Пройдя много миль: современная притча о бизнесе

ГЛАВА 18 Пересечение Сахары; вторая попытка

«Самой величайшей вещью, на которую способен человек в этом мире является способность добиваться наилучшего из имеющегося. В этом настоящий успех и ни в чем другом»

Оризон Свит Маден.

ЭТОТ ПЛАН ПЕРЕБРАТЬСЯ ЧЕРЕЗ Сердце пустыни Сахары в Лагос, а затем вернуться, как будто сходить за угол в соседнюю бакалею был самым неудачным и тупым решением в моей, жизни.

С содроганием, оглядываясь назад, ни о каких прошедших событиях я не вспоминаю с таким чувством неприязни, разочарования и недопустимой беспечности, как о нашем решении путешествовать автостопом в пустынях Алжира. Более жалкий и некудышний способ путешествия, наверное, не мог существовать. Температура, которая поднималась в течение дня к 120 градусам по Фаренгейту, без единого дуновения ветра, расстояния между городами в 50 миль и более при отсутствие транспорта на дороге, только в краткие интервалы по утрам и вечерам, все это относило такую разновидность путешествий к низшему способу передвижения.

Мы остановили свою первую машину сразу после 10 утра, что показалось нам хорошим началом. Но она довезла нас до маленькой деревни на окраине города в 10 минутах езды. Там мы просидели в ожидании следующей машины 5 долгих запекающих часов на дразнящем палящем солнце. Мальчишки из ближайшей деревни смеялись над нами и кидали в нас камнями. Однако мы устали от игры, которую они нам навязывали. У нас была другая цель. И вскоре они нас оставили одних жариться на солнце. Нашим настоящим врагом было солнце Этот безжалостный пламенный шар, который излучал жару, в возможность которой трудно было даже поверить, проезжая прохладные горы Британской Колумбии.

Она была не только возможной, но и реальной, и в нашей сложившейся ситуации, неизбежной. Было мало транспорта на дороге, и поскольку мы боялись пропустить попутку мы не могли отойти в тень. Итак, мы очень отставали от графика. Вопреки сложностям, которые возникали, нам надо было как можно быстрее добраться до пункта назначения. Невыносимую жару, с которой мы столкнулись, мы принимали как должное испытание, которое нужно было сносить как неизбежную часть работ мировых покорителей.

В 4 часа вечера, после того как мы прождали весь день, нам удалось остановить вторую попутку. Мы забрались в кузов овощного грузовика, груженного луком, апельсинами и арабами. Мы были так рады оказаться снова в пути, что готовы были бы ехать даже в мусоровозе.

Когда арабы затянули родные напевы, мы присоединились к ним и тоже завыли. Пока они смеялись над нами между собой, мы стащили у них все апельсины, которые могли поместить в наши набитые рюкзаки так, чтобы никто ничего не заметил. Водитель повернул на Абадлу и остановился, чтобы дать нам возможность выйти. Но как только мы вышли и отошли в сторону он внезапно попросил нас вернуться назад. Подойдя к кабине, он достал мешок и дал каждому по 4 апельсина, улыбнувшись и пожелав нам счастливого пути.

Мы поблагодарили его и смущенно поковыляли прочь, чувствуя себя неблагодарными свиньями, укравшими злосчастные апельсины. Мы тащили свои тяжелые рюкзаки, наполненные консервами из Гибралтара к руслу реки на дальней стороне Абадла. Еще раз мы остановились, проводя часы в ожидании у дороги. Уже стемнело, прежде чем нас подобрал один француз и подвез пять километров, свернув на маленькую грязную дорогу оставив нас вдали от обитаемых мест среди наступающей ночи.

Спустя несколько часов из темноты появилась следующая машина, остановившаяся возле нас. Араб, ведущий маленький перегруженный трейлер марки Ситроен, утверждал, что у него полно места для нас. Нас не надо было долго уговаривать, но он был не совсем точен в том, что тут было полно места. Считая его многочисленную семью, корзины и узлы, места там было не так уж и много. Тем не менее, мы пролезли в внутрь и снова были в пути, а он, между тем, безостановочно с нами разговаривал.

В течение следующих двух часов мы кое-как сидя на переднем сидении, энергично соглашались с ним, что арабский самый важный язык в мире, что у его худощавой дочери самый прекрасный голос и, что каждый должен увидеть Алжир, перед тем как умереть.

В полночь он нас высадил на повороте на Бени-Аббес. Крошечный двухкомнатный домик одиноко стоял на пересечении дорог, рядом с которым по каким-то причинам алжирская полиция при свете фонарей проверяла документы. Нам пришлось прождать полчаса вместе с несколькими водителями грузовиков, прежде чем мы показывали наши паспорта докучливому полицейскому. После чего мы, взгромоздив наши рюкзаки на плечи, 15 минут шли в тишине под безмолвным, усыпанным звездами небом пустыни. Затем в стороне у тихой дороги мы расстелили свои спальные мешки и благодарственно погрузились в сон.

Мы были в дороге 14 часов, прошли, внушительное расстояние с каждой милей движение транспорта к югу пустыне уменьшалось. Следуя тому пути, который мы выбрали, можно было идти бесконечно.

Разбуженные прилетевшими, мухами чтобы напомнить нам, что солнце встало, первое что мы заметили утром, было уменьшение растительности вокруг, Земля была голой, скалистой и разбитой, с дорогой, тянувшейся через нее с севера на юг, от горизонта к горизонту. Крошечное здание на пересечении дорог выглядело как игрушечная коробка, оставленная после тщательного подметания песчаного пола, и мы почувствовали себя муравьями в пустом огромном бальном зале.

За те пять часов, что прошли с момента нашего пробуждения и до прямого солнцестояния, прошло только 3 грузовика по направлению к югу. Каждый из останавливающихся водителей спрашивал нас, куда нам надо добраться, но так как ни один из них не ехал так далеко, все они советовали нам ждать другого шанса.

Было еще жарче, чем вчера. И уже к 11 часам дня жара была настолько невыносима, что мы уже больше не могли оставаться без укрытия от нее. Попуток не было еще в течение двух часов, и мы, надев наши рюкзаки, направились обратно к маленькому белому зданию, чтобы переждать там, пока не спадет жара. Мы прошли только одну милю, показавшуюся нам пятью. Мы и потели, и пыхтели от усилий, пока, наконец, не свалились на скамейку на бетонной веранде.

Это здание оказалось второсортным кофе, торгующим только теплым апельсиновым соком для проезжающих водителей. Владелец явно не собирался в ближайшее время разбогатеть.

К полудню приблудилось несколько арабов двое мальчишек, 4 молодых парня и трое грязных взрослых мужчин. Они появились, желая пересидеть жару. Вскоре все присоединились к молодому ясноглазому алжирцу, который припарковал свой грузовик у дороги и лениво сидел с журналом в руках за столиком на веранде. Мы сидели весь день в бездействии и, в конце концов, разговорились с дружелюбным водителем, который сразу же предложил подвезти нас назад на север, в Коломб-Бекар, если нас это устраивало.

Мы отказались, но по мере того, как солнце становилось все жарче и жарче, мы стали задумываться над всей идеей автостопа в целом.

«Джефф, это самая глупая вещь, какую мы когда-либо делали», — сказал я.

За пределами здания волны заполняющего пекла замутнили видимость на расстоянии 100 ярдов. Даже в тени нам было трудно дышать, соленый пот капал с наших подбородков и проступал на одежде. Воздух гудел от неистребимых вездесущих мух.

«Что еще мы можем сделать?» — подал он голос через некоторое время.

«Я не знаю, но должно быть какое-то другое решение. Здесь так оглушительно жарко, что можно консервировать эту жару и иметь ее дома».

«За последние два дня мы проехали только 140 миль. Ты представляешь, на сколько дней мы можем застрять в пустыне?»

Несколько минут мы просидели в полной задумчивости.

«Нам нужно больше денег. Нам придется занять еще. Есть ли канадское посольство в Алжире».

«Есть только один способ выяснить это. Ты лучше говоришь на французском. Скажи нашему другу, что мы принимаем его предложение ехать с ним».

В этот же день в угнетающей жаре мы выработали новую стратегию, упразднив идею автостопа по очевидным причинам. Высасывающая энергию 120 градусная жара заставила нас почувствовать, насколько трудно прочесть победную сагу в лицах измотанных, как посудные тряпки, скитальцев. Чтобы ехать дальше нам была необходима наша машина, и нам нужен был способ отремонтировать ее, чтобы ехать дальше.

Мы решили этой же ночью вернуться с водителем грузовика в Бекар. Завтра Джефф отправиться в Алжир, где расскажет в Канадском посольстве тяжелую историю о том, как мы перевели по почте большую часть наших денег в Лагос и сейчас из-за непредвиденных обстоятельств нуждаемся в небольшом займе, чтобы добраться до Лагоса. Мы пообещаем сообщить о себе в Канадское посольство сразу же по прибытию.

А я тем временем, останусь в Коломб-Бекаре, чтобы продать наши съестные запасы, собрать кое-какие деньги и сделаю необходимый ремонт. Этот план казался нам неплохим и намного более логичным, чем все наши разбивающие сердце, игнорирующие смертельный риск неумелые усилия пробиваться автостопом.

Приблизительно в 3 часа дня мы одолжили у владельца кафе плиту, достали консервы с бобами и стали готовить, ланч. Голодными глазами арабы следили за каждым нашим движением, сидя в усталых различных позах на веранде, на полу, вдоль скамейки у края веранды, нечего не делая и не говоря. Не один из них не имел ничего съестного, это было очевидно по тем лохмотьям, которые свисали со старых и молодых из них. Голод и лишения не были опытом, новым для них.

«Джефф, у меня появилась идея получше, нежели тащить всю эту еду обратно в Бекар», — сказал я, указывая на объемные паки.

Он, взглянув в голодные глаза арабов, и перевел взгляд на паки.

«Да» — сказал он, «эти люди единственные из известных мне, чувствуют себя хуже, чем мы».

Позаимствовав большой горшок, снятый с одной из стен в кафе, мы заполнили его десятью консервами бобов и спагетти. Неопрятный владелец кафе, который жил в одной комнате, а в другой продавал свой товар, задумчиво наблюдал за нами, уже догадываясь, что мы делаем. Ему было не интересно присутствие рваной ватаги на веранде, он отдавал предпочтение нам: Джеффу, мне, водителю грузовика, так как мы были потенциальными покупатели с наличными. И сейчас он почувствовал, что ему надо приступить к действию. Возможно, он не хотел потерять лицо перед иностранцами, собирающимися накормить его соплеменников.

Когда бобы начали кипеть и вариться, он достал огромную буханку хлеба и несколько оловянных тарелок, которые расставил на неряшливом столе. Он помог разложить еду по тарелкам и передать их каждому. Вся ватага, села на корточки, хлебая еду по двое из одной тарелки, проливая на пол и безостановочно весело болтая по-арабски. Владелец не присоединился к нам, но принес в дар следующую бутылку апельсинового лимонада и сидел с интересом наблюдая за тем, как мы едим. Из-за языкового барьера приготовление и сервировка производились, не уделяя должного внимания беседе, что еще больше способствовало приятному общению за едой.

В жизни вы, вероятно, будете раскаиваться во многих вещах, но никогда вы не станете сожалеть о том, что были слишком добры или честны, слишком щедры или слишком участливы. От того, кому многое дано, больше ожидается. Охотно делитесь собой и тем, что у вас есть. К вам это всегда вернется.

На пути обратно в Бекар мы остановились в Абадле (город, который мы уже не могли видеть) пока водитель, болтал с парочкой своих друзей, мы сидели в грузовике и все время ворчали, хотя осознавали, что лучше сидеть здесь и ждать, чем слоняться вдоль пустой трассы. С наступлением заката в Коломб-Бекаре мы расположились в каменистом русле реки у пальмовой рощи, чтобы провести нашу шестую ночь в Алжире. За исключением того, что дно оказалось не слишком сухим, все остальное было точно так же, как в вечер нашего отъезда несколько дней назад.

Два дня, проведенные на немилосердной жаре дали о себе знать. Джеффу повезло он заплатил только физическим изнеможением, сразу же после наступления темноты, провалившись в глубокий мертвый сон. Я знал об этом потому, что был разбужен желудочными спазмами и дизентерией в ранние предрассветные часы.

Во все последующее время нашего путешествия по Африке дизентерия (независимо от того, называлась ли она алжирскими бегами, нигерийской рысью, Живовой болтовней или громыхающими кишками) была частью нашей жизни. Она могла быть вызвана погодой, водой, насекомыми или местной едой, но она всегда присутствовала. Запор слово, несуществующее и не наспринимаемое в Африке за исключением тропика Козерога.

На следующее утро, взяв с собой 4 консервы, спагетти, 2 консервы гороха и имея 10 динаров в кармане, Джефф отправился в Алжир, прихватив все бумаги, подтверждающие его историю. Он полагал, что вернется через три дня. Я пожелал ему удачи и помахал рукой. Он отправился в дорогу, чтобы выполнить свое задание, а я отправился назад в дорожный департамент, чтобы начать свое.

В задней комнате бунгало дорожного департамента была ванная и две маленькие спальни, в одной из которых радиооператор предложил мне расположиться и подождать возвращения Джеффа. Предложение было немедленно принято. Все же я продолжал удивляться тому, как я собираюсь сохранить наши вещи, если машина находится в ремонте.

После принесения всех наших вещей в комнату, я отложил достаточное на 12 дней количество съестных припасов, включая 6 банок консервированного гороха со спагетти, и затем отнес оставшееся в город на продажу.

Оценив полки небольшого магазинчика с точки зрения цен на подобные мной товары, я подсчитал сумму, сбросил 20% и начал торг. Араб, хозяин магазина, не был новичком в этой игре. Он также вычислил стоимость моих вещей, по большей части гороха, сгущенного молока, бобов и спагетти сложил все на листке бумаги и сделал мне «окончательное предложение». Двадцать минут окончательных предложений и последнего ультиматума завершились компромиссом приблизительно в 60% от продажной стоимости, что составило 104 динары или около 24$, в точности столько же, сколько мы отдали за этот товар на Гибралтаре.

Наши финансы как-то пополнились и переместили Ровер в крупнейший гараж-магазин Бекара, где я объяснил молодому менеджеру отдела ремонта все детали происшествия. Он сказал, что им придется его разобрать и посмотреть.

«Возвращайтесь завтра после обеда», — сказал он.

Мы, кажется, делаем некоторые успехи, подумал я. Безусловно, я надеялся, что ремонт обойдется не больше 40$, что составляло наши общие сбережения. Нечего было, и говорить о том, насколько успешным будет Джефф" со своим рассказом в Алжире. Для него будет трагедией, вернувшись найти меня здесь в таком же положении, с Лендровером в ремонте и прилагаемым к нему счетом.

Два дня спустя Ровер наконец-то вернулся ко мне. Одна из колесных балок согнулась, сократив расстояние между дальними краями передних колес и вызвав их преждевременный износ. После обнаружения причины поломки, механик вынул ее, накалив ацетиленовой лампой, выправил и установил обратно. От начала до конца работа заняла полчаса, не потребовала ни одной новой запчасти и обошлась в общей сложности в 20 динаров или около 2,50$.

В течение двух дней я ждал, нервно перебирая пальцами 180 динаров в своем кармане. Я начал подумывать о том, что бы продать что-нибудь еще в случае, если у меня не останется достаточно денег. Мы лишились трех шин, потеряли 10 дней и остались без друга два дня, терпели невыносимую жару и все из-за паршивых 20-динарных ремонтных работ. Ведя хорошо идущую машину назад к радио-хижине, я пытался решить, чувствую ли я себя сумасшедшим, довольным или печальным — или испытываю все три состояния вместе по чуть-чуть.

Я снова убедился в том, что часто лучшее, что вы можете сделать, столкнувшись с новой проблемой или ситуацией, это остановиться и задуматься на какое-то время. Не полагайтесь на свои ограниченные знания. Обратитесь к кому-нибудь за исходными данными, советом или руководством. Часто краткая инструкция опытного человека может сэкономить огромные затраты денег или времени. Если бы мы обратились в гараж немедленно по прибытии в Бекар, мы могли сэкономить значительное время и нервы.

Новой проблемой на повестке дня были шины. Хотя в магазине-гараже не было новых шин для Лендровера, у них имелась одна неновая в хорошем состоянии, которую я купил за 50 динар. Поиски на свалках вокруг Бекара обернулись ничем, и где-то на задворках дорожного департамента в песке были, похоронены остатки частей пострадавшего Лендровера. Шины разорвало от столкновения за исключением, тех запасных, что крепились по обеим сторонам машины, они были почти новыми.

Отдел запчастей гаража-магазина отрицал наличие того, что мне было нужно, но обеспокоенный узколицый араб согласился поискать все необходимое на складе, и он нашел их — большие резиновые заплаты, пригодные для заклейки шин с внутренней стороны. Эти заплаты были припрятаны компанией, имеющей дело с шинами, по понятным причинам. Но я однажды уже имел случай воспользоваться ими для машины, еще, когда учился в школе, и знал их поразительный потенциал.

Через три часа вырезаний, шлифовки и подгонки — а также покупки двух новых тяжелых дутышей — имел четыре хороших шины и плюс запаска, и Лендровер был снова готов возить.

Вдобавок к восторгу от обладания, отремонтированным за такую незначительную цену Ровером, ко мне подошел француз, с которым я болтал в гараже, и сказал, что если я хочу, у него есть шестая шина. Я последовал за ним к нему домой, где он выкатил шину из своего гаража, показав мне, что с одной стороны она была разорвана, но я мог ей воспользоваться, я мог ее взять. Клянусь, я мог!

От нескольких водителей грузовиков в Бекаре, так же как и от владельца гаража и дружелюбного француза, я узнал, что на протяжении 800 миль пустыни негде взять бензина, и нельзя рассчитывать на какую либо ремонтную мастерскую. Грузовики, которые с конвоем пересекают пустыню каждые две недели или что-то около того, возят с собой полдюжины шин, запчасти и достаточное количество бензина на всю поездку. Водители рассказывали, что пустыня усеяна брошенными туристами машинами, которые не были достаточно оснащены. Это «простое» дело долгой езды в жару оборачивалось тяжелым испытанием.

На следующий вечер после решения шинных проблем я приволок 16-баллонную канистру с разбитого грузовика и укрепил ее на платформе позади Ровера. Эта канистра вместе с тремя 5-галонными немецкими канистрами предоставила нам вместительную способность на 39 галлонов. Я высчитал, что, расходуя один галлон в 5 миль, это составит на 7 галлонов больше, чем нам потребуется для дальнего переезда. В купе с домкратом мы были максимально возможно подготовлены к пересечению пустыни. Все что мне теперь было нужно, это Джефф и немного денег. Но Джефф уже на один день задерживался.

Джефф рассчитывал покрыть 500 миль до Алжира за один день, один день оставил на добывание денег и один день на обратную дорогу. Он надеялся прибыть в Бечар ночью третьего дня или, по крайне мере, на четвертый утром.

Перед тем, как получить место в дорожном департаменте, я уверил Джеффа, что буду ждать его, разбив лагерь на берегу реки на краю города. Теперь, когда мое средство передвижения было готово, я начал предпринимать регулярные выезды на берег реки, где я садился и читал Paris Match, выискивая новые французские слова, чтобы занять время.

Время начало отставать на четвертый и пятый день, и шестой день прошел без каких-либо вестей о Джеффе. Я читал или писал стихи и гулял. Дал молодому радиооператору несколько уроков вождения, начал ходить с ним в обеденное время в город, чтобы поесть арабской еды. Я делал гимнастику для поддержания формы. Бродил по городу, вел дневник и немного переводил с французского. Но время замедлилось, и я начал волноваться.

Что если Джефф ранен или болен и не в состоянии помнить, что я вернулся в Бекар? У него был паспорт и все документы на Ровер, так что я не мог отправиться его разыскивать без риска быть арестованным за отсутствие опознавательных документов.

Я проверил на почте возможность наличия писем, но там ничего не было. Утром седьмого дня я снова приехал на берег реки и ждал до вечера; как бы там ни было, но все еще не было никаких признаков Джеффа. Я был более чем нетерпелив, я сильно беспокоился, нервничал и волновался.

В тот день, когда движение на дороге прекратилось из-за полуденной жары, я сделал очень глупую вещь. Думая, что возможно немного физических упражнений ослабят напряжение, я предпринял дальнюю прогулку по открытой местности к западу от города. Я был без головного убора в самый разгар дневной жары.

Полчаса прогулки под пекущим солнцем привели меня на территории протяженностью в несколько акров, где рядами были сложены пустые бутылки. Выстроив длинный многоэтажный ряд бутылок, я отошел на несколько ярдов и начал швырять в них камни, пока у меня не заболела рука. Чувствуя легкое головокружение от 120 градусной жары, я через час отправился «домой».

Радиооператор был на посту. Бывший солдат, он взглянул на меня, когда я вошел и прокомментировал, что это была не слишком хорошая идея гулять по округе под солнцем без шляпы. Я засмеялся и сказал, что канадцы стойкие ребята — мы не слишком волнуемся из-за таких вещей. Он, как всегда, ушел в б вечера, и после одного визита на берег речки я заполз на свой брезентовый матрац и уснул. По каким-то причинам я чувствовал себя особенно уставшим.

На следующее утро я не мог подняться. Шум, создаваемый приходом радиооператора в соседнюю комнату, разбудил меня, как было в течение всей этой недели, но мое тело отказалось слушаться, когда я попытался встать. «Возможно, мне нужно еще поспать», — подумал я и снова закрыл глаза.

Показалось, что прошло мгновение перед тем, как я снова открыл глаза, но солнце светило в окно с высоты небес. Мои часы показывали 11:30, что в общей сложности составляло 15 часов с тех пор, как за ночь до этого я лег спать. Это нелепо, я задумался.

«Никому не требуется такой длительный сон.» С глубоким вздохом я рывком встал на ноги. И это произошло. Пронзительная боль прострелила мою голову и распространилась по всей длине моего тела, как будто ставшего языком пламени, все потемнело, и только в глазах плясали мигающие вспышки. Цепляясь за стену, я выпрямился, трясясь в агонии, чувствуя дрожь во всем теле и тяжелые удары сердца. «Что, черт возьми, со мной такое?» — подумал я, в то время как боль хлестнула по нервным окончаниям. Я никогда бы не поверил, что возможны такие страдания.

Около 5 минут я оставался совершенно неподвижным, и постепенно комната начала возвращаться в фокус моего зрения, а шум в висках уменьшился. «Мне нужно пойти в ванную, выйдя за дверь», — подумал я. Я, должно быть, отравился едой, которую съел. Вот почему я себя чувствую так, как будто у меня в животе прокручивается нож. Двигаясь очень медленно, я нацелился на дверь в 6 футах от меня, осторожно отталкиваясь от стены. Агонизирующая боль ворвалась назад, еще сильнее, чем раньше, бросив меня, ухватившегося за дверную ручку на пол, и удерживающего драгоценную жизнь, в то время как холодный пот струился по моему лицу.

Прошли следующие 5 минут прежде, чем яростные удары снова уменьшились, и через 20 минут я был в состоянии доползти до ванной и вернуться к брезентному мату на полу. Я, лишенный сил и теряющий сознание, утверждался в ощущении, что скоро буду мертвым. Я думал, что можно даже было бы дождаться такого облегчения.

Следующие 2 дня я провел в полубессознательном состоянии. Мое существование состояло из походов в ванную, аспирина, разбавленного водой из столовой, и ошеломляющей дремоты. Я обнаружил, что если не буду напрягать ни одного мускула, моя голова останется ясной. Арабы радиооператоры в соседней комнате знали, что я болен и не уделяли мне никакого внимания, за исключением молодого парня, который постоянно досаждал мне своими вопросами и просьбами об уроках вождения, на которые я едва ли способен был отвечать.

Медленно, очень медленно, как приход морского прилива, боль начала отпускать. После всего произошедшего я был жив, и это позволило отбросить идею медицинской помощи из-за возможно высокой цены. Мы просто не могли позволить себе докторов, если мы собирались иметь достаточно денег, чтобы добраться до Лагоса.

К полудню третьего дня я был полностью способен подняться и двигаться. Хотя я был все еще слабым, я поехал на берег реки проверить Джеффа. В тот вечер я выпил немного чая с большим количеством молока и снова провалился в сон на 12 часов. То, что со мной было, являлось «неострым» случаем теплового удара. Перенесение некоторой доли невезения по вине собственной глупости и невежества послужило отличным примером того, что такое жара в этой стране. А мы все еще находились за несколько сот миль от самой жаркой ее территории.

Одним из величайших наших врагов — или слабостей -может быть благодушие. В важных ситуациях никогда не принимайте ничего на веру. Никогда не предполагайте, что все будет в порядке, независимо от того, сделали ли вы что-нибудь для этого или нет. В конце будьте готовы ко всему. Будьте осторожны.

На четвертый день моей болезни боль и спазмы моего желудка сменил раздражающий голод, напомнивший мне, что с тех пор как я последний раз ел, прошло много времени. Проверив еще раз, не вернулся ли Джефф, я купил в городе 6 яиц и принес в радиохижину сделать яичницу. Яйца только начали зажариваться, когда тишина была нарушена громкими возгласами, издаваемыми грязным, небритым парнем с рюкзаком и в петропеной старой соломенной шляпе.

Это был Джефф во всей своей славе. Он был потрепан, грязен и появился на 8 дней позже, но по улыбке на его лице я сразу понял, что деньги у него. Конечно же, я был рад его видеть. Не так-то просто было добраться автостопом до Алжира.

Проехать по основной дороге к северу было достаточно несложно, но там было не слишком много транспорта, ведущего на дальние расстояния. Джефф потратил 2 дня и сменил 8 попутчиков прежде, чем доехал до Алжира. Однажды он отправился по невероятному пути, дважды заблудился и прибыл поздно вечером на второй день. К тому времени, как он добрался в ту часть города, где располагались иностранные посольства, они все были закрыты; невозможно было также найти ни одной канадской делегации.

Сидя на обочине напротив внушительного президентского дворца с банкой консервированного гороха, Джефф ухитрился открыть ее отверткой и, используя изогнутую оловянную крышечку в качестве ложки, вылавливал содержимое. Он как раз размышлял о том, где ему найти ночлег, когда мускулистый экстравагантно одетый алжирец в узких черных брюках и пурпурной футболке проследовал мимо него по тротуару, остановился и, развернувшись, подошел к Джеффу.

С дружеским любопытством алжире"Ц спросил Джеффа, откуда он и куда направляется с рюкзаком на спине. Сгорбившись над консервой, Джефф ответил, что только что прибыл из Коломб-Бекара и утром собирается посетить свое посольство. На вопрос, где он остановился в Алжире, Джефф ответил, что испытывает временные трудности с финансами, ограничивающие его выбор до парка. Он собирается спать там. Симпатичный алжирец засмеялся и сказал, что Джефф может спать в соседних с ним апартаментах, если хочет. Чувствуя легкое подозрение, но ничем не рискуя, Джефф поблагодарил алжирца за предложение и отправился вместе с ним к нему домой. Апартаменты не были слишком большими, но были роскошно меблированы и находились в новом здании с балконом, смотрящим на соседнюю больницу. Войдя внутрь, алжирец налил им обоим выпивку из маленького бара, а позднее поджарил на кухне пару бифштексов, постоянно поддерживая поток шуток и вопросов. По мере того, как наступал вечер, Джефф начинал испытывать сонливость и легкое чувство дискомфорта, заметив, что одиночной кровати в апартаментах нет.

Сразу после 10 часов дружелюбный алжирец отметил, что уже поздно, и что Джеффу пора спать. Повернув ручку на стене, он выдвинул хорошо замаскированную двуспальную кровать и предложил Джеффу располагаться и чувствовать себя комфортно.

«Нет», — сказал Джефф, «ты спи здесь, а я буду спать на полу».

«Нет, нет», — сказал алжирец смеясь. «Ты должен спать на кровати».

«Нет, спасибо», —ответил Джефф тоже смеясь. «Пол как раз подойдет, я предпочитаю его в любом случае».

Алжирец посмотрел на Джеффа и, очевидно, слегка зашел в тупик. Неожиданно он расплылся в широкой улыбке понимания. Понуждая следовать за собой, он подвел Джеффа к балкону, показывая на больницу внизу. Я здесь работаю, сказал он. Я сейчас ухожу на работу и до утра не вернусь.

Джефф остался в апартаментах один и был волен, выбирать, где ему спать. Он был уже в постели, когда спустя десять минут парень ушел.

На следующее утро, рано Джефф надел свою чистую рубашку, привезенную из Бечара в пластиковом пакете, вышел из здания и отправился продавать свою историю. Избранной жертвой этой сказки о несчастье должен был стать британский посол, находящийся в офисе на втором этаже в здании в центре города.

Посла не слишком тронула произошедшая в пустыне трагедия, а масса бумаг, доказывающая существование автомобиля и сильно нуждающегося друга не произвела никакого эффекта на него. Каждое лето, сказал он — люди наподобие Джеффа приходят сюда за подаянием или за деньгами на проезд домой. Мы не уполномочены обеспечивать их средствами, за исключением случаев особой срочности или воровства, продолжал он, объясняя, что даже если бы он был обязан давать деньги, то это составило бы только сумму, необходимую на перелет в Англию. Нет ли у вас каких-нибудь родственников, которым можно было бы позвонить и попросить денег? — спросил он.

Джефф ответил, что он мог бы попросить своих родителей, но у него нет денег на телефонный разговор (все деньги в Лагосе, видите ли).

«Ну что же, старик,» — колоритно сказал консул — «ты можешь воспользоваться нашим телефоном и заплатить за него, когда придут деньги.»

Он выписал заказ на 150$ и собирался отправить его утром. Джефф написал письмо, объясняющее обстоятельства, предшествующие заказу, натянул на плечи рюкзак вышел на улицу и начинать ждать.

Проспав два дня среди луж мочи в узком переулке, где у его лодыжек грызлись ужасные крысы, которые сожрали оставшиеся в его рюкзаке куски хлеба, Джефф думал о том, что должно было бы существовать место, которое было бы более приличным для сна, чем это. Заместитель секретаря в консульстве, где он прослонялся почти целый день, ожидая ответа на свою телеграмму рассказал ему о старом отеле в порту, предназначавшемся для моряков и эмигрантов, которым управлял один англичанин. Управляющий отелем "Республиканский" выслушал его рассказ о трагедии в пустыне и сказал, что если он захочет, он может спать в чулане. После переулка, в котором ему пришлось ночевать, чулан был просто чем-то первоклассным.

В течение последующих пяти дней Джефф постоянно заходил в Британское консульство, пытаясь; навести справки через каждые 2 часа. Остальное время он изучал, что попадалось под руку и касалось той страны, через которую нам предстояло проезжать. Он узнал много интересных мелочей, которым суждено было стать очень важными впоследствии.

Мне не очень нравилось мое временное пребывали в Бекаре и Джефф, также далеко не был восхищен Алжиром. Он понятия не имел о том, как я существовал и вынужден был свести все свои расходы до минимума. Поэтому он отказался от предложенного консулом небольшого кредита и вместо этого, все десять дней жил на свое ограниченное пособие, состоящее из консервов и десяти динаров, которые он имел с собой.

Наконец, утром, на девятый день после того, как мы покинули Бекар, в консульство пришел банковский счет, на имя Джеффри Е. Лонди, на общую сумму 150$. Через полчаса после получения денег, Джефф уже был на дороге, ведущей к югу от города. Он был вне себя от радости. И снова, мы были спасены и могли продолжать свое путешествие.

Ни крепкий ночной сон в куверте, ни поездка рано утром через весь Бекар, не принесли ему никакого вреда. Когда он не обнаружил никаких признаков моего существования на берегу реки, за исключением множества следов, Джефф направился в единственное место, где как он предполагал, я мог находиться, — Хайвэй. А я там и был.

В тот же день после обеда, когда бензозаправка снова открылась, мы заправили бак и канистры, и снова направились к югу из Бекара. После тех 17 дней, которые мы провели в, за, и в окрестностях этого города, нам больше никогда не хотелось его видеть снова.

Однако, без этих 17 дней, без ремонта и оборудования нашего автомобиля, а также без пополнения наших финансов, мы бы возможно, не смогли снова или вообще никогда увидеть многие вещи.

Благодарите свои счастливые звезды. Это были самые лучшие времена. Мы разочаровывались и оказывались в безвыходном положении снова и снова, совершая ошибки и совершая невероятные глупости. Но, сами того не ведая, мы необычайно быстро обучались. Мы преднамеренно становились теми людьми, которыми нам нужно было стать, чтобы продолжать свой путь.

"Все самое великое — великие мысли, открытия, изобретения, обычно вынашивались в трудностях, обдумывались в печали, и наконец, устанавливались с затруднениями."

-

Благодаря этим препятствиям и трудностям мы узнали один из самых важных принципов успеха. Кажется, что каждое испытание, посланное вам в жизни, является частью грандиозного плана, с тем чтобы научить вас чему-то очень существенному, тому, что вам нужно знать, чтобы продвигаться вперед. Часто, когда вы находитесь среди кризисов, вам часто не удается извлечь урок. Но не смотря ни на что, он там есть.

Воздавайте благодарности за все хорошее, происходящее в вашей жизни.

Активно ищите блага в самых трудных обстоятельствах, и ищите добро в самых раздражающих вас людях. Чем больше вы будете благодарить за то, что имеете, тем больше у вас будет того, за что вы должны будете благодарить. Это универсальный закон.