Пустое сердце Матвея

Матвей. Пятая глава

Матвей даже не посмотрел на Вику.

Лишь бросил равнодушно-раздраженно:

— Я не таксист. Вызови Яндекс.

Он и без того знал, как она сейчас на него смотрит. Снизу вверх, с собачьей преданностью ожидая подачки.

Когда-то его удивляло, что к нему активно липнут такие не очень счастливые женщины.

С разбегу назначают его солнцем своей жизни, ластятся, таскаются по пятам и выпрашивают, выпрашивают, выпрашивают крошки внимания.

Так было с самой юности, еще когда он сторонился людей и предпочитал образ мрачного мизантропа и отшельника, лишь бы ни с кем не общаться и не показать случайно, насколько ему сложно разбираться в человеческих чувствах.

Сломанные и несчастные девушки и женщины намного его старше слетались на этот образ как бабочки на огонь. И просто умоляли, провоцировали всем своим поведением — доломать.

Позже, когда он проходил психотерапию у лучших специалистов, он осознал, что они видят в нем своего равнодушного или отсутствующего отца. Отражение главного мужчины своей жизни. И надеются получить то, что не дополучили в детстве.

В отличие от отца, Матвей все же иногда снисходит до них. Дарит пару ярких эпизодов, отсыпает крошки — благо, это несложно.

И привязывает тем самым навсегда.

Когда он это осознал, ему стало непонятно, почему другие мужчины жалуются на недостаток женского внимания. Ведь вокруг столько женщин, которыми так легко управлять!

Достаточно послушать, что они сами говорят — и сделать так, как они хотят.

Все — после этого они сами вручают тебе пульт от своей жизни.

Именно поэтому Матвей старался брать на работу именно женщин.

Мужчин надо было ломать — или добиваться их расположения.

С женщинами было проще.

Им было плевать на результат, но работали они лучше мужчин, если нажать нужные кнопки на пульте.

Еще Матвея удивляли мужчины, у которых все было хорошо с женским вниманием, но они жаловались на излишнюю эмоциональность своих девушек и жен.

Ведь именно это было в них самое интересное!

Не тело, на которое принято пускать слюни.

Не безотказное обслуживание в быту.

И даже не способность рожать детей, к которым Матвей был равнодушен до брезгливости.

Нет.

Самым ценным всегда были женские чувства.

Яркие, сияющие, взрывные, непредсказуемые.

Иногда во время скандалов с женой он даже не слушал, что она кричала. Он завороженно, как ребенок на фейерверки, смотрел, как с калейдоскопической скоростью сменяются ее эмоции.

Разные. Чистые. Сильные.

Абсолютно недоступный ему фокус.

Марта на собеседовании выглядела умной, но скучной. Вполне подходящая кандидатка для того, чтобы бросить ее на амбразуру и забыть. Сама справится.

Но уже в первый день в офисе она показала, что ее рано списывать со счетов.

Матвей ожидал, что она выберет роль незаметной серой моли. Будет одеваться подчеркнуто асексуально и общаться с ним только по рабочим вопросам. Почему-то у него было именно такое представление о феминистках.

Вместо этого — ярко-голубые кроссовки, свободные брюки и синяя атласная рубашка с расстегнутым воротом, в котором видно тонкие ключицы. Неожиданный штрих — нежный и женственный, добавляющий ей беззащитности на контрасте с дерзостью.

И — цепочка на шее.

А на ней — простое золотое кольцо.

— Что это? — Матвей протянул к нему пальцы, но Марта быстро шагнула назад, не давая коснуться кожи. — Обручальное? Или это новая мода такая?

— Не твое дело.

Слишком жестко, дорогая. Слишком.

Ты выдала себя, показала трещину в своей броне.

И сразу перестала бесить.

Инстинктивным защитным жестом она сжала кольцо в кулак, пряча от него.

Видимо, так привыкла его носить, что не подумала, что кто-то может заметить.

А он заметил.

И заинтересовался.

— Рабочий день почти закончен, — Матвей глянул на свои «ролексы». — Где ты живешь? Давай подвезу.

— Не надо, я на машине. — Марта выпустила кольцо из пальцев, и оно тяжело скользнуло в глубину декольте. — Мне отчет надо сдавать?

— Нет.

— Тогда я домой.

Она обогнула все еще стоящую рядом Вику, мимоходом погладив ее по плечу.

Та дернулась от неожиданности и проводила ее недоумевающим взглядом.

Марта не обернулась. Дошла до своего стола, захлопнула ноутбук и принялась собираться.

— Матвей… — начала Вика, пока он смотрел Марте вслед.

— Работой займись, — бросил он, направляясь к себе в кабинет.

Черт знает, что она в нем разбудила.

Это точно не было влечение — ему больше нравилось трахать легкомысленных и юных дурочек, совсем не похожих ни на его стерву-жену, ни на уставшую от работы, быта и жизни вообще Вику, ни на, если уж на то пошло, саму Марту.

И, конечно, не было похоже на уважение. Уважал он только мужчин. Как бы ни уверяли все вокруг, что женщины, в сущности, такие же люди, впитанное им с детства ощущение их второстепенности было уже никуда не деть.

Однако то, как она за один день умудрилась настроить против себя весь офис, не могло не вызывать в нем какого-то азартного восхищения.

Сама! Сознательно! И даже не попыталась исправить ситуацию — хотя бы дружбой с начальством.

Если бы она согласилась сесть к нему в машину — коллеги поставили бы ее в офисной иерархии повыше. А теперь придется пробиваться самой.

Матвея эта самоубийственная стратегия завораживала.

Он не видел в ней логики или пользы, но Марта следовала ей последовательно.

Почему?!

Он сгреб все распечатки и документы, которые ему приносили за день, в верхний ящик стола. Там, кажется, было что-то нужное. Пусть секретарша разбирается. Остальное можно выкинуть.

Забрал ключи от машины и спустился на парковку.

Подошел к своему любимому месту у ворот и остановился, подняв от удивления брови.

Рядом с его красавцем-«Лексусом», который три года назад стоил под двадцать лямов, стоял точно такой же. Абсолютно. Даже багровая кожа сидений точно такого же оттенка.

Только диски отличались. Матвей сразу заменил стандартные, идущие в комплекте, на черные матовые.

Но хуже, чем увидеть у собственного офиса брата-близнеца своей любимейшей тачки, оказалось то, что хозяйкой его оказалась…

Марта.

На глазах Матвея она небрежно захлопнула багажник и направилась к водительскому месту, даже не покосившись на стоящий по соседству точно такой же его «Лексус». Как будто ей было абсолютно все равно.

— Эй! — он так взбесился, что ускорил шаг почти до бега, лишь бы успеть, пока она не уехала. — Стой! Марта!

Она уже села внутрь, но замерла, не успев закрыть за собой дверь машины. Повернула к нему голову, ожидая продолжения.

Матвей приблизился уже более расслабленным шагом, остановился рядом и небрежно щелкнул ногтем по стеклу двери.

— Откуда у тебя такая дорогая тачка, а? Ты же не замужем, — процедил он, зло щурясь на холодном осеннем ветру. — Как простой юрист может заработать такие деньги? Насосала?

Марта даже не удивилась, как будто слышала этот хамский вопрос уже не раз.

— Есть такое мнение, — сказала она спокойно. — Что если бы за отсос дарили машины, то до женщин очередь бы не дошла.

И захлопнула дверцу.

Завела машину и выехала с парковки, ни разу не повернув головы в сторону Матвея.

Он постоял у своего «Лексуса», открыл дверцу, сел.

Раздраженно ударил обеими руками по рулю, но мгновенно взял себя в руки — слишком много лишних глаз.

До дома ехать было недалеко — и квартира, и офис расположены были в одном из старейших московских районов.

Не настолько престижном, как Патрики или Остоженка, но все же с благородным налетом «старой» Москвы.

В маленьких дворах, спрятанных за перекрытыми воротами арками, здесь можно было увидеть белье, сушащееся на веревках, как пятьдесят лет назад.

В узких переулках встретить старушек, которые говорят «булошная» и «дощь» и старичков в драповых пальто с каракулевым воротником.

А если в компании уронить пару размытых фраз о том, как в детстве тебя возили на санках по трамвайным путям и неасфальтированным еще дорогам центральных районов, и не уточнять, в каком городе было дело, у гостей, завидующих твоей квартире, может сложиться впечатление, что ты из коренных москвичей. И здесь у тебя родовое гнездо.

Матвей припарковался на своем любимом месте — рядом с домом, но так, чтобы ни из одного из окон его пентхауса, выходящих на три стороны света, машину видно не было. Заглушил мотор и отщелкнул ремень безопасности.

Но вместо того, чтобы выйти, откинул голову и прикрыл глаза.

Глухая тишина окутала его со всех сторон.

Мало кто всматривается в лобовые стекла машин, стоящих у дома. Особенно, когда зарядил мелкий и противный осенний дождь, от которого хочется поскорее укрыться в теплой квартире. Ползущие по стеклам машины капли сливались в узкие ручейки, над головой был еле слышен глухой стук по крыше. Дворники спокойно спали, даже не думая очищать поле зрения, и мир за пеленой воды становился все дальше и дальше.

Матвей ни о чем не думал.

Как всегда.

Эти часы после работы, проведенные в остывающей машине рядом с домом — были только его временем. Необходимым для жизни. Нужнее, чем сон или еда.

Приглушенный шум дождя, стекающие по стеклу капли, прохладная кожа сидений.

Иногда он заводил двигатель и включал радио — редко.

Тишины было достаточно.

Но ее нарушило жужжание телефона, стоящего на беззвучном режиме.

Едва слышное, но неуместное в его крепости из тишины и дождя.

Матвей проигнорировал его, не открывая глаз.

Но телефон, умолкнув было, зажужжал снова.

И снова.

На четвертый заход Матвей резко схватил мобильник и в бешенстве уставился на надпись «Лера» на экране.

— Что ты от меня хочешь, блядь?! — рявкнул он, нажав кнопку ответа. — Не подхожу — значит занят!

— Просто хотела спросить, когда будешь дома. Я приготовила лазанью и…

— Охуеть как важно! Лазанья! Ты могла просто написать, если приспичило? Нахера названивать?

— Уже девять…

— Да хоть три ночи!

— Но Матвей…

— Сейчас поднимусь.

За Леру досталось покрышкам. Пнул пару раз со всей дури и направился в подъезд.

Лифт открыл двери на последнем этаже, приглашая пройти в двухэтажный лофт.

Дома действительно пахло чем-то вкусным. Горел свет, добавляя уюта, на низком железном столике у окна трепетали огоньки свечей.

В последнее время Лера увлеклась эзотерикой и даже Матвей уже знал, что зеленые свечи — для денег, красные — на любовь, черные — против сглаза. Сегодня горели фиолетовые. К чему такие — он не помнил.

Лера вышла к нему в домашнем платье, заляпанном мукой и томатной пастой и этим выбесила сразу с порога.

— Привет! — она улыбнулась и попыталась повиснуть на шее, но он оттолкнул ее и прошел в гардеробную, нервными движениями сдирая с запястья часы.

— Я сколько тебе говорил, чтобы дома была опрятная? Почему ты для каких-то чужих людей наряжаешься, а со мной считаешь нормальным чушкой ходить?

— Я готовила… — долетел растерянный голос в спину.

В последнее время она почти завязала с кулинарией. Это тоже бесило и было обычным поводом для претензий. Лера вяло огрызалась и предлагала заказать доставку и ресторана. Он соглашался, потому что в ресторане готовили лучше.

Но сегодня ему подходил абсолютно любой повод, чтобы сорваться.

У нее был единственный вариант избежать скандала — вообще не появляться на глаза.

Впрочем… Тогда бы его взбесило, что она не встречает мужа.

— Уже все приготовила?

— Да.

— Тогда какого хуя еще не переоделась? — поинтересовался он, снимая пиджак и расстегивая запонки.

Она на цыпочках, босиком приблизилась сзади, скользнула ладонями по животу, прижавшись к спине.

Но Матвей жестко стиснул ее запястья, развернулся и оттолкнул от себя.

— Ты хочешь, чтобы у меня все рубашки пахли твоей жратвой? Лер, у тебя мозги есть?!

— Хорошо, я сейчас.

Она скинула платье одним движением и отошла к своему шкафу в одних кружевных трусиках, якобы выбирая, во что переодеться. А сама вертелась, стараясь показаться ему со всех сторон.

Пару лет назад она сделала подтяжку груди и, с тех пор, как побледнели шрамы, не упускала случая покрасоваться стоячими сиськами. «Не хуже, чем в двадцать», как она хвасталась подружкам.

Матвей отвернулся, стягивая с плеч рубашку.

Не для него же она это делала. Для других мужиков, которым до сих пор надеялась понравиться, не понимая, что молодость ушла безвозвратно.

— Где ты был? — спросила она в спину.

— На работе.

— Там сказали, что ты уехал в шесть.

— Кто сказал? Твоя болтливая Машка?

— Какая разница? Так где ты был?

Она явно напрашивалась. Боялась, но напрашивалась.

И хотела отнюдь не правды.

Матвею нравилось давать людям то, чего они так боятся, но просят.

— А Машка тебе не рассказала, с кем я уехал?

— Нет… — ответила на вдохе, набирая чуть больше воздуха, чем необходимо.

Матвей не стал оборачиваться, чтобы не видеть, как она побледнела.

— У нас новая сотрудница. Юрист.

— Красивая?

— Обычная.

— Молодая?

— Младше меня точно.

— Замужем?

— Нет.

За спиной послышался полувздох-полувсхлип.

Матвей снял брюки с трусами и прошел в ванную. Включил тропический душ, теплым дождем льющийся с потолка, и поежился от сквозняка, который проник следом за Лерой.

Допрос продолжался.

— Что вы делали?

— В ресторан поехали.

— Что ели?

— Я стейк и кофе. Она салат и вино, — сочинил он на ходу.

— А дальше?

— Разговаривали.

— О чем?

— О ней. Почему она одна, когда последний раз был секс.

— А потом?

— Поехали в гостиницу.

Лера выдержала паузу в несколько долгих минут. Матвей как раз успел вымыть голову и уже выходил из душа, протягивая руку за полотенцем, когда она наконец спросила прямо:

— Ты ее трахнул?

— Нет.

Она замерла перед ним, глядя в лицо и ища признаки лжи. Или правды.

— Честно?

— Не трахнул, но заставил кончить. Пальцами. Ей хватило. Голодная девочка.

Все это глядя прямо ей в глаза, отмечая, как переворачивается все у нее внутри, как плавится от боли взгляд, как наполняются слезами глаза.

Лера дернулась к двери, чтобы сбежать и не дать ему увидеть эти слезы.

Хотя какой смысл? Он все равно услышит, как она будет рыдать в подушку в спальне и увидит опухшее лицо, когда она выйдет оттуда.

Матвей успел перехватить ее за руку.

Сделал шаг вперед, выворачивая локоть назад и прижимая жену лицом к белой кафельной плитке.

— Куда собралась? — проговорил он, наклоняясь к самому уху. — Я-то не кончил. У меня жена есть.

— Уйди, Матвей! — Лера дернулась сильнее.

Она нервно кусала губы и все пыталась пнуть его в колено, но он ловко уворачивался.

— Никуда я не уйду. Ты тут сиськами голыми размахивала разве не для того, чтобы я возбудился?

— Уйди! Не хочу тебя после… после нее!

Слезы все-таки брызнули, она замотала головой и начала сползать по стене, захлебываясь рыданиями. Но Матвей вздернул ее выше и вжал собой в кафель.

— Не волнуйся, я смыл ее запах с пальцев. Хотя она была очень вкусная. Но стояк куда девать?

Все еще заламывая одной рукой ее локоть, другой он отодвинул кружевные трусики в сторону, запуская пальцы ей между ног. Там было влажно и горячо.

— Прекра… ти… Не… надо… — всхлипывала Лера, пока он нащупывал нужный ритм, размазывая ее влагу по складкам плоти. — Мат… вей… Нет!

— Ты же хотела быть сегодня хорошей женой? — спросил он ласково, прижимаясь щекой к ее щеке и ловя сорванное дыхание, которое становилось все чаще и резче по мере того, как он продолжал привычные и знакомые движения.

Ее реакции и предпочтения за почти двадцать лет были изучены слишком хорошо, чтобы она могла избежать неминуемо настигающего оргазма.

Когда она уже не могла произносить даже обрывки слов, когда замерла и задрожала от накатившей волны удовольствия, он раздвинул коленом ее бедра, надавил на поясницу, заставляя прогнуться, и нанизал на давно и крепко стоявший от всего происходящего член.

Понадобилось всего несколько резких движений, чтобы подкатил его собственный оргазм, и Матвей кончил в тесную, сжимающую его глубину.

Постоял пару секунд с закрытыми глазами, чувствуя, как прокатываются по позвоночнику остатки спазмов, и вышел из ее тела. Отпустил локоть и отошел к раковине, чтобы вымыть член.

Лера за его спиной сползала по стене, обхватив себя двумя руками и сотрясаясь от рыданий.

Он вытер руки полотенцем, посмотрел на нее с легкой брезгливостью, сказал:

— Я соврал. Ничего не было. Неужели ты поверила?

И вышел, оставив лежать свернувшись калачиком на полу ванной.