Прощание. Последний конфликт

ГЛАВА ТРЕТЬЯ, В КОТОРОЙ НЕКОТОРЫЕ ЛИЧНОСТИ С АНТИЗЕМЛИ ПЫТАЮТСЯ ВОССТАНОВИТЬ СВОЕ ДОБРОЕ ИМЯ

— Ну…рассказывай! — Наташка, вместо того чтобы пить утренний кофе, подложила руки под подбородок и вся обратилась в слух.

— О чем именно? — сделала удивленное лицо я, привычкам не изменяя.

— Не знаю, о чем хочешь! — она вытаращила глаза, всем своим видом показывая, что не расположена играть в непонятки. — О том, каков Суперменович в постели, о том, почему после твоего неожиданного больничного, еще более неожиданно закончившегося, увозил и привозил тебя на работу именно он…можешь даже рассказать, как так вышло, что я согласилась присматривать за ВАШЕЙ собакой, потому что вы якобы уезжаете в какой — то романтик, но, черт побери, я хочу знать, почему даже замужняя часть нашего дружного змеиного коллектива присоединилась к НинО и теперь желает отмутузить тебя в темном переулке!

— НАШЕЙ собакой? — тут уж я неподдельно удивилась, отмечая про себя желание придушить Преображенского. — Пока мы уезжаем вРОМАНТИК?! — последнее слово явно не получилось произнести спокойным тоном.

— Ну да… — немного притормозила подруга. — Не знаю, как он в выходной мой номер раздобыл, но в субботу позвонил именно с этими словами. А я, как дура, отказать не смогла — как будто под гипнозом была!

— Не удивлюсь, если правда была, — я пожала плечами. — Кто их, этих пришельцев, разберет…

Глядя, как вытягивается лицо Наташки, я поняла, что сболтнула лишнего. Но меня, как оказалось, на этом не остановило.

— То есть Денис тебя в курс дела не посвящал?

На этот раз раздался характерный стук упавшей на пол челюсти.

— То есть, я сейчас ему проблем подкинула… — сделала я закономерный вывод, смотря, как из веселой болтушки моя подруга превращается в готовую к броску кобру. Так всегда происходило: она могла спустить на тормозах любую попытку достучаться до ее обидчивости, разрыдаться, как маленькая, когда ее бросал очередной ухажер, и вести себя вот так серьезно, обдумывая каждое слово, взвешивая полученную информацию и соотнося ставшие известными ранее факты.

— То есть душка — Панкратов не просто так тащил сюда свою задницу, да? — задала она очень хороший вопрос, на который, пожалуй, уже знала ответ. — А я — то себя тешила надеждой, что ты растерялась в присутствии генерала и тебя отправили в отпуск, дабы не попадаться диру на глаза, чтоб не вспоминал о неудачной попытке починки системника на глазах у высшего военного руководства. Вот… — она не договорила, потому что я решила не тянуть кота за причинное место:

— А еще я не человек.

Наташка даже головой встряхнула:

— То есть как это?!

— Ну…технически, конечно, человек, лейнианцы отсюда стартовали еще до потопа…но меня зачали по ту сторону от Солнца. А сюда привезли в чреве матери.

Наташка снова зависла.

— Мать моя, женщина… — только и промямлила она.

Я пыталась успеть до того момента, пока не придут на работу остальные, чтобы ответить на вопросы типа «а ты разве не на больничном?», будучи спокойной, что у подруги все отложилось на подкорке так, как надо. Она слушала внимательно, не задавая лишних вопросов и не перебивая, только хмурилась с каждой минутой все больше и больше.

— А я еще так удивилась после твоего звонка о том, что все в порядке, когда Денис сказал без малейшего сомнения, что ты еще вернешься на работу. Значит, он полукровка?..

— Только не говори, что после этого станешь любить его меньше! — предупредила я Наталью. — Он не виноват, что залетные пришельцы иногда решают поразвлечься среди своих меньших братьев.

— Да нет, что ты… — она покачала головой. — Но и про любовь говорить еще рано. Он обходительный, добродушный, заставляет меня задерживать дыхание при одном своем появлении…но любовь? А теперь еще и это…

— Да ты расистка, Наташка, — неподдельно удивилась я, на что подруга прищурила глаза:

— Думаешь, рядом с мужчиной, который просчитывает каждый твой шаг, устойчиво находиться рядом? Когда ты только успеваешь об этом подумать, а он уже вносит дельное предложение? Я себя как на сеансе ясновидения чую!

— Думаешь, легко спать с электроником, который занятия любовью считает лекарством от скуки — причем в прямом смысле этого слова? — в свою очередь спросила я. Наташка, как ни странно, оживилась:

— Кстати, об этом! Что, все — таки, произошло у вас с Преображенским? Я ведь не обманывала, Лейка: я сегодня с десяток мстительных взглядов обнаружила, предназначенных твоей удаляющейся спине!

— Что — что… — я поморщилась. — Подвез он меня на работу.

— Так ты у него теперь живешь? — почему — то сглотнула Наташка.

— Эти две недели — да… — нехотя признала я.

Воскресенье начиналось замечательно. Настолько замечательно, что я почти ощутила на себе действие синдрома гнездования, тогда как расценивать Преображенского постоянной парой значило бы подписать себе смертный приговор и заживо закопать на кладбище несбывшихся надежд. После поездки ко мне на квартиру и сбора необходимых вещей кадровик затащил меня в небольшую уютную летнюю кафешку, где мы могли сидеть на улице рядом с Веней, чему собак, надо сказать, был очень рад. Он привлекал к себе повышенное внимание и всячески демонстрировал радость оттого, что его приняли в семью, а еще периодически делал большие и наивные глаза, как бы намекая, что мороженым могут питаться не только люди. Памятуя о том, что говорил Саш о кормлении, я только диву давалась на сообразительность некоторых божьих тварей, но устоять перед обаянием бобтейла все же не смогла. Преображенский наблюдал за всем этим с легкой улыбкой, а на мой безмолвный вопрос только качнул головой. Мол, продолжайте в том же духе.

Вторым пунктом списка по наблюдению за мной значился парк, в котором планировалось как следует нагуляться с Веней. Щен высотой почти в полметра носился по лужайкам, как ненормальный, я держала в руках отстегнутый поводок, кадровик делал вид, что наслаждается погожим днем, хотя на самом деле изредка поглядывал на меня. Я не знала, как на это реагировать, потому что взгляды у Саша были крайне задумчивыми и не требовали никакой ответной реакции. Разговор, однако, если таковой случался, он поддерживал безупречно, так что придраться было невозможно. Когда состояние неопределенности мне надоело, я решила присоединиться к Венику, и вскоре мы вдвоем начали получать истинное удовольствие: он пытался прыгнуть на меня и повалить на траву, я уворачивалась, как могла, и хохотала над неуклюжими попытками вывести меня из равновесия. Когда же мелкому поганцу это удалось, я затискала его тушку, лежа на траве, и почесала ему и брюхо, и за ушками, чем заслужила неоспоримую безусловную любовь и преданность домашнего питомца. Именно в тот момент я и заметила, что Преображенский, сидящий на лавочке неподалеку, больше не находится один. Компанию ему составлял не кто иной, как Артур свет Валерьянович.

Посчитав невежливым оставаться в стороне, я поднялась с травы и, пристегнув поводок к Вениамину, направилась к негромко беседующим мужчинам. И пусть гражданину Белову было незаметно, я отчетливо видела: разговор этот не приносит Преображенскому ни капли удовлетворения.

— Доброе утро, Артур Валерьянович, — вежливо поздоровалась я. — Вот уж ни за что бы не подумала, что смогу увидеть вас здесь — в парке для семейных развлечений, — не удержалась я от подколки, помня Наташкины разговоры о свободной жизни безопасника.

— Да я тоже как — то не рассчитывал на встречу с вами, уважаемая будущая наблюдаемая, — сальный взгляд брутального мача мне совсем не понравился, а вот наигранное удивление, которое он затем изобразил, наоборот, всколыхнуло внутри волну непонятного злорадства. Мне до сих пор хотелось отомстить ему за подругу. — Как? Александр Вячеславович не поставил вас в известность? На «Армаде» я буду вашим личным тренером. Поскольку условия на Лей несколько отличаются от земных, вам потребуется дополнительная физическая подготовка — несмотря на то, что вы и сейчас в прекрасной форме.

— Александр Вячеславович действительно ничего не говорил об этом, — нахмурившись и бросив вопросительный взгляд в сторону кадровика, ответила я.

— Увлекся, — с понимающим видом улыбнулся Белов, однако улыбка его больше напомнила мне волчий оскал. — Так иногда бывает, когда слишком погружаешься в общение с наблюдаемыми человеческими единицами.

Он специально так говорил — я знала это. Думаю, касте военных было присуще психологическое давление на противника — этому я даже не удивлялась. Неприятным сюрпризом оказалось то, что в присутствии Преображенского я неожиданно остро отреагировала на это, вздрогнув. Словно искала защиты. Словно забыла, что это такое — самой отстаивать собственную позицию.

— Артур Валерьянович, разве вы не общались до сих пор с Диорном? — с холодной вежливостью наклонился в сторону безопасника Преображенский. — Да и в докладе, который я вчера предоставил, отчетливо было написано, что Лейквун является стопроцентной лейнианкой. Проявите уважение — хотя, наверное, общение с человеческими единицами в вашем случае дает о себе знать.

— Пусть она и наша по крови, но выросла в условиях Земли, — не унимался Белов, и мне, несмотря на защиту Преображенского, захотелось врезать ему по самодовольной морде.

— Ваши личные предположения вы всегда можете подтвердить документально и отправить на ознакомление совету, — оборвал его Саш. — Пока же позвольте напомнить, что Лей находится под моим наблюдением, так что вы не в праве строить догадки и предположения — вплоть до установления военного режима. Вы же и сами знаете это, Артур Валерьянович, — с неприятной ухмылкой, от которой у меня мурашки поползли по коже, Преображенский поднялся со скамейки и, подойдя ко мне, взял из рук поводок с Веней. — Засим разрешите откланяться — после действий ваших подчиненных Лейквун все еще не может прийти в себя. А кто еще, как не каста управленцев, сможет привести ее в чувство?

Не дожидаясь реакции безопасника, он подхватил меня под локоть и повел по парковой дорожке.

— Извини. Каста военных никогда не славилась хорошими манерами. Чем бы ты хотела заняться? — поинтересовался Саш.

И пусть свои слова он произнес во время и к месту, настроение мое было безнадежно испорчено.

— Домой. Отвези меня домой, — упавшим голосом попросила я.

В машине мы не произнесли ни слова. Даже Веня, занявший целое заднее сиденье, словно чувствовал угнетающую атмосферу салона и потому притих, положив морду на лапы. Я смотрела в окно, ощущая необъяснимую пустоту в душе. Неужели меня действительно ждало настолько нелицеприятное будущее на новой планете? Неужели мне самой придется по их образу и подобию обзаводиться материалистическим взглядом на все, включая людей?

«Не людей — лейниацев», — тут же услужливо подсказал прорвавшийся сквозь пласт моих сомнений голос Мая.

«Я не хочу становиться такой же», — поглубже вжимаясь в кресло, подумала я.

«Ты и не станешь, — в голосе соседа не прозвучало ни единого намека на сомнение. — Просто будь сама собой, Лея».

«Легко сказать, находясь в моей голове, — с грустью усмехнулась я про себя. — А вот тот же Артурчик, похоже, спит и видит, как бы преподать мне парочку уроков хорошего поведения по — лейниански».

«Он ничего тебе не сделает. Даже объяви кто — нибудь из совета военное положение на территории всей планеты, лично Артур ничего не сможет тебе сделать. Если ты, конечно, не поддашься собственному страху и не дашь слабины».

«Как это?» — заинтересовалась я.

«Ты выше по положению. По концентрации генов, Лея. Даже его прямой приказ не заставит тебя подчиняться. Возможно, я сейчас открываю тебе одну из самых страшных тайн лейнианцев, но по — другому тебе будет не выжить среди нас. Наша система ценностей построена на подчинении низших высшим — безоговорочном подчинении. Поэтому ты должна знать свое место среди остальных. Артур Белов для тебя — мелкая сошка. Да и я практически уверен, что, когда вы прибудете на Лей, на твою сторону тут же встанет Диорн».

«С чего вдруг?»

«Пока он тоже был в твоем сознании…в общем, он не научился еще скрывать от меня свои мгновенные впечатления. И то, что я успел увидеть, не оставляет никаких сомнений: ты ему нравишься, Лей. Не в том смысле, который вкладывают в это понятие земляне, конечно, но твоя сопротивляемость произвела на него огромное впечатление. Со стороны члена совета и главы касты биотехнологов это честь, поверь мне».

«Лучше научи пользоваться этой самой способностью сопротивляться. Пока я ничего, кроме как отчаянно кровить носом, от нее не получила».

«Я не думаю, что с тобой еще хотя бы раз произойдет подобное. Я изучил возможности твоего организма — они соответствуют стандартным для лейнианца. С той лишь особенностью, что твое тело никогда не испытывало пагубного действия Солнца на клетки. А раз ты смогла дать отпор Диорну, то организм автоматически запомнил состояние, при котором от его воздействия срабатывает блок. Остальные члены совета обладают примерно такими же показателями, так что их больше можешь не бояться. Тебе стоит учиться самой воздействовать на остальных».

«Как это?»

«Нужен лейнианец не из совета. Из простых. И ты должна желать чего — то всем своим существом. Тогда твои интонации приобретут характерные для представителя совета оттенки, и более низкие по происхождению безоговорочно послушаются».

Не знаю, почему, но в этот момент я подумала о Преображенском.

«Не уверен, Лей, — с сомнением в голосе отозвался Май. — Что — то с ним не так…»

«Что именно? — спросила я. — Он незаконнорожденный сын одного из двенадцати глав ваших каст, а про сопротивляемость на самом деле притворялся?»

«Я бы сопоставил его геном с образцом для касты управленцев, но, честно говоря, не хочу подавать Диорну идею».

«Боишься?»

«Не хочу, чтобы Преображенского пока от тебя отдаляли. Как ни крути, но он по — своему о тебе заботится. И это не следствие приказа — это его собственное решение».

«Ты сейчас о том, что он сдал меня твоей отрицательной половине? — цинично улыбнулась я. — Или о том, что лечить предпочитает через постель?»

«Лей, — голос Мая зазвучал хмуро, — находясь внутри тебя и будучи способным воспринимать события сквозь призму твоего отношения, я могу понять степень овладевшего тобой отчаяния. Поэтому и говорю тебе: присмотрись к Преображенскому. Твоя мать могла что — то сделать с ним».

«Судя по тому, что я успела о ней разузнать, она могла создать чудовище в человеческой оболочке».

«Судя по тому, насколько я успел изучить деятельность Марии Лей, она с легкостью могла построить чужой геном таким образом, чтобы лейнианец стал обладать способностью к обучению. Способностью учиться быть человеком».

Последние слова Мая вкупе с моими собственными размышлениями и вовсе отбили всякую охоту говорить. Вернувшись после прогулки в квартиру Саша, я первым делом отправилась готовить Венику обед. Собак, будто чувствуя, что все внимание в ближайшее время будет отдано ему, последовал за мной и устроился под столом, изредка сверкая оттуда глазками — бусинками из — под длинных кустистых шерстяных бровей. А потом, облизываясь, наблюдал за тем, как тщательно я очищаю от костей рыбу. Когда же лакомство начало постепенно исчезать из миски, а я уселась по — турецки на пол рядом с Веней, на кухню зашел Преображенский, облокотившись на барную стойку. Я окинула его задумчивым взглядом с головы до ног. Слова стали закономерным продолжением мыслей.

— Саш, тебе не кажется, что сосуществование с объектом наблюдения в одном вещественном пространстве несколько смазывает результаты эксперимента? Разве не логичней было бы отправить меня домой и уже с расстояния присматривать?

На его лице не дрогнул ни единый мускул. Честно говоря, в тот момент я совершенно не представляла, о чем думает Преображенский. Так и не дождавшись ответа, я медленно поднялась с пола:

— Я отдохну немного. Спать хочется. До встречи.

Ответом были ненадолго прикрытые глаза, и я оставила Веника рядом с кадровиком, отправившись в спальню. Меня действительно начало укачивать, когда мы возвращались домой, и я посчитала такое состояние хорошим знаком для того, чтобы разобраться с будущим в фоновом режиме. Кровать с черно — белым бельем и маленькими вишневыми цветами с радостью приняла меня, и, устраиваясь лицом к окну, я подложила ладонь под щеку. Солнце светило приглушенно — я с утра оставила шторы не до конца распахнутыми, так что приятное затемнение комнаты играло на руку находящимся в раздрае чувствам.

Дверь не скрипела, но приход Преображенского я все равно почувствовала. Не стала противиться, когда он присел на место рядышком с моим животом. Отчего — то я знала, что и он сейчас смотрит на щелку, оставленную занавесками для небольшого участка света.

— Лей? — раздался тихий голос кадровика в пространстве.

— Да? — в тон ему отозвалась я.

— Как называется чувство, когда мысли путаются, тяжело размышлять логически, а в груди будто все застыло, и хочется лишь одного — побыть наедине с самим собой?

— Смятение, — не раздумывая, ответила я.

Он молчал довольно долгое время. Потом повернул голову в мою сторону и отчетливо произнес:

— Ты не объект, Лей. Ты человек.

Не говоря больше ни слова, Саш поднялся с постели и покинул спальню. Мне в голову пришел закономерный вывод, что в подобное состояние его ввергли именно мои слова, явившиеся результатом встречи с безопасником. Может, Май действительно оказался прав, и Преображенский был способен к изменениям? Как бы то ни было, в свете грозящих мне неприятностей, как и говорил Саш, разбитое сердце действительно могло быть привилегией человека. То, с чем предстояло столкнуться на Лей, возможные сердечные проблемы безнадежно умаляло. Да и какое вообще сердце, когда все они там — сплошь рассудочные исполнители?..

Тяжело вздохнув, я прикрыла веки, чтобы отдохнуть совсем немного, и сон тут же навалился на меня. А проснувшись, я поняла, что выпала из реальности на несколько часов. По крайней мере, об этом говорили и часы на стене, и свет за окном, ставший из ярко — желтого приглушенным золотым и явно вечерним. Кажется, лечение мое и правда стоило продолжать. По крайней мере, холода ощущалось гораздо меньше, чем вчера. Только вот стоило ли для этого прибегать к услугам Преображенского?

Подумав, что неплохо бы разузнать, что с самим хозяином жилища, тем более что из — за двери не доносилось ни единого звука, я осторожно сползла с кровати и заглянула в приоткрытую щелку. До слуха донеслись тихие кряхтения, услышав которые, я сделала вывод, что кадровик занимается в спортивном уголке. У двери в спальню посапывал Веня, так что пришлось аккуратно переступить через него, чтобы не разбудить. Саш в майке и тренировочных штанах подтягивался, повиснув на перекладине спиной ко мне. Позволив себе целое мгновение вечности полюбоваться зрелищем развитых перекатывающихся мышц, я все также тихо прошествовала на кухню. Заваривая кофе и, несмотря на полный холодильник, воровато оглядываясь, когда доставала с полки крекер, присела рядом с барной стойкой, отмечая, что место дислокации кадровик поменял и теперь отжимался уже от пола. Промелькнула мысль — воспоминание, воскресившая в памяти момент, когда он с легкостью вытащил меня из рекреационной камеры и донес до машины, даже не запыхавшись. Нет, что — то положительное в их образе жизни все же было…

— Выспалась? — голос Преображенского заставил меня вынырнуть из мыслей. Чтобы не разглядывать тренированное тело кадровика, я встала со стула и отправилась к холодильнику:

— Да. Пить хочешь? Я тут где — то видела минералку…

— Не откажусь, — он снял с шеи полотенце, небрежно бросив его на край стойки, и примостился на моем стуле.

— Я хотела поговорить с тобой. Насчет ближайших двух недель, — подавая ему стакан, наконец — то решилась я на разговор.

— Слушаю, — еле заметно кивнул Преображенский.

— Я бы хотела это время продолжать работать. Мне кажется, ничто не будет способствовать восстановлению лучше, как пребывание в привычной обстановке.

— Разумно, — согласился Преображенский. — Но жить ты продолжаешь здесь. Соответственно отвожу тебя на работу и забираю оттуда тоже я.

— Это приемлемая плата, — я наблюдала, как медленно поглощает воду Саш, и внутренне ликовала: вечера с ним — это небольшое наказание по сравнению с днями, проведенными в любимом коллективе.

— Хорошо. Значит, договорились, — кадровик поднялся со стула, прихватывая полотенце. — Я в душ.

— Легкого пара, — неловко пошутила я, замечая, как вежливо — и заученно — улыбается в ответ на это Преображенский. Ночевал он в ту ночь на кожаном диване в компании Вени. А утром, как ни в чем не бывало, отвез меня в контору.

Наташка слушала, не перебивая, потом молчала еще несколько минут.

— Не расскажи ты мне до этого, что он пришелец, я готова была бы биться об заклад, что у вас переходный этап отношений, — наконец призналась она.

— В какой — то степени это действительно так — через две недели жизнь на Земле для меня закончится.

— Я Денису позвоню, — решила Наташка. — И все расскажу. Теперь мне хотя бы понятна причина, по которой он казался не таким, как все остальные.

— Не страшно? — улыбнулась я, наблюдая, как подруга возвращается от своего рабочего места с мобильником в руках.

— Страшно, — не стала лукавить она. — Но хотя бы понятно, с чем я имею дело. Да и Денис, кажется, действительно во мне заинтересован.

Смартфон зазвонил, стоило ей произнести последние слова. Посмотрев на монитор, она криво улыбнулась:

— Нет, мне определенно начинает нравиться его предусмотрительность…

Когда же она поднесла телефон к уху, случилось невероятное. Я видела много проявлений ее характера, но чтобы вот так, застенчиво улыбаться и совершенно по — детски краснеть — это Наташка совершала впервые.

— Хорошо, — коротко согласилась она с тем, что немногим ранее сказал ей Денис по телефону, и отключилась. — Вот же неисправимый романтик, — облегченно засмеялась она.

— Что такое? — смена настроения Наташки очень мне понравилась.

— В любви признался, представляешь? — хихикнула подруга. — Это через неделю — то после знакомства!

— С его талантами я бы не удивилась, что знает он тебя гораздо дольше, — заметила я.

— Не занимай сегодняшний вечер ничем, — внезапно сменила тему Наталья. — Ибо ужинаешь ты с нами в «Сиянии». Денис сказал, что возражения не принимаются, а Веник вполне способен подождать часик.

— Веник! — только сейчас спохватилась я. — Саш же должен отвезти меня в обед, чтобы покормить собаку.

— Я так понимаю, присутствие Преображенского не возбраняется, — предположила Наташка задумчиво.

— Вот еще! — фыркнула я. — Не зря Дениска так долго от лейнианцев прятался, не стоит сейчас давать им лишние козыри в руки.

Наташка недоверчиво посмотрела на меня:

— Так и скажи, что не хочешь, чтобы за твоей спиной договаривались.

Ответить я не успела, поскольку в отдел начали стягиваться коллеги. Мы с Наташкой поспешили освободить чайную зону, чтобы не провоцировать сосредоточение общего любопытства, поскольку не отметить заинтересованные взгляды было невозможно. Все они наверняка пытались связать приезд Панкратова к директору и наш с Олежкой вызов на ковер, но, естественно, удовлетворять чужое желание потрещать языком я не собиралась. Но с начальником, конечно, поговорить все же пришлось.

— Что, зря, выходит, я о твоем больничном говорил? — поинтересовался Олег Евгеньевич, закрывая за собой дверь кабинета, куда пригласил меня сразу по прибытии в отдел.

— Не зря, — ответила я. — Через две недели придется оформлять административный.

— Так у тебя еще отпуск не отгулянный, — напомнил начальник.

— Боюсь, для того, что мне предстоит, даже месяца будет мало…

Рассказ для Олежки занял гораздо меньше времени. По окончании он смотрел на меня с небольшим налетом задумчивости, крутя в пальцах ручку:

— Да…честно говоря, много на свете повидал, но тебе удалось меня удивить. Получается, родившись от двух родителей из верхушки их правления, ты обрела способность не подчиняться прямым ментальным приказам?

— Выходит, что так, — я пожала плечами. — И теперь их главный биотехнолог хочет изучить меня, во что бы то ни стало.

— Мать не выдавай, — велел начальник. — Непроста она у тебя, ох, непроста. Твой индивид сейчас нас слушает?

— Нет, пока отключен, с самого моего прихода к вам, — ответила я.

— Правильно, — расслабился Олежка. — Ему потом все равно делиться мыслями с этим твоим биотехнологом. Ты возвращаться — то планируешь? — как бы невзначай закинул он удочку интереса, но я только поморщилась:

— Моя бы воля — никуда бы и не уехала. Меня вроде хотели защитить от их системы, а вышло все с точностью до наоборот.

— Ты права, — согласился Олежка. — Но и подмога у тебя там тоже будет.

— Кто, интересно? — горько усмехнулась я. — Мама, пропавшая с планеты тридцать лет тому назад? Не смешите меня, Олег Евгеньевич.

— Ну, почему только мама? — удивился босс. — У тебя там дед, оказывается, не последний человек в государстве. Да и Преображенский больно интересно себя ведет — для рядового исполнителя — то.

— Не сыпьте соль на рану… — взмолилась я.

— Ты, главное, с плеча не руби, — посоветовал Олежка. — Раз уж вышла такая петрушка, постарайся извлечь из ситуации максимум пользы. Тем более что у тебя есть по сравнению с ними одно неоспоримое преимущество.

— Какое же? — я в своем положении ничего выигрышного не видела.

— Свободная воля, Лей. И ни один, даже напичканный генами под завязку лейнианец, не будет способен на тебя воздействовать.

Я раздумывала над его словами вплоть до того момента, пока за полчаса до обеда не появилось сообщение от Преображенского.

«Я буду ждать тебя у машины».

«Хорошо, — не стала спорить я, памятуя о том, что Веня один дома и явно по нам скучает. — Вечером мне необходимо будет встретиться с Денисом и Наташей. Я надеюсь, ты меня отпустишь».

«Где?» — только и спросил кадровик.

«В «Сиянии»».

«Я тебя туда подвезу и потом заеду».

«Хорошо».

Странное желание Преображенского быть везде и всюду рядом меня несколько напрягло, но я постаралась успокоить себя мыслью о том, что Денису от близости с Сашем ничего не будет. Собравшись перед обедом, я захватила сумку и в общей толпе спустилась к выходу. Я даже представить не могла, какую встречу преподнесет мне ближайшее будущее.

Я увидела его, когда неспешно направлялась к машине Преображенского. Суперменович уже был в салоне, но по его напряженному виду я поняла, что нового гостя он заметил немного раньше меня и, судя по всему, был отправлен в салон, дабы не мешаться под ногами. Острое чувство разочарования кольнуло в груди, но ожидающему меня мужчине я его увидеть не позволила. Раз уж Диорн собственной персоной заявился ко мне на работу, я должна была встретить его с достоинством.

— Добрый день, Лейквун, — вежливо склонил он голову в тот момент, когда я разглядывала его светлый пуловер.

— Здравствуйте, Диорн. Какими судьбами? — отдала я должное его манере общения.

— Я хотел бы побеседовать с вами в обеденное время в ближайшем кафе, если вы не против.

Я с недоверием посмотрела на него. Нет, кажется, никаких подводных камней за его словами не пряталось. Только вот я — то совершенно не была настроена на чашечку горячего чая.

— Простите, Диорн, но у меня сейчас усиленно происходит процесс восстановления организма после рекреации. В данный момент я должна торопиться на еще один сеанс.

Он поджал губы, но уступать я совершенно не собиралась. Да и Веня, честно говоря, за те сутки с небольшим, что мы провели вместе, вызывал во мне гораздо больше симпатии, чем этот холодный лейнианец.

— Что ж… — кажется, кто — то смирился с поражением. — В таком случае, позвольте оставить вам номер моего телефона, — с этими словами мужчина протянул мне небольшую визитку. — До отбытия с Земли я хотел бы прояснить несколько вопросов, касающихся путешествия, с вами.

— Вы очень любезны, Диорн, — я мило улыбнулась. — Я постараюсь выкроить на это время, — хотя сама в этот момент подумала, что буду чудовищно занята.

Я спрятала визитку в сумку, после чего, распрощавшись с Диорном вежливым кивком головы, отправилась к внедорожнику Преображенского. Мне показалось, что, садясь с его помощью в салон автомобиля, я услышала облегченный вздох кадровика.