Пробоина: Гвардеец

Глава 8 Стрельбы

'На войне нет понятия — попал или промазал.

Попал — убил. Не попал — значит, подавил'

[Гвардии Сержант Контуженный]

Четвертый день Белой Луны. 9:30

Стрельбище близь Белого Карлика.

Стрелковая галерея выглядела весьма скудно. Разве что громадный бетонный гроб в том конце стрельбища намекал, что тут не все так просто.

Присмотревшись, я чуть было не осенил себя лунным кругом. Твою ж Пробоину, там же Вертун! Карлик, причем забетонированный не до конца.

Специально осталось окно, через которое наверняка просачиваются различные твари. Видимо, они и выступают для местных военных, как подвижные мишени вдобавок к обычным ростовым и грудным железным фигурам.

— Построились, — скомандовал Контуженный.

Он вышел вперед и скинул на небольшой стол сержантскую сумку, в которой грузно вздохнули документы и журналы боевой подготовки.

— Значит, так. Ввиду того, что вы все из разных подразделений, и общий уровень вашей подготовки оставляет желать лучшего… кхм… — он поморщился, показывая своё отношение к нашему уровню подготовки, — То начнем обучение с са-а-амых азов. Сейчас вы можете увидеть в конце стрелковой галереи некое бетонное сооружение.

Не оборачиваясь, он кивнул назад. Стрелковая галерея представляла из себя длинную площадку меж двух земляных валов, в конце которой и примостился серый саркофаг с окошком.

— Вертун, — подал голос Женька, довольно усмехаясь, — Белый Карлик, а значит, стихия воздуха. В данный момент спит.

— Все правильно. Ну, а раз ты такой грамотный, то будь любезен, спаси наш мир от падения Белой Луны в Пробоину. Рядовой Михайлов, упор лежа принять! Толкаем землю! Двадцать раз, рядовой Черных, считаешь… Нет, отжимаешься и считаешь!

— Господин сержант?

— Давай, давай, Черных, показываешь пример и заодно не испытываешь моё терпение, — строго, но без особой злобы скомандовал сержант и продолжил объяснение как раз под весёлое пыхтение новоиспечённых снайпера и командира отделения.

На нашем небосводе была Пробоина…

Что это такое, толком никто не знал, но попросту это дыра. Дыра, которая двигается всегда по одной и той же орбите.

Помимо нее, на небе четыре луны. Белая, Красная, Желтая и Синяя. Соответственно, каждая луна поддерживает свою стихию.

Белая влияет на стихию воздуха.

Красная — огонь.

Желтая — земля, а Синяя — вода.

Считалось, что Вертуны так же появляются в зависимости от Луны, под которой родились. Вот этот, например, был рожден под Белой Луной. Ну, на то он и Белый Карлик…

Это значило, что, когда Белая Луна нырнет в Пробоину, то этот Карлик начнет бесноваться, и из него полезут твари. Так называемые «снежки», напоминают белых собак, только состоящих как бы из осязаемого ветра. Эдакие призраки.

— Господин сержант, разрешите обратиться из строя? — спросил Макс, все еще держащий пулемет на плече. После утвердительного кивка от Грозного, он продолжил, — Сейчас, например, Белая Луна приближается к зениту и, ясно, что скоро уже нырнет в Пробоину. Данный Вертун тоже разродится и нам придется его зачищать? А если Выверты попрут?

В нашем строю послышался нестройный вздох… Вывертышей никто встретить не хотел.

— Нет, этим занимается комендантская рота, — спокойно ответил Контуженный, — Для тех, кто не понял вопрос рядового Сапронова, поясню…

Помимо низших тварей по типу тех призрачных псов, иногда из Вертуна лезли Выверты — создания, незримые для Безлунных. Почуять или заметить их силуэт мог только маг. Оказалось, что иногда, если стихии мага и Вертуна совпадали, то маг мог видеть Выверта довольно чётко.

— … например я, маг огня, могу чуять Вывертов из Белого Вертуна… А из Красного могу еще и увидеть, — тут Контуженный слегка подвис прежде, чем добавить, — Для меня они похожи на самых настоящих демонов, — и он нервно дернул щекой, явно вспоминая не самые приятные переживания.

Впрочем, настроение у него, как я заметил, менялось быстрее, чем весенний ветер. А может, это пыхтение отжимающихся Женьки и егеря его веселило?

В любом случае, после того, как Вертун успокаивался, он выбрасывал и рассыпал по округе уже не монстров, а настоящие сокровища — кучу разных камней.

Это могли быть как мелкие магические камни по типу огненного пируса или земляного хомуса, которые промышленность впихивала везде, куда только могла. Но могли сыпаться и более дорогие, только они же были и такие редкие, что некоторых названий ни Контуженный, ни я не знали.

Так как перед нами был Белый Карлик, то значит, с него сыпался эфирус, камень воздуха…

— … крошка эфируса применяется в артиллерии как заряд для снарядов, — вещал Контуженный, явно оседлав любимую тему. Даже палец поднял, пытаясь вдолбить в наши изнеженные безлунные мозги основы, которые ему казались жизненно необходимыми.

— Резкое воспламенение смеси пируса и эфируса образует большое количество дыма, который и выталкивает снаряд. Боеприпасы в ваших винтовках в основном на пирусе… Да, да, это патроны с красной меткой…

Жёлтая метка хомуса встречалась, как правило, на крупнокалиберных снарядах — их ещё называли «земляшами».

Белая метка означала эфирус. И, кстати, сейчас, когда над нами плыла Белая Луна, патроны с эфирусом оказались бы наиболее эффективными.

— А вот нэрус, водный камень, зараза озорная! Чтоб им стрелять под Синей Луной, это надо быть опытным снайпером. Достаточно опытным, — Контуженный прищурился и недобро так посмотрел на отжимающегося бывшего вахмистра, потом опять оббежал нас взглядом, — Поэтому в основном у вас только белые и красные патроны.

Он сделал паузу, чтобы мы переварили, почему стрелять нам только красными и белыми, и почему наши руки ещё недостаточно прямые, чтобы притрагиваться к жёлтым и синим.

Мы стояли и так честно переваривали, что Контуженный даже одобрительно хмыкнул.

— Ну, а что касательно вашего оружия… Начнем, пожалуй, с винтовок. Черных, ну-ка, дай свой карамультук.

Егерь, закончив отжимания, весьма резво вскочил и скинул винтовку, висящую на ремне через плечо. Передав оружие инструктору, он занял место в строю. К нему же присоединился и красный Женька.

Контуженный отточенными движениями отвел затворную группу и, проверив отсутствие патрона в патроннике, вернул затвор на место. Затем, демонстрируя оружие нам всем, быстро отчеканил:

— Классическая винтовка Изотова, модель номер два, с магазином на пять патронов, продольно-скользящим затвором и прицельными приспособлениями, рассчитанными на стрельбу красными патронами под Красной Луной. Прицельная дальность до четырех сотен метров, — и он умело вскинул оружие к плечу, показывая основную стойку для стрельбы стоя.

Мы все покосились на Черных, стараясь заметить в его глазах, запомнил ли тот всё сказанное. До этого она всем казалась обычной винтовкой…

Контуженный продолжал:

— Я мог бы рассказать вам, как правильно целиться, как удерживать оружие, стоя в окопе… Но это все полная чушь! — он опустил оружие и покачал пальцем, — У вас у каждого есть свои индивидуальные особенности.

И снова он сделал паузу, чтобы мы прониклись своей индивидуальностью.

— Поэтому вы осознаете на практике, что и, главное, как для вас лучше. Тем более, что вы не такие уж и новички… Сегодня мы просто будем стрелять. Ползать, бегать, прыгать, и мно-о-ого стрелять.

Он обвёл нас всех жадным взглядом, словно смотрел на шкворчащее над углями сырое мясо. Всего немного подождать, и оно превратится во что-то удобоваримое и, главное, съедобное.

— Черных! — рявкнул Контуженный, — Демон тебя задери, какая же у тебя звучная фамилия, хех. Черных, значит, берешь стрелков, а я покажу комплексное упражнение, и гоняете его по кругу, по одному… Будешь приглядывать. Михайлов, пока что с ними, снайперское ремесло будем разбирать чуть позже, — он повернулся к нам, — Сапронов, Центров, ставьте пулемет… Сейчас стрелкам покажу, что делать, и займусь вами.

Макс, шумно сопя, скинул грозное орудие на землю и начал приводить его в боевое положение.

Попросту говоря, пулемет — это огромный короб с выходящей из него трубой. Все минималистично, но при этом максимально кругло-угловато, как военные обычно и любят.

В задней части короба с окно с подавателем заправлялась целая лента патронов, там же имелась гашетка спуска, с двумя ручками удержания.

На правой стороне, недалеко от лентоприемника, расположилась поворотная рукоять работы автоматики. Причем в прямом смысле поворотная. Крутишь рукоятку, как у мясорубки, и автоматика работает. Не крутишь — не работает.

Пока Сапронов переводил пулемет из походного положения в боевое, а вернее, пытался это сделать, я подглядывал, чем должны были заниматься стрелки.

Контуженный обозначил бойцам прохождение небольшой полосы препятствий.

Боец должен был стартовать с определенной черты. Пробежать метров пять и плюхнуться перед кирпичной стеной с двумя окошками. Кхм… ну, то есть, занять положение для стрельбы лёжа.

Одно окно было на уровне земли, второе чуть выше колена. Сделав выстрел в нижнее, боец поднимался, стрелял во второе, после чего смещался на метров десять вправо и прижимался… тьфу ты… занимал положение для стрельбы стоя из-за угла деревянного щита.

Отстрелявшись слева и справа из-за щита, боец нырял в окоп, где стрелял уже классически, то есть, по-караульному, с упора в стрелковой ячейке.

Ну и, наконец, опустошив магазин, стрелок бегом возвращался обратно в строй, где уже заряжался по новой.

Я бы с радостью тоже побегал и пострелял, хоть и не запомнил всех умных слов, но подошедший Контуженный имел свое представление на мои дальнейшие планы. Пока он шёл, за его спиной уже загремели выстрелы — стрелки принялись за работу.

— Пулемет из походного положения приводится в боевое путем проворота на станине на сто восемьдесят градусов и подготовкой станка для стрельбы, — сержант опустился на колено рядом с Сапроновым.

Ловким движением он развернул тяжеленное орудие на лафете, после чего развернул два упора в стороны, а третий разогнул. Получилась невысокая тренога, с которой можно было стрелять как лежа, так и сидя на пятой точке.

— Центров, ленту! Красную, пятьдесят!

Перевязи патронов были перекинуты у меня через плечо и, спохватившись, я стал быстро их перебирать. Скинув мешавшуюся «белую» сотку, я протянул сержанту ленту из пятидесяти звеньев, заряженных патронами с красной меткой.

Тот перехватил ее за торчащий с одной из сторон язычок, заправил в окно лентоприемника, при этом чуть отведя поворотную рукоятку назад.

— Смотри внимательно, Центров, потом этим заниматься тебе. Сапронову-то насрать, он будет тупо жать гашетку и стрелять… А ты крутишь ручку, чтоб автоматика работала, и меняешь ленты. Понял?

Я даже кивнул осторожно, чтоб не вытряхнуть из мозгов с трудом удерживаемую информацию.

— Досылаешь первый патрон на линию заряжания… Куда ты смотришь? Внутри эта линия заряжания, безлунь! Значит, эту рукоять наверх, затем полоборота против часовой стрелки… То есть, налево, луну твою налево! — и Контуженный довернул рукоять, отчего раздался характерный лязг механизма, а лента дернулась в сторону.

Первый патрон скрылся в глубине короба. Я мысленно складывал пальцы, пытаясь запомнить очерёдность.

— Теперь, значит, обратно… то есть, по часовой, и по-о-олный оборот. Все, Центров, пулемет приведен к бою.

Я медленно выдохнул. Ну, все, так все…

Контуженный рубанул ладонью, показывая вперёд:

— У вас сейчас прямая галерея метров триста. Смотри, Сапронов. Сядь как тебе удобнее, но, хе-хе, советую на задницу… Ноги согни в коленях, та-ак, корпус чуть назад, а ноги… Да упри ты их в стойки, сильнее! Эту дуру трясёт, как твоего Вертуна при уходе Луны. Все, давай, огонь по готовности.

Макс, следуя указаниям, уселся поудобнее, напрягся, готовясь гасить колебания, и вдавил спуск. Грохнул выстрел, потонувший в шуме пальбы со стороны полосы стрелков.

Однако, продолжения не было…

Гильза вылетела, лишь когда Контуженный с лицом заправского фокусника сделал еще один оборот ручки по часовой стрелке. Сапронов, не убравший пальцы с гашетки, дернулся от нового неожиданного выстрела и тут же отдёрнул руки, в шоке глядя на орудие.

— Ну что, прочувствовали? — усмехнулся Грозный.

Мы с Максом растерянно переглянулись. Вот это магострел так магострел… Интересно, и как же быстро можно крутить эту ручку?

— А теперь, Центров, давай к станку. Достреливайте ленту, и посмотрим, как вы поладите друг с другом. Вам нужно научиться четко понимать движения друг друга…

Как оказалось, заряжающий обязан был улавливать малейшие колебания стрелка, чтобы, когда тот начал поворачивать орудие для переноса огня по флангу… Короче, мне нельзя было провтыкать этот момент. В случае, если пулеметчику требуется стрелять в другую сторону, а заряжающий косячит, то сбивается темп стрельбы.

— Все, стреляем, бесожопые. Сегодня вы у меня пирусом насквозь провоняете.

То и дело поглядывая на сержанта, я уселся к пулемету, прокрутив рукоять, чтобы вторая гильза вылетела куда-то вперед. Как оказалось, перед стволом было отверстие для выброса стреляных гильз.

— Ну че, Макс… Давай, жми, — усмехнувшись, сказал я, крутанул дальше и уткнулся в клин.

Всё это происходило под ухмылку Контуженного. Такое впечатление, он уже заранее выучил все наши косяки…

Оказывается, пока не произойдет выстрел, в холостую прокрутить не получится. И теперь до меня окончательно дошло, почему Контуженный вдалбливал нам о «полном взаимопонимании между номерами расчета».

Это если затупить, то вся скорострельность орудия спадает на нет. А вот если приловчиться, то можно ленту-пятидесятку отстрелять за секунд пятнадцать, наверное, если не быстрее.

За это время с винтовки ты, хорошо, если три раза выстрелишь.

Ох, и грозная же дура мне досталась. Нам… И слава Незримой, не я её таскаю, а Макс. Мне то что? Патроны расстрелял и идешь себе налегке, а вот ему теперь всегда с этой штангой таскаться.

Как работают ребята во взводном расчете с крупнокалиберным пулеметом, мне даже представить было страшно. Не приведи Луна, попасть к ним…