Пустое сердце Матвея

Марта. Двенадцатая глава

Я взяла у Матвея телефон, глядя на имя «Лера» на экране.

Предполагается, что я должна испугаться?

Но у меня совесть чиста. Я с ним не спала и не собираюсь.

А вот побеседовать с этой женщиной о том, зачем она спускает с поводка своего м… м-м-м… монстра, было бы интересно.

В трубке громко щелкнуло.

— Алло! — услышала я женский голос. — Моть? Что случилось?

Но к уху телефон я поднести не успела — Матвей выдернул его у меня и нажал на отбой.

— Ну и что это было? — поинтересовалась я раздраженно. — Сам предложил же!

— Я тебя спас! — нагло заявил он. — Ты ведь не собиралась реально общаться с моей женой?

— Собиралась.

Телефон в его руке завибрировал, и на экран высыпалось сразу несколько сообщений.

Матвей перевернул его экраном вниз и положил на стол.

Посмотрел на меня ледяным взглядом.

— Хорошо. После корпоратива поедем ко мне.

Я устало покачала головой. Вот как он не утомляется от этих бесконечных игр? Может, ему еще один бизнес открыть, чтобы куда-то силы девать? Или хобби какое-нибудь найти. Скалолазание или разведение бенгальских кошек. А может, хобби-хорсинг? Шутки шутками, а у человека слишком много нервной энергии для его возраста, надо куда-то выплескивать!

— Матвей, Матвей! — к нашему столу спешила раскрасневшаяся Нина с подносом. — Я спасла для тебя шашлык! Отложила лучшие кусочки!

От осенней звонкой прохлады ее щеки горели, как зимние яблоки, побеждая живой силой тонкий слой тоналки. Это было невероятно красиво — я даже залюбовалась.

Тарелка в ее руках была фарфоровой, не пластиковой, как у меня. Но кусочки — я проверила ревнивым взглядом! — не самые вкусные. У меня лучше.

— Спасибо! — в тоне Матвея не было ни капли благодарности, только раздражение. — Поставь тут.

— Мы там глинтвейн делаем! Приходите!

Ей очень хотелось утащить его с собой. Так сильно, что она даже меня включила в свое щедрое приглашение.

— Принеси мне, как приготовится, — скомандовал он.

— Конечно! Как только разогреется!

Ее глаза сияли от радости, что она может чем-то услужить большому белому господину.

Видеть это было больно.

— Ты, конечно, охренительно зажравшийся мудак, — заметила я, когда Нина ушла, талантливо скрывая разочарование. — Хамишь, используешь их, вытираешь ноги. Ни капли совести.

— Ну сама подумай, зачем мне быть другим? — Матвей расслабленно уселся в плетеном кресле, закинув руку за спинку. — Да у меня и не получится. Я такой, какой есть.

— Слышал когда-нибудь притчу про двух волков внутри тебя? Один добрый, другой злой, и сильнее тот, которого ты кормишь? — спросила я, дождалась кивка и продолжила: — Так вот — корми другого. И все у тебя получится.

— Марта, Марта… — он смотрел на меня со снисходительным выражением лица. — А ты знаешь, что обычно делает голодный волк? Особенно злой. А? Он нападает и рвет тебе глотку, чтобы насытиться.

— Это метафора, — уточнила я.

— Которая пошла не по плану? — Матвей позволил себе почти искреннюю улыбку. — Я принимаю свою темную сторону, Марта, и не жалею об этом. Кстати, окружающих все устраивает.

— Точно? — спросила я, подзуживаемая тем самым свербящим чувством, благодаря которому регулярно ввязывалась в многодневные срачи в интернете.

Сопротивляться ему практически бесполезно, время на споры тратить жалко — вот два моих волка, которых я кормлю по очереди.

К счастью, рядом с навесом, неподалеку от нас остановился парень из айти-отдела и, к моему удивлению, достал из кармана не электронку с запахом жвачки, как я ожидала, а пачку настоящих сигарет.

Ого! Современная молодежь еще ценит олдскульные способы самоубийства!

Он поймал мой жадный взгляд, но истолковал неверно — протянул мне открытую пачку.

Я колебалась буквально секунду. Если мы вступаем в бой, то мне нужен дополнительный стимул для мозга.

Прикурила от протянутой зажигалки и с наслаждением выпустила дым в потолок.

Курю я редко, крайне редко, но сегодня буквально звезды сошлись.

Даже сигареты мои любимые, которые я когда-то сама курила, пока не решила, что убивать себя — не выход.

Матвей посмотрел на меня с глубоким осуждением.

Да-да, курение ведет к импотенции.

— Своей жене я курить запретил, — сообщил он.

— Правда, клево, что я не твоя жена? — фыркнула я.

Но продолжить разговор о голодных волках не удалось.

Он внезапно встал и молча направился куда-то в самое сердце бурлящей вокруг мангалов толпы.

Обиделся, что ли?

Мальчики такие нежные и хрупкие!

Я спокойно докурила, любуясь остатками золотой осени. Местные ландшафтные дизайнеры хорошо знали свое дело, и пару недель назад все эти клены, рябины, березки и разнообразнейшие кусты, растущие вокруг, наверняка выглядели очень эффектно.

К середине ноября листва частью опала, частью поскучнела до темно-коричневого, но в этой депрессивной картине была своя прелесть.

Темно-зеленые высокие и мрачные ели, стеной высившиеся за забором базы, создавали не менее эффектный фон, превращая пейзаж в декорации к хорошему трукрайм-сериалу.

Потушив сигарету в пепельнице, я встала, чтобы уйти в свой домик, раз уж я больше не должна изображать любовницу Матвея.

Но, сделав пару шагов, буквально врезалась в него, как раз возвращавшегося к нашему столу.

Он нес два высоких стеклянных бокала, наполненных глинтвейном и увенчанных дольками апельсина. От столкновения горячее вино выплеснулось, залив его руки и оставив на молочном свитере неопрятные малиновые пятна.

Матвей прошипел что-то нецензурное, со звоном поставил бокалы на стол и встряхнул ошпаренными кистями.

— Садись! — рыкнул он на меня.

Я послушно плюхнулась на свое место и принюхалась к глинтвейну.

— Это мне?

— Тебе.

— Спасибо, но я не буду.

Матвей оторвал взгляд от испорченного свитера и яростно глянул на меня.

— И почему же?

— Честно говоря, не люблю глинтвейн.

— Бесишь!

Я ничего не ответила.

Он медленно вдохнул, выдохнул. Быстрым движением стянул свитер и бросил его на стул, оставшись в одной белой рубашке.

Я поежилась — даже смотреть на него было холодно.

Он уперся кулаками в стол и наклонился ко мне так близко, что стало невозможно смотреть ему в глаза, они расплывались в одно темно-янтарное море.

Почувствовав на губах его дыхание с запахом специй и вина, я поспешила предупредить:

— Даже не думай. Матвей. Нет.

— А то что?.. — процедил он тихо и угрожающе. — Что ты мне сделаешь?

— По морде дам.

— Переживу. Но никто тебя не спасет, дорогая. Они уверены, что я тебя ебу, а это наши эротические игры…

Его смешок опалил мне губы.

Он склонился еще ниже, и до поцелуя оставалось меньше мгновения…

— Бля, Матвей! Хорош! — я со всей силы толкнула его двумя руками в грудь.

Матвей отшатнулся — но ровно настолько, насколько захотел сам.

Кривая усмешка на жестоком лице лишь подтвердила, что это — лишь продолжение игры.

— Ну ладно. — Матвей дернул к себе плетеное кресло и сел рядом, не оставляя мне пространства для жизни без него. — Давай серьезно.

— Давай, — согласилась я, с облегчением выдыхая.

По сторонам смотреть было страшно.

Наверняка там уже все, кто только может, нас обсуждают.

— Феминистка или нет, но ты обычная женщина, — открыл он мне великую тайну. — Неужели тебе вообще не хочется прижаться к живому человеку? Ради тепла?

— Конечно, хочется, — легко согласилась я. — Но пообниматься я могу и с подругами.

— Но это менее круто, — скривился он.

— Почему?

— Подруг много, а хороший мужчина — эксклюзив.

— Да какой из тебя эксклюзив? — я села поудобнее, положив ногу на ногу и скрестив руки на груди. — Ты же как мини-шампунь в гостинице: на один раз нормально хватит, на второй надо уже выдавливать изо всех сил. А потом только выбросить.

— Так ты не просто феминистка, а мужененавистница? — его глаза сузились, оставляя лишь темноту под ресницами.

— Не все феминистки мужененавистницы, чтобы ты знал, — я ласково ему улыбнулась, выдерживая паузу. — Хотя я — да.

— Может, тебе доказать, что сравнение неудачное? У нас впереди вся ночь. — Он наклонился ко мне ближе. — Хотя вряд ли у тебя останутся силы признать свою неправоту, когда я закончу.

— «Просто поверь», да? — хмыкнула я, отклоняясь тем дальше, чем ближе он придвигался. — Не надо так мучиться, просто принеси справку от жены, что ты ее удовлетворяешь, и я торжественно переведу тебя в категорию тревел-флаконов.

Напряжение между нами выросло до такого уровня, что дальше — только убивать.

Или трахаться.

Проблема в том, что убивать запрещает уголовный кодекс.

А трахаться с токсичными мудаками, как бы к ним ни тянуло, я завязала лет пять назад.

Именно это яростное притяжение, которое искрило сейчас между мной и Матвеем, было тем самым «ред флагом», при появлении которого я с давних пор твердо знала, что с этим мужчиной у нас не будет никогда и ничего.