Глава 17 ТОРЖЕСТВУЮЩЕЕ ЗЛО

Голубой «Роллс-ройс», номер ОА 1217 с жутким грохотом врезался в стену сарая на околице деревушки Истертон и остановился. Танит, продолжая движение по инерции, сильно стукнулась головой о лобовое стекло. К счастью, стекло не разбилось, но удар частично оглушил ее.

Несколько секунд она сидела, ничего не видя перед собой и ловя ртом воздух. Затем до нее дошло, что ее вот-вот схватит полиция. Она распахнула дверцу, с трудом вылезла из машины и, едва сохраняя равновесие, неуверенно побежала по жесткой траве. В тот момент, когда на вершине небольшого пригорка, спасшего ей жизнь, появились фонари полицейских, она упала в канавку перед изгородью, примерно в тридцати ярдах от места происшествия, и поползла вдоль нее. Когда канавка закончилась, Танит рискнула приподняться и оглянулась. Полицейские были заняты автомобилем, поэтому она решила довериться темноте и пустилась бежать по открытой равнине, расстилавшейся до самого горизонта.

Пробежав примерно милю, она в изнеможении рухнула на землю. Сердце молотком стучало у нее в груди, а легкие, казалось, готовы были взорваться. Ее никто не преследовал, но она совершенно не представляла, что ей делать дальше. Насколько она помнила карту, деревня Чилбери, где была назначена встреча сатанистов, находилась отсюда примерно в десяти милях. Даже если бы она знала, в каком направлении надо идти, ей навряд ли удалось бы преодолеть такое расстояние пешком, а вернуться на шоссе и попытаться остановить какую-нибудь попутную машину представлялось ей чересчур рискованным, поскольку полиция, несомненно, продолжала искать ее. К своему удивлению она обнаружила, что не испытывает ни малейшего желания торопиться на шабаш.

Она больше не сердилась на Рэкса. Его поступок, понимала она, был продиктован лишь стремлением любыми средствами удержать ее от встречи с Мокатой, и она улыбнулась в темноту, вспомнив его встревоженное озабоченное лицо, когда сегодня на реке он пытался отговорить ее от участия в том, что, как она считала, было лишь еще одним шагом к приобретению сверхъестественной власти.

В первый раз она всерьез задумалась, не прав ли он, и не дошла ли она за эти несколько месяцев, которые провела с мадам д’Урфе, до маниакальной одержимости, отбросив все разумное и естественное? В ее памяти всплыли образы тех людей — альбиноса, индуса, евразийца — которых она так часто видела в последнее время и которые продвинулись куда дальше по тому пути, что теперь уводил ее саму неизвестно куда. Разве можно кого-либо из них назвать нормальным? Они, казалось, вели обычную жизнь обеспеченных людей, однако втайне обитали в своем зловещем мире, льстя друг другу разговорами о своем мнимом превосходстве над окружающими и оставаясь при этом жестокосердными и эгоистичными до предела.

День, проведенный с жизнерадостным мужественным Рэксом, вид и запахи свежей зелени лугов и лесов, искрящаяся гладь неторопливо текущей реки — все это заставило Танит по-иному взглянуть на происходящее, и теперь она удивлялась, как могли желание власти и постоянно преследующая ее мысль о скорой и неизбежной смерти настолько ослепить ее, что она так долго не замечала, какую ужасную и жестокую жизнь ведут все эти люди.

Она разгладила складки своего помявшегося зеленого льняного платья и попыталась привести себя в порядок. Однако ее сумочка осталась в автомобиле, и теперь у нее не было ни денег, ни даже расчески. Она решила переждать в каком-нибудь укрытии до утра и затем попытаться добраться до Лондона. Не желая возвращаться в Истертон, чтобы не наткнуться на полицию, она быстрым шагом направилась в ту сторону, где, по ее предположениям, проходило шоссе Девисез — Сэлисбери.

Однако она не прошла и двухсот ярдов, как у нее на пути возникла преграда из колючей проволоки, какой обычно обносят военные объекты. Танит повернула налево, но через пару сотен ярдов уперлась в другую такую же ограду, за которой виднелась высокая насыпь железнодорожной линии. Она в нерешительности остановилась, не зная, что делать дальше; неожиданно — как ей показалось, прямо из темноты — рядом с ней возникла невысокая фигура. Танит в испуге отшатнулась, но быстро пришла в себя — это была всего лишь старая, сгорбленная женщина.

— Сбилась с пути, моя милочка? — прокаркала старуха.

— Да, — призналась Танит. — Не могли бы вы подсказать, как найти дорогу на Девисез?

— Идем со мной, красавица. Я бреду туда же, — сипло произнесла старуха, и ее голос показался Танит смутно знакомым.

— Дай руку, милочка. Дорога слишком неровная для моих старых ног, — вновь прокаркала старуха, и Танит с готовностью протянула ей локоть. Та крепко вцепилась в него, и в ту же секунду словно вспышка осветила ее мозг, и воспоминания давно минувших дней нахлынули на нее.

Тогда она жила в предгорьях Карпат и подружилась со старой цыганкой по имени Мизка, приходившей вместе со своим табором в их деревушку на ярмарки и в праздники. Именно от нее Танит впервые узнала о своих необычных способностях. Сколько раз она спускалась по каменистому откосу с горы, на которой стоял их дом, в шатер старой Мизки, знавшей столько удивительных вещей и способной рассказать о прошлом и о будущем, глядя на воду в стакане или мусоля в руках колоду карт Таро.

У Танит перед глазами всплыли эти странные карточки с удивительными рисунками. В двадцати двух картах большого аркана, скопированных, как говорили, с «Книги Тота», которая была подарена человечеству египетским богом с головой ибиса, содержалась вся мудрость и все знания о прошлом и будущем. В течение многих тысяч лет этими картами пользовались во всех уголках Земли, и даже в наши дни к ним за помощью обращаются и в роскошных будуарах Парижа, и в чайных домиках Шанхая.

Почти автоматически ступая рядом со своей странной спутницей, Танит вспоминала их в той последовательности, в какой они была разложены в колоде: Жонглер на столе означает честность; Верховная Жрица — мудрость; Императрица — ночь и тьма… и, наконец, последняя карта, без номера, но одна из самых важных, — Дурак — сумасшествие, восторг и расточительность.

Старая Мизка была хорошим учителем, а маленькая Танит — любознательной ученицей. Совсем в раннем возрасте она узнала обо всех секретах жизни от старой цыганки, способной часами говорить своим сиплым голосом о любовниках, о браке, о том, каким питьем усыплять подозрительных мужей, и о фильтрах, способных разгорячить сердце самого холодного мужчины.

— Мизка, — прошептала Танит, — это ты?

— Да, милочка. Да. Старая Мизка проделала сегодня долгий путь, чтобы указать дорогу своей красавице.

— Но как ты попала в Англию?

— Неважно, ласточка. Не тревожь этим свою золотую головушку. Старая Мизка первой направила тебя по этой дорожке, и сегодня ее послали сопровождать тебя.

Объятая внезапным страхом, Танит на секунду отпрянула, но костлявая рука крепко держала ее за локоть и продолжала тянуть за собой, даже когда девушка запротестовала:

— Но я не хочу идти! Не… не на…

Старая карга прищелкнула языком.

— Что за глупости! Сегодня — та самая ночь, которая так часто снилась старой Мизке, — ночь, когда ты все узнаешь и получишь власть, даруемую немногим. Какая удача, что тебе представляется эта возможность в столь юном возрасте!

Вместе с вкрадчивыми словами старухи в сердце Танит закралось новое чувство. Она вновь ощутила себя в другом мире, где избранные могли по своей воле повергать людей к своим ногам, возвышать или уничтожать их. Это была та единственная вершина, достижение которой имело, по мнению Танит, смысл; ее она ценила больше, чем славу или успех, и на нее она надеялась взойти прежде, чем умрет. Рэкс был приятным глупым ребенком, де Ришло — дураком, влезшим не в свои дела, а Моката — властелином, обладающим знанием и могуществом. Она должна быть несказанно благодарна, что он счел ее достойной почестей, которые ожидали ее этой ночью.

— Это недалеко, милочка. Не так далеко, как ты думала. Чилбери — всего лишь место сбора, а сам шабаш произойдет на склонах этих холмов, всего в нескольких милях отсюда. Идем со мной, и ты получишь знание и силу, которые ищешь.

Будто непроницаемая пелена опустилась на мозг Танит, и все ее существо затрепетало от возбуждения — физического и эмоционального. Она почувствовала, как глаза у нее закрываются… и она пробормотала:

— Да. Знание и сила. Скорее, Мизка! Идем скорее, или мы опоздаем.

Все ее прежние сомнения исчезли, и, хотя они шли по жестким травянистым кочкам, ей казалось, что у них под ногами расстилается ровная гладкая дорога.

— Узнаю, узнаю мою прелестницу, — сладким голосом ворковала старая ведьма. — Но не надо бояться, ночь еще только начинается. Мы успеем поклониться нашему владыке…

Танит двигалась, как автомат. И каждый шаг словно придавал ей новые силы. Ее золотоволосая голова слегка запрокинулась назад, зрачки глаз расширились до невероятных размеров, а уголки губ непрестанно дрожали, в то время как старуха болтала и болтала без остановки. Вдруг что-то мягкое и пушистое коснулось ее ног. Танит взглянула вниз и увидела желтые глаза огромного черного кота. Она испуганно вскрикнула, но из темноты донесся голос старухи:

— Да это Небирос! Ребенком ты часто играла с ним, и сегодня он очень рад, что смог вновь увидеть тебя.

Танит нагнулась погладить его пушистую спину, и кот замяукал от удовольствия. Затем они заторопились дальше и, казалось ей, долгие часы шли по жесткой траве, взбирались на невысокие холмы и спускались в низины. Неожиданно Мизка остановилась и вновь схватила ее за локоть своей костлявой рукой.

— Закрой глаза, милочка, — резким шепотом прошипела она. — Закрой глаза. Здесь присутствует то, что тебе нельзя видеть. Я поведу тебя.

Танит беспрекословно повиновалась и, хотя не могла более видеть неровную почву, по которой они шли, продолжала двигаться вперед все так же быстро и уверенно. Однако справа от себя она теперь ощущала чье-то присутствие. Затем у нее в ушах прозвучал серебристый, до боли знакомый голос: «Танит, дорогая моя. Умоляю тебя, взгляни на меня».

Пелена словно спала с ее глаз. Танит обернулась и справа от себя увидела свою мать, одетую в то самое белое платье, которое было на ней, когда она уехала на какой-то бал, где неожиданно умерла от сердечного приступа. Ее шею украшало жемчужное ожерелье, а чуть выше головы сверкали полукругом алмазные звезды. Вся ее фигура излучала странный нездешний свет и казалась чистой и почти прозрачной, будто вырезанной из хрусталя.

«Моя дорогая, — продолжал голос, — я слишком безрассудно поощряла тебя развивать твои способности к ясновидению, и этим навлекла на тебя страшную беду. Я умоляю тебя всем, что есть святого и доброго, отступить, пока не поздно».

Ноги Танит в первый раз за многие часы запутались в траве, она стряхнула с себя хватку старухи и остановилась. Внутри нее как бы вспыхнул свет; ей хватило ничтожной доли секунды, чтобы понять, что старая Мизка была не живым существом, а ангелом тьмы, посланным для того, чтобы привести ее на шабаш, а ее мать появилась из иного мира в обличии ангела света, чтобы в последний момент защитить ее.

Слева от нее Мизка вновь принялась с жуткой настойчивостью и убедительностью уговаривать и ворковать, понуждая ее идти дальше. Услышав слова «власть», «венец твоей жизни», «владычица всего», Танит сделала несколько непроизвольных шагов, но ясный, умоляющий голос матери вновь зазвучал в ее ушах.

«Танит, дорогая, ты в страшной опасности, и мне позволено появиться перед тобой лишь на краткий миг, чтобы предостеречь тебя. Меня уже зовут обратно, но во имя той любви, которая всегда была между нами, я умоляю тебя остановиться. В твоей жизни есть другое, лучшее влияние. Верь ему, иначе ты будешь ввергнута в ад, и мы никогда более не встретимся, — тут голос неожиданно изменился, приобретя холодный, властный оттенок. — Прочь, Мизка, возвращайся туда, откуда ты пришла. Я повелеваю тебе именем Марии, матери нашего Господа…»

Голос оборвался на высокой ноте, словно дух был вынужден отступить, помимо своей воли, и лишь наполовину завершил заклинание демона. Дико вскрикнув и протянув руки, Танит бросилась к тому месту, где только что видела призрак матери, но лишь слабый порыв ветра коснулся ее лица. Смертельная усталость навалилась на нее. Она медленно повернулась к Мизке и коту, но они оба тоже исчезли.

Танит опустилась на колени и принялась молиться, сначала горячо, а затем более спокойно, пока ее язык не запутался в словах и она не замолчала. Она почти автоматически поднялась на ноги и осмотрелась. Прямо перед ней лежала неглубокая низина, одного взгляда на которую оказалось достаточно, чтобы ее сердце вновь сжалось.

В какой-то сотне ярдов от себя Танит увидела собравшихся сатанистов, свечи, горевшие голубым пламенем, и ужасную фигуру, восседавшую на троне. Силы тьмы все же привели ее к месту великого шабаша, и она поняла, что ей придется в нем участвовать. Кровь отхлынула от ее лица, и все тело содрогнулось от зловещих предчувствий. Танит хотелось убежать в спасительную черноту ночи, но какая-то страшная сила словно сковала ее ноги, и, хотя материнское предупреждение все так же ясно звучало в ее ушах, она не могла отвести взгляд от этой богохульной пародии на поклонение Богу.

Время перестало существовать для Танит. Волна неземного холода поднялась из низины, окутала ее ноги и поднялась вверх, до уровня груди, заставив онеметь все ее члены и притупив ощущения. Она с отвращением смотрела на бесновавшиеся фигуры участников банкета, жадно пьющих прямо из бутылок, но неожиданно сама почувствовала острейшую жажду. Ее губы пересохли, а горло, казалось, распухло и горело. Ей страстно захотелось броситься вниз по склону, схватить одну из бутылок и утолить жажду, сжигавшую ее. Однако образ ее матери, в белом одеянии, со сверкающими, как звезды, алмазами чуть выше волос, стоял у нее перед глазами, и она не двинулась с места.

При осквернении гостий все ее тело словно свело судорогой, а по щекам потекли тихие слезы. Она попробовала перекреститься, но от жуткого холода не могла даже пошевелить рукой. Она попробовала молиться, но распухший язык отказывался повиноваться, а ум казался настолько пустым, что она не смогла вспомнить даже первых слов «Отче наш» и «Богородица Дево». Она с ужасающей ясностью поняла, что даже оказаться свидетелем происходящего святотатства достаточно, чтобы подвергнуться вечному проклятию. И еще она поняла, что своим желанием участвовать в этой дьявольской сатурналии она обязана жуткой передающейся болезни, называемой одержимостью, которой она заразилась, общаясь с другими ее жертвами.

Тщетно она пыталась упасть на колени или убежать прочь от этого ужаса. Ни на мгновение она не могла отвести глаз от маленького освещенного круга в низине, неумолимо притягивающего не только ее взгляд, но и все ее существо.

Она увидела, как сатанисты, сбросив домино, начали свой отвратительный ритуальный танец, и содрогнулась так, что ее едва не стошнило. Старая мадам д’Урфе, с огромными пухлыми ягодицами, скакала с живостью девушки, недавно достигшей зрелости, рядом с ней прыгала тощая костлявая американка с грудью, болтавшейся как два пустых мешка, а чуть дальше отплясывал нескладный бард, чье пузо выпячивалось, как живот китайского божка.

«Это безумие, безумие, безумие», — непрестанно повторяла она, едва шевеля губами, в то время как тело ее раскачивалось в стороны, из глаз текли горькие слезы, а губы стучали от холода.

Затем жуткое завывание музыки оборвалось высоким стоном скрипки, и все танцующие беспорядочно рухнули на землю. Танит размышляла о том, какие действия последуют дальше и, лишь увидев перед троном сатаны Саймона, поняла, что настало время перекрещивания. И тут Танит начала двигаться помимо своей воли. В паническом страхе она видела, как ее ноги, подчиняясь неумолимой силе, по очереди поднимались на несколько дюймов, и вели ее вниз по склону холма. Она пыталась кричать, упасть спиной назад, но все было бесполезно — изо рта раздавалось лишь что-то похожее на шипение, а тело словно окаменело и отказывалось повиноваться ей.

Ночные тени еще скрывали ее, когда гигантский козел неожиданно повернул голову, и оба огненных глаза уставились на нее в упор.

Из горла Танит вырвались хриплые рыдания. Предупреждения Рэкса и ее матери пришли слишком поздно. Силы, которые она хотела подчинить, цепко держали ее, и, повинуясь им, ей предстояло сейчас пройти отвратительный обряд, несмотря на ясное осознание того, что это означает окончательное и абсолютное осуждение на вечные муки.

Загрузка...