ГЛАВА 1

Завзятый спорщик, если возникает разногла­сие, не заботится о том, как обстоит дело в действительности; как бы внушить присутс­твующим свое мнение — вот что у него на уме.

Платон, «Федон»


— Продолжайте, мисс Рейес. Можете зашивать его.

Натали смотрела на разрез, проходящий по лбу Дар­рена Джонса, через бровь и вниз по щеке. До этого мо­мента самым большим ножевым ранением, которое ей доводилось видеть, был порез, когда она сама нечаянно поранила себе палец. Тогда лечение ограничилось дву­мя кусочками пластыря. Натали постаралась не встре­чаться глазами с Клиффом Ренфро, старшим хирургом-ординатором приемного покоя, и вышла вслед за ним в коридор.

За три года и один месяц обучения медицине она за­шила бесчисленное число подушек, несколько разновид­ностей фруктов и мягких игрушек, а недавно (и Натали считала это большим достижением) даже порвавшиеся на заднице любимые джинсы.

Но сегодняшнее распоряжение Ренфро! Прошло всего два часа второго дня ее практики в приемном покое боль­ницы Метрополитен в Бостоне, а Ренфро, хотя и проверил ее умение ставить диагноз на нескольких пациентах, захо­тел еще посмотреть, как она накладывает швы.

— Доктор Ренфро, я... м... думаю, что, может быть, мне стоит вместе с вами...

— Нет необходимости. Когда закончите, выпишите ему рецепт на какой-нибудь антибиотик — любой, а я подпишу.

Ординатор повернулся и исчез, прежде чем Натали успела что-нибудь ответить. Ее подруга Вероника Келли, которая уже прошла хирургическую практику в больнице Метрополитен, говорила, что в будущем году Ренфро зай­мет должность главного хирурга-ортопеда в Уайт Мемо­риал, одной из ведущих клиник, где проходят стажировку студенты-медики. За годы своей работы Ренфро приобрел репутацию человека, повидавшего почти все и вконец из­мученного той категорией пациентов больницы, которую он называл уличной. «Ренфро умен и очень грамотен, — говорила Вероника, — он здорово справляется с самыми тяжелыми травмами. А на простые случаи и смотреть не хочет».

Очевидно, что и чернокожего подростка, которому не повезло в уличной драке, Ренфро считал «простым слу­чаем». Натали стояла у двери палаты и думала о том, что будет, если она разыщет Ренфро и попросит его продемон­стрировать свое мастерство.

— Вы в порядке, Нат?

Медсестра с голосом, осипшим за многие годы работы в приемном покое, приобрела и некоторые привычки вчерашних студентов, включая традицию называть друг друга в таких заведениях, как Метрополитен, по имени. Сестру Беверли Ричардсон все звали Бев.

— Я попросилась сюда на практику, потому что здесь, как мне сказали, приходится делать много разных про­цедур, но уже на второй день зашивать лицо парнишке — к этому я как-то не готова.

— Вы раньше накладывали швы?

— Из живого материала — только на несколько органов в анатомичке...

Бев вздохнула.

— Клифф — чертовски хороший доктор, но еще моло­дой, иногда не умеет найти общий язык с людьми. И, по правде говоря, я не думаю, что он слишком переживает за наших пациентов.

— Ну я, во всяком случае... — Натали остановила готовившуюся нахлынуть череду воспоминаний о том, как ее много раз втаскивали, вносили или вкатывали в этой са­мый приемный покой.

— Мы хотим, чтобы здесь работали люди, способные сопереживать. Ведь к нам поступают пациенты, которым и так уже порядком досталось, и для них больница должна быть... ну чем-то вроде приюта.

— Согласна с вами. Декан Голденберг как-то сказал мне, что слышал, будто меня собираются принять в хирургиче­скую ординатуру в Уайт Мемориал. Может быть, доктор Ренфро тоже слышал об этом и просто проверяет меня?

— Или чувствует, что вы не такая, как он, и хочет по­смотреть, справитесь ли вы, не отступите?

— Не он первый, — ответила Натали и, стиснув зубы, стала мысленно перелистывать прочитанный всего неде­лю назад конспект по пластической хирургии.

— Вы бегунья, верно?

Вопрос не застал Натали врасплох. Несчастный случай во время тренировки кандидатов в олимпийскую сборную комментировали все местные и национальные программы новостей, а фотография попала на обложку «Спорте иллюстрейтед». С того дня, когда она в тридцать два года ста­ла первокурсницей медицинского колледжа, люди знали, кто она такая.

— Была раньше, — краткость ответа намекала на жела­ние сменить тему разговора.

— Думаете, сможете справиться с лицом этого парня?

— По крайней мере, им займется кто-то, кто умеет сопереживать, если это слово что-то значит.

— Это многое значит, — ответила Бев. — Ладно, начинай­те, я принесу вам нитки шесть-ноль. И вот еще что. Мы тут считаем, что любой пациент с кровотечением может ока­заться ВИЧ-инфицированными, хотя на самом деле таких немного. Но все равно наденьте халат и пластиковую маску. Я буду рядом, и если замечу, что вы делаете что-то не так, то покашляю, тогда вы подойдете, и мы поговорим. Держите пальцы подальше от иглы, делайте прямые стежки с двой­ным верхним узлом через одну восьмую дюйма. Не стяги­вайте слишком сильно, иначе края разреза лягут валиком, и не выбривайте бровь — она потом неправильно отрастет.

— Спасибо!

— Да ладно вам...

— Вы там все путем делаете, а, док?

Натали бросила взгляд на Бев Ричардсон, и та кивком подтвердила, что все идет правильно. С той секунды, ко­гда Нат прикоснулась к краям раны, Даррен Джонс болтал без умолку. «Нервничает, — подумала Натали, — и если бы только он один!» Процедура шла, наверное, в три раза медленнее, чем обычно. Натали успела зашить только лоб и бровь, а щека еще ждала своей очереди, но уже сделанное выглядело вполне прилично.

— Да, я все делаю путем, - подтвердила она.

— И чо, шрам останется?

— Если разрезать кожу, всегда остается шрам.

— Женщинам нравятся шрамы! Интересно, почему? Вообще-то я крепкий парень, почему бы не показать это? Верно, док?

— Ты выглядишь как толковый парень, а это лучше, чем просто крепкий.

— А вы не боитесь крепких ребят вроде меня?

— Я, наверное, испугалась бы того парня, что тебя по­резал, — сказала Нат, улыбаясь под маской. — Ты еще учишься в школе?

— Мне год остался, только я бросил.

— Подумай, может, стоит вернуться?

— Пустое дело, — Даррен засмеялся. — Вы, вероятно, не знаете, док, но там, где я вырос, главное — это быть крепким!

Нат снова усмехнулась. Этого парня она победила бы, наверное, в любом аспекте «крепкости» одной левой. Она вспомнила, что убедить ее вернуться в школу — Женскую академию в Ньюхаузе — удалось не с первого и даже не со второго раза. Но, слава богу, кто-то смог, наконец, пробить брешь в ее «крепкой» позиции.

— Быть крепким — это уметь плыть против течения, иметь смелость быть другим, не таким, как все, — сказа­ла она, завязывая последние узлы. — Надо понимать, что жизнь у тебя одна, и только если ты выжимаешь из нее все по полной, тогда можешь считать себя крепким!

— Это надо запомнить, док, — улыбнулся парень.

Впрочем, прозвучало это не слишком искренне.

Натали обернулась к Бев, и та, оценив технику испол­нения поднятым вверх большим пальцем, одними губами произнесла:

— Стерильный пластырь! — кивнув в сторону подноса с инструментами.

После того как несколько полосок пластыря скатались в бесполезные шарики, Натали сообразила, как их нужно отрезать и наложить на зашитую рану, чтобы уменьшить стягивающее действие швов.

— Пять дней, — беззвучно произнесла Бев, подняв рас­топыренные пальцы.

— Швы можно будет снять, наверное, дней через пять, — сказала Натали, втайне радуясь той неопределенности, что скрывалась за словом «наверное».

— У вас добрая душа, док, — ответил Даррен, — это я вам точно говорю!

Натали сняла маску и перчатки. «Еще один рубеж», — по­думала она. Все-таки это большое преимущество — быть сту­денткой в тридцать пять, когда уже кое-что в жизни повидала. Принимать решения ей оказалось легче, чем большинству од­нокурсников, которые были лет на десять, а то и двенадцать, моложе. Свои перспективы Натали видела более отчетливо, уверенности в собственных силах ей тоже было не занимать.

— Ладно тебе, парень! — бросила Нат.

— Погоди-ка, Даррен, — сказала Бев. — Я должна еще сде­лать тебе укол против столбняка и дать кое-какие таблетки.

— От боли? — с надеждой в голосе спросил пациент.

— Извини, парень, только антибиотики.

— Ты же говорил, что крепкий! — Натали обернулась, уже подходя к двери палаты. — Крепким ребятам не нуж­ны паршивые таблетки от боли!

Она сделала запись на посту медсестры, в душе порадо­вавшись тому, как смогла выполнить работу в «сложных условиях». Ренфро подбросил ей это дело явно не просто так, но она достойно вышла из положения. В свое время Натали устанавливала школьные и национальные рекор­ды на дорожке, и ей не хватило всего одного злосчастно­го шага до олимпийской сборной. На пути ей попадалось много таких Клиффов Ренфро, подпитывавших свой эго­изм за счет неуверенности других, но она осталась той же самой Натали, которая пробегала полторы тысячи за че­тыре ноль восемь и три десятых. Пусть этот Клифф Рен­фро выпендривается и дальше. Не такие пытались на нее давить, и этому ее тоже не запугать.

Рядом снова появилась Бев.

— Вас хотят видеть в четвертой палате. Знаете, что это такое?

— Да, для алкоголиков.

— И для других таких же, с улицы, — добавила Бев. — Пациентов туда направляют, если они особенно... хм... грязные.

— Знаю. Я уже работала там вчера. В общем, не так уж и страшно.

— Пока вы зашивали, поступили еще несколько паци­ентов, и сейчас, к своей досаде, Клиффу приходится дер­жать оборону в этой четвертой палате. Он хотел, чтобы вы подошли туда, как только закончите.

— Я уже закончила.

— Отлично. Вы хорошо справились с этим парнишкой, Нат. Думаю, Уайт Мемориал сделала правильный выбор. Вы станете отличным доктором!

— Эта больница, конечно, может быть лучшей из луч­ших, но когда речь заходит о приеме женщин на должность хирурга, там начинают мыслить, как двадцать лет назад.

— Я слышала об этом, но у вас все получится. Это я вам говорю, а я много чего повидала!

Они повернулись на шум, доносившийся из дальнего конца коридора.

— А я вам говорю, док, что вы ошибаетесь! Со мной что- то случилось, причем что-то нехорошее. У меня сильно бо­лит глаз! Я не могу терпеть эту боль!

Санитар выводил мужчину из четвертой палаты. Даже издали было заметно, что пациента, без сомнения, долж­ны были направить именно туда. Седой и потрепанный, он выглядел лет на пятьдесят. На нем была разодранная в нескольких местах ветровка, все в пятнах легкие брюки и кроссовки без шнурков. Засаленная бейсболка с эмбле­мой «Рэд сокс» была низко надвинута на лоб, но не могла скрыть глубоко запавших печальных глаз.

В коридоре появился Клифф Ренфро и, взглянув на стоявших поодаль Натали и Бев, обратился к мужчине.

— С тобой действительно кое-что случилось, Чарли. Тебе нужно бросить пить. Я рискнул бы предложить тебе отправиться в приют «Пайн-стрит» и попросить, чтобы тебя пустили в душ. Может, у них и кое-какая одежда для тебя найдется...

— Док, прошу вас! Это серьезно — у меня в глазу все мерцает, и боль страшная. И все как-то темнеет!..

Не скрывая своего раздражения, Ренфро отвернулся от бродяги и двинулся по коридору в сторону женщин.

— Вам следовало бы быстрее поворачиваться, доктор Рейес, — сказал он, замедлив шаг. — Займитесь, пожалуй­ста, четвертой палатой. Я собираюсь помыться и... навер­ное, пройти дезинфекцию, — добавил он вполголоса.

Прежде чем пациент повернулся и позволил санитару увести себя через холл и дальше, на улицу, Натали успела заметить в его глазах короткую вспышку разочарования и гнева.

— Могу поспорить, Ренфро его даже не осмотрел, — прошептала она.

— Возможно, но обычно он...

— А у этого человека что-то серьезное, я уверена! Невы­носимая боль, мерцание перед глазами, ухудшение зрения. Я ведь только что прошла шестинедельный курс невроло­гии. У этого Чарли опухоль или лопнувший сосуд, а мо­жет быть и воспалительный процесс в мозгу. Такие люди каждый день испытывают боль и неприятные ощущения, и если он почувствовал себя настолько плохо, что сам притащился сюда, то, значит, дела в самом деле неважные. Ренфро распорядился сделать какие-нибудь анализы?

— Не знаю, но не думаю, что он...

— Послушайте, Бев, я хочу осмотреть этого человека, а потом сделать компьютерную томографию. Сможете орга­низовать это?

— Смочь-то я смогу, но не думаю, что это хорошая...

— И еще анализы крови — общий и биохимию. Надо пе­рехватить его, пока он не исчез. Поверьте, если бы он был хорошо одетым бизнесменом, то в Уайт Мемориал уже ле­жал бы под сканером!

— Возможно, но...

Бев не успела закончить фразу — Натали исчезла. Она окинула взглядом холл, а потом выскочила на Вашингтон- авеню. Мужчина уже успел пройти шаркающей походкой с десяток ярдов по направлению к центру города.

— Чарли, подождите!

Бродяга обернулся. Глаза его были налиты кровью, но голову он держал прямо и взглянул на Натали спокойно и даже с вызовом.

— В чем дело? — проворчал он.

— Я доктор Рейес. Я хотела бы осмотреть вас и, возмож­но, сделать пару анализов.

— Значит, вы мне верите?

— Верю. — Натали осторожно взяла его за руку и пове­ла обратно к приемному покою.

Бев Ричардсон уже ждала за дверью с креслом-каталкой.

— Шестая палата свободна, — сказала она заговорщиц­ким тоном. — Поторопитесь, я не знаю, где Ренфро. Лабо­рантка сейчас подойдет, и надеюсь, что мы сможем отвезти его на томограф без свидетелей.

Натали быстро помогла Чарли скинуть лохмотья и пе­реодеться в голубую больничную сорочку. «Да, в одном Ренфро был прав, — подумала она. — От Чарли и в самом деле пахнет хуже некуда».

Она провела простой неврологический тест, показав­ший определенные нарушения в движении глаз, коорди­нации глаз и рук и изменения в походке, каждое из кото­рых и все вместе одновременно могли быть следствием опухоли мозга, воспалительного процесса или лопнувше­го кровеносного сосуда.

Лаборантка едва закончила забор крови, когда Бев сно­ва появилась в палате, толкая перед собой каталку.

— Я потянула за кое-какие ниточки, — сказала она. — Чарли готовы принять на томограф.

— У него явно выраженная патология, — озабоченно сказала Натали. — Я отвезу его на томограф, потом зай­мусь четвертой палатой.

— А я пока приберу все здесь.

Натали покатила каталку в коридор.

— Спасибо, Бев. Я скоро вер...

— Что здесь, черт возьми, происходит?

Клифф Ренфро, красный от злости, шел ей навстречу со стороны сестринского поста.

— Я полагаю, что у этого человека серьезные пробле­мы, — начала Натали. — Вероятно, опухоль или разрыв

сосуда.

— И поэтому вы поспешили вернуть его после того, как я распорядился выписать?

Ренфро настолько повысил голос, что и пациенты, и медики остановились и стали оглядываться на него. Люди выходили из процедурной, появилось несколько человек из комнаты медсестер.

Натали держалась.

— Я полагаю, что действую правильно! У пациента есть проблемы, связанные с неврологией.

— Вы действуете неправильно. Эти проблемы, как и все остальные у этого человека, — результат употребления ал­коголя. Знаете, я слышал от многих коллег, что вы слиш­ком самонадеянны и резки, чтобы стать хорошим врачом. Если у вас выдались пятнадцать минут славы, это еще не значит, что вы можете здесь всем распоряжаться.

— А если вам нравится, чтобы ваш халат был чистым, то это не значит, что вы можете отмахиваться от таких паци­ентов, как этот человек! — не осталась в долгу Натали.

Бев Ричардсон быстро вклинилась между двумя про­тивниками.

— Это была моя ошибка, Клифф, — сказала она. — Это я обеспокоилась за Чарли и подумала, что это стало бы хо­рошей практикой...

— Вздор, и вы сами это знаете. Не защищайте ее. — Ренфро шагнул влево, чтобы снова оказаться лицом к Натали. — В медицине нет места для таких эгоцентрич­ных и самонадеянных особ, как вы, Рейес.

Натали стиснула зубы. Такой публичный нагоняй разо­злил ее, и ей очень захотелось, чтобы все присутствующие поняли, почему предубеждения Ренфро не дали ему воз­можности правильно оценить состояние этого бедняги.

— Мне по-крайней мере, не безразличны такие люди, как Чарли, и я считаю, что он заслуживает тщательного осмотра.

— После пяти лет работы я вправе решать, кому нужен тщательный осмотр, а кому нет. И я намерен сделать так, чтобы в вашем колледже все узнали о том, что здесь про­изошло.

— Полагаю, что до того вам все-таки стоит взглянуть, что покажет компьютерная томография!

Взгляд Ренфро, казалось, мог растопить айсберг. Он собирался что-то сказать, но потом повернулся и за­шагал в сторону рентгенкабинета. Через две невообра­зимо долгих минуты подошел техник томографа и увез Чарли.

Натали перевела дух.

— Уф! Я была уверена, что он из вредности отменит то­мографию, — сказала она Бев, когда они шли к посту.

Медсестра посмотрела на нее и покачала головой.

— Извините, я не смогла его успокоить, — проговорила она. — Наверное, это надо было делать по-другому.

— Ренфро мог признать, что не прав, — сказала Ната­ли. — Ведь тот факт, что он все-таки решил сделать ска­нирование, говорит именно об этом. Когда они найдут опухоль в глазу бедного Чарли, Ренфро еще будет благо­дарить за то, что я спасла его шкуру.

«Опухоль, нарыв, кровоточащий сосуд», — в уме Натали уже предполагала, какой будет реакция Рен­фро и всего персонала, когда ее подозрения подтвер­дятся.

Натали представила себе, как отреагирует на такую победу ее наставник, хирург Дуг Беренджер. Когда-то, еще на предпоследнем курсе в Гарварде, задолго то того, как она порвала себе ахиллово сухожилие, он сам нашел ее и предложил работу в своей лаборатории, — работу, которую она сохранила до сих пор. Позже Дуг сумел собрать лучших спортивных медиков, чтобы помочь ей восстановиться, а еще позже убедил пойти учиться ме­дицине.

Беренджер, вероятно лучший кардиохирург-трансплантолог в Бостоне, если не во всей стране, уже загова­ривал с ней о совместной работе, когда она закончит ста­жировку в отделении хирургии. В кабинете Беренджера на стене за его креслом висит в рамке плакат: «ВЕРЬ В СЕБЯ». Он бы чертовски гордился тем, как она выдер­жала нападки Ренфро. А особенно гордился бы, узнав ди­агноз Чарли.

Натали пошла в четвертую палату и занялась ожидав­шими там тремя пациентами. Ее пульс никак не хотел ус­покаиваться — отчасти из-за стычки с Ренфро, отчасти в ожидании результатов лабораторных анализов и обсле­дования ее пациента. Наконец она увидела через приот­крытую дверь палаты, как мимо прошел Ренфро, толкая каталку с лежащим на ней Чарли. Под тонкий матрас был подсунут конверт со снимками. Секунду спустя ординатор громко заговорил:

— Доктор Рейес, персонал, могу я попросить всех вас подойти сюда? Будьте любезны!

В коридоре столпилось человек десять-пятнадцать. Ренфро подождал, не подойдет ли кто еще, а затем, подняв конверт со снимками томографа, продолжил:

— Некоторое время назад все вы были свидетелями... э... дискуссии по поводу внимательного отношения к па­циентам, состоявшейся между доктором Рейес и мной. Сейчас в моем распоряжении имеются все результаты лабораторных анализов и компьютерной томографии. Хо­тел бы проинформировать вас, что ни один результат не показал какой-либо патологии. Ни один. У нашего Чарли то, о чем я говорил — о чем я всегда говорил, мисс Рейес, — головная боль, вызванная употреблением алкоголя. Уро­вень алкоголя, зафиксированный у него при поступлении, один и девять, и я подозреваю, что в настоящий момент этот уровень не снизился, поскольку наш пациент ухит­рился притащить с собой в кармане куртки пинту виски. Бев, будьте любезны, выпишите этого человека во второй раз и не забудьте оформить докладную записку. Мисс Рей­ес, можете отправляться домой. Видеть вас в своей смене я больше не желаю.


Загрузка...