Пробоина: Гвардеец

Глава 15 Списанные

'Окопы со смертью штурмует пехота,

Нередко своей же, такая работа.

И тварей вертячьих ведёт со мной счёт

Крупнокалиберный пулемет!'

[Строевая песня расчета ротного пулемета]

Четвертый день Белой Луны. 22:00.

Казарма разведроты.

— Под сапогом тяжёлой пехоты хрустят и враги, и песок одной нотой…– тихо напевал уже седой мужчина, выглядящий лет на сорок.

Множество морщин, уставший взгляд куда-то в сторону, и спокойное, скорее даже наплевательское поведение. Пока все еще отходили от боя, тихо перешептываясь и обсуждая пережитую мясорубку, он был одним из немногих, кто просто ждал, что дальше прикажет командование.

Все остатки от целой батальонной группы уместились в комнате досуга нашей роты. Здесь были и артиллеристы, и медики из санитарного взвода, и сборная солянка из трех рот, которые тоже блокировали зону прорыва. Чуть в стороне сидели ребята в черных комбезах. Как мне пояснил Сапрон, это были водители и мехводы из моторизированного взвода.

Наш корпус теперь все больше походил на мини-бригаду…

Тут тебе и небольшой полевой штаб, и комендантское отделение. Говорят, даже разведрота… Целая танковая рота точно, а ещё мото-стрелки, минометчики, связисты, санитары, саперы, снайперы и, кажется, рота обеспечения. Я слегка потерялся во всём этом великолепии, когда Михайлов как раз пояснял мне, что артиллеристов должно было быть не меньше роты, но большая часть артиллерии уже в экспедиции.

Единственное, что я понял — с личным составом получалась полная мешанина. И особенно сейчас, когда командиры с ужасом посчитали выживших и поняли, что потери составляют чуть больше, чем до хрена.

На данный момент все, кто остался, ожидали, что же решат на совещании корпуса. Туда убыли все офицеры, включая и нашего сержанта, Контуженного — все-таки он один из старожилов, и тоже имел право голоса на совете. Тем более, потери имелись даже среди командования, поэтому на счету был чуть ли не каждый командир отделения.

Ждать пришлось долго, так что потихоньку я пригляделся к старикам в наших рядах.

— В ноздри забилась труха городов, чихнём — и тебя очень скоро сметет, — продолжал напевать седой мужчина, как-то по-особенному покручивая карандаш между пальцев.

Я обратил внимание на эти движения, и вдруг понял, что они очень напоминают то, чем я занимался с пулемётом всего несколько часов назад. Кажется, это разминка для кисти, чтобы не потянуть в бою сустав.

Оставив Сапрона с Михайловым обсуждать по новому кругу прошедший бой, я пересел к заинтересовавшему меня старику.

— Уважаемый, разрешите?

— М?

— Позвольте узнать, вы тоже пулеметчик?

Он посмотрел на меня с лёгким пренебрежением, словно примеряясь к назойливому комару, присосавшемуся к плечу — прихлопнуть или сбить щелчком?

Однако, заметив неподдельный интерес в моих глазах, да ещё и знак гвардии на груди, он все-таки спокойно выдохнул.

— Третий номер расчета ротного крупнокалиберного пулемета, — буднично отчеканил старик, перестав крутить карандаш, — Раскол звать. А тебя как, малыш?

— Егор Центров, — сразу же представился я и, глянув на сержантские лычки на плечах мужчины, хотел добавить, — Господин сержант Ра…

Но тот скривился, усмехнувшись:

— Просто, Раскол, малец! Уставщину эту оставь для офицеров и молодых, — он чуть поерзал, устраиваясь поудобнее. Будто почуял, что нашел благодарные уши, — Старость, она это, любит просто уважение и понимание… А то в бою пока обратишься по уставу, уже помрешь.

— Понял… кхм… Раскол.

— Вот, уже нормально. С субординацией попроще будь. Ты же из разведроты?

Я кивнул, с трудом пытаясь не вспоминать, что ещё вчера нас было намного, намного больше.

— Молодое пополнение, как понимаю. Ну, тогда мотай на свой детский, беленький усик, — он покрутил карандашом свои несуществующие усы, потом стал помахивать им, как указкой, — В разведке с пулеметом и оптикой могут ходить даже полковники…

Рассказывал Раскол интересно. Оказалось, что некоторые специальные группы в принципе формировали только из офицеров. То есть, из подлунных, отличившихся в боевых действиях.

— … с получением офицерского звания можно и с лунными дамами заигрывать, знал? Во-о-о-т! — он ухмыльнулся, — Так что разведосы хватают быстро звания не за красивые глазки…

Разведчики были самыми отмороженными и наглухо отбитыми людьми, готовыми остаться в бою до самого конца. Тем более, пулеметчики из боя выходили последними, прикрывая отход основной группы…

— … за счет плотности огня и выгодной позиции. Понял? — он мотнул карандашом, будто крутанул ручку пулемета, и я кивнул, — Вот поэтому их и уважают. Так что будь спокойнее, Егорка.

Он снова стал покачивать карандаш в руке, чуть откинувшись назад и оперевшись на локоть.

— Короче, если видишь пулеметчика… пусть он даже лейтенант там какой-нибудь. Не надо ему козырять и прошагивать мимо строем, — он зыркнул на меня, будто проверяя, усвоил ли я одно из важнейших правил.

Пришлось кивнуть.

— Он такой же боец, как и ты… Плевать ему на тебя, он этого и не заметит, а ты себя зря дураком покажешь. Да и вообще, кстати, попадем в пустыню — там запрет на воинские приветствия и обращения по званиям. Так что привыкай общаться попроще.

— Раскол, а вы уверены, что мы попадем в пустыню? — я с сомнением посмотрел на него, — Нет, конечно, я слышал, что нас готовят к экспедиции, но сейчас от батальона практически ничего не осталось…

Я обернулся, осматривая тот понурый винегрет, что остался от батальонной группы.

— Вот поэтому эти вылуни и отправят, — процедил сквозь зубы старик и хотел сплюнуть, но покрутил головой и понял, что здесь этого делать не стоит, — Ты думаешь, потери куда спишут?

— Э-э-э… — только и выдавил я.

Слова застряли у меня в горле. Я хотел ему снова рассказать и про весь бой, и про минометы, и даже про авиацию… И про то, что в конце появились маги во главе с капитаном гвардии из лунного рода Стрелецких. Ведь так много народу, и все знают, и все…

На моем лице, видимо, многое было написано, и Раскол качнул головой и горько усмехнулся. Причём усмехнулся так, что из моей наивной башки сразу выдуло все аргументы.

— И тему с прорывом закроют, — шепнул он, — Официально потерь при открытии Вертуна практически не было.

У меня пробежали мурашки по спине от осознания того, что все, о чем говорит Раскол — правда. Суровая и сухая правда.

— Все в рамках нормы, — продолжал старик, — Потеряли один окоп… Да, да, лишь один, но и тот быстро отбили. Убито и ранено не более десяти человек.

— Но ведь капитан Сушко… — начал было я, но тут же осекся.

Этот капитан гвардии мне вообще-то там сразу не понравился. Да и отправил он нас на зачистку, не моргнув глазом.

Раскол умиротворенно улыбнулся:

— Вот, вижу, понял ты все, Егорка… Подоспевшие «родовые», и этот твой капитан гвардии… кхм… Сучко, — он кашлянул, будто поперхнулся, — Они все подтвердят и с радостью присмотрят за Вертуном, пока наш батальон гоняет в командировку. И пока формируют третий.

Я встречал «списывание» и ранее. В прошлой части на устах гуляла подобная свежая история.

У соседней бригады на прорыве погибло человек пятнадцать, а на боевые потери списали лишь четверых, чтобы награды посмертно всем не давать.

В армии же оно как… Умер, например, солдат при исполнении служебных обязанностей, да тем более на боевых позиции — это «Отвага» или «Мужество» посмертно.

А еще это геморрой с бумагами… Мертвецу награду вручать не надо, а ради поиска безлунных родственников ни один Подлунный, не то что уж Лунный, задницу не поднимет.

Офицерам не к лицу лишний раз стоять перед безродными и сочинять легенду о том, как их сын погиб, позволив целому подразделению отступить на более выгодные рубежи.

Поэтому куда чаще «боевые» потери превращаются в «бытовые»… А то и вовсе задним числом ушел в самоволку, да пропал.

Естественно, за «бытовые» потери тоже спрашивают, но тут уже виноват сам мертвец. Если он, покинув расположение ночью с целью нажраться, пропал, то чьи это проблемы? Да еще и под утро его нашли под забором, погрызенным шальным «снежком». И не важно, как все было на самом деле, на бумаге он будет найден под забором…

Я знал, что механизм «списывания» отлажен и поставлен на поток, и что так везде. Мне казалось, что это привычная для армии вещь, вроде тех же «мазаных», которая позволяет в целом механизму функционировать… Но впервые я прочувствовал это «списывание» на себе, да еще в таких масштабах, и таким кардинальным методом.

Ну да, не могло же больше половины батальона покинуть расположение, чтобы напиться… Во-первых, в ближайшем городке кабаков не хватит, да еще и заборов, под которым потом найдут «загрызенных»…

Единственная помеха, говорят, это газетчики, которые широко освещают происходящее в командировках. Высокие чины их не любят, поскольку те лезут, куда не просят, и плюют на принцип военной тайны.

А солдаты в свою очередь, особо не понимая, чем на самом деле занимаются репортеры, не любят их за то, что перед их приездом на позициях надо порядок наводить.

— Смир-р-рна-а! — донеслось из коридора.

Все-таки наряд в казарме оставался, а значит стоящий на входе дежурный встретил вошедшего в располагу начальника.

— Отставить! — громогласно ответил комбат.

Судя по шагам, он сразу направился в канцелярию. А к нам в класс зашла целая небольшая делегация, где из всех троих я не знал только центрального.

Весьма жилистый парень, лет двадцати пяти. Одетый так же, как и мы, в простой китель с завернутыми по локоть рукавами, от чего было видно очертания крепких мышц предплечья. Словно культурист, сошедший с плакатов по физической подготовке.

Меня даже пробрала зависть. Причем, судя по погонам старшего лейтенанта, это был никто иной как Игнат Баранов — тот самый командир минометной батареи, которая помогала нам сдерживать прорыв.

Слева от него стоял наш командир роты. Крепкий мужчина, с плечами, как у заядлого штангиста, на которых капитанские погоны даже как будто потерялись. Он, как всегда, сурово смотрел по сторонам, словно выискивая наиболее слабое звено, чтобы прям здесь начать его вбивать сапогом в грязь.

На его фоне даже стоящий рядом Грозный казался не таким уж и безбашенным. Ну, оно и понятно, он лишь инструктор… А капитан — это командир роты разведки. Такие и правда зачастую сами ходят в дальние рейды, наравне с простыми бойцами.

— Господа, прошу внимания, — спокойно произнес Контуженный.

Он явно пытался сохранять хладнокровие, в то время как у двух его спутников явно бурлили эмоции. Покосившись на спутников, Грозный растянулся в совсем недоброй улыбке:

— В связи с последними событиями вынужден вас обрадовать. Мы все отправляемся на отдых.

Меж рядов пошло довольное перешептывание, но ни я, ни мой собеседник Раскол не улыбались. Как и остальные старички, которые почуяли, к чему дело идет.

Любителей весело поболтать оборвали, сразу шумно вдохнув воздух, главный минометчик Баранов громко рявкнул:

— Позакрывали хлебала и СЛУШАЕМ!!!

Судя по лицу, в этом крике он явно отвел душу.

— Благодарю, — согласно кивнул инструктор и продолжил, — Так вот, отдых нам назначили добровольно-принудительный… В жаркой пустыне, в виде экспедиции.

Он обвел взглядом наши лица. Я в этот момент переглянулся с Расколом, до единого слова вспомнив наш разговор. Прав был старик…

— Отправляемся в полном составе. Улететь, как вы понимаете, должны были еще вчера…

В общем, семейным дали два часа, чтоб сбегать и забрать вещи из дома, а также попрощаться с семьей. Остальным приказали собирать командировочные сумки, получить вооружение и боеприпасы, упаковать оборудование и технику.

Через шесть часов мы должны были убыть на аэродром к «птичкам»… В этом месте я судорожно сглотнул, потому что в своей жизни ни разу не летал. Ну, одно дело смотреть на самолеты снизу, с поля боя, втайне завидуя пилотам.

А другое дело… При мыслях об этом «другом деле» у меня, как говорится, «поджало булки».

— Там нас уже будет ждать десантный корабль, — продолжал инструктор, — На нем убываем в пункт временной дислокации…

Нас сразу предупредили, что обстановка в это пункте была жаркая в плане погоды, так что трусы с меховым подбоем явно не требовались.

И все…

Остальное командиры взводов должны были донести до нас уже на борту корабля. А, ну еще опоздавшие будут признаны дезертирами и будут иметь дело с военной полицией.

— Вопросы?

Призыв, так сказать, был риторическим…

— Вопросов не имеют, — капитан грубо пресек поднимающиеся было руки, стрельнув взглядом на бойцов, — Общая команда, встать! Приступаем к сборам. Лишнего не берем, если что, получите или купите на месте. Все, свободны.

Класс зашуршал формой и тихими перешептываниями.

— Вранье, — тихо вставил Раскол и усмехнулся, подмигнув мне, — На месте ты ни хера не получишь, а что надо, не найдешь.

Видимо, мое наивно-возмущенное лицо его так забавляло, что он еще больше растянулся в улыбке. А я лишь подумал о том, что такого не должно твориться в гвардейской части… Ну, в смысле, в настоящей царской гвардии.

— Ну что, пошли собираться? — кивнул мне старик, — Так и быть, помогу, у меня-то все равно сумка давно запакована. Я ж знал, что отправят.

— Буду благодарен, — смирившись с судьбой, согласился я.

А что можно было сделать? Помощь более опытного пулеметчика, наверное, сейчас была даже подарком судьбы в этой ситуации.

Первая командировка, как никак. Спаси, Незримая, наши души.