее. Тяжелая же вода, как вы, полагаю, слыхали, добывается из обычной воды. Так что за сырьем дело не станет. А вот техническая сторона дела, которую вы почему-то столь упорно избегаете, — он строго взглянул на Кафтанова, — пока для нас терра инкогнита[6]. Если я правильно понял моих более компетентных коллег — академика Иоффе и академика Капицу, — он встал и церемонно раскланялся с обоими, — то проблема эта находится лишь в первоначальной стадии изучения.

— Видимо, это действительно так, — подтвердил Капица.

— Заранее прошу простить меня, товарищи академики, за неквалифицированный вопрос, но мне хотелось бы уяснить состояние дела. — Уполномоченный раскрыл блокнот. — Кто из вас непосредственно занимался этим делом до войны?

— Никто, — пожал плечами Иоффе. — Разве что академик Хлопин?

— Нет-нет, — запротестовал Хлопин. — Я никогда не занимался вопросами цепной реакции. Изотопы урана интересовали меня с чисто химической, точнее — радиохимической стороны.

— Это так, — наклонившись к самому уху уполномоченного, шепнул Кафтанов. — Никто из товарищей в области атомного ядра не работал, но лучшие в стране атомные лаборатории были в институте Иоффе.

— Понятно, — кивнул уполномоченный. — А кто у нас специалист по ядру? Может, подскажете, товарищ Иоффе?

— Охотно, — Иоффе спрятал улыбку в усы. Он отличался хорошим слухом и слышал, что сказал уполномоченному Кафтанов. — У нас есть несколько превосходных теоретиков, но поскольку речь идет больше о технической стороне дела, то я бы рекомендовал вам привлечь в качестве экспертов экспериментаторов: ученых, которые, так сказать, своими руками собрали уникальнейшие атомные машины.

— Назовите, пожалуйста, одну-две фамилии, — уполномоченный вышел из-за стола и сел рядом с Иоффе.

— Профессор Курчатов и член-корреспондент Академии наук Алиханов, — не задумываясь, назвал Абрам Федорович.

— Где они сейчас?

— Курчатов у нас в Казани, Алиханов — в Армении, в обсерватории на горе Алагез.

— Хорошо, — уполномоченный записал» фамилии. — Мы вызовем товарищей, а сейчас поговорим о главном. Мы собрали вас здесь, в Государственном комитете обороны, чтобы проинформировать о зарубежных исследованиях в области атомного оружия.

— Как? — удивился Иоффе. — Ничего же ведь не публикуется?

— Этот факт нами отмечен, — жестом остановил его уполномоченный. — Материалы, которыми мы располагаем, получены из иных источников. Да, товарищи, мы располагаем достоверными сведениями, что в фашистской Германии, а также и у наших союзников по антигитлеровской коалиции ведутся срочные работы по созданию нового сверхмощного оружия. Несмотря на то, что эти работы строго засекречены, у нас есть все основания судить, что речь идет именно об атомной, точнее — урановой бомбе. Вот некоторые факты… — уполномоченный нашел в блокноте нужную страницу. — Вы лучше меня знаете, что о состоянии проблемы можно судить по двум надежным индикаторам: урану и тяжелой воде. И оба индикатора, что называется, горят красным светом, бьют, так сказать, тревогу. Немцы лихорадочно эксплуатируют чешские урановые рудники, вся продукция которых в специальных контейнерах отправляется в Германию. Это раз. Через подставных лиц предпринимают попытку закупить урановую руду в Южной Африке и Бельгийском Конго. Это два. Что же касается тяжелой воды, то они, как вам, вероятно, известно, оккупировали норвежские заводы в Рьюкане и установили на них немецкую охрану. Наконец, агенты гестапо перерыли весь Париж и всю неоккупированную зону в поисках радия и контейнеров с тяжелой водой.

— Это запасы Жолио-Кюри! — заволновался Иоффе. — Пятьсот с чем-то литров тяжелой воды! Они нашли их?

— Нет, не нашли, — сказал уполномоченный, — есть основания полагать, что контейнеры вместе с радием были переправлены через пролив в Англию. Что же касается заводов в Рьюкане, то вокруг них кипит упорная борьба. Английская авиация взяла их, как говорится, под особый контроль. Мы не случайно коснулись здесь проблемы сырья. Она, как вы видите, весьма объективно отражает общее состояние дела.

— Получается, что немцы стали здесь монополистами? — спросил Капица. — Норвежская тяжелая вода, чехословацкий уран! Если они нацелятся еще и на Бельгийское Конго…

— Могу дать информацию и по этому вопросу, — уполномоченный заглянул в блокнот. — Управляющий фирмой «Юнион миньер дю О'Катанга» Эдгар Сенжье в октябре тридцать девятого года уехал в Нью-Йорк, откуда продолжает руководить всеми работами концерна. Причем единолично! Судя по тому, что перед самым выездом из Бельгии он распорядился отправить в США весь наличный запас радия и всю находившуюся на складах обогатительных фабрик в Оолене урановую руду, он работает не на немцев. Более того, в конце сорокового года, видимо опасаясь немецкого вторжения в Конго, он приказал своим представителям в Африке переправить в Нью-Йорк всю находившуюся на шахтах Шинколобве урановую руду. И это было сделано. Естественно, тайком, на судах, плавающих под нейтральными флагами. Через порт Лобаго в Анголе в Нью-Йорк было переправлено около полутора тысяч тонн руды. — Он сделал многозначительную паузу и, акцентируя каждое слово, подытожил: — До последнего времени вся она находилась в пакгаузах на острове Стэйтон Айленд.

— До последнего времени? — переспросил Иоффе. — А сейчас?

— Я правильно сказал: до последнего времени, — повторил уполномоченный.

— Ясно, — Иоффе откинулся на спинку кресла.

— Прошу заметить, — погладил свою седеющую эспаньолку Хлопин. — Руда Катанги фантастически богата. Она содержит до шестидесяти пяти процентов чистой окиси урана, в то время как руды, добытые в Канаде и Южно-Африканском Союзе, имеют в своем составе лишь десятые, а то и сотые доли процента.

— Очень важное замечание, — сказал уполномоченный. — Спасибо. Картина, таким образом, вырисовывается достаточно ясная: как противник, так и союзники в обстановке строгой секретности выковывают атомное оружие.

— Весь вопрос в том, насколько те и другие продвинулись вперед, — сказал Капица.

— У американцев богатейшие ресурсы, — сказал Иоффе. — И много высококвалифицированных специалистов. В том числе эмигрантов из Европы. Среди них есть ученые с мировыми именами. Многих из них я знаю лично.

— На основе этого вы делаете заключение, что американцы идут впереди? — спросил Кафтанов.

— Я бы скорее назвал это предположением, — уточнил Иоффе.

— Но Гитлер прибрал к рукам всю Европу, весь ее экономический потенциал, — возразил Капица. — Располагает он и необходимыми научными кадрами, хотя и не столь многочисленными, как в Америке. Поэтому нужно отнестись со всей серьезностью именно к атомным разработкам в Германии.

— Нам, конечно, далеко не безразлично, кто первым создаст бомбу: враги или друзья, — продолжал уполномоченный. — Но тот факт, что союзники ведут свои исследования в полной тайне от нашего правительства, от нашей страны, взвалившей на свои плечи все тяготы войны, тоже наводит на кое-какие размышления.

— Поэтому мы бы предпочли, — Кафтанов поднял глаза от блокнота, в котором делал по ходу беседы записи, — сделать новое оружие своими руками.

— Уже есть правительственное решение? — поинтересовался Капица.

— Пока еще нет, — ответил Кафтанов. — Но нашу с вами беседу можно рассматривать как этап в подготовке его. Благодарю всех за помощь… А сейчас, товарищи, прошу в нашу столовую. Вы же, так сказать, прямо с корабля на бал.

Академики поднялись со своих мест и пошли к дверям.

— Задержитесь на минутку, Абрам Федорович, — Кафтанов взял Иоффе под руку. — Кого бы вы поставили во главе всей проблемы? — тихо спросил он, когда они остались вдвоем в кабинете. — Кто бы мог возглавить и научный коллектив, и все атомное производство?

— Игорь Васильевич Курчатов, — без тени сомнения ответил Иоффе.

— Хорошо, — Кафтанов прищурился, запоминая новое для него имя. — Я доложу об этом правительству.