Пустынное пламя

Глава 3. О зачаровниках

Аматино

День 10, месяц Двух Сестёр.

“Самое полезное, что мы можем сделать — это стать лучшей версией себя.”

Так Аматино думал каждый раз, когда доставал из полки очередной старый потрепанный временем фолиант. Молодой эльф все свое свободное время посвящал обучению и считал это самой главной частью своей жизни. Как только выкраивалась свободная минутка и в доме наконец-то наступала тишина — омбретр устало падал на обшарпанный, местами не единожды штопаный диван. Вот и в этот вечер Амато собирался провести с новой книгой.

— Астрономия, том второй, — с мечтательным вздохом прочитал он название.

Глаза блестели от жажды новых знаний. Пусть эльф не понимал значения слов "том второй", но прочесть "астрономия" — было в его силах. Аматино пододвинул к себе поближе кружку с крепко заваренными травами и осторожно перевернул хрупкие лиственные страницы на первую главу.

— Амато! Амато! — послышался крик старца с первого этажа. — Да где тебя носит? Амато!

Парень тяжело вздохнул и осторожно отодвинул кружку подальше от книги, дабы ненароком пролить напиток. Амато спокойно поднялся из-за стола и направился на крик. Отвечать старику было бессмысленно — тот был глух. Из-за слишком преклонного возраста, — даже самые живучие омбретры не доживали до таких лет, — старец давно перестал нормально слышать. К жуткой глухоте иногда подключались галлюцинации и тому всегда казалось, что возле него не племянник. Так, одно время, Аматино был огненным элементалем, в другое — неким Оджеиром, а иногда и вовсе считался врагом. В такие моменты старик не церемонился в словах и мог даже чем-то тяжелым ударить. Так Амато понял, что первым делом ему стоит выучить заклинание защиты и, желательно, в виде магического покрова, дабы держать на постоянной основе. В этот раз, хвала Великим, старик вспомнил хотя бы как зовут племянника. Войдя в комнату своего дядюшки, омбретр осторожно огляделся на предмет ловушек или попросту разбросанных по деревянному полу острых предметов.

— Ах, Амато! Племянничек, дорогой! Ты когда это успел навестить старика? — жизнерадостно кричал дядюшка, шоркая своими тапочками по полу.

Старик прогуливался бесцельно из стороны в сторону, бормоча себе под нос что-то нечленораздельное. В целом, Амато и не собирался разбираться в бреднях родственника. Некогда длинные уши старика поникли и часть их пришлось поддерживать металлическими пластинами. Слух, вопреки обещаниям шарлатанов-целителей, это не вернуло и даже нисколько не защитило от его полной утраты.

Посему разговаривать с ним было невозможно и Аматино, взмахнув рукой, призвал огненный пергамент. Магически создал такое же перо и быстро начертил на нем:

“Я живу с тобой уже около столетия, дорогой дядюшка. Ты что-то хотел?”

Эльф направил магическими потоками к родственнику и тот, радуясь, словно маленький ребенок, счастливо подхватил огненный пергамент.

— Ах, да? Что ж ты не сказал мне сразу! — он засмеялся в голос, возвращая пергамент племяннику. — Хотел? Да-да! Хотел же! Скажи на милость, а когда мы уже вернемся в наше имение в Нирмии? Наверняка, Мария уже заждалась нас. Ах, как я соскучился по ее пирогам! Нирмия… Нирмия… Я что-то хотел там, да?

Аматино иногда казалось, что ему не хватит никакого в жизни терпения. Старик часто забывал кто он, что он, почему он здесь живет в такой глуши. Эльфу стоило великих сил, чтобы вновь и вновь разжевывать почему они оба остались на окраине деревни. С помощью магии Амато очистил пергамент и начертил новые слова:

“Ты сам, дядюшка, мне много раз рассказывал почему мы здесь живем. Ты рассказывал, что эльфы рода Леджи желают отнять нашу магию, поэтому мы бежали сюда. Ты снова забыл? А еще ты сам меня обучал магии, но также просил не показывать ее на глазах у других эльфов”.

Пергамент вновь плавно улетел к старику. Аматино тяжело вздохнул. За прошедшие пару дней это уже вторая такая вспышка странных воспоминаний дядюшки. В такие моменты он вечно звал какую-то Марию и постоянно вспоминал имение в Нирмии, которого не существовало уже тысячи лет. Иногда эльф задавался вопросом сколько же веков прожил на этом свете старик, но узнать это не сможет уже никогда. Тот слег с недугом уже как десятки лет назад. Его память стала словно решетом — через него иногда просачивались какие-то воспоминания былых лет, в то время как свежие исчезали без следа. Иногда Аматино приходилось каждое утро по новой представляться своему дядюшке и порой Омбретра все же хватало зло. Он злился на себя, на старца, на эту деревню, на ферму, которая находится на окраине всего мира. Эльф мечтал, что однажды ему подвернется возможность сбежать отсюда: поступить в академию или пополнить ряды археологов. Но он не мог. Сильная нехватка денег заставляла Амато жить среди холмов и высоких гор, лишь мечтая о возможности увидеть мир. Все средства уходили на дорогостоящее лечение, которое не давало никакого эффекта. Иногда парню казалось, что в этом вообще нет никакого смысла, но лекарства влияют скорее не на слух, а на форму ушей старца. Без них они деревенеют, ссыхаются и клонятся еще ниже. Если не вернуть слух, то хотя бы не сделать дядюшку уродом — уже достижение. Когда-то он спас Аматино и сейчас омбретр просто чувствовал вину за то что иногда мечтал о свободе. Старик дал парню дом, накормил, пригрел и мало-мальски обучил магии. До того, как к нему пришли галлюцинации и полная глухота, дядюшка был прекрасным учителем и по совместительству единственным выжившим родственником. Когда началась облава на семью Амато — ему было от силы пару эльфийских лет. Он мало что помнил из прошлого и потому слова дядюшки всегда принимал за чистую монету.

Семейство Леджи опасно.

Амато напоминал себе это каждый раз, когда в деревню приезжали королевские подданные за оплатой пошлин или когда молодой эльф трудился в поте лица на ферме. Эльф решил, что пора бы что-то менять в своей жизни и первым делом найти работу. Брать его мало кто хотел и единственным вариантом осталось — поступить в ученичество к местному зачаровнику. Зачаровники были в каждом крупном городе, а в деревнях и сёлах — по воле случая. Если деревушка была достаточно богата, то они могли оплачивать услуги мага. Бедные поселки позволить себе зачаровника, по большей части, не могли.

Зачаровники накладывали оберегающие заклинания на амулеты, броню или дома. Обладали умением накладывать заклинания на оружие, усиливая атаку. Раньше такой профессии не было — тогда эльфы не нуждались в защите и магия была гораздо сильнее. С недавних пор, в частности именно после падения Империи, эльфы перестали получать благословения Богов, их магия стала угасать и именно после этого эльфам стали требоваться зачаровники. Те зачаровники, что ни разу не отвернулись от слабых, даже получали Чаннгу'Иль. Маленький, иногда даже не заметный, но получали.

Местный зачаровник Вин получил свой Чаннгу'Иль несколько десятилетий назад и стал пользоваться большой популярностью у местного населения. Его зачарования, в частности на амулеты, пользовались большим спросом, как внутри деревни, так и вне её. Не обделён был Вин и в количестве просьб о наставничестве, но брал он не всех и с большой неохотой. Как и любой наставник, он имел ряд критериев для своих будущих учеников. Относился он к выбору будущих зачарователей щепетильно, относясь к каждому, кто пожелал обучаться со всей строгостью. Аматино решил также попытать удачу, как и остальные жители деревни. Ведь быть учеником зачаровника было очень почетно. Некоторые торговцы могли предоставить скидки, если помог хозяину лавки. Амато не надеялся, если честно, стать учеником. Не надеялся, что признает его Вин и увидит в этом красноволосом пареньке магическую сущность. В деревне Холмов местные жители сторонились эльфа. Слишком религиозные считали Амато проклятым, извергнутый пастью Льва. Красный цвет — цвет крови и несчастий. Иногда особо мнительные эльфы даже приходили с вилами к дому омбретра, желая извести "проклятого" из своей деревни. Аматино был бы и рад собрать вещи, но идти ему с больным дядюшкой было некуда.

И вот, решив, что кренги сами себя не заработают, Амато решил попроситься в ученики. Тогда к Вину уже просилось двое, один из которых — сын кузнеца. Окружающие постоянно говорили, что он с помощью магии кует замечательные мечи и дитятке, стало быть, надо научиться зачарованию этих самых мечей, дабы улучшить их качество. Второй — сын местного лекаря. Малой лечит неважно, скорее, больше калечит, но отец его решил не учить лекарским премудростям, а отправить так же в ученичество.

“Мне пора к зачаровнику Вину” — сообщил Амато письмом своему дядюшке.

— Кого? Какому Вину? А! Этому-то Вину? Да-да, помню-помню его, — старик закивал головой, — а что уже мастером стал? Он же недавно в соседнюю лавку бегал за молоком для матери! Вот такого роста был.

Старичок радостно показывал рост многоуважаемого мастера Вина, но Аматино закатил глаза и не стал ничего отвечать. Взяв тряпичную сумку с растянутой лямкой, эльф направился в деревню. Опаздывать было дурным тоном и парень надеялся прийти к дому зачаровника немного раньше назначенного времени.

Солнце было уже в зените. Прибыть на место требовалось, когда солнце окажется над самой высокой крышей в деревне, чего пока что не случилось. Однако Аматино ускорил шаг.

— Вы только гляньте, кто идет! — послышался знакомый голос со стороны деревни.

— Здравствуй, Мэттью, — спокойно ответил эльф.

Сын целителя надел на себя сегодня свой самый лучший костюм и Амато не мог этого не заметить. В то время, как Амат нашел у себя в гардеробе единственную целую мантию, Мэттью же чуть ли не сверкал качественно разрисованной курткой.

— Если ты к мастеру Вину, то знай, мой отец уже все решил, — хвастливо заметил парень, — новым учеником стану я.

— Как скажешь, — Амато пожал плечами.

— Тебе совсем не интересно узнать, как он это сделал? Даже тот сопляк, сын кузнеца, не сможет пройти испытание мастера Вина! Смогу я и только я.

Аматино вновь пожал плечами. Ему был скучен этот разговор. Его не интересовало, кто и с кем договорился, не мог так сильно уважающий свое мастерство эльф просто продать место ученика. А то, что его постарались купить — сомнений не было. Пусть семья Мэттью были единственными целителями в деревне и старались лечить любого, суммы за лечение были необоснованно высокими. В ученики брали кого попало, лишь бы родители за дитя платили исправно. Мэттью пытался еще несколько раз завести разговор с Амато, но тот постоянно лишь пожимал плечами и парень сдался. Так они и дошли до двухэтажного деревянного дома, что возвышался за площадью. Садик у дома был старательно ухоженный, без единого сорняка. Забор был низкий и создан лишь для того, чтобы чисто огородить свою территорию, нежели спрятать что-то или защититься. На крыльце с недовольным видом стоял мастер Вин, скрестив руки на груди. Это был щуплый старик с аккуратной бородкой и длинными седыми волосами. От него даже с такого далекого расстояния исходил запах дыма и табака.

— Только двое? А третий где? — поинтересовался он у подошедших эльфов.

Те лишь пожали плечами. Они действительно не знали, где сын кузнеца. Вин лишь тяжко вздохнул и, не говоря ни слова, приземлился на кресло, стоявшее в тени. Эльфы молча стояли у калитки.

— Может, попросим войти? — шепотом спросил Мэттью.

— Если мастер не пригласил тебя зайти, значит, ты не должен пока входить, — ответил Амато.

— Как знаешь, а я — спрошу! Мастер Вин, разрешите войти? — крикнул эльф через весь дворик и внаглую уже открывал калитку.

— Стой там, где стоишь. Разве тебе велено было открывать калитку? Или мозги есть только у твоего напарника? — спросил Вин.

— Но вы же держите нас у калитки, как мы должны будем с Вами общаться и проходить экзамен?

“Экзамен уже начался, дурак”.

Амато хотел это сказать, но передумал и лишь молча продолжил стоять, в ожидании чуда. Из поворота появился сын кузнеца, который со всех ног торопился к дому мастера Вина. Этот, с виду очень крупный молодой эльф, запыхался и еле переставлял ноги. Аматино лишь удивленно изогнул бровь, а Мэттью, завидев парня, отстал от мастера Вина и пошел навстречу кузнецу.

— Ты не пойдешь встречать своего друга? — поинтересовался Вин.

— Для чего? Это было бы неуважением к Вам с моей стороны, — ответил Амато.

Вин не ответил. Он заинтересованно наблюдал за красноволосым эльфом, иногда поглядывая на других эльфов. Те двое спокойно общались, что-то бурно обсуждая между собой. Аматино бросил короткий взгляд на парней и вновь остался стоять у калитки. Вин смотрел то на тех двоих, то на красноволосого. Наконец зачаровник поднялся, спустился с крыльца и подошел к будущим ученикам. Парни тактично замолчали, выпрямились и старались смотреть Вину в глаза. Зачаровник ходил возле них кругами, щипал за щеки, поднимал и опускал руки, заглядывал глубоко в глаза, а потом ещё долго осматривал эльфов со стороны.

— Тебе, — начал эльф, указывая на Мэттью, — стоило бы поучиться вежливости. Не входи без приглашения, не прерывай старших и не унижай слабых. Да и магии у тебя — кот наплакал. Ты же, — он кивнул кузнецу, — сила есть, а ума тоже не набрался еще. Потоки магии хаотичные, в некоторых местах то сильные, то слабые. Неотесанный камень! Читать не умеешь, как мне тебя учить предлагаешь? А ты, — Вин повернулся к Амато, — слишком молчалив, зануден и скрытен. Тебе следует больше доверять другим, но вот… — он запнулся, осматривая Амато с ног до головы. Наконец зачаровник произнес: — Заходи, красноволосый, — кивнул он.

— А мы? — в один голос спросили эльфы.

— Научитесь читать и писать — быть может и подумаю, что с вами двумя делать. Пока лишь в уборщики годитесь. Да и у одного потоки магии необузданны, а у второго их и вовсе практически нет. Если с первыми двумя пунктами я бы ещё как-нибудь свыкся, то вот что мне делать с теми, кто не одарён магией? М? — парни простояли, поступили глаза в пол и лишь оба пожали плечами. — Идем, — Вин вновь кивнул Аматино, открывая калитку.

Зачаровник пропустил эльфа вперед, закрывая на замок калитку. Мэттью недовольно посмотрел на мастера:

— Почему это он? Эта чернь, что изрыгнул сам Лев?

— Он единственный умеет читать и писать, мне не придется с ним долго возиться, — спокойно ответил зачаровник, — а еще его магия не такая хаотичная. С ним приятнее будет сработаться. Несмотря на то, что он молчалив, зануден и не обращает внимания на других жителей деревни. Что же до вашей религиозной бредятины… — Зачаровник задумался, покривил нос, крякнул и произнес: — “изрыгнул Лев”, ха! Ничего глупее я не слышал. Хочешь сказать, что ты более достоин места моего ученика?

— Истинно так, — кивнул Мэттью.

— Что ж, — мастер причмокнул губами, — каждый год в одно и то же время с небес падают звезды. Что же это?

— Как что? — удивленно спросил целитель. — Всем известно — то слезы Богов, что плачут по умершим.

— То-то. Тю! Религиозно и узко мыслишь. Наберешься ума — приходи. А ты что скажешь? — Вин покряхтев посмотрел на сына кузнеца.

— Вы абсолютно правы, мастер, — произнес парень, медленно произнося слова, будто обдумывая каждую букву. — Я не думаю, что это слезы Богов, все-таки Боги плакать не умеют, а вот что же касается Вашего вопроса, то он очень любопытный, так как…

— Достаточно мне зубы заговаривать, мелочь, — сплюнул Вин. — Слов много, а толку ноль. Конкретика! Мне нужна конкретика! Не слышу звуков конкретики!

Мэттью непонимающе посмотрел на мастера. Неужто правду говорят, что старик сумасшедший?

— Вы хотите сказать, что отвергаете Богов? — с дрожью в голосе спросил парень.

— Нет, не отвергаю, но ты говоришь лютую чепуху. Прочь с глаз моих.

Но ни сын кузнеца, ни лекаря не собирались так просто сдаваться. Они продолжали стоять у калитки и Вин, повернувшись к Амато, произнес:

— А ты что скажешь? Тот же вопрос: что за падающие звёзды такие, каждый год в одно и то же время?

— Мастер, Вы имеете ввиду "звездопад" в общем? Или какой-то конкретный, например, метеорный поток Парилы?

— О-о! — протянул Вин. — Астрономия за авторством мастера Фелелля, том первый! Недурно, недурно, парень. Ну? — Зачаровник обратился к ждущим. — Теперь поняли, ЧТО я хотел услышать?

Кузнец спорить не стал. Коль таков был приговор мастера, то следовало пойти прочь. Он признал свое поражение, но, кажется, совсем был не в обиде. Всё-таки, работа кузнецом — тоже не плохая работа. Мэттью же мириться с произошедшим не хотел и медленно закипал от злости. Он многое хотел еще выговорить старому идиоту, что лишился рассудка, но тяжелая рабочая рука упала на его плечо. Кузнец устало покачал головой, призывая уйти подальше от этого дома.

— Старик из ума выжил, не видишь? Он и таких же сумасшедших набирает. А мы к нему еще в ученики надумали идти, — со злостью в голосе проговорил он. — Пойдем, Мэттью. Ты и в целительстве неплох, я считаю, а я мечи неплохие кую.

Молодые эльфы ещё раз недовольно взглянули на мастера Вина и поспешили уйти подальше от его дома. Аматино со своим будущим наставником продолжали какое-то время смотреть им вслед.

— Ну, — сказал Вин, — теперь тебя ещё больше будут не любить здесь. Забавно, правда? Хе-хе. Пойдем, красновласка, в дом, посмотрю на что ты годишься.

— Почему именно я? И, пожалуйста, дайте мне более развернутый ответ, — Аматино подался чуть вперед, но в дом таки не стал заходить.

Зачаровник посмотрел с какое-то время на своего нового ученика, вновь оглядел с головы до пят и наконец сказал:

— Хаотичная магия — отговорки для неучей. Хотя я и сказал про них правду, но полностью объяснения их таланту я не дал. Твоя магия она не просто хаотична. Если посмотреть на твои нити, то можно заметить необузданный Хаос и полный беспорядок. Твои нити магии то связываются в канат, то формируют цепочки, то внезапно собираются и путаются в шары. Но, — Вин запнулся на мгновение, — если присмотреться более внимательным взглядом, в этом Хаосе можно заметить самый, что ни есть, порядок. Сначала нити соединяются по несколько штук, те — сливаются в цепочки, а уже цепочками — в шары. Шары, в свою очередь, формируют огромную сеть. Издалека эта сеть кажется сборищем неаккуратной магии, но стоит приглядеться и, — о Великие! — можно заметить свой порядок. Эта сеть состоит из структуры, полной треугольных форм. Я никогда прежде не видел ничего более… пугающего и впечатляющего одновременно! Хе-хе… У других волшебников нити расположены, словно рельсы, пронизывающие их тело. В некоторых местах нитей становится больше и те могут формировать Чаннгу’Иль — переплетать иначе мышцы, кости, кровеносные сосуды. Обычно такое волшебство не контролируемое и некоторые эльфы поддерживают состояние Чаннгу’Иль на постоянном уровне. Поэтому, опять же, это всё выдумки неучей, что Чаннгу'Иль даруют нам Боги. Тю! Чаннгу'Иль лишь следствие сильного пережитого стресса, заставившего твои нити натянуться до предела и у тех было лишь два пути — порваться или собраться вместе, создав нечто более… Устрашающее.

Вин нервно хихикнул и проверил свои карманы в поисках трубки и табака. Не нашел, выругался, крутанулся на месте и в итоге остановился. Аматино грустно поступил глаза в пол, опустив голову.

— Получается, что я монстр не только снаружи, но и внутри? — неуверенно уточнил Амато.

— Отчего монстр сразу? Ты словно первозданный Хаос. Ха! Если бы тысячелетия назад всех Хаосников не перебили, я бы решил, что ты один из них. Хе… Ты же не один из них, правда? Ну, пойдем в дом. Я покажу тебе твое первое зачарование на амулет. Простенькое, ты должен быстро справиться.

Вин похлопал своего ученика по плечу и быстрым шагом направился внутрь дома, словно боялся забыть какую-то важную мысль. Будто если он не успеет добежать до двери, эта мысль выскочит и более никогда больше не посетит ум зачаровника. Аматино шел не спеша, обдумывая сказанное наставником.

Ты словно первозданный Хаос.

Амато увлекался не только астрономией, математикой и письмом, но также еще и историей. И если бы он не читал древние книги, то сейчас бы просто посмеялся над фразой зачаровника. Но Вин был прав. Слишком давно магию Хаоса уничтожили, а пепел той битвы рассеяли над горой Небосвода. Хаос исчез. Не было более магии огня, крови и черной материи. На земле Ниргурии правила магия природы, целительства и Солнца. Самая яркая и чистая из всех видов волшебства, но, пожалуй, она как никто иной притягивала Тьму. Только вот Тьма не приходила уже многие тысячелетия.

— Наставник Вин, — позвал зачаровника Амато, — могла ли магия Тьмы и Хаоса зародиться вновь?

— Увы, мой юный ученик, это навряд ли когда-то случится. Никто, кто имел бы дело с темной магией, не появлялся на этом свете уже слишком долго. Настолько, что даже Боги ушли на поиски тех сил.

— Ушли? Что значит — ушли? — Амато удивленно поднялся на крыльцо дома.

— То и значит, — пожал плечами Вин и прошел во внутрь, увлекая за собой и юного эльфа, — что некоторые Боги не отвечают на молитвы своих слуг. Только за прошедшие годы закрылось несколько храмов Богини Ночи. Закрылись храмы Бога Огня, чего стоило ожидать, ведь ему более никто теперь не поклонялся. Бог Войны ушел к ментерам, не появляясь в других местах. Говорят, там теперь творится жуткая разруха и они закрыли свои границы, а любого сбежавшего ментера следует вернуть обратно на родину. Бог Исцеления на последнем издыхании — многие целители не слышат его наставлений, лишь немногие еще способны уловить его дыхание. Осталась, разве что, Богиня Проклятий и Болезней, но эту скрягу даже Великий не сможет убрать с нашего мира. Она, скорее, его проклянет, чем сама исчезнет. Да много кого еще не было слышно… Разве что Богиня Смерти, жена Хаоса, всё ещё ходит по этим землям.

Вин тяжело вздохнул, словно уже сотни лет оплакивал лучших друзей. Живя в далекой глуши и мало контактируя с внешним миром, Аматино как-то не задумывался о том, что Боги могут покинуть это место. Даже если он и слышал некогда похожие мысли, то считал, что то лишь байки пьяных эльфов. Ну, или психопатов.

— Но, мастер Вин…

— Наставник Вин, — поправил молодого ученика зачаровник. — Ты теперь официально мой ученик. На днях подготовлю некоторые документы — нужно будет отправить в академию. — Затем эльф пробубнил себе под нос: — Пусть радуются старые клячи, что я наконец-то нашел себе достойного преемника. Ты хотел что-то узнать?

— Наставник Вин, — Аматино замялся немного, но продолжил свою мысль: — как такое возможно, что Боги покинули нас?

— Этого я не ведаю, ученик мой, — мягко ответил Вин. — Да и не могу узнать. Я ведь обычный зачаровник далекой деревеньки, куда мне до дел Богов и их замыслов? Ну все, хватит болтать, держи.

Наставник протянул Амато небольшой аккуратный амулет. Магии он в себе никакой не нес и ученик это быстро понял, поэтому без опаски положил к себе на ладонь. Зачаровник поглядел на действия молодого эльфа, а после спросил:

— Так просто положил себе на ладонь? А вдруг он зачарован ядовитой магией?

— Не зачарован, — твердо ответил Аматино. — Я бы почувствовал в нем магию, но ее здесь нет.

— Хм, что правда — то правда, — закивал Вин. — Похоже, не зря я выбрал тебя, впервые не жалею о своем выборе. Пока что… Но сейчас не об этом. Этот амулет принадлежит дочери пекаря. Девка боится темноты и вечно с заходом солнца бежит в дом как пчелой ужаленная. Отец попросил зачаровать амулет на храбрость. Ну? Что будем делать? Изучал чары? Иль несколько дней посидим за их изучением?

— Немного, — признался Аматино, — я думаю, что нужно приготовить краску из корня шелниды, добавив каплю отвара морского угря.

— Муторно, но одобряю, — согласился Вин. — А руну? Какую рисовать будешь?

— Руну Солнца, наставник Вин, — твердо ответил ученик. — Посколь юная дева боится темноты, то выбивать страх надо полностью противоположным действием — светом.

Зачаровник радостно улыбнулся, но улыбка быстро исчезла и он строго произнес:

— Комната с травами слева по коридору. Найдешь там ступку с пестиком, флакон отвара морского угря стоит на верхней полке, не пропустишь — подписан. Руну начертишь на задней стороне амулета, заклинаний не читай. Освободи свой разум и направь нити на краску. Если понял — кивни и иди выполняй. Как закончишь, найдешь меня в дальней комнате, первая дверь справа по коридору.

Аматино кивнул и быстрым шагом направился в комнату с травами. Сердце бешено колотилось в такт его шагам. Он наконец-то чего-то стоит! Эта мысль не вылетала у него из головы. Годы любительского изучения магии, зачарования и точных наук дали свои плоды. Амато не смел даже мечтать, что когда-то наступит день, когда его признает не просто кто-либо, а сам местный зачаровник, которого все знали и уважали. Какую бы глупость наставник Вин не вытворял, как бы не перечил старосте, но все жители деревни Холмов знали, что без зачаровника деревня давным-давно бы сгинула в бедности и голоде.

Аматино лишь на минуту задумался о том, не скажется ли репутация ученика на Вина. Местные мало чем уважали красноволосого эльфа, а тут еще и пошел в ученики к зачаровнику, оставив позади всеми любимого сына целителя и кузнеца. Но думать об этом не стоило. Сейчас самым главным было создать такой амулет, который помог бы дочке пекаря. Омбретр зашел в комнату, осторожно прикрыв за собой дверь, увидел на столе стоящую ступку с пестиком, а над столом — шкаф. Через стеклянные дверцы просвечивали бутыли с отварами разных мастей и цветов. Розовый — из шелковицы. Красный — из розы. Лиловый пропитан лунным светом и слизью мацилов — лесных существ. Аматино нашел бирюзового цвета отвар в подписанной бутылке “угорь”. Корень шелниды находился в самом столе, но пришлось изрядно потрудиться, чтобы вытащить густо ветвящееся растение. Собрав все нужное, эльф приступил к смешиванию. За его действиями никто не следил, но Амато готов был поклясться, что наставник наблюдает за учеником неким другим способом, которого пока что тот не знал. Но вот чувство, что кто-то пристально следит за каждым его движением ни на мгновение не пропадало. Омбретр старался делать серьезное лицо, не выражающее никаких лишних эмоций, полностью сосредоточенное на работе. Корень не поддавался измельчению — тянулся, выделял слизь и тут же тонул в ней. Амато добавил немного отвара и это лишь слегка улучшило ситуацию, но совсем ее не изменило. Неизвестно, сколько ученик провозился с созданием голубой краски, но когда амулет наконец-то был готов — солнце уже тянулось к закату. Аматино проверил руну, не стирается ли та от прикосновений, еще немного просушил краску над свечой и когда наконец убедился, что руне ничего не угрожает — направился к наставнику. Тот, как и обещал, находился в самой дальней комнате, разбирая письма с просьбами. Зачаровник взял из рук ученика амулет и стал дотошно рассматривать его.

— Здесь от края отступил, — указал он на ошибку, — тут краска немного потекла. Здесь почти не виден угол руны. И цвет не подходит. Для такого требуется солнечный цвет, ведь сам мне сказал, что тьму нужно выбивать светом. Отвар из морского угря не подходит для таких случаев, следовало бы добавить отвар из листьев пурилы. Кстати, какой они цвет имеют?

— Оранжевый, наставник.

— Вот, оранжевый, сам же сказал. А ты какого цвета отвар выбрал? — недоверчиво покосился на ученика Вин.

— Голубого, наставник.

— Если ты у меня еще и цвета не отличаешь, то я даже не посмотрю, что у тебя такая занятная магия, а сразу отправлю домой, — он отложил амулет. — Но такой амулет тоже подойдет, неплохо для первого раза. Пусть он и прослужит девчонке недолго, но будем надеяться, что за это время она перестанет бояться темноты сама по себе. Надеюсь, ум прибавится, как и у моего ученика. Твое задание на завтра — разобрать весь шкаф с отварами. Утром расскажешь мне какого цвета имеет каждый из них и для чего применяется. В обед начертишь мне десять тысяч раз руну солнца, да так, что если подниму тебя ночью — смог нарисовать за мгновение.

— Понял, наставник, — кивнул Аматино, немного расстроенно смотря в пол.

— Провозился ты долго с одним-то амулетом, ожидал большего. Что ж, иди, если все понял. На сегодня все уже.

Амато низко поклонился, поблагодарил за урок и направился к выходу. С одной стороны, он был недоволен своей первой работой и знал, что справился не очень хорошо, мог и лучше. С другой же стороны, эльф был безмерно рад и благодарен зачаровнику, что теперь у него есть работа.