Провидец

Глава 13

— Вот мы и дома, малыш.

Троглодит, естественно, не ответил. Вместо этого зверёк оторвался от земли, расправил крылья, хрустнул перестраивающимися костями и взмыл в небо.

Прозрачное августовское небо.

С неспешно дрейфующими облаками.

Имение располагалось не так уж далеко от города, но шоссе петляло между озёрами, ныряло в лес и как бы стремилось запутать незадачливого странника. Таксист доставил меня к воротам усадьбы, взял деньги за проезд и умотал обратно. Я мог бы, наверное, доплатить ему за ожидание, но фиг его знает, сколько времени придётся искать папочкин сейф. На худой конец заночую в доме. Приходилось мне спать и не в таких условиях. В бытность великим магом вырубался в седле боевого скакуна, на подстилке из листьев в лесу, скальных козырьках, в пещерах, на берегах рек и морей. Что уж говорить про вонючие корабельные трюмы и кибитки кочевников-ланкинов…

Эх, молодость.

Осматриваю свои владения.

Сплошные поля да озёрная гладь. Прямо передо мной — распахнутые настежь ворота. Забор высокий, добротный. Камень и кирпич. Имеется камера, но она мертва. Сразу за воротами начинается благоустроенная территория. Газон, подъездная дорожка, чайный домик, скамейки и невысокие фонари. Память любезно подсказывает, что по ту сторону особняка стоят домики слуг и охранников, технические сооружения, склады и гаражи, тренировочный полигон, додзё. Усадьба возвышается надо всем этим, словно неприступный замок. Три этажа главного корпуса, восточное и западное крыло, флигель. Колонны, балкон, навороченная крыша с множеством скатов. Телевизионная и радиоантенна.

Всё как всегда.

Словно и не уезжал.

Хотя, вру. Окна главного корпуса почернели, стёкла повылетали, рамы обуглились и частично осыпались. Второй этаж визуально не пострадал, но судить рано. Вполне могли рухнуть перекрытия или ещё что похуже.

Небрежно приподняв полосатую ленточку, я ступил на подъездную дорожку.

Сразу нахлынули воспоминания.

От этих ворот я некогда отъезжал, не прощаясь. Изгнанник с улыбкой на лице, добравшийся до настоящей свободы. Вон там я гулял с мамой, когда был совсем маленький. Это память предшественника. Тут ободранная коленка, там взбучка от отца или драка с любимыми родственниками из дома Фурсовых.

Насколько я помнил из доклада стряпчего, в имении никто не выжил. Неизвестные перебили всех — хозяев, слуг, гвардейцев. Никого не осталось.

У парадного входа — живописное полотно из обрисованных мелом контуров. Запёкшиеся следы крови. Осколки, непонятный мусор.

Троглодит носится чёрным вороном над опустевшим гнездом, которое раньше тяготило меня, а сейчас навевало неизбывную тоску. Здесь всё чужое и родное одновременно. Фрагменты памяти срастаются воедино, образуя лоскутное одеяло двух спаянных судеб — моей и отлетевшего в лучший мир парнишки, которого все знали под именем Ростислава Володкевича.

Поднимаюсь по ступенькам крыльца.

Колонны опутаны бело-красной лентой, приходится её сорвать, чтобы пройти в дверь. У нас, к слову, резная двустворчатая дверь, набранная из редких пород дерева. С массивной бронзовой ручкой, которой отец очень гордился. Кнопка электрического звонка отсутствует. Гости, которых пропускала охрана у ворот, неизменно встречались дворецким, и звонок не требовался.

Новые камеры.

Вхожу в дом.

Шаги гулко разносятся под высокими сводами холла. Просторно, дорого-богато. Итальянская плитка под ногами, лепнина, мрамор и сегментированные рамы на окнах. Свисающая с потолка хрустальная люстра, куда ж без неё. Изогнутые витки лестницы, балюстрада, двери в гостиную, бальный зал и столовую, примыкающую к кухне. Галерея с портретами именитых предков. Всё, как у людей.

Ну, и вездесущие меловые фигуры.

Снимаю с плеча баул, кидаю на банкетку у стены.

Опустившись на корточки, прикладываю ладонь к полу. Активирую Дар, прогоняя ки по своим каналам. Мне нужна техника, которой я очень давно не пользовался. В прошлой жизни у неё было название, но здесь я придумал другое — ретроскоп. Чтение прошлого.

Настоящее распадается.

Вокруг меня быстрые тени, вспарывающие ночь лезвия, крики и звон стали. Вот просвистело нечто серповидное, брызнули чернильные капли, истошно заорал мужчина с обрубком вместо руки…

Тени расползаются по холлу, ныряют в галерею, скользят по лестнице.

Рядом со мной падает горничная, сражённая острым мечом.

Выдёргиваю себя из вязкой трясины смерти.

То, что я увидел… не похоже на грамотную защиту. Скорее, на бойню. Люди-тени вторглись в имение и положили всех — мужчин, женщин, детей. Тупая резня.

Щёлкаю выключателем.

Свет не горит.

Мне пока и не нужно, захотелось проверить.

Неспешно ступаю по плитам, оценивая ущерб. Под ногами похрустывают кусочки люстры. В стенах — застрявшие сюрикены, глубокие борозды от ударов мечей и серповидных клинков на цепи. Меловые контуры, коричневые пятна.

Приблизившись к старинному телефонному аппарату на золотом рычажке, я поднимаю трубку. Прикладываю к уху, соприкасаясь с тишиной. Ни единого гудка. Значит, нападавшие перерезали кабель. Такси не вызвать.

Поднимаюсь на второй этаж.

Мраморная лестница не пострадала от слова «совсем». А вот и площадка, где я мило распрощался с госпожой Фурсовой.

Выше.

Третий этаж, насколько я мог судить, пострадал основательно. Коридор, связывающий детские спальни, выгорел дотла. Обугленные проёмы, частично рухнувшие перекрытия, пепел, какие-то обломки…

Эх, не судьба переночевать в своей комнате.

Придётся занять отцовскую спальню.

Вновь присаживаюсь и запускаю ретроскоп. Ки расходуется в таком режиме нещадно, ибо высший пилотаж ясновидения. Некоторые ошибочно полагают, что ретроскоп — это мысленное путешествие во времени. На самом деле, нет. На такие фокусы никто, в принципе, не способен. Просто объекты реального мира впитывают образы, до которых можно докопаться. Образы распадаются с годами, поэтому я не могу наблюдать за предками Володкевичей трёхсотлетней давности. Свежие картинки — другой разговор. Они почти не успели выцвести.

Я наблюдаю за битвой графа с неведомыми убийцами.

Честно говоря, батя меня разочаровал. От человека столь крутого нрава с наследственным навыком «шквала огня» я ожидал большего. С другой стороны… а чего я хотел? В конфликтах старик не участвовал, дуэли не проводил с юных лет, о Разломах даже не слышал, как и большинство жителей планеты Земля. Посредственность.

Завершив просмотр, я выпрямился.

Многие вещи теперь очевидны. На усадьбу напали хорошо организованные ассасины, а не чья-то родовая гвардия. Убийцы действовали чётко, быстро, безжалостно. Обесточили электросеть, перерезали телефонные провода, зачистили всю территорию. Живых свидетелей не оставили. Это не разбойное нападение, поскольку нападавшие ничего не вынесли. Расправившись с отцом, мачехой, её детьми и всеми остальными, бесследно растворились в ночи.

Вывод?

Целью врагов было уничтожение Рода.

Шагая по крытой галерее в западное крыло, я прикидывал, где смогу остановиться. Кабинет Володкевич-старший обустроил чуть ли не в самом дальнем конце усадьбы, стремясь к уединению. Охранники и домашняя прислуга обитали в восточном крыле. Там же находились гостевые комнаты, одну из которых я и планировал занять. Всё же, это лучше, чем спать в постели, на которой глава Рода нахлобучивал сучку Фурсову.

Дверь кабинета оказалась запертой.

Я швырнул баул на дубовый паркет и прикоснулся пальцами к грифельно-серому квадрату над ручкой. Ничего не произошло. Значит, батя настраивал запирающий механизм на психопрофиль, а не на кровь, как это делают все. Чего-то опасался?

Индивидуальная привязка — это вам не хрен собачий.

Махнув рукой на потенциальный ущерб, я прикоснулся к «грифельной доске», заморозил её в хлам, а после этого ударил разрядом молнии. Вся каббалистическая начинка осыпалась на пол, в полотне образовалась дырка размером с кулак. Люблю радикализм. Усложнишь — людей насмешишь.

Толкнув дверь, я переступил порог.

Вновь накатили воспоминания. Годы выволочек, полученных за «недостаточное усердие» в медитациях и осознанных сновидениях. Последний разговор с графом. Запрет на любые попытки «отвлекать отца от работы».

Аллеи памяти.

Не знаю, откуда всплыло это выражение.

Кабинет от пожара не пострадал. Я уже понял, что основные разрушения коснулись мансардного этажа, где глава Рода сражался с убийцами. Пламя выжгло коридор, взметнулось к потолку, проникло в комнаты, но его удалось остановить. Образы, вырванные ретроскопом, убедили меня в срабатывании сигнальных уловителей. Цепочки Знаков пришли в движение, из скрытых раструбов хлынула пена.

Здесь же — островок незыблемости.

Спокойно тикают настенные часы «Густав Беккер», купленные предком графа ещё в девятнадцатом веке. Собирается пыль на книжных полках. Гордо выпячивает бок с двумя Америками коричневый глобус с закреплённой на экваториальном кольце Луной. Письменный стол радует глаз образцовым порядком. Там вообще ничего нет, кроме пресс-папье с конным шляхтичем-копьеносцем, селектора громкой связи для вызова слуг и телефонного аппарата. Кнопочного, без претензий на раритетность.

Окно кабинета выходит на озеро.

Несколько секунд я задумчиво смотрю на серебристую гладь, переливающуюся в лучах полуденного солнца. Затем снимаю трубку. Опять тишина.

В небе пронеслось нечто, смахивающее на птероса, только в миниатюре.

Где ж ты припрятал сейф, папочка?

Начинаю планомерный обыск. Ящики письменного стола, закрытые секции шкафа, глобус, мягкое кресло. Внезапно понимаю, что занимаюсь ерундой. Зачем тратить время понапрасну, яжмаг.

Ретроскоп — к бою!

Стою с закрытыми глазами, положив ладони на спинку кресла. Погружаюсь в те дни, когда граф Володкевич ещё был жив и вёл дела из этого кабинета. Образы накатывают волной, их тьма. Вот он, глава Рода. Подписывает бумаги, пьёт виски, листает какие-то финансовые отчёты. Читает книгу, смотрит в окно. Курит сигару, доставленную из Карибского протектората Наска. Поправляет фотографии на полках. Там, разумеется, Юлия Фурсова, её ненаглядные детки и… я. Совсем маленький, года три от роду. Да уж, любовь принимает иногда причудливые формы.

А это что у нас?

Граф встаёт с кресла, приближается к телеэкрану в нише, окружённой полками, и нажимает неприметную кнопку. Экран отъезжает в сторону, прячется за полками.

Я вижу дверцу бронированного сейфа.

Отец подносит руку, что-то происходит, раздаётся щелчок…

Выбираюсь из ретроспективы.

Циркуляция пополняет мои запасы ки, но расход энергии просто чудовищный. Взгляд в «прошлое» отнимает гораздо больше сил, чем построение доспеха, стихийные атаки или зачарования.

Топаю к нише с экраном.

Всегда думал, что батя здесь развлекается, посматривая спортивные матчи или порнушку. Чуть позже выяснилось, что экран вообще не связан с общедомовой телесетью. Возможно, граф изучал тут записи с камер наружного наблюдения. Если я прав…

Кнопка утоплена в деревянный блок, сразу и не заметишь.

Стоит нажать — и панель бесшумно втягивается в потайную нишу. Провода и кабели не бросаются в глаза, розеток не видно. А вот и видеомагнитофон с вертикальной загрузкой кассет. Расположился в нижней секции. На крышке лежит пульт дистанционного управления.

Мои губы тронула усмешка.

Никогда не задумывался, откуда Володкевичи берут электричество. Вокруг — леса, поля да озёра. Никаких признаков ЛЭП и прочих сооружений, качающих ток. Я воспринимал повседневный комфорт как данность, но ведь в усадьбе и не пахнет цивилизацией! Я уж молчу про то, что дом обесточен. Особая, уличная магия. Или персональный источник питания вроде аккумуляторной батареи.

Разберусь с этим позже.

Сейф не имел замочной скважины, наборного диска или кнопок. Серебристая выпуклость, смахивающая на заклёпку. И всё. Подношу к этому выросту палец.

Укол.

Быстрый, почти неощутимый.

Я примерно на это и рассчитывал.

Невидимые механизмы пришли в движение, раздалась серия щелчков, после чего дверца выдвинулась вперёд и отъехала в сторону. Хранилище, как меня и предупреждали, среагировало на кровь представителя Рода.

Внутри творилась неведомая хрень.

Чётких границ сейф не имел. Я всматривался в условно кубическое серое пространство, выискивая там хоть малейшие признаки определённости. Тщетно. Сейф то расширялся, то сужался, то обрастал дополнительными перспективами, затягивал в зыбкую, переливающуюся оттенками серого трясину, и вызывал приступы тошноты.

Да что ж это такое?

Верный признак многомерности.

Похоже, батя установил дорогущий артефакт, внутренний объём которого не согласуется с внешними габаритами. Иными словами, в сейф можно запихнуть что угодно.

Превозмогая всё это фрактальное дерьмо, я заставил себя протянуть руку. Наваждение схлынуло. Утроба сейфа стабилизировалась, и я увидел лежащие там предметы. Перстень-печатку, видеокассету, ключ от камеры хранения и металлическую пластину, испещрённую Знаками.

Воистину джентльменский набор.

Аккуратно выгребаю весь этот мусор и раскладываю на письменном столе. С чего начать? Я приехал за печаткой, это главное. Примеряю перстень на безымянный палец — он приходится впору. Изучаю рельеф. Выпуклый щит, меч и два полумесяца. Монохромная копия нашего герба.

И как это работает?

Спускаюсь вниз, и, порывшись в бауле, достаю бумаги, которые нужно пропечатать и вернуть стряпчему. Поднимаюсь с этим добром в кабинет. Хлоп-хлоп-хлоп — везде проставлены оттиски. Безо всяких чернил. Круто, чё. Ставлю размашистую подпись и прижимаю всю эту красоту пресс-папье.

Изучаю оставшееся добро.

Видеокассета, ключ, пластина.

Ключ бесполезен, ведь я не знаю, что им открывать. Пластина смахивает на каббалистическую вставку — из тех, что монтируются в големов и механикусов. Почему-то вспомнился перечень доставшегося мне имущества. Выхватываю из-под пресса документы, начинаю перелистывать. Так и есть. Родовой голем.

Странность в том, что я его не помню.

Отец всегда предпочитал живых слуг, это был его пунктик. Дескать, нашим предкам люди прислуживали, и я хочу соблюдать традиции.

Может, в подвале?

Ещё один отцовский бзик.

В подвале я никогда не был, поскольку спуск вниз укрывала раздвижная бронированная дверь. Сегментированная. Любопытство было сильным, но что я ни делал, а проникнуть за эту преграду не получалось. Мне был открыт исключительно первый подвальный ярус, в котором без устали гудел неведомый агрегат.

Что ж.

У меня есть лишь один достоверный источник информации. Прикол в том, что усадьба обесточена, а без электричества я не смогу организовать просмотр. Панель экрана двигается, но это какие-то хитрые доводчики и скрытые пружины. Наверное.

Тишину разрывает гудок автомобиля.

Совершенно неуместный в такой глуши.

Имение барона Долинского

Тот же день

— Разрешите доложить, Ваше Благородие!

Барон недовольно уставился на вошедшего.

После сытной трапезы барон любил часик полежать в гордом одиночестве, пощёлкать каналы телевизора, подумать о вечном. И все слуги, включая руководителя СБ, знали об этом.

— Что случилось, Никита?

Долинский нехотя убрал звук.

Фильмотека, один из его любимых каналов, транслировала в режиме нон-стоп лучшие отечественные комедии. Барон переваривал отменное жаркое, приготовленное его поваром по средневековому рецепту, и заряжался позитивом. Сейчас, например, показывали «Полосатый рельс» с таким прикольным толстячком в главной роли… Как бишь его…

Руководитель СБ отрапортовал:

— По вашему приказу я организовал круглосуточное наблюдение за усадьбой Володкевичей. Есть признаки того… что объявился наследник.

— Что? Кто? — барон чуть не подавился картофельной соломкой. — Их же всех перебили.

Начальник охраны покачал головой:

— Наблюдатели зафиксировали такси, из которого вышел молодой человек с вещами. Возраст и внешность… указывают на то, что прибыл Ростислав Володкевич.

— Не может этого быть, — отмахнулся барон. — Все знают, что Ростислава изгнали с позором и лишили наследства. Он появлялся в наших краях… Года два назад?

— Чуть меньше, — поправил слуга. — Но вы правы. Ростислав отправился на север. Я навёл справки — он нанимался в экипажи Мобильных Крепостей и участвовал в дальних экспедициях за пределами Врат.

— Хм, — лицо Долинского вытянулось от удивления. — А он не совсем пропащий человек. И что он здесь забыл?

— Подозреваю, что он — новый владелец усадьбы, Ваше Благородие.

— Но… — барон чуть не задохнулся от возмущения. Его гениальный план только что поставили под угрозу. — В обход завещания?

Эсбэшник пожал плечами:

— Не могу знать. Если никого в Роду не осталось… закон позволяет.

Барон почесал затылок.

И отдал приказ:

— Продолжайте наблюдение.

— А что с картографическими работами, господин?

— Тоже продолжайте.

— Но мы действуем на его земле…

— Сегодня его, — ухмыльнулся Долинский. — Завтра — наша. Вот скажи мне, Никита… что может сделать мальчишка без гвардии и поддержки клана? А? Без боевого опыта и родовых способностей папочки?

Руководитель СБ хмыкнул.

— Вот видишь, — барон взял себя в руки. Благодушное настроение возвращалось. — Объявит мне войну… так мы его сразу и прихлопнем. Выразит протест — проигнорируем. Подаст в суд — купим судью. У нас ресурс. А этот мальчик — ноль без палочки.

— Правда ваша, — согласился Никита.

— И это… закругляйтесь уже там. Я хочу передать дело стряпчему и взять то, что принадлежит нам по праву.