Пустое сердце Матвея

Марта. Вторая глава

Следующие несколько дней я проверяла, как там Вика, кидая ей контрольные картиночки в чат. Она исправно ржала над тупыми мемами, умилялась котикам, фыркала на возмутительные переписки с сайтов знакомств. То есть, была в целом в норме.

Ну я и расслабилась.

Занималась своими делами — в этот конкретный момент заменяла воду кошкам в фонтанчике. Все три пушистые морды мешались под ногами, изо всех сил заставляя меня споткнуться и разлить воду, а потом поскользнуться и разбить голову. Ну или хотя бы сломать руку.

Но я ловко балансировала у раковины, отпихивала одной ногой Кошку-Мать, плечом отодвигая от струи воды глупую морду мейнкуна Лорда, а оставшимися конечностями старалась спасти лысую Петеньку от попадания в измельчитель отходов.

В такие вот моменты любят звонить в дверь. Или по телефону, представляясь майором ФСБ.

Так что я не удивилась, когда лежащий на кухонном островке телефон включился и пополз к краю, на всю кухню распевая «Олений пенис — мой талисман».

Кинула быстрый взгляд на экран и увидела «Викин Даня». Муж, стало быть. У меня давняя традиция всех мужиков записывать по принадлежности определенной женщине. «Ренатин Рома», «Кошкин Стас», «Рыжий Найк». Как в «Рассказе служанки», только наоборот.

Кстати, правильней было бы «Рыжей Найк», потому что Рыжую мы только так и называли вместо ее дурацкого Галина. Но между правильным и красивым я всегда выбираю красивое.

— Щас! — крикнула я телефону. — Секунду!

И даже успела закрыть воду, но Петенька в этот момент так ловко вывернулась из-под руки, что наоборот — боднула рычажок крана в противоположную сторону, и обжигающий поток ударил в раковину, разлетаясь кипящими брызгами.

— Твоего облезлого дедушку! — рявкнула я, с трудом уворачиваясь от хлещущей воды.

Кошек, разумеется, моментально сдуло из кухни. Их миссия была выполнена — я ошпарила руки, уронила поилку, расплескала литра три воды по полу и напоследок, попытавшись все-таки взять телефон, грохнула его о край каменной раковины.

На моих глазах по экрану расползлась трещина, перечеркивая «Викин Даня» — и телефон замолк ровно в ту секунду, когда я мокрым пальцем ткнула в кнопку ответа.

— Как я вас всех люблю… — пробормотала я, пытаясь перезвонить.

Но абонент внезапно перестал быть абонентом и куда-то уже испарился, оставив в трубке лишь гудки.

— Ладно, хер с вами, — решила я.

Наконец спокойно наполнила поилку, насыпала свежего корма своей террористической банде, нарезала грушу ахатине, которая ее проигнорировала — она предпочитала задумчиво жевать желтый кленовый лист, который я вчера сунула ей в аквариум.

Кошки на кухне не показывались, несмотря на аппетитный запах японского корма, который я уже сама готова была сожрать, так хорошо он выглядел.

На Лорда это было непохоже, но видимо Петенька и Кошка-Мать привязали его как Одиссея к мачте, чтобы он не поддался искушению. В отличие от красивого, но глупого мейнкуна, они понимали, что за выходку с краном прилетит по ушам всем троим.

Я для очистки совести еще раз позвонила Дане, но он снова не ответил.

Пожав плечами я отправилась поливать свой домашний огород.

Растения меня любили — я всегда была из тех, кто мог отщипнуть кусочек листика от убитого фикуса в поликлинике и через год вырастить целое дерево. Но врожденный практицизм и генетическая память предков требовали от меня, чтобы всем растущим на земле можно было прокормиться.

Поэтому на кухне у меня жило лимонное дерево, доросшее почти до потолка. Зимой оно исправно плодоносило и иногда спасало от похода в магазин во время болезни.

И фейхоа — с плодами у него было похуже, но иногда все-таки получалось ободрать мелкие зеленые фейхуевинки и гордо их сожрать.

На подоконнике колосились мини-помидорки. Причем не черри — нет! Похожие на «бычье сердце» толстенькие томаты, просто такие крошечные, что могли бы лежать в игрушечном холодильнике для Барби.

Однажды я на спор вырастила в ведре черную смородину, и она теперь жила в углу кухни и тоже приносила регулярный урожай. Правда я ее не ела, потому что никогда не любила слишком резкий вкус. Зато выглядело красиво.

Разумеется, у меня был полный комплект душистых травок типа базилика, мяты, мелиссы, розмарина и рукколы. Зеленый лук — как память о школьных уроках биологии. Имбирь — он прижился, растаращился в прозрачном контейнере от стенки до стенки и никуда уходить не хотел, несмотря на то, что я отрезала от него кусочки.

Виноград пока не давал плодов, но красиво увивал кухонные шкафы поверху.

Маракуйя тоже, но я закрыла на это глаза ради ее красивых цветов.

В качестве домашней аптечки у меня гостило алое вера. Тоже не сказать, что съедобное, зато приносило пользу.

В общем, огород как огород. Можно было бы заменить смородину на картошку, например. Чисто по приколу. Но я боялась, что мои дурные кошечки нажрутся ее цветочков и сдохнут в муках.

Правда, на огород покушался пока только Лорд, который обычно громогласным мявом заявлял, что сейчас будет жрать рукколу. Подходил к ней, примерялся, делал кусь… И на этот раз орал от возмущения, что почему-то ее вкус не оправдал его ожиданий.

Почему именно руккола раз за разом — понятно. Он не очень умненький, а она ближе всех стоит к краю раковины, откуда он запрыгивал на стол.

Но вот зачем каждый раз орать перед новой попыткой — тут загадка.

Пока я поливала, протирала и общипывала свою зеленую армию, мысль о звонке Дани не выходила у меня из головы. Что могло случиться, что он мне решил позвонить? Обычно мужья моих подруг меня терпеть не могли.

И куда пропал, когда я не ответила?

Я бы забила, если бы не Викины недавние откровения.

Если бы не они, я бы занялась работой, тем более, на почту уже свалились нужные документы. Но сосредоточиться было сложно.

Поэтому я плюнула и написала ей в чат:

«Ты где?»

Была вчера в 19:30 — в заголовке чата.

Это уже неприятно. Но она могла заработаться и не заходить…

«Вика?»

Тишина.

Она часто выключала уведомления, они ее отвлекали. Так что, если Вика вся в работе, ждать ответа можно долго. Но я почему-то волновалась все сильнее.

Так.

Я вздохнула и открыла другой мессенджер, в котором было всего несколько контактов.

Это был наш с подругами тайный способ связи для срочных дел и критических ситуаций.

Мессенджер был запаролен, так что посторонние туда случайно зайти не могли, поэтому некоторые несознательные девы использовали его в том числе для любовных переписок.

«Вика?»

Была 20 минут назад — Онлайн — Печатает…

«Забери меня»

И геолокация.

Вечера в октябре уже темные, и мелкий дождь, который то усиливался, то вновь стихал, никак не помогал задаче как можно быстрее долететь на другой конец города, где светилась метка геолокации. Никогда не любила лихачить, особенно в такую погоду, но на скоростном диаметре меня обгоняли те, кто очень торопился на тот свет. Еще и торопили, истерически сигналя.

Синяя точка мигала рядом с бизнес-центром, воткнутым среди жилой застройки как золотой зуб во рту цыгана. Сверкающий небоскреб выше облаков — а вокруг серые девятиэтажки, гаражи, узкие дворы, мелкие магазинчики с ободранными вывесками.

Я сначала направилась именно к высотке, но заметила, что по гео нужное место немного в стороне. Пришлось сворачивать во дворы и искать точку там. Поставив машину ровно в центре мигающего кружка, я вышла под дождь и растерянно огляделась.

Во дворе мокли под дождем детские горки, качели и лавочки, сквозь поредевшую листву кустов просматривался палисадник под окнами пятиэтажки. Непонятно было, где искать Вику. Может быть, она в одной из припаркованных машин.

Но когда я сделала несколько шагов к стоянке, меня окликнул знакомый голос:

— Марта!

Вот чего я не ожидала — так это увидеть Вику в изумительном черном шелковом платье, на каблуках и… выходящую из-за мусорных баков. Она там пряталась? От кого?

С тех пор, как после родов она набрала десять килограмм, которые упорно считала лишними, платья она носить перестала. Джинсы, оверсайз свитера, рубашки поверх футболок и неизменные кроссовки.

Я не одобряла ее самогрызню на тему «я толстая», но одобряла одежду. Только часто приходилось уговаривать ее купить себе «лишние» осенние ботинки. Она упорно считала, что одной пары обуви на сезон ей хватит, а красиво начнет одеваться, когда похудеет до мифического «идеального» веса.

Ну, блин, ладно джинсы, а обувь-то чем провинилась? С нее что — кроссовки начнут спадать, если на десять кило похудеть?

Платье, туфли, остатки явно сложного макияжа, стекающего по лицу — и дурацкая сумочка на длинном ремешке, которую она за собой тащила, как дохлую крысу на веревочке.

— Садись быстро в машину! — рявкнула я, затаскивая ее в салон. — Что, блин, случилось? Вика!

Ее лицо блестело от дождя и слез, под глазами проступили черные тени, зато губы казались сухими и лихорадочно горячими. Она попыталась мне что-то ответить, но сорванного дыхания не хватило.

— Так… — сказала я, чувствуя, что у меня самой начинают дрожать руки. — Так. Сначала скажи — ты физически цела?

— Да, — кивнула она.

— Уже хорошо. Теперь уточняем. Это Матвей?

— Да, — снова кивнула Вика.

— Тихо! — скомандовала я, заметив, что ее лицо сморщивается в уродливую маску. — Не реви. Сигарету? Воды?

— Нет…

— Тогда рассказывай, что натворила. Сомневаюсь, что он сам за тобой бегал.

— Он сам! — взвилась Вика мгновенно, и на бледных щеках вспыхнул нездоровый румянец. — Это не я!

— Что он делал?

— Хвалил. За работу.

— Поэтому ты стала ходить на работу в платье?

— Он сказал, что… — она сглотнула. — У меня длинные ноги, мне пошло бы.

— И ты тут же побежала покупать новое платье и туфли, я правильно понимаю?

— Мне все равно нужно для корпоратива.

— А накраситься ты решила, потому что к платью подходит?

— Да!

— И что он сказал, когда тебя увидел?

— Что я очень красивая. И мне надо бы запретить так выглядеть, чтобы не отвлекать коллег от работы, но мое платье укладывается в дресс-код…

— Чудесно. Вика, сколько тебе лет?

— Тридцать восемь, — послушно отчиталась она.

— И в свои тридцать восемь ты повелась на эту пургу? — скривилась я.

— Нет, но…

— Но?

— Он мне писал вечерами… Ничего такого! — поспешно воскликнула она, увидев, что я открываю рот. — Я даже Дане показывала наш чат — как меня ценят на работе.

— Желал спокойной ночи?

— И доброго утра.

— Вика… — я прикрыла глаза.

— А сегодня… — ее голос снова усох, съежился, как сухой осенний лист. — Он позвал к себе в кабинет. Сказал, что платье обалденное, отчеты безупречные и я достойна премии.

— И дал? — фыркнула я.

— Что? — испуганно уточнила Вика.

— Премию!

— Нет… просто.

— Просто сказал, ага.

— Он коньяка мне налил. Хорошего. Сказал, что мне надо расслабиться. Сказал, что я особенная. Яркая, искренняя. Теплая. Сказал, что завидует моему мужу — такая жена редкость.

— И голос трагически дрогнул? — скривилась я.

— Я подумала… — Вика царапнула скрюченными пальцами крышку бардачка, я помогла его открыть и достать почти пустую пачку «Житана». — Подумала, что ты ошибаешься. Он нормальный. Просто… У него знаешь, какая жена? Она пару раз в офис приезжала. На Викторию Бэкхем похожа. Такая стервозина в дорогих шмотках. В ботфортах, в чулках, элегантная, но прям по лицу видно, что сука. Он, наверное, и правда устал от нее… такой.

— И выбрал тебя.

— Марта!

— Молчу. Рассказывай, что там у него в кабинете было. Там, небось, диван для таких случаев?

Вика достала из смятой пачки сигарету и зажигалку. Я ткнула кнопку открывания люка. Холодная морось посыпалась на нас, заставляя поежиться от холода.

— Нет, — качнула она головой, выпуская тяжелый густой дым вверх, к люку. — Дивана нет. Там вообще стеклянные стены, только матовые такие. Не видно ничего, только силуэты. Он ко мне подошел и наклонился. Близко. У него такие глаза красивые. И губы. И пахнет…

— Вика-а-а-а-а… — застонала я. — Скажи, что вы не…

— Нет. — Вика сглотнула и нервно затянулась. — Потому что он…

Я похолодела. Поняла, что лучше бы они да.

Потому что случившееся дальше явно было намного хуже.

— Я закрыла глаза. А он… — Вика резко и нервно сглотнула. — Положил руку мне на плечо и… надавил. Вниз.

— Бля-а-а-а-а-а… — выдохнула я.

— Я… не поняла сначала. А потом как поняла!

— И?!

— Начала опускаться. А он… отошел.

Что за!

Я уронила руки на руль и случайно надавила на клаксон, чуть не поймав инфаркт от резкого гудка своей же собственной машины.

— Прости! — я зачем-то погладила руль, словно успокаивала нервного коня. — И что? Ты сбежала? Кстати, что ты делала у мусорных баков?

— Нет… — выдохнула Вика вместе с дымом. — Не сбежала. Он меня удержал. Жестко взял за локоть и начал выговаривать как малолетке. Сказал, что он просто проводил эксперимент.

— Что за чушь! — фыркнула я. — Как тупые тролли в интернете. Не удалось всех нагнуть — сразу орут, что эксперимент.

— Нет, Марта. Это правда. Он сказал, что хотел убедиться, что я ему отсосу прямо тут, в офисе. Наплевав на то, что в здании еще кто-то может оставаться, а стены у кабинета полупрозрачные. И знаешь, почему он не дал мне этого сделать?

— Так?

— Он сказал… Это цитата, Марта, дословная цитата. Что если бы он мне позволил ему отсосать, я бы решила, что он меня хочет. А значит, перестала бы излучать такую отчаянную влюбленность. А ему слишком нравится обожание в моих глазах. Гораздо больше, чем понравился бы неумелый минет. И велел идти домой. К мужу. И отсосать, представляя его, Матвея.

— Бля-а-а-а-а…

Сегодня я была редкостно красноречива.

Вика затянулась сигаретой и подставила лицо под холодную морось, сыпавшуюся из люка.

— А на помойку я отнесла себя сама. Там мне и место, — проговорила она, не открывая глаз.

Слышать это было так больно, будто я сама отнесла себя на помойку. Захотелось обнять Вику — но я сдвинулась всего на пару сантиметров в ее сторону, а она дернулась так, словно я замахнулась, чтобы ударить.

— Ладно. Ладно, — сказала я как могла спокойно. Положила руки на руль, глядя вперед. — У нас есть и хорошая новость!

— Какая? — вяло поинтересовалась Вика. Она опустила окно, выкинула окурок, но закрывать обратно не стала. Несмотря на работающую печку, в машине становилось промозгло и холодно.

— Тебя наконец-то отпустила эта дурная одержимость.

Вика промолчала.

Не так.

Не согласно промолчала.

Промолчала виновато.

Хрен знает, как учишься отличать такие оттенки без единого слова и лишнего вдоха. Но почти все женщины это умеют.

Понимать по молчанию, что тебе просто не хотят говорить оч-ч-чень неприятную правду.

— Вика…

— Я научусь! — сказала она, упрямо сжав губы.

— Чему?! Сосать?!

— Играть. Так же жестоко, как он.

— Дура! — не выдержала я. — Вика, ты дура!

— Тебе нельзя так говорить, ты феминистка, — отозвалась она почти равнодушно. — А это внутренняя мизогиния.

Было видно, что она уже приняла какое-то решение, и я совсем не хотела знать, какое.

— Мне все можно, — мрачно буркнула я. — Про Матвея этого я бы и похуже сказала. Но мне надо подготовиться, тут экспромт неуместен. А ты — просто дура. Без подготовки.

— Ой, ну тогда брось меня, если я дура. Все равно ты это сделаешь в конце концов… — пробормотала Вика. — Я же вижу, что ты не будешь со мной возиться, пока я стараюсь его переиграть.

— С чего ты взяла? Вик? — я нахмурилась. — Я тебя когда-нибудь подводила?

— Ты — нет. А я — да. У меня была близкая подруга, которую муж бил. Она от него раз пять сбегала — и все ко мне. Потом синяки сойдут, заскучает — и снова возвращается. В шестой раз я сказала, что это последний. Или она от него уходит и разводится, или пусть ищет себе другой шелтер, нам диван в гостиной пригодится для других гостей.

— Она ушла?

— Конечно. Я тогда не понимала, почему она гробит свою жизнь ради этого мудака. И вот! — Вика вскинула руки к небу в проеме люка. — Поняла! Прилетел и мне бумеранг. Все вижу, все осознаю, но сделать ничего не могу.

— Я могу! — фыркнула я, нажимая кнопку блокировки дверей и заводя машину. — Пристегнись.

— Э! Марта?! Ты чего творишь?

Я проехала два метра и вдавила тормоз в пол, чтобы ее хорошенько дернуло. Вика мгновенно взялась за ремень и пристегнулась.

— Куда мы едем? — спросила она, когда я вырулила на дорогу из двора.

— Ко мне. У меня есть смирительная рубашка.

— Настоящая? — округлила Вика глаза.

— А то! Винтажная! — похвасталась я. — Наручники купим на Озоне. Дачу снимем на месяц, по осени это дешево. Возьмешь отпуск. Посидишь в подвале связанная — поумнеешь.

Вика истерично расхохоталась, размазывая остатки косметики по лицу.

Не глядя я достала пачку влажных салфеток и кинула в нее. Закрыла наконец люк и прибавила скорость. Домой ей пока было нельзя, поэтому сегодня у нас в планах девичник.

Будем напиваться и жаловаться друг другу на жизнь, обсуждать, какие все мужики козлы и глумиться над идиотами на сайтах знакомств.

Хороший годный план.

Закажем пироги с рыбой и фисташковое мороженое.

А там, может, что-нибудь и придумаем.

В конце концов, отпуск — не самая плохая идея. За пару недель переломается.

— Нет, нельзя отпуск… — вздохнула Вика, отсмеявшись и став серьезней. — Даже в смирительной рубашке. У нас новый проект, работы до жопы. И юрист еще уволился.

— Да, нашел время, — кивнула я исключительно из вежливости.

— Ага! Прикинь, платим бешеные бабки фрилансеру. Сейчас все рванули перезаключать договора, цены везде подняли, нехерово люди зашибают. Как за месяц работы барменом на курорте.

— Да-а-а-а… — кивнула я. — Тоже не жалуюсь.

— О! — сделала стойку Вика. — Ты ведь как раз юрист!

— Даже не думай. Ненавижу офисы.

— Ну, Марточка!

— Нет! Вик, я не для того базу клиентов по кирпичику собирала и доверие выстраивала, чтобы сейчас махнуть хвостом и снова впрячься в это ярмо.

— У нас зарплаты охуенные… — в ее голосе появились липко-сладкие интонации. — И ДМС с первого месяца. И спортзал в офисе. И парковочка теплая… Марта-а-а-а…

— А психолога ваш ДМС покрывает? После общения с таким начальником, как Матвей?

— Нет, но у нас есть свой корпоративный психолог!

— Охренеть… — пробормотала я, стараясь не отвлекаться от дороги, потому что мерзкая морось перешла в полноценный ливень, и дворники едва справлялись. — Странно, что твой любимый Матвей с ней не спит.

— Это он. Мужик.

— А. Тогда понятно.

Еще двадцать минут мы ехали в тишине. Вика подергала радио, но там либо шли новости, либо рэперский молодняк, неумело рифмуя, декламировал какую-то розово-сопливую лабуду про «сердце не обманет», которая плохо сочетались с сегодняшним р-р-р-романтическим свиданием с красавчиком-нарциссом.

Я гоняла пустые мысли по кругу, пытаясь придумать, как вытащить Вику из ловушки. Но чувствовала только бессилие. Наверное, так себя ощущают родители, когда их выросшие дети упорно желают прогуляться по граблям. А ты смотришь на это, можешь предсказать каждый шаг и каждый удар в лоб, но сделать не можешь ни-че-го…

Интересно, а если анонимно пожаловаться на харрасмент их корпоративному психологу, то будет ли толк? Или на Матвея у него уже папка толщиной с «Войну и мир» заведена?

И тут в голове забрезжил отблеск мысли.

Я бросила быстрый взгляд на Вику. Она сидела, обхватив себя руками и смотрела прямо перед собой, и в ее глазах отражались алые блики стоп-огней, словно всполохи адского пламени.

— Кстати… — сказала я.

Она повернула ко мне голову и одновременно со мной начала:

— Я тут подумала…

— Давай ты, — кивнула я.

— Тебе не любопытно было бы посмотреть на Матвея вживую?

— Очень любопытно. Очень.

Кажется, спасительная идея пришла нам в голову одновременно.

— Тогда назначить тебе собеседование?

— На понедельник.

— Договорились.

Осталось неозвученным то, что думали мы обе.

Я надеялась, что если буду рядом, то сумею ее спасти.

Она тоже на это надеялась.

— Может быть, в реале он не так плох, как тебе кажется.

Или не на это.