Против тьмы

Глава 20 ЧЕТЫРЕ ВСАДНИКА

— Довольно беспокоиться о ночи, день едва лишь начался, — жизнерадостно заявил Рэкс, который почувствовал себя куда более уверенно, когда первые лучи солнца осветили окрестности. — Сейчас всем нам нужен, более чем что-либо еще, хороший горячий завтрак.

Герцог улыбнулся.

— Я полностью согласен с вами. Не стоит задерживаться здесь, за едой мы обсудим, куда нам лучше взять Саймона.

— В данный момент — никуда, — ухмыльнулся Рэкс. — Сейчас, герцог, на нем только ваше пальто, прикрывающее наряд, в котором он родился.

— Я, должно быть, действительно, выгляжу весьма комично, — хихикнул в кулак Саймон. — А здесь весьма прохладно. Не смог бы кто-нибудь из вас раздобыть мне костюм?

— Возьмите машину, Рэкс, — сказал де Ришло, — и съездите в Амсбери. Купите одежду у первого же продавца, которого сможете разбудить. Хватит ли вам денег?

— Не волнуйтесь. Я вчера собирался быть на скачках в Дерби и взял с собой полсотни.

— Отлично, — кивнул герцог, — мы будем ждать вас здесь, на этом самом месте.

Когда Рэкс ушел, герцог повернулся к Саймону.

— А теперь расскажите мне, пока нет Рэкса, как вы вообще смогли ввязаться в столь жуткое дело?

Саймон улыбнулся.

— Ну, — нерешительно начал он, — как ни странно, но вы, отчасти, сами виноваты в этом.

— Я! — воскликнул герцог. — О чем, черт возьми, вы говорите?

— Я нисколько не обвиняю вас, вовсе нет. Но не припомните ли вы нашу долгую беседу, тогда, на Рождество в Кардиналз-Фолли? Она началась с того, что вы рассказали нам об алхимиках и о том, как они добывали золото из неблагородных металлов.

Де Ришло кивнул.

— Да, и вы высказали сомнение, что такое возможно. Тогда я привел вам в пример Гельвеция, который резко критиковал алхимиков, отказываясь верить их заявлениям, но однажды смог сам превратить в золото маленький кусочек свинца. Это удалось сделать с помощью красноватого порошка, который ему показал один человек в Гааге в декабре 1666 года, и небольшое количество которого забилось — едва ли случайно — ему под ноготь. Но вы все равно не поверили мне, хотя я заверял вас, что в то время сам Спиноза подтвердил истинность эксперимента Гельвеция.

— Верно, — проговорил Саймон, — я тогда был скептиком, но очень заинтересовался и позже не поленился проверить то, что вы рассказали. Именно свидетельство Спинозы произвело на меня огромное впечатление, поскольку он был здравомыслящим и непредубежденным человеком.

— Но и Гельвеций тоже.

— Я знаю. Во всяком случае я раскопал такой факт: Повелиус, главный эксперт Голландского монетного двора, семь раз исследовал этот металл вместе с лучшими ювелирами Гааги, и все они единодушно признали его чистым золотом. Конечно, остается возможность, что Гельвеций подсунул им кусок золота, добытого обычным путем, но вряд ли он пошел бы на подобное мошенничество — для этого у него просто не было оснований. Он всегда заявлял о своем неверии в алхимию и честно признался, что стащил порошок у незнакомца, когда тот показывал его, так что лично для себя он не смог извлечь из обмана никакой выгоды. Затем я познакомился с экспериментами Беригорда Пизанского и Ван Гельмонта.

— И что вы думаете о них? — с интересом спросил герцог.

— Они сильно поколебали мое неверие. Ван Гельмонт был величайшим химиком своего времени и, подобно Гельвецию, всегда отрицал идею трансмутации — превращения неблагородных металлов в золото — до тех пор, пока какой-то незнакомец не дал ему немного таинственного порошка, с помощью которого ему это удалось. И у него, опять-таки, не было личной заинтересованности в успехе.

— Есть масса других примеров, — заметил герцог. — Раймон Лалли изготавливал золото для английского короля Эдуарда III, Джордж Рипли дал родосским рыцарям алхимического золота на сумму сто тысяч фунтов стерлингов. Император Август Саксонский оставил после себя 10 миллионов риксдалеров, а авиньонский папа Иоанн XXII — 25 миллионов флоринов, суммы просто гигантские для того времени. Оба были бедняками и со своими скудными доходами не смогли бы собрать подобные состояния и за сотню лет. Но оба были алхимиками, и наличие столь огромного количества золота, обнаруженного в их сундуках после смерти, может быть объяснено только тем, что им был известен секрет превращения металлов.

Саймон кивнул.

— Я знаю. И если ставить под сомнение клятвенные утверждения таких людей, как Спиноза и Ван Гельмонт, как можно верить тем ученым, которые утверждают, что способны измерить расстояния до звезд?

— Разница лишь в том, что массовое сознание не воспринимает научные истины, пока они публично не продемонстрированы и не обращены к общей выгоде. Всем известно чудо превращения серы в огонь, поскольку каждый может видеть это по двадцати раз на дню, для чего достаточно извлечь коробок из кармана и чиркнуть спичкой. Но если бы этот секрет ревностно охранялся небольшой кучкой избранных, общественное мнение считало бы его невозможным. Алхимик находится именно в таком положении.

Он стоит в стороне от мира и безразличен к нему. Чтобы добиться успеха, он должен быть абсолютно чист, и золото для него — пыль. Как правило, он производит его в небольшом количестве, достаточном лишь для того, чтобы удовлетворить его скромные потребности, но это вовсе не означает, что он лжец и мошенник. В наше время никто не отрицает теорию, что материя состоит из атомов, молекул и электронов в различных состояниях. Железо превращается в ржавчину, дерево и человеческая плоть, разлагаясь, становятся пылью, а кристаллы, оказывается, растут, хотя внешне похожи на мертвые камни. Современная же техника позволяет из стекла делать женскую одежду и даже изготавливать искусственные алмазы.

— Конечно, — согласился Саймон, по своей привычке увлекшись беседой настолько, что позабыл обо всем остальном. — Что касается металлов, все они состоят из серы и ртути и могут быть получены посредством солей. Металлы — плоды минеральной природы, и низшие из них остались «незрелыми» лишь потому, что затвердели прежде, чем сера и ртуть успели соединиться в нужной пропорции. Этот порошок — или философский камень, как его называют — является ферментом, который усиливает исходный природный процесс и под воздействием которого неблагородные металлы «дозревают» до золота.

— Именно так. Но не хотите ли вы сказать, что и сами стали экспериментатором?

— Нет, — покачал головой Саймон. — Я очень скоро понял, что это означает прожить всю жизнь аскетом — что вовсе не для меня, не говоря уже о вполне возможной неудаче. Кроме того, очевидно, что превращение металлов лишь символизирует овладение главной тайной — превращение материи в свет. Металлы подобны людям, и низшие соответствуют только что рожденным; постепенно те и другие очищаются: металлы — путем геологических катастроф, люди — путем перевоплощений, а таинственный фермент, превращающий свинец в золото, в духовном мире имеет своим аналогом эзотерическую инициацию, поднимающую дух человека к свету.

— И это было тогда вашей целью?

— В некотором смысле. Вы знаете, одно цепляет другое. Я обнаружил, что все это сильно связано с каббалой и, будучи евреем, я принялся изучать эзотерическое учение моего народа.

Де Ришло кивнул.

— Нет сомнения, вы нашли в нем массу интересного.

— Да, поначалу дело шло туго, но затем, проглотив предварительно, для общего развития, некоторое количество популярной литературы, я прочел книгу Зохар и кое-что из Мидрашим. Только потом передо мной забрезжил свет.

— Наверное, вы, как и большинство людей, которые много читали и хорошо знакомы с жизнью, начали считать, что наша наука крайне однобока и мы утеряли знания, хорошо известные в древнем мире.

— Верно, — вновь улыбнулся Саймон. — Я всегда был законченным скептиком. Но, едва начал изучать все эти вещи, я обнаружил массу свидетельств, говорящих о существовании тайных сил, которыми можно овладеть и пользоваться.

— Да. Многие прибегают к каббале для повышения своего благосостояния. И тут-то, наверное, вам и подвернулся Моката.

Саймон слегка содрогнулся, услышав это имя, и глубже закутался в пальто.

— Я познакомился с ним в Париже, — проговорил он, — в доме французского банкира, с которым мне приходилось время от времени вести некоторые дела.

— Кастельно! — воскликнул герцог. — Человек с искалеченным ухом. Я видел это ухо прошлой ночью, и у меня не было сомнений, что я знаю, кому оно принадлежит.

Саймон быстро кивнул.

— Правильно, это Кастельно. Так вот, мы встретились с Мокатой и, беседуя с ним, коснулись каббалы — предмета, которым я в то время очень интересовался. Он сказал, что у него есть много каббалистических книг и пригласил меня к себе домой, чтобы я мог взглянуть на них. Я, естественно, согласился; он тут же добавил, что в следующую ночь будет проводить магический эксперимент и спросил меня, не желаю ли я присутствовать?

— Ясно С этого все и началось.

— Да. Эксперимент, сам по себе, оказался весьма безобидным. Он произнес ритуальные заклинания четырех стихий — огня, воздуха, воды и земли и попросил меня посмотреть вместе с ним в зеркало — самое обычное венецианское зеркало, старое, покрытое пятнами. Пока я смотрел, оно подернулось дымкой, затем вновь очистилось, но вместо своего изображения я увидел в нем страницу газеты. Это была финансовая полоса «Le Temps» с котировкой парижской биржи, но самое интересное — номер выпуска был датирован тремя днями вперед.

Де Ришло провел пальцем по своему худощавому лицу.

— Подобную демонстрацию я видел однажды в Каире, — серьезно проговорил он, — только тогда в зеркале появилось имя нового командующего, назначенного к нам в тот же день, в Лондоне, министерством обороны. Но вы, полагаю, запомнили некоторые биржевые котировки?

— Хм-м. Список был виден не более десяти секунд, но я успел запомнить курс акций, которые меня интересовали, и, проверив через три дня, обнаружил, что он оказался верным с точностью до десятых.

Что случилось потом? Моката предложил свое посредничество в установлении контакта с моим ангелом-хранителем, что, по его словам, является первым шагом на пути к приобретению сверхъестественных способностей.

— Бедный Саймон! — с жалостью взглянул на него герцог. — Вы не единственный, кого братство левого пути завербовало в свои ряды, используя подобное обещание как приманку. Будь вы более знакомы с магией, вы знали бы, что надо потратить много лет и пройти шесть ступеней посвящения, прежде чем вам будет позволено попытаться преодолеть Пропасть. Кроме того, не существует точных указаний, каким образом устанавливается контакт с ангелом-хранителем. Каждый человек должен сделать это сам, и здесь никто не в силах помочь ему. Моката, конечно же, вызвал вашего темного ангела для кощунственного перевоплощения. А ваш истинный ангел-хранитель в это время горько рыдал, видя ужасную опасность, которой вы подвергаетесь.

— Вполне возможно. Но тогда я не знал об этом. Через несколько дней я вернулся в Лондон и попросил Мокату немедленно сообщить мне о своем приезде. Он прибыл через две недели и сразу же позвонил мне, настаивая на продаже некоторых акций. Я верил в их устойчивость, но, помня о том, что видел в зеркале, воспользовался его намеком и смог спасти немалую сумму.

— Не тогда ли вы попросили его перебраться жить к вам? — поинтересовался герцог.

— Да. Я предложил ему остановиться у меня, пока он находится в Лондоне, поскольку отель — не лучшее место для произнесения заклинаний. Он поселился в Сент-Джонз-Вуд, и каждую ночь мы с ним просиживали в обсерватории. Вот почему я так редко виделся с вами в то время. Но результаты были потрясающими.

— Я полагаю, он также сообщал полезную для вас информацию, касающуюся финансов.

— Да, и даже более того — он предсказал скандал Стравинского. Вы знаете, я отнюдь не бедняк, однако если бы меня не предупредили, я был бы практически разорен. Но я успел принять необходимые меры предосторожности и вышел из кризиса с огромной прибылью.

— К тому моменту вы, вероятно, уже начали баловаться черной магией?

Саймон моргнул своими темными глазами и на секунду отвел их. Затем он кивнул.

— Немного. Однажды ночью он попросил меня прочитать в обратном порядке «Отче наш», и, хотя мне очень не хотелось, я согласился. Он сказал, что от этого мне не будет никакого вреда, ведь я не христианин.

— Не имеет значения, опасность все равно велика.

— Вероятно, — с грустью согласился Саймон. — Но Моката чертовски речист. Послушать его, ни белой, ни черной магии вообще не существует. Есть просто магия — подчинение сверхъестественных сил воле человека.

— Расскажите мне о нем.

— О, ему где-то под пятьдесят, он совершенно лысый, у него странные светло-голубые глаза и таким, как у него пузом не каждый может похвастаться.

— Я знаю, — нетерпеливо согласился герцог. — Я видел его. Но он больше интересует меня как личность.

— Да, конечно, я совсем забыл, — извинился Саймон. — В течение последних недель я едва сознавал, что делал, словно все это время проспал. Но вернемся к Мокате: у него необычно сильный характер, и он может быть невероятно обаятелен, когда ему это нужно. Он очень умен, и нет, наверное, такое книги, которой он не читал. Его воздействие на женщин просто поразительно. Я знаю не менее полудюжины, буквально сходящих по нему с ума.

— Что вам известно о нем?

— Совсем немногое. Его христианское имя — Дамьен, и по национальности он француз, хотя его мать — ирландка. С детства его готовили к служению в церкви, и он даже был возведен в духовный сан, но жизнь священника не понравилась ему, и он вернулся в мир.

Де Ришло кивнул.

— Я так и думал. Только рукоположенный священник может совершать черную мессу, а раз он столь могущественный адепт левого пути, нетрудно догадаться, что он ренегат Римско-католической церкви. Но продолжайте свой рассказ. Любая информация может оказаться чрезвычайно ценной для нас, нельзя ведь забывать, Саймон, что вы отнюдь не в безопасности. Нам вновь предстоит сразиться с ним, и это произойдет, видимо, в ближайшую ночь, когда он использует все свое влияние, чтобы вернуть вас к себе.

Саймон поерзал на камне и задумчиво ответил:

— Он превосходно вышивает и очень озабочен чистотой своих маленьких пухлых рук. Приятный собеседник, обожает дорогие духи и, словно школьник, жаден до сладкого. Пока он жил на Сент-Джонз-Вуд, ему дважды в неделю присылали из Парижа огромные коробки с карамелью, засахаренными фруктами и марципанами.

Как правило, он ведет себя совершенно нормально, и его манеры безупречны, но раз в месяц с ним случается припадок, длящийся примерно сутки, а потом он на пару дней и ночей куда-то исчезает. Однажды я случайно столкнулся с ним, когда он только что вернулся после такой отлучки. Вид его был ужасен: весь в грязи, на лице двухдневная щетина, рваная одежда буквально провоняла алкоголем. Все это время он, казалось, не сомкнул глаз, предаваясь всем возможным видам разврата в трущобах Ист-Энда.

Он, конечно же, великолепный гипнотизер и знает все, что происходит в Париже, Берлине, Нью-Йорке и в десятке других мест. Для этого он вводит в транс некоторых женщин, регулярно посещающих его. Одна из них, по имени Танит, особенно хороша собой, и он говорил, что у него не было лучшего медиума. Он может пользоваться ею, почти как телефоном, немедленно получая сведения о том, что его интересует, в то время как при работе с другими медиумами часто случаются осечки.

— Вы позволяли ему гипнотизировать себя?

— Да, чтобы получить нужную мне информацию о финансах.

— Я так и думал, — кивнул де Ришло. — И после того, как вы по своей воле позволили ему делать это, он научился полностью блокировать ваше сознание и управлять каждой вашей мыслью. Только поэтому вы не смогли понять, что происходило с вами и вокруг вас. Это равносильно тому, как если бы он все время накачивал вас наркотиками.

— М-м, — печально согласился Саймон. — Страшно подумать сейчас, но он, похоже, исподволь готовил меня к участию в ритуале Сатурна, который намечался на позавчера и… — он запнулся, увидев появившегося из-за огромных монолитов Рэкса.

Ухмыляясь до ушей, Рэкс выложил свои покупки: серые фланелевые шорты, рубашку цвета хаки, шерстяные носки в черную и белую клеточку, пестрый галстук отвратительного фиолетово-красного оттенка, пару резиновых бот, шапочку для игры в крикет, разрисованную оранжевыми и зелеными кругами, и короткую темно-синюю накидку велосипедиста.

— Вот все, что я смог достать, — весело заявил он. — Мне удалось достучаться только в магазин спортивной одежды.

Де Ришло захохотал во все горло, когда Саймон с сомнением разглядывал этот странный наряд.

— Вы шутите, Рэкс, — робко улыбнувшись, возразил он. — Я не могу вернуться в Лондон в таком виде.

— Мы едем не в Лондон, — заявил герцог, — а в Кардиналз-Фолли.

— Что? К Мэри Лу? — строго взглянул на него Рэкс. — Как вы додумались до этого?

— Кое-что из нашей беседы с Саймоном навело меня на эту мысль.

Саймон резко потряс головой.

— Мне это не нравится, совсем не нравится. Я никогда не прощу себе, если навлеку опасность на их дом.

— Вы сделаете так, как вам сказано, друг мой, — безапелляционно произнес де Ришло. — Ричард и Мэри Лу — душевно очень здоровая пара. Мы можем быть уверены, что всех нас тепло примут, а нормальная и счастливая атмосфера их дома будет лучшей защитой для вас. Если мы примем необходимые меры предосторожности, с ними ничего не случится. Кроме того, они — единственные, кому мы можем рассказать о случившемся, и кто не сочтет нас за сумасшедших. Так что поторапливайтесь и одевайте свой наряд чемпиона будущих Олимпийских игр.

Пожав своими узкими плечами, Саймон исчез за огромным монолитом, а Рэкс добавил:

— Верно. Я уже заказал яичницу с ветчиной в ресторане местной гостиницы, и мне не терпится приступить к ней.

— Только яйца и фрукты, — отрезал герцог, — но никакой ветчины. Сейчас крайне важно воздерживаться от мяса. Если мы хотим сохранить нашу астральную силу, всем нам необходимо хотя бы не строго поститься.

— О, мой дорогой Саймон, — простонал Рэкс, — стоило ли охотиться за талисманом, да еще и втягивать в это своих друзей? Помнится, когда мы были в России, мы всегда хорошо ели, если представлялась такая возможность.

— Кстати, что это за талисман, — спросил герцог, обращаясь к Саймону, — о котором Рэкс упоминал прошлой ночью?

— Из-за этого талисмана Моката хочет вернуть меня к себе, — донесся до них голос Саймона. — Он где-то спрятан; адепты левого пути веками искали его. Талисман, как считается, наделяет его обладателя неограниченной властью. Моката выяснил, что талисман можно обнаружить, если выполнить обряд Сатурна в соединении с Марсом, но для этого ему нужен еще и тот, кто рожден в определенный год и час этого соединения. Таких людей, возможно, много, но за свои грехи именно я встретился Мокате, и, по целому ряду причин, найти замену мне будет очень нелегко.

— Понятно. Но что это за талисман?

— Я толком не знаю. Сомневаюсь, что за последние два месяца я обращал внимание на что-либо кроме указаний Мокаты. Однако, он называл его талисманом Сета.

— Что? — герцог вскочил на ноги, и в этот момент из-за камня появился Саймон в нелепом спортивном наряде.

Рэкс заразительно рассмеялся, но мрачный взгляд герцога быстро охладил его веселье.

— Талисман Сета? — почти шепотом повторил де Ришло.

— Да, и, помнится мне, Моката говорил еще о четырех всадниках — но какое это имеет значение? — в смятении спросил Саймон, увидев объятое ужасом лицо герцога.

— Имеет! Вспомните четырех всадников Апокалипсиса, — проскрежетал герцог, — война, чума, голод и смерть. Всем нам известно, что случилось, когда эти четыре сущности смогли затуманить разум правителей и государственных деятелей.

— Вы имеете в виду последнюю войну? — тихо проговорил Рэкс.

— Конечно. Каждый адепт знает, почему она началась: один из самых могущественных сатанистов, когда-либо живших на Земле, сумел открыть тайные врата, чтобы впустить этих четырех всадников в наш мир.

— Я всегда думал, что война — дело рук немцев, — рискнул прервать герцога Рэкс, — хотя, кажется, и другие нации немало поспособствовали ей.

— Идиот! — резко повернулся к нему де Ришло. — Не Германия начала войну. Россия — вот кто был истинный ее зачинщик. Именно Россия спровоцировала убийство в Сараево и поддержала Сербию в ее конфликте с Австрией. Россия первой мобилизовала армию и вторглась на территорию Германии. И за всем этим стоял злой гений монаха Распутина. Он был величайшим черным магом за многие столетия. Именно он сумел открыть тайные врата и впустить четырех всадников, чтобы сеять разрушения и проливать кровь. Талисман Сета — еще одни такие врата, я знаю это. Теперь нам надо не только защитить Саймона — наша борьба с Мокатой выходит за рамки личных отношений. Необходимо убить Мокату прежде, чем он завладеет талисманом и с его помощью низвергнет мир в новую войну.