Глава 3

Глеб Кольцов вошел в узкое купе вагона, поставил на пол чемодан, опустился на нижнюю полку. Снял куртку и повесил на вешалку у изголовья. В коридоре вагона толклись пассажиры и провожающие. Глеба никто не провожал, единственный человек, которому он доверял, была Натаха, его секретарша. Но, уезжая в Питер, он оставил девушку в неведении. Когда не знаешь, нельзя проболтаться. Тот, к кому ехал Глеб, очень ценный человек. Возможно, последний из плеяды бойцов кабульского «Каскада» и к тому же кладезь разной информации.

— Граждане провожающие, прошу выйти из вагона. Через минуту отправляемся, — загремел в коридоре голос проводницы.

Снова суета в вагоне, торопливые слова напутствий. Провожающие покидали вагон.

Из окна купе виднелась лента перрона. Глеб посмотрел в сторону здания вокзала, ничего подозрительного. После разговора с Донцовым стало ясно, что Логинов начал охоту и его люди неизбежно выйдут на Каскадера, это только вопрос времени. До этого надо успеть попортить крови Александру Васильевичу.

Состав дернулся, и, медленно покачиваясь, вагоны поплыли вдоль перрона, постепенно набирая скорость. Толпа провожающих осталась позади…

«Олег Донцов, старший оперуполномоченный МВД, был в Чечне с Клочковым, потом общался с Логиновым. В Москве вышел на меня. Хочет поучаствовать в борьбе с мафией незаконными методами. Почему? Действительно Логинов достал его?.. А может, все проще: действует по приказу ментовского начальства, которое хочет чужими руками устранить набирающего силу мафиози. Нет, это вряд ли. Менты не могут просчитать, что я задумал, поскольку не знают о карте. А для элементарной ликвидации у них есть свои классные киллеры… Может, это игра самого Логинова: хочет выяснить, уничтожена карта-схема или его „инкассатор“ видел представление в духе Копперфилда. Это исключить нельзя, — думал Глеб, наблюдая, как за окном мелькают фонари. — Как бы то ни было, Донцов не знает о моей поездке в Питер. И уже тем более зачем я туда отправился».

— Билетики ваши, — раздался голос проводницы.

На Глеба смотрела неопределенного возраста женщина в синем форменном костюме. Он протянул ей билеты на все четыре места, добавил еще десятидолларовую банкноту и попросил:

— Пожалуйста, в мое купе никого не подсаживайте.

Проводница сунула билеты в карман и, уходя, бросила:

— Развелись, понимаешь, буржуи, один хочет ехать.

Кольцов пропустил мимо ушей бурчание проводницы, задвинул дверь купе. Потом поставил на полку свой чемодан, открыл его. Кроме смены белья, там лежала бутылка водки и закуска: колбаса, паштеты, какие-то салаты, купленные в кулинарии. Глеб разложил все это на столике. Налил в походный стаканчик водки, взял его в руку и тихо сказал:

— Не думал я, Владимир Константинович, что так все получится. Не думал, не гадал, а вот как вышло… Ничего, ничего, эти суки еще будут кровью харкать, вспоминая тебя. Спи спокойно, дорогой друг. Вечная память и вечный покой.

Он осушил залпом стакан, занюхал корочкой, выдохнул. Да, не думал он, что все так получится, хотя и чувствовал: этого им никто не простит…

* * *

Последний раз Глеб виделся с Клочковым в конце прошлого года. Он только взял офис в аренду и вел переговоры с банком насчет кредита. Работы не было, поэтому в свободное от переговоров время Глеб приезжал в бывший пункт правопорядка и занимался уборкой мусора.

Ободрав обои в дальнем кабинете, которому предназначалось стать «комнатой отдыха», Глеб присел перекурить. Но едва он щелкнул зажигалкой, как услышал знакомый голос:

— Есть кто живой?

В дверном проеме стоял Владимир Клочков, на нем было длинное черное драповое пальто, дорогие ботинки на толстой подошве и норковая шапка. Глеба всегда поражало, что неряшливый в военной форме, Клочков одевался в гражданское с подчеркнутой изысканностью и аккуратностью.

— Какие люди, — невольно вырвалось у Кольцова. Предыдущая их встреча произошла год назад, когда Клочкову присвоили звание полковника. Ох и хорошо они тогда обмыли новые погоны. Мужчины обменялись рукопожатиями, похлопали друг друга по плечам.

— Смотрю, Глебушка, растешь, заводишь свой офис. Так сказать, входишь в русло рыночной экономики, — смеясь, говорил Клочков.

— Да и ты, я гляжу, Владимир Константинович, тоже не бедствуешь. Но, если что, могу взять в компаньоны, — в тон ему отвечал Глеб.

— Нет, спасибо, я пока на государевой службе.

— Давненько же мы не виделись.

— Дела, все дела, — невесело улыбнулся Клочков, осматривая разоренную комнату. — Вроде начальник отдела мог бы сидеть в кабинете и шугать подчиненных. Так нет, не могу, должен везде нос сунуть.

— Нужна помощь? — поняв друга с полуслова, спросил Глеб.

Полковник ответил не сразу. Оглядевшись по сторонам, спросил:

— Здесь есть какое-нибудь приличное, но тихое место, чтобы мы могли поговорить?

Кольцов пожал плечами.

— Да вроде в двух кварталах отсюда есть частный ресторан «Белоснежка». Но я там еще не был.

— Закрывай свою богадельню и пошли.

Ресторан «Белоснежка» располагался на первом этаже девятиэтажного дома. Там был интимный полумрак, столики расставлены в шахматном порядке, застелены нейлоновыми скатертями и сервированы на четыре персоны. Ярко освещенная эстрада в дальнем углу зала, где суетились трое музыкантов. Перед эстрадой несколько столиков было занято.

Едва друзья, раздевшись в гардеробе, переступили порог ресторана, как появился метрдотель. В черном смокинге, белой шелковой рубашке и галстуке-бабочке. От него исходил запах дорогого парфюма, а лицо излучало профессиональную улыбку.

— Что желают господа? — спросил метрдотель.

— Нам бы, милейший, поужинать, — в тон ему проговорил элегантно одетый Клочков.

— Желаете кабинет или столик в зале? — Улыбка метрдотеля стала еще шире.

— Лучше столик, так сказать, ближе к народу, — добродушно ответил Клочков, изображая из себя сановника последнего розлива.

— Прошу-с, — вырвалось из губ метрдотеля. Указывая в направлении зала, он едва не согнулся пополам.

Не успели сесть, перед столиком появился официант, такой же лощеный, как и мэтр. Положив перед Клочковым меню в кожаной папке с золотым тиснением, вытянулся по стойке «смирно» в ожидании заказа.

Быстро пробежав глазами меню, Владимир Константинович распорядился:

— Триста граммов смородинового «Абсолюта», два салата из свежих овощей, мясное ассорти, две порции каспийской селедки с маслинами. На горячее две порции куропаток под соусом манго.

— Десерт заказывать будете? — не отрываясь от блокнота, спросил официант и тут же начал перечислять: — Пирожные, кофе, мороженое двенадцати видов, пудинг.

— Мне шоколадное мороженое, — распорядился Клочков и, посмотрев на спутника, спросил: — А тебе?

— А мне бутылку боржоми сейчас, а на десерт кофе и пару эклеров, — сказал Глеб.

Как только официант удалился, Клочков вынул из кармана пиджака длинную пачку сигарет «More», достал себе одну, предложил Глебу, тот отрицательно покачал головой.

— Нет, я курю более крепкие.

— А мне крепкие уже нельзя, врачи запретили. Балуюсь этой ерундой.

— Ты вообще, Володя, изменился. Водку так в графине, на закусь не отбивную или пельмени, а куропаток под соусом манго. Прямо лондонский денди. Небось уже и забыл, как в Кабуле разведенный спирт пили из алюминиевых кружек и заедали сухарями и маринованными огурцами из трехлитровой банки.

— Ни черта я не забыл, Глеб, — отмахнулся Клочков, с раздражением гася едва дотлевшую до трети сигарету. — Сильно жизнь изменилась. Раньше контрразведка в основном боролась со шпионами. Изредка брали за жопу контрабандистов, но то, как говорится, была проза. Главным же образом борьба с вражескими происками. Сейчас все наоборот, основная прерогатива контрразведки — борьба с организованной преступностью, транспортировкой и незаконным оборотом наркотиков и фальшивых дензнаков, а уже после всего идет борьба со шпионажем. Не поэтому ли сейчас сюда агентуру засылают со всего мира. Не то что американцы, евреи или европейцы — уже всякие гондурасы зачастили.

— А что ты на меня смотришь, — возмутился Глеб, — как будто я их должен ловить. Я, между прочим, частный сыщик и работаю с сугубо частными лицами и по договоренностям.

— Да ничего я к тебе не имею, — проговорил Клочков, — только хочу заметить, что шпионы сейчас для государства куда меньшее зло…

Тут с подносом появился официант, он быстро поставил на стол хрустальный графин с водкой, пиалы с салатом, блюдо с мясным ассорти, две маленькие селедочницы с филе селедки, обложенной кольцами репчатого лука и маслинами. Пожелав приятного аппетита, бесшумно удалился.

— Шпионаж куда меньшее зло хотя бы потому, что секретов сейчас и не осталось. Любой политик может ляпнуть перед телекамерой такое, за что еще пять лет назад коллегия военного трибунала, не задумываясь, дала бы «вышку», без всякого там обжалования. А журналисты нынче — «затычка во все дырки», им хоть шахта стратегической ракеты, хоть хранилище ядерных боеприпасов или реактор атомной подлодки — везде лезут, все выпытывают, да еще снимают и транслируют на весь мир. Так что современный шпионаж заключается в перелопачивании прессы и ее анализе. Ну, в крайнем случае шпион может попытаться украсть какую-то передовую технологию. Но в последнее время таких технологий все меньше и меньше, притом большинство предприятий стали акционерными обществами и принадлежат в основном тем, у кого контрольный пакет акций. И как правило, эти хозяева — западные инвесторы, естественно, через подставных дурачков.

— Зачем ты мне это все говоришь? — спросил Глеб.

Клочков разлил водку по рюмкам, поднял свою:

— За встречу.

Выпили, не спеша стали закусывать. Хрустя молодой капустой, Глеб чувствовал, как выпитая водка приятным теплом разливается по телу.

— Самое большое зло, — прожевав, снова заговорил полковник, — даже не терроризм. При желании его можно локализовать, лишить террористов финансирования и возможности передвижения. Во всем мире накоплен огромный опыт противостояния терроризму, от политического компромисса до банальной ликвидации. Это достаточно просто, поэтому никто не хочет этим заниматься. Тем более что на борьбу с терроризмом спецслужбам каждый год увеличивают финансирование. Как говорится, «если бы терроризма не было, его следовало бы выдумать».

— При чем тут терроризм? — не понял Глеб, берясь за свою рюмку.

Мужчины снова выпили, а Клочков продолжал:

— Терроризм ни при чем. Самое большое зло — это наркомания. Я бы сказал, вселенское зло. С одной стороны, это многомиллиардные прибыли, с другой — миллионы людей, деградирующих и постепенно умирающих в страшных муках. И большая часть из этих умирающих могла бы стать цветом общества — учеными, художниками, поэтами, артистами. К несчастью, часто талантливые люди не могут обойтись без наркотических стимуляторов.

— Ну а я здесь при чем? — спросил Кольцов, натыкая на вилку маслину.

— Это я к тому, что замашки обращения с обслугой в ресторанах я приобрел, разъезжая по заграницам. После крушения «железного занавеса» политический очаг напряженности превратился в криминальный. Если раньше был лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», то теперь актуален другой: «Мафиози всех стран, объединяйтесь!» И у вторых сейчас больше шансов объединиться, чем раньше было у первых. Нас это настораживает, а Запад по-настоящему пугает. Уже действуют международные синдикаты по угону машин, их транспортировке и продаже. Есть синдикаты по подделке денег…

— Володя, это все я знаю, смотрю «Новости», читаю газеты, — перебил Клочкова Глеб. — Или ты решил просветить меня о международном положении?

— Нет, все намного сложнее и мне нужна твоя помощь. — Полковник вытащил из пачки новую сигарету и закурил. — Мой отдел занимается наркотиками. По сравнению с девяностым годом наплыв наркотиков увеличился в десятки раз. И если раньше в Москве преобладали гашиш, самодельные растворы опия и медицинские психотропы, то теперь есть все, от героина и кокаина до ЛСД и крэка. И при всех наших усилиях поток увеличивается, а не уменьшается.

Глеб достал свою пачку «L&М», закурил, потом сказал:

— Ну, насколько я помню по политзанятиям, наркомания — это родимое пятно капитализма. Рабочие, не имеющие работы, впадают в наркотический бред. А наша страна поменяла курс на сто восемьдесят градусов, вот и начался наркотический бум. Как учил нас Вэ И Ленин, это диалектика, батенька.

— Да ну тебя к черту, Каскадер, — возмутился Клочков. — Какая, к матери такой, диалектика? Какие рабочие? На иглу садятся проститутки, бандюки, я уже говорил — творческая богема, студенты, а теперь и школьники. Наркомания стремительно молодеет. И в свете нынешних законов ничего нельзя сделать, наркомания — это неподсудно, это болезнь. И, как всякую болезнь, ее лечат в добровольном порядке. А кто же из них хочет? Но и Западу нечему радоваться, наркотический червь с еще большей силой набросился на них. Упрощенные границы СНГ теперь, как швейцарский сыр в дырках, в каналах транспортировки наркотиков. Сейчас никто не брезгует заработать «дурных денег». А это, как я тебе говорил, миллиарды, перед такими суммами кто же устоит. У наркодельцов все схвачено и налажено. В борьбе с ними помогает «внедренка» или противоборство между группировками. Но если они объединятся в общую организацию, то для человечества наступит черная полоса.

— Так уж для человечества, — усмехнулся Глеб, снова наполняя рюмки.

Но полковник был серьезен. Взяв свою рюмку, он опрокинул ее в рот, затянулся сигаретой и снова заговорил:

— Мне приходится часто ездить за границу, в основном на координационные совещания спецслужб по линии Интерпола или конкретных служб типа ФСК — ФБР. Так вот, на этих совещаниях все чаще речь заходит о неофициальных методах работы. Вслух говорится о внедрении агентов в синдикаты и выходе их на главных лиц в организациях, а также о провокациях, ставящих своей целью возникновение междуусобиц между организациями. А подразумевается совсем другое. Довольно смазанное законодательство и мощная адвокатская защита позволяют дельцам наркобизнеса уходить от правосудия и продолжать торговлю наркотиками. Неофициальные методы работы подразумевают физическое устранение лидеров наркокланов и стравливание между собой преемников. Только путем разрушения организации изнутри возможно их выхолащивание с последующей ликвидацией. И главное, эти мероприятия надо в основном осуществлять в странах «третьего мира». Беспредел, творящийся там в законодательной и исполнительной власти, позволяет, с одной стороны, наркобаронам вести себя вседозволенно и укорачивает поводки правоохранительным органам; но, с другой стороны, этот же беспредел позволяет действовать и спецслужбам: вести несанкционированную слежку, прослушивание и, наконец, проводить ликвидацию, маскируя это под очередную разборку.

— Что-то вроде «эскадронов смерти»? — спросил Глеб, теперь и он стал серьезным.

— Да, только задачи ставятся не политические, а криминальные, вернее, антикриминальные, — ответил Клочков.

— И когда ты думаешь этим заняться?

— Я уже год этим занимаюсь. Помнишь, я тебе рассказывал о бывшем депутате Верховного Совета СССР, которого взял на разработку КГБ. Когда он, будучи с депутатской комиссией в Азербайджане, попал в поле зрения «конторы», оказалось, что этот политический деятель не только интересовался азербайджано-армянским конфликтом, но и встречался с людьми, имевшими прямое отношение к поставкам наркотиков в Москву. В самой Москве Александр Васильевич Логинов общался с крупным преступным авторитетом по кличке Прохор. Очень серьезный мужик. В общем, все сводилось к тому, что депутат был у Прохора как та золотая рыбка на посылках. В «конторе» на него собирали досье, но сделать ничего не смогли. Логинов уже тогда вырядился в тогу демократа и стал неприкасаемым. Потом путч, и все насмарку. После развала Союза Логинов отошел от политики и стал заниматься бизнесом, создал концерн «Свой путь», стал президентом. Хотя точно знаем, концерн был организован на деньги Прохора. Но вскоре Прохор отошел от дел и затем ушел в мир иной. Сам или кто помог, теперь уже не узнать, тело кремировали. Логиновский концерн рос как на дрожжах, а отчего бы нет, у бывшего депутата было все схвачено и среди коммунистов, и среди демократов, среди преступников и в министерских кабинетах. Несмотря на то что концерн работал полным ходом, основной доход поступал от оборота наркотиков. Я уже тогда был начальником отдела и говорил тебе об этом Логинове. Вспомни, Каскадер, я говорил: знаем, что преступник, а доказательств нет. А ты сказал: если нет доказательств, но есть опасность разрастания чумы, надо грохнуть источник заболевания. Помнишь?

— Помню, — спокойно ответил Глеб.

— Так вот, зря я тебя не послушал тогда. С тех пор Логинов мутировал, и очень сильно. Поставка наркотиков в Москву, Питер и другие города средней полосы России меньший из его грехов. Логинов создал в Чечне «Химико-медицинский научно-исследовательский институт», который занимался концентрацией наркотика, то есть уменьшением его объема в сотни раз. Опыты ученых удались, вслед за этим начались переговоры с представителями зарубежных синдикатов. Наркотик становился неуловим для спецслужб.

— Значит, заварушка в Чечне — твоя работа? — прищурив левый глаз, спросил Кольцов.

— Штурм оппозиции провалился, — не отвлекаясь на ответ, продолжал полковник. — Главная задача не была выполнена. Теперь в Чечню войдут войска регулярной армии, но то, ради чего все это затевалось, уже не получится, время упущено.

— Владимир Константинович, ты что, вербуешь меня на чеченскую войну? — спросил Глеб.

— Нет, Каскадер, на Кавказ никто тебя не зовет. У меня в отделе хорошие ребята, они негласно без всяких ордеров и предписаний следили за Логиновым. Проникали в его квартиры, ставили «клопов», вели съемку, раскалывали его ближнее окружение, пытаясь кого-то вербануть. В общем, работали на совесть, не за деньги и звания. Но сейчас другая ситуация, сейчас надо проводить хирургическую операцию, и еще неизвестно, чем она закончится. Так что дело вполне может дойти до внутреннего расследования, сам знаешь, внутренней службе только дай зацепиться, вывернут все наружу. Короче, для предстоящего мероприятия мне нужна помощь человека со стороны. Пойдешь, Глеб, со мной?

— Риск большой? — спросил Кольцов, разливая остаток водки по рюмкам.

— Сначала большой, — проговорил Клочков, затем, понизив голос, добавил: — А потом будет вдвое больше. И все за одну ночь. Если в чем-то ошиблись, то мгновенная смерть для нас будет вроде манны небесной.

— Такие страсти.

— Ну так что?

— А если я откажусь, что будешь делать? — спросил Глеб.

— Тогда попытаюсь это сделать сам, хотя без подстраховки будет очень сложно. Ну да ничего, думаю, справлюсь.

Клочков взял со стола свою рюмку. Кольцов тоже поднял рюмку и сказал:

— Давай выпьем, Владимир Константинович, за успех будущего предприятия. Ведь недаром меня называли Каскадером, прорвемся всем чертям назло.

Чокнувшись, они выпили, и тут же перед столиком, как черт из табакерки, выпрыгнул официант.

— Горячее подавать? — осведомился он.

— Подавать, — кивнул Клочков, — и еще триста граммов водки.

— И боржоми. Вы не на десерт приберегаете? — угрожающе спросил Кольцов.

* * *

За окном купе непроглядная ночь, время от времени пролетают освещенные платформы пригородных станций, и снова черное покрывало ночи.

— Оружие взял? — глядя в окно, спросил Клочков.

Глеб молча вытащил из-под куртки длинноствольный пистолет «ТТ».

— Это еще тот самый «египтянин»? — удивленно спросил полковник, разглядывая египетскую модель знаменитого советского пистолета. Добыл его Кольцов в Афганистане, в горячем восемьдесят восьмом.

— Да, он самый, «Тимофей Тимофеевич», — хмыкнул Глеб, поглаживая вороненый ствол пистолета. — Когда я увольнялся из комитета, мне напомнили, что неучтенный ствол тоже надо сдать. Как же, щас.

— Ладно, оружие пока спрячь и слушай. Наши клиенты едут в соседнем вагоне. Два купе. В одном четверо боевиков, в другом эмиссар Логинова и приставленный к нему телохранитель. Это жесткий мужик. Алик Джасанов — бывший чемпион Союза по боксу в полутяжелом весе. За последнее время много тренировался, так что смотри. Опасный тип.

— Ясно. — Кольцов спрятал пистолет в подмышечную кобуру.

— Тебе придется нейтрализовать Джасанова.

— Как нейтрализовать? Коли он сидит в купе, а за стенкой четыре «быка». Стоит ему рот раскрыть громче положенного, и получится вторая серия фильма «Красные дипкурьеры».

— В купе тебе врываться не придется, — почти шепотом сказал Клочков. — Он уже час как бегает в сортир.

Видя недоверие в глазах Глеба, полковник объяснил:

— В его стакан с чаем попали несколько таблеток фурасемида, и поэтому у Джасанова проблема с мочевым пузырем. Тебе надо будет только дождаться, когда он выбежит из купе… Проводницы мешать не будут. Кто-то их угостил водкой с клофелином, так что они сейчас на тормозе. «Быков» тоже не опасайся, спят все четверо, как суслики зимой, нам они не помешают.

— Ну хорошо, — кивнул Глеб, — проводниц ты клофелином напоил, «быкам» снотворного в чай подсыпал, но как тебе удалось зарядить фурасемидом этого телохранителя?

— Проводниц действительно я подпоил, — подтвердил полковник. — А вот «быки» чай у проводниц не заказывали, они пили свой кофе. Другое дело, что среди них есть мой стукачок, хороший парень, попался за изнасилование. И было у него два варианта: либо в зону отправляться и получить почетное звание «петух» (об этом компетентные люди позаботились бы), либо обзавестись другим почетным званием — «сексот» и трудиться на невидимом фронте в борьбе с организованной преступностью. Юноша сразу понял, что с ним не шутят, сник и согласился работать. И вот в течение года я имею необходимую информацию о низовых звеньях службы безопасности концерна «Свой путь», а в сочетании с информацией, полученной и из других источников, складывается почти полная картина. Да, а насчет Джасанова? Так его погубила брезгливость, видите ли, чай в поезде он пьет из своего стакана.

Клочков взглянул на наручные часы и тихо сказал:

— Пора.

Поезд шел все дальше и дальше на север. В пустом коридоре купейного вагона едва тлело дежурное освещение, пассажиры спали.

Глеб Кольцов, зажав зубами незажженную сигарету, стоял в тамбуре, приоткрыв ногой тамбурную дверь, следил за коридором. Наконец из купе показалась широкоплечая фигура атлета.

Глеб убрал ногу, снабженная пружиной дверь тут же закрылась. Сыщик выплюнул сигарету, теперь ни к чему изображать из себя полуночного курильщика, запустил правую руку под пиджак, извлекая оттуда пистолет.

Раздался шум открываемой туалетной двери. Кольцов тут же левой рукой дернул на себя тамбурную дверь с одновременным перемещением корпуса в открывшийся зазор. Оказавшись в коридоре, Глеб увидел широкую спину и бычий затылок входящего в туалет. Рука, сжимающая пистолет, обрушилась на этот затылок. Удар был глухим, как будто пришелся на бетонную стену, ноги Джасанова подкосились, и он рухнул прямо на унитаз. Кольцов быстро огляделся. Кроме Клочкова, который шел с другой стороны вагона, в коридоре никого не было. Быстро зайдя в туалет, Глеб первым делом заклеил лейкопластырем рот лежащему без сознания Алику. Затем перекинул браслеты наручников через оконную решетку и сковал руки оглушенного. Только после этого обыскал его. Кроме паспорта на имя Аслана Джасанова и прав на то же имя, был еще бумажник с двумя миллионами рублей. Под пиджаком в поясной кобуре лежал пистолет Макарова и запасная обойма к нему.

Забрав оружие и патроны, все остальное Глеб распихал обратно по карманам оглушенного, затем, выйдя из туалета, запер дверь на ключ, который ему дал Клочков.

Тем временем полковник при помощи стального клина заблокировал дверь в купе «быков». Так, на всякий случай. Затем достал из внутренней кобуры специальный пистолет Макарова, оснащенный длинным цилиндрической формы глушителем.

— Ну что, готов? — шепотом спросил полковник подошедшего Глеба, тот кивнул.

— Тогда вперед. — Клочков рывком отворил дверь в купе.

Там было почти темно, только над одной полкой горел светлячок ночника. Это, по-видимому, была постель Джасанова.

Держа в руке пистолет, полковник щелкнул тумблером верхнего освещения. И тут же купе залилось ярким светом неоновых ламп. На другой полке лежал человек в белой рубахе и спортивных брюках. Он лежал спиной к двери и не реагировал на происходящее. Клочков пнул его ногой под зад.

— Алик, прекрати баловаться, — пробурчал сонный голос, но следующий удар поднял его с постели.

— Ты озверел, Алик, что за шутки, — протирая глаза, говорил проснувшийся. Но едва он увидел, что вместо телохранителя перед ним стоит чекист, он онемел.

— Приехали, Тафулин, — с милой улыбкой произнес Клочков, направляя черный ствол пистолета в грудь эмиссара мафии.

Выставив вперед руки, как будто это могло защитить его от разящего свинца, Тафулин взвизгнул:

— Где ваш ордер, Клочков, не имеете права. Я буду…

— Ты что, дурак? — перебил полковник, удлиненный глушителем ствол уперся сидящему в переносицу. — Какие права, какой ордер? Ты же видишь, я без понятых, без своей команды и с бесшумным пистолетом. Что это значит, надеюсь, понимаешь?

— Меру наказания определяет суд, — едва шевеля губами, произнес Тафулин.

— Ах суд, — выдохнул контрразведчик, взведя большим пальцем курок пистолета. — Вот, Каскадер, полюбуйся на фрукта. Ренат Тафулин — один из крупнейших торговцев наркотиками в Москве, я бы сказал, оптовик. Имеет целую сеть распространителей. Мы его трижды брали, и трижды он уходил от наказания. Конечно, молчал как партизан, за это Логинов его вытаскивал, натравливая на нас лучшие силы коллегии адвокатов и самые грязные языки журналистов. Как же, притесняем в угоду конкурентам честного московского предпринимателя. Пока Ренат молчал, логиновские молодчики все подчищали: кому рот закрывали, кому глаза (навсегда), и Тафулина на свободу, пожалуйте, ваше благородие. Так ведь, Ренат?

— Так, Владимир Константинович, — выдавил из себя Ренат, краем глаза посмотрев на часы.

— Вот видишь, даже имя-отчество вспомнил, — снова усмехнулся Клочков. — Да ты на часы не зыркай, твое прикрытие не того… В общем, сам понимаешь. По закону с вами не получается. Теперь твоя очередь.

— Не надо, — выдавил из себя Тафулин. Глеб видел, что эмиссар поплыл, теперь, как говорят контрразведчики, наступал момент истины, пора его «колоть».

— Где состоится встреча? — рявкнул на ухо эмиссару Клочков, прижимая к его виску оружие.

— В Бологом, — выпалил Ренат.

— Где именно?

— В подвале камер хранения. Там в это время никого нет, — заикаясь, говорил Тафулин. — Мы должны обменяться, пока стоит поезд. Я им отдаю чемоданы с валютой, они мне сетку координат.

— Где чемодан? — Голос полковника стал глухим.

— Вот. — Ренат метнулся с полки, поднял ее и извлек большой кожаный чемодан. Щелкнув замками, поднял крышку. Внутри ровными рядами лежали тугие пачки в банковской упаковке. С зеленых бумажных прямоугольников на них смотрел Франклин.

— Сколько здесь? — спросил Клочков.

— Пять миллионов.

«Хороший куш удалось Клочкову заглотнуть, — подумал Глеб. — Только чтобы потом рот не разорвали до самого пупа. А то ведь могут за такие деньги. Ладно, поживем — увидим».

— Каскадер, — обратился к нему Клочков, — пойди взгляни на своего крестника. По идее он уже должен очухиваться. Так что сделаешь ему инъекцию, чтобы он успокоился.

В руке полковник держал тонкий стержень одноразового шприца. Видя нерешительность Кольцова, добавил шепотом:

— Это морфин. — Потом громко сказал: — А мы пока побеседуем с Ренатом Шариповичем.

Глеб выбрался из купе, в вагоне по-прежнему было тихо. Стараясь не шуметь, он прошел в конец вагона и трехгранным ключом отпер дверь туалета.

Джасанов сидел на унитазе с закинутыми за голову руками, прикованными к оконной решетке. По-видимому, он начал приходить в себя: когда открылась дверь, Глеб видел, как у Алика дернулись веки.

«Загнанный в угол шакал и льва покусать может», — подумал Кольцов и, дабы не искушать судьбу, врезал кулаком телохранителю в челюсть. Голова того дернулась, как у манекена, и безвольно поникла. Затем, освободив иглу шприца от пластикового чехла, сделал укол Джасанову в шею. Использованный шприц Глеб раздавил в кулаке, осколки бросил на пол и подошвой ботинка забил в сливной трапик. И тут увидел, как у ног телохранителя разрастается мокрое пятно.

«Все же расслабился», — подумал Глеб, закрывая за собой дверь.

В купе Тафулин надевал на себя странную штуку, напоминающую радиостанцию с блоком питания. Цепляя этот пластиковый квадрат за брюки Рената, Клочков сказал:

— Здесь сто пятьдесят граммов взрывчатки. Взрыватель радиоуправляемый и контактный. Понял?

Тафулин отрицательно покачал головой. Клочков решил пояснить:

— Если ты что болтаешь своим друзьям, эта штука тебя выпотрошит, как венгерскую курицу. Это по поводу радиовзрывателя. А контактный для того, чтобы не вздумал снять передатчик, результат будет тот же самый. Теперь понял?

Ренат утвердительно кивнул, но через секунду спросил:

— Вы меня убьете?

— Все зависит от тебя. Хочешь жить, не делай глупостей, — ответил полковник, пряча под куртку пистолет.

— Константиныч, подъезжаем, — объявил Кольцов. — Бологое.

Поезд запрыгал на привокзальных стрелках, в окно ударил свет уличных и вокзальных фонарей.

— Бери чемодан и на выход, — сказал полковник, обращаясь к эмиссару. — Двери сам себе откроешь, проводницы отдыхают, — добавил он с усмешкой.

Постепенно снизив скорость, поезд наконец затормозил…

Владимир Клочков, держа в правой руке пистолет, левой приложил к уху миниатюрный приемник на манер современных транзисторов.

За его спиной стоял Глеб Кольцов, сжимая в каждой руке по пистолету, свой «ТТ» и джасановский «Макаров». Он сейчас представлял себе холеное белокожее лицо Тафулина. Этот дородный, по-восточному красивый мужчина, любитель и любимец баб, на все шел, чтобы хорошо жить, его не смущали никакие догмы. Ни мусульманские, ни общечеловеческие. Он плевал на все и жил только ради себя. Глеб сейчас был уверен, что Тафулин от страха потеет, как презренная свинья. Ему наверняка хочется сорвать с себя и дорогую дубленку, и фирменный костюм, да и саму шкуру, лишь бы избавиться от «адской машины», висящей на поясе.

— Обмен произошел, — убирая радиостанцию в карман, проговорил Клочков. — Приготовься. — Потом резко толкнул ногой дверь, скомандовал: — Пошли.

Из темного сырого коридора они ворвались в помещение камер хранения. Такое же сырое полуподвальное помещение, освещенное несколькими длинными лампами дневного света. Перед Клочковым и Кольцовым стояли трое мужчин в длинных кожаных пальто. Всем за сорок, грубые скуластые лица говорили, что это тертые калачи. Обладают не только физической силой, но и профессиональными навыками. Однако сейчас преимущество было не на их стороне.

Трое «кожаных» находились перед дверью, ведущей на выход из сырого подвала, за их спиной, сжимая пластиковый конверт, стоял Ренат Тафулин.

В свою очередь, «кожаные» могли рассмотреть нападавших. Двое мужчин и три пистолета, оружие держат уверенно, руки не дрожат. Кстати, руки в перчатках. Как правило, перчатки надевают те, кто не хочет оставлять отпечатки…

— Чемодан поставь на пол, — приказал Клочков старшему из троицы.

Это был высокий мужчина с лицом тевтонского рыцаря, он медленно наклонился, ставя чемодан, потом так же медленно выпрямился. Посмотрев спокойным взглядом на налетчиков, негромко произнес:

— Мы здесь не одни.

— Знаю, — кивнул Клочков. — Уже срисовали три иномарки у вокзала и двух «быков» на платформе у поезда. А теперь медленно, очень медленно подняли руки. На кон поставлено слишком много, чтобы с вами церемониться.

Все трое сначала посмотрели на полковника, потом перевели взгляд на Кольцова. Тот, держа на уровне груди два пистолета, бесстрастно смотрел сквозь «кожаных», профессионалы знали этот взгляд. Все трое стали медленно поднимать руки.

— Вот почему он без охраны, сука, — просипел сквозь зубы коротко стриженный невысокий крепыш с золотой фиксой во рту.

— Он не сука, — проговорил весело Клочков. — Хотя с охраной точно подмечено. Но мы посчитали, что если их не нейтрализовать до встречи, то слишком много стволов будет против нас. А Ренат оказался благоразумным человеком, кстати, как и вы. Он такая же жертва налета. Ну ладно, хватит разговоров. Ренат, обыщи их, — наконец приказал полковник.

Тафулин, сложив конверт пополам, сунул его во внутренний карман дубленки. Подойдя сзади к «кожаным», начал быстро и довольно профессионально их обыскивать. Через минуту на бетонный пол со звоном упало четыре пистолета: два «Макарова», плоский уродец «ПСМ» и мощная итальянская «беретта». Потом к пистолетам добавился небольшой револьвер, спрятанный под брюками на ноге старшего.

Клочков извлек из кармана куртки трое наручников; бросив одни Ренату, приказал:

— Ну-ка, дружок, прицепи дяденьку к батарее. Чтобы не мерз.

Ренат схватил за плечо крепыша и потащил его к стене, где была установлена батарея парового отопления. Клочков поднял свой пистолет, целясь ему в голову, двух других под прицелом держал Кольцов.

У батареи крепыш выругался матом, сплюнул под ноги, но позволил приковать себя. Потом наступила очередь второго, худого, с бледным аскетичным лицом. За все время он не произнес ни слова, вот и сейчас молча отошел к стене и подставил руки. Старший этой троицы не сводил взгляда с Клочкова, потом глухо сказал:

— Рано или поздно мы встретимся, а тогда…

— Пути Господни неисповедимы, — перебил его полковник. — Ты сначала подумай о своих хозяевах. Тебя, человека со стороны, наняли в качестве посредника, потому что была своего рода репутация. Теперь ее нет. А в нашем деле человек без репутации хоть что-то, а вот с подмоченной репутацией — это уже как прокаженный. Будешь, как бродячий пес, по помойкам шататься в поисках объедков. И это в лучшем случае.

Тирада полковника достигла цели. Клочков психологически точно отгадал своего противника. Высококлассный спец (возможно, бывший «конторский», отпущенный после множества реорганизаций на вольные хлеба) был нанят одним из дальневосточных синдикатов на роль посредника. И вот эта роль не удалась.

— Мразь, — проскрипел старший, когда Ренат приковал его к батарее.

Клочков, взглянув на циферблат часов, жестом показал Глебу: «Время». Кольцов закрыл на задвижку входную дверь. Полковник при помощи отмычки отпер решетку, загораживающую проход к ячейкам автоматических камер хранения.

Глеб спрятал под курткой оружие и, бросив на ходу: «Тафулин, захвати чемодан», — быстро направился за Клочковым.

Тем временем полковник, пройдя зал камер хранения, остановился возле двери, обитой тонкой жестью и покрашенной в небесно-голубой цвет. В центре двери было написано кроваво-красной краской: «Пожарный выход».

В течение минуты Владимир Константинович пробовал отпереть простейший советский замок шведским ключом-вездеходом, но ничего не получилось, пришлось вышибить дверь ногой. Потом был головокружительный подъем по узкой винтовой лестнице. Глебу то и дело приходилось толкать в спину пыхтящего, как паровоз, Тафулина, чемодан постоянно застревал.

«Интересно, как бы люди здесь поднимались во время пожара», — подумал Глеб. Вот и конец лестницы. Новоиспеченные налетчики выбрались на технической стороне вокзала, где из-за раннего утра было еще пусто.

— Вперед, — скомандовал Клочков, и они втроем быстро пересекли служебный двор и вышли на привокзальную платформу. Поезд на Питер только отходил.

Клочков первый вскочил на подножку бесхозного вагона. В тамбуре никого не было, проводницы еще спали в клофелиновом угаре.

Следом заскочивший в тамбур Тафулин испуганно зашептал:

— Они ведь нас вычислят и на ближайшей станции перебьют.

— Не гунди, — подтолкнул его в спину Глеб.

Как только все трое оказались в тамбуре, Клочков закрыл тамбурную дверь, тем временем Глеб открыл дверь на другую сторону вагона и скомандовал Ренату:

— Прыгай.

Тот ничего не успел сказать, как его подхватили две пары рук и вытолкнули из вагона. Следом выпрыгнул полковник Клочков. Глеб, повиснув на подножке, захлопнул снаружи дверь и только после этого сам спрыгнул на землю.

На соседних путях стояла электричка, уходящая в противоположную сторону, на Вышний Волочек. До отхода оставалась одна минута.

* * *

На платной стоянке перед вокзалом Вышнего Волочка стоял неказистый «москвичонок» грязнозеленого цвета, в плохо зарихтованных вмятинах. Показав квитанцию охраннику и расписавшись в журнале регистрации, Клочков выгнал автомобиль со стоянки. Затормозив возле ждущих на тротуаре Кольцова и Тафулина, открыл дверь:

— Садитесь.

Город наполнялся гомоном рабочего дня. Проскочив несколько перекрестков, «Москвич» выехал за город. Здесь Клочков остановился и сказал Глебу:

— Садись за руль, Каскадер. — Сам забрался на заднее сиденье возле Рената и велел:

— Ну-ка дай конверт.

Пластиковый конверт перекочевал в руки Клочкова. Тот распечатал его, извлек прозрачный лист пластика с вырезанными условными обозначениями. И листок машинописного текста с инструкцией, как пользоваться этой сеткой координат.

— Что это такое? — спросил Кольцов, наблюдая за действиями полковника.

— Объясни, — приказал полковник эмиссару мафии.

— Это сетка координат, указывающая, где на Дальнем Востоке находятся золотые прииски, лаборатория по переработке наркотиков и штаб-квартира таежного филиала. Раньше все это принадлежало братьям Шаблиным, владивостокским «комсомольцам», потом с ними стал на паях сотрудничать Логинов. Теперь ему потребовался весь таежный филиал, и он выкупает его за наличные, ну и еще что-то дает «комсомольцам» от своих московских щедрот.

— Зашевелился паук, — буркнул Клочков. — После того как в Чечне ему паутину порвали, решил плести новую вдали от «горячих точек», в таежной глуши.

— Вы хотите его подловить на этой сделке? — спросил с интересом Тафулин.

«Удивительно легко этот парень меняет хозяина, — подумал Глеб, глядя на раскрасневшееся лицо Рената; он, кажется, пережил первый испуг и чувствовал себя едва ли не героем. — Вот сейчас бы его „колоть“ со следственным экспериментом, очными ставками. Но нельзя. После того что мы натворили в поезде и на вокзале, никак нельзя».

— Ты что, дурак? — усмехнулся Клочков. — Как говорится, стреляный воробей, а элементарных вещей не знаешь. Улики, добытые незаконным путем, в суде доказательством не считаются. — Потом, указав в сторону небольшой лесополосы, обратился к Глебу: — А ну, Каскадер, сворачивай к лесу.

Машина, свернув на грунтовую дорогу, запрыгала по снежным ухабам в направлении чернеющей полосы деревьев, ветки которых были облеплены черными комочками ворон. Но едва машина приблизилась на полсотни метров, как с режущими слух криками вороны взмыли с насиженных мест. Громко взбивая воздух своими крыльями, птицы собрались в стаю и улетели.

— Тормози, — распорядился полковник. «Москвич» замер в нескольких метрах от ближайших деревьев. Клочков посмотрел на Тафулина, потом сказал: — Глеб, тащи его на воздух. И сними рацию, только осторожно, чтобы руки не оторвало.

— Вы же… Вы же… — начал заикаться Ренат, хватаясь за спинку кресла водителя. Но Кольцов, открыв дверь, рывком вытащил упирающегося Тафулина. Тот, наконец собравшись с силами, смог выкрикнуть: — Вы же обещали меня не убивать. Я все делал, как вы говорили. Не убивайте, — причитал один из крупнейших оптовых торговцев «белой смертью».

— Никто тебя убивать не собирается, — крикнул из машины Клочков, — но кое-что объяснить надо.

Сорвав с плеч Тафулина дубленку, Глеб задрал пиджак; отсоединив провода микрофона, вытащил сперва их, а затем, отстегнув от пояса радиостанцию, достал и ее. Черный квадрат оказался блоком питания, а не «адской машиной». Но Глеб ничего не сказал, зачем расстраивать человека.

Вслед за Ренатом из машины выбрался Клочков с чемоданом в руке. Он потянулся и с наслаждением вдохнул морозного воздуха. Потом, отойдя от машины на десяток шагов, бросил под ноги чемодан.

— Ну что, Ренат, — проговорил Владимир Константинович, — после того, как услышал, что против Логинова я ничего не смогу сделать, обрадовался. Думал небось, купился Клочков, нашлась-таки сумма, которую старый барбос заглотил. Все, теперь будет вилять хвостом. Вот видел, — и полковник, смачно плюнув на кожаную крышку чемодана, показал кукиш.

Наклонившись, Клочков щелкнул замками чемодана, открыл его. Проведя ладонью по пачкам долларов, плотоядно улыбнулся и негромко сказал:

— Целое состояние, сколько на этих деньгах крови, людских жизней. Вы, бандюки, ставите эту бумагу выше всего… — Полковник вытащил из левого кармана куртки желтый пластиковый конверт, бросил его на пачки банкнот. — Это для вас царь и Бог, а для меня…

Клочков, как фокусник, извлек из правого кармана куртки предмет, похожий на консервную банку, — алюминиевый цилиндр со взрывателем в торце. И, повертев в руках, показал цилиндр Тафулину.

— Это, Ренат, называется зажигательная граната. Начинена белым фосфором и обладает мощной температурой нагрева. А теперь смотри. — Полковник выдернул предохранительную чеку и положил дымящийся цилиндр в чемодан, закрыл крышку. — Айне, цвай, драй…

Сперва пламя размером с язычок газовой горелки прожгло крышку, и уже через секунду весь чемодан был объят ядовитым белым пламенем.

Глеб Кольцов и Ренат Тафулин как зачарованные смотрели на костер. Эмиссар мафии шептал сухими губами:

— Пять миллионов, пять миллионов….

— Садись, Глеб, за руль, — приказал Клочков, занимая место рядом с водителем.

— А как же я? — спросил испуганно Ренат, поняв, что ему места в этой машине нет.

— Ты? — удивленно переспросил полковник. — Ты, милый друг, до Москвы доберешься своим ходом. А когда увидишь Александра Васильевича Логинова, скажи: велел кланяться Клочков. И еще добавь, что раз у нас с ним не получается игра по закону, я готов играть по его правилам. Понял?

— Понял, — кивнул Ренат.

— Поехали, — закрывая дверцу, приказал Глебу Клочков.

«Москвич» медленно отъехал назад, разворачиваясь в сторону автотрассы. Прыгая на ухабах, машина двинулась в обратный путь, оставив позади человека в дорогом костюме с валяющейся у ног дубленкой да сгоревший чемодан.

— Крутой ты, однако, мужик, Константинович, — мрачно заметил Глеб.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Клочков, наблюдая в зеркало заднего вида, как Тафулин отряхивает поднятую дубленку.

— Не у всякого хватит мужества спалить пять «лимонов», да еще и «зеленью». А ты глазом не моргнул.

— Ты что, дурной? — искренне удивился Клочков. Запустив руку назад, он извлек точную копию кремированного чемодана. Внутри лежали тугие пачки банкнот, прикрытые пластиковой сеткой координата листком с пояснением к нему. — Вуаля, ловкость рук и никакого мошенничества.

— Но как же так?

— Я же тебе говорил, Глеб, что за Логиновым мы следили. Я заранее знал, в каком чемодане повезут деньги. Ну и приготовился.

— А деньги в том чемодане?

— Они не стоят бумаги, на которой их напечатали, дешевая ксерокопия.

— И последний вопрос. Когда будем делить добычу? — улыбнулся Глеб.

— Никогда, — лицо полковника ФСК Клочкова Владимира Константиновича было серьезным.

Загрузка...