Против тьмы

Глава 16 ШАБАШ

Напряженно вглядываясь в темноту и прислушиваясь к звукам, доносившимся из низины, Рэкс и герцог притаились почти на самой вершине холма.

Насколько они могли судить, в этот час на многие мили вокруг не было ни души. Ближайший населенный пункт — Истертон, где Танит потерпела аварию, находился не менее, чем в пяти милях к северу. Лишь какой-нибудь запоздалый йоркширец, имея срочное дело, мог случайно пересекать пустынную равнину, но он навряд ли заподозрил бы неладное, поскольку место, выбранное для поклонения хозяину преисподней, располагалось в стороне от дороги, и холмы надежно укрывали его от посторонних взглядов.

В слабом свете звезд они заметили, как собравшиеся толпой устремились к трону, а затем образовали около него широкий круг, так что ближайшие из них оказались всего лишь в полусотне ярдов от герцога и Рэкса.

— Как долго все это продлится? — чуть нервно спросил Рэкс приглушенным голосом.

— До первых петухов, то есть, видимо, часов до четырех. Существует древнее поверье, что петушиный крик обладает способностью развеивать злые чары, поэтому подобные обряды всегда заканчиваются прежде, чем прокричит петух.

— Но что они будут делать все это время?

— Сначала они воздадут почести дьяволу. Затем начнут объедаться и упиваться вином. Суть их церемонии в том, чтобы исполнить весь христианский обряд с точностью до наоборот. Религиозные люди постятся перед исполнением обрядов, а эти занимаются обжорством. Но посмотрите! Их главари собрались перед алтарем.

Рэкс взглянул, куда указывал герцог, и увидел, что несколько черных фигур установили одиннадцать длинных свечей вокруг трона, а двенадцатую — прямо напротив него. Они зажгли свечи, и сильное голубое пламя, ровно горевшее в безветренную ночь, осветило круг радиусом футов в пятьдесят, в который попали и столы с приготовленными яствами.

— Это специальные черные свечи, сделанные из дегтя и серы, — пробормотал герцог. — Скоро мы почувствуем их запах. Но взгляните на их жрецов: разве я не говорил вам, насколько мала разница между современным сатанизмом и культом вуду. Подобный обряд мы с вами могли бы с таким же успехом увидеть где-нибудь в африканских джунглях!

Пока основная масса участников суетилась возле столов, их вожаки облачились в фантастические костюмы. Один из них надел на голову огромную кошачью маску и завернулся в меховую мантию, полы которой волочились по земле; другой увенчал себя чем-то, напоминавшим отвратительную жабью голову; лицо третьего, на мгновение ярко освещенное пламенем свечи, было украшено маской с волчьими челюстями, а Моката, выделявшийся своей безобразной тучностью, прицепил сзади к плечам перепончатые крылья и стал похож на гигантскую летучую мышь.

Рэкс поежился.

— Опять этот дьявольский холод… — извиняющимся тоном произнес он и взволнованно добавил, перебив сам себя: — Смотрите, смотрите скорее на существо на камнях. Оно меняет форму!

Действительно, в бледно-фиолетовом сиянии свечей было хорошо видно, что лицо восседавшей на троне фигуры приобрело сероватый оттенок, а сама голова начала непонятным образом изменяться.

— Это козел Мендеса, Рэкс, — прошептал герцог. — Боже мой, какой ужас! — Едва он успел закончить фразу, как трансформация закончилась. Руки, протянутые вперед в жесте, напоминающем молитвенный, но повернутые ладонями вниз, превратились в два огромных раздвоенных копыта. А голова, совсем недавно имевшая человеческие очертания, превратилась в чудовищную, размером втрое больше обычного, козлиную голову с бородкой и длинными заостренными ушами. Из узких, слегка раскосых глаз козла струился красноватый зловещий свет, а на костлявом черепе появились четыре огромных загнутых рога: два из них торчали в стороны, а два — смотрели вверх.

Перед чудовищем стояли, размахивая зажженными кадильницами, жрецы, гротескные и ужасные в своих нарядах, и вскоре отвратительный запах ударил в ноздри герцогу и Рэксу.

— Что за гадость они жгут? — прошептал американец, откашлявшись в рукав.

— Листья яблони и боярышника, руту, белену, высушенную беладонну, мирт и другие растения, — ответил де Ришло. — Некоторые из них всего лишь неприятно пахнут, но другие действуют на мозг и вызывают чувство ненасытной похоти и полового возбуждения. Ах, если бы нам удалось увидеть Саймона! — с отчаянием добавил он.

— Вон, вон он! — воскликнул Рэкс. — Слева от монстра с жабьей головой.

В этот момент козел поднялся на задние ноги и повернулся к собравшимся своим задом. Один из жрецов нагнулся и поцеловал его в знак поклонения, непристойным образом пародируя обычай целовать кольцо епископа. Другие проделали то же самое.

Саймон подошел к трону одним из последних, и Рэкс схватил де Ришло за руку.

— Сейчас или никогда, — прохрипел он. — Нам надо что-то предпринять. Мы не можем этого допустить.

— Тише, — прошептал в ответ де Ришло. — Это еще не крещение. Оно начнется только после пиршества, перед самой оргией. Надо ждать — должна же нам когда-нибудь представиться благоприятная возможность! — Оба они знали, что время, когда придется действовать, неумолимо приближается. Нельзя сказать, чтобы кому-то из них не хватало мужества, однако и герцог, и Рэкс отдавали себе отчет в том, насколько ничтожны шансы на успех, если они решатся броситься вниз по склону и атаковать эту толпу фанатиков, которых было никак не меньше сотни.

Рэкс повернулся к герцогу и высказал свои мысли вслух:

— Попробуй только мы забрать Саймона у этих безумцев — и нас растерзают в считанные секунды.

— Я знаю, — подавленно согласился де Ришло. — Я рассчитывал на то, что они не все время будут держаться единой массой. Тогда нам, возможно, удалось бы улучить момент и увести его прежде, чем спохватятся остальные. Но сейчас я в совершенной растерянности. Если мы атакуем их, нам не выйти из этой низины живыми. Нам слишком много известно. А эти выродки, скорее всего, даже обрадуются представившейся им возможности совершить в такую ночь человеческое жертвоприношение перед чудовищем на камнях.

— Навряд ли они решатся на убийство, — недоверчиво прошептал Рэкс.

Де Ришло покачал головой.

— Кровавое жертвоприношение — древний магический обряд. Вспомните об убийстве Осириса и Адониса, о культах Мексики и Перу.

— Но это всего лишь языческая жестокость.

— Не совсем. Кровь — это жизнь. Когда проливается кровь животного или человека, в атмосферу выпускается энергия. Если кровь пролита внутри особым образом приготовленного круга, то эта энергия может быть уловлена, сохранена или передана в нужном направлении — точно так же, как в современном мире используется электричество.

— Неужели они осмелятся принести в жертву человека?

— Все зависит от того, какую именно форму проявления зла они хотят привнести в наш мир. Если это война — они постараются умилостивить Марса, предложив ему ягненка, если разврат и необузданная похоть — зарежут козу, и так далее. Но человеческое жертвоприношение — наиболее действенное и универсальное средство. Не забывайте, что сейчас все эти несчастные существа около озера едва ли могут называться людьми. Их ум помрачен, и они мыслят подобно ведьмам и колдунам средневековья.

— О, черт побери! — простонал Рэкс. — Мы просто обязаны вытащить отсюда Саймона. Любыми средствами.

Получив последний поцелуй, козел повернулся, и на сей раз у него между копытами был зажат деревянный крест длиной около четырех футов. Он резко взмахнул им и яростно ударил о камень. Крест разломился надвое, и человек с кошачьей маской на голове, вероятно, выполнявший функции главного жреца, поднял обе половинки. Нижнюю часть креста он бросил в толпу, немедленно растоптавшую его в щепки, а верхнюю воткнул, распятием вниз, в землю, перед козлом. Этим завершилась, по-видимому, первая часть обряда.

Сатанисты заторопились к столам. Ни ножей, ни вилок, ни ложек или стаканов не было и в помине. Они по-звериному хватали руками пищу с серебряных тарелок и жадно засовывали ее себе в рот, пили вино прямо из горлышек бутылок и обливали им свои домино и все вокруг. Никто из них не вымолвил ни слова, все совершалось в зловещем неестественном молчании, напоминая ожившие образы рисунков Гойи.

— Подползем ближе, — прошептал герцог. — Пока они заняты обжорством, нам, быть может, удастся схватить Саймона. Если он отойдет от них хотя бы на несколько шагов в сторону, немедленно нокаутируйте его. И никаких препирательств с ним.

Рэкс и герцог поползли вниз по склону холма и притаились не далее чем в двадцати ярдах от столов. Трон, на котором восседал гигантский козел, находился в пятнадцати ярдах дальше, и света от пламени горевших свечей было достаточно, чтобы узнавать участников обряда, несмотря на их маски и домино.

Саймон, словно превратившись в животное, подобно всем остальным, что-то жадно глодал, а затем неожиданно выхватил из рук стоявшей рядом женщины бутылку с вином, вылил большую часть содержимого на нее и на себя и залпом проглотил остатки.

На несколько мгновений Рэкса вновь охватило чувство, что ему снится кошмар. Казалось невероятным, что их хорошо воспитанный друг мог вести себя подобным образом. Но это был отнюдь не кошмар. Сохраняя странное, жуткое молчание, сатанисты более получаса продолжали беспорядочно драться, падать, подниматься и вновь схватываться друг с другом, словно стая свирепых собак, пока, наконец, столы не были опрокинуты и вся земля вокруг них не стала усеяна остатками пищи, костями и пустыми бутылками.

Наконец едва державшийся на ногах Саймон сделал несколько неверных шагов в сторону от беснующейся толпы и рухнул на траву, закрыв лицо руками.

— Пора! — прошептал герцог.

Но не успели они подняться с колен, как возле Саймона возникла высокая фигура человека с покалеченным ухом, а в следующую секунду к нему присоединились еще трое мужчин и две женщины. Де Ришло заскрежетал зубами, сдерживая готовое сорваться проклятье и схватил Рэкса за плечо.

— Ничего не выйдет, — в сердцах пробормотал он. — Придется еще немного подождать. — И они оба вновь прильнули к земле.

Пировавшие были, очевидно, уже вдрызг пьяны, но вдруг, словно по команде, всей толпой устремились к трону.

Рэкс и де Ришло, до этого момента внимательно следившие за Саймоном, только теперь заметили установленный перед троном отдельный стол, за которым ели Моката и еще с полдюжины жрецов, казавшихся, по сравнению с остальными, на удивление трезвыми.

— Так значит дьявола тоже кормят, — пробормотал Рэкс.

— Да, — подтвердил герцог, — или, по крайней мере, его главных служителей. Бьюсь об заклад, что их кушаньем является человеческое мясо. Они, должно быть, где-то раздобыли мертворожденного ребенка, а, возможно, даже украли и убили какое-нибудь несчастное дитя.

Пока он говорил, откуда-то был принесен и поставлен перед троном огромный железный котел. Моката и евшие вместе с ним бросили каждый по куску пищи в котел, причем один из них швырнул туда круглый предмет, упавший внутрь с глухим стуком.

Рэкс содрогнулся. Герцог был прав — этим предметом мог быть только человеческий череп.

— Они вскипятят содержимое, — продолжал герцог, — и потом каждый из участников получит его маленькую порцию, а также горстку пепла от костра, который сейчас разводят под котлом. Всем этим они будут пользоваться для своих мерзких целей в течение всего года, до следующего великого шабаша.

— Черт побери! — недоверчиво пробормотал Рэкс. — Я не могу поверить, что эти человеческие останки способны приносить какой-либо вред. Это нереально.

— Вы же верите однако, что гостия, евхаристический хлеб, обладает чудодейственной силой, — прошептал в ответ де Ришло. — То, что находится в их котле — полная противоположность Тела Христова; бесчисленные чудеса были совершены с его помощью, а пользуясь этим проклятым варевом, можно творить страшные дела, уверяю вас.

Рэкс никогда не испытывал сильных религиозных чувств, но он был шокирован и до глубины души потрясен надругательством над вещами, которые он с детства почитал святыми.

— Боже милосердный, — пробормотал герцог, — они собираются совершить самое жуткое святотатство. Не смотрите, Рэкс, не смотрите… — Он со стоном закрыл лицо руками и начал шептать слова молитвы, но Рэкс, как зачарованный, был не в силах отвести взгляд.

Большой серебряный потир, наполненный жидкостью из котла, был подан мужчине в кошачьей маске, и один из его помощников извлек откуда-то несколько белых круглых предметов, в которых Рэкс сразу же узнал гостии: их, очевидно, украли из какой-то церкви.

Оцепенев от ужаса, он наблюдал, как слуги дьявола разломили гостии на части, опустили в потир, помешали внутри него сломанной частью креста и передали потир козлу, который зажал его между копытами, а затем вылил содержимое на землю.

Безумные вопли огласили окрестности, нарушив, наконец-то, зловещую тишину. Толпа сатанистов в безумном порыве рванулась вперед, чтобы втоптать частички гостий в размокшую землю.

— Ну и ну! — задыхаясь, проговорил Рэкс, вытирая со лба выступившие капельки пота. — Я больше не в состоянии выносить это. Они все сумасшедшие, все до единого спятили.

— Да — в данный момент, — решился, наконец-то, поднять голову герцог. — Некоторые из них, вероятно, действительно эпилептики, да и остальные, с медицинской точки зрения, — ненормальные. Этот отвратительный спектакль дает им возможность проявить сдерживаемые эмоции и не страдать от обычно подавляемых комплексов, порожденных размышлениями над мнимой несправедливостью, жаждой власти, непримиримой ненавистью к соперникам в любви, жгучей завистью к чужому успеху. Только так можно объяснить нечеловеческую извращенность происходящего.

— Слава богу, мы не видели здесь Танит. Она не выдержала бы этого зрелища. Она сошла бы с ума, я уверен, или попыталась бы убежать. А они, вполне вероятно, убили бы ее. Но что нам делать с Саймоном?

— Одному Богу известно, — горестно вздохнул де Ришло. — Будь у нас хоть малейшая надежда на успех, можно было бы атаковать этот сброд и попробовать утащить Саймона. Но нас разорвут на куски, как только заметят.

Толпа сатанистов чуть расступилась, и вокруг котла, под которым теперь ярко пылал огонь, встали, повернувшись к нему спиной, двенадцать обнаженных женщин. Они взялись за руки и закружились в каком-то диком танце, двигаясь по кругу против часовой стрелки.

В несколько мгновений все собравшиеся, за исключением сидевших чуть в стороне и образовавших небольшой оркестр нескольких музыкантов, стянули свои домино и присоединились к танцующим. Подобной музыки Рэкс никогда прежде в своей жизни не слышал и горячо молился, чтобы не услышать ее вновь. Да и можно ли было назвать музыкой беспорядочные резкие и громкие последовательности диссонирующих нот и аккордов? От такой музыки нервы натягивались, как струны, и плотно сжимались челюсти.

Абсолютно голых, с одними лишь масками на лицах, танцоров объединяло лишь то, что все они казались какими-то звероподобными существами. Обезумевшие женщины с растрепанными волосами и пыхтящие от напряжения мужчины едва ли замечали друг друга, пьяные от возбуждение и избытка алкоголя. Они вертелись волчком, шли, пошатываясь, падали, вновь поднимались и с безумным неистовством скакали, скакали, скакали в этом отвратительном нечеловеческом танце. Наконец, после заключительного завывания скрипки музыка оборвалась, и танцоры, как по команде, рухнули, изможденные, жадно ловящие ртами воздух, на землю, а гигантский козел, пародируя аплодисменты, клацал своими чудовищными раздвоенными копытами и издавал что-то похожее на жуткое радостное ржание.

Быстрым движением де Ришло приподнялся.

— Помоги нам, Боже! Рэкс, надо что-то делать. Когда эти свиньи переведут дух, следующим актом будет перекрещивание неофитов и отвратительнейшая оргия, со всеми извращениями, которые только мог выдумать человеческий ум. Мы не можем больше ждать. Как только Саймона перекрестят, не останется ни малейшей надежды спасти его от адских мучений — ни в этой, — временной жизни, ни в будущей, — вечной.

— Не рискнуть ли нам прямо сейчас, пока они не пришли в себя? — нерешительно спросил Рэкс.

— Да, они выглядят не лучшим образом, — согласился герцог, отчаянно пытаясь собрать в кулак все свое мужество.

Рэкс на секунду представил себе, что может случиться с ними, когда они покинут укрывающую их тень, и окажутся в кольце голубого света, излучаемого двенадцатью горящими свечами, и его сердце сжалось от страха. Пытаясь успокоить себя, он натянуто рассмеялся и добавил:

— Наши шансы на успех не так уж плохи. Вряд ли кто из них сможет хорошо драться без штанов.

— Меня куда больше пугает то чудовище на камнях, — хрипло произнес де Ришло. — Нашей защиты может оказаться недостаточно, чтобы предохранить нас от зла, излучаемого им.

— Если бы мы имели твердую веру, — с трудом подбирая слова, спросил Рэкс, — разве этого было бы недостаточно?

Де Ришло поежился. Леденящий холод, волнами разливающийся в низине, казалось, лишил его остатков сил и мужества.

— Достаточно, — прошептал он, — достаточно, если бы мы были истинно верущими.

У Рэкса сжалось сердце. Он не совершал тяжких преступлений, в которых мог бы обвинять себя, однако и ему, и герцогу приходилось лишать людей жизни — хотя обстоятельства оправдывали это. Да и кто, стоя у двери в иной мир, может назвать себя безгрешным?

Неимоверным усилием воли Рэкс попытался не поддаться наваливавшемуся на него отчаянию. Сатанисты успели перевести дух и начали выстраиваться в огромный полукруг перед троном. Уплывали драгоценные секунды, а вместе с ними и надежда спасти Саймона.

Три фигуры возникли на открытом пространстве перед троном. Слева шел главный жрец тьмы, в кошачьей маске, справа — Моката, на сутулой спине которого слегка покачивались гигантские крылья летучей мыши. В середине находился обнаженный, дрожащий, пребывающий, очевидно, в полубессознательном состоянии, Саймон, которого они вели, поддерживая под руки.

— Сейчас или никогда! — выпалил Рэкс.

— Нет, я не могу, — простонал герцог, закрывая лицо руками и опускаясь на траву. — Я боюсь, Рэкс. Господи, прости меня, как я боюсь!