"Сварщик" с Юноны 3 книга

Глава 19: Окинава и шины

в которой Савелий прокладывает новые и улучшает проторенные пути

"Март 1811 год. Геннадий Иванович Невельской прокладывает маршрут из порта Галичье Великого Княжества Русская Америка через Тихий океан напрямую в порт Владивосток (порт Артур) мимо Японии. На полпути, в архипелаге РЮКЮ префектуры Окинава, контр-адмирал Путятин арендует необитаемый остров на 199 лет под промежуточную базу".

Из учебника истории ВеКРосАм (Великого Княжества Российская Америка)

Баню Савелий любил. Ещё в своём мире веники в парилке, пиво в предбаннике - лепота! Мечтал собственную отгрохать, да командировки времени не дали. И вот тут решил оторваться.

Баньку Львов ему спроектировал, а строители сладили. Всё честь по чести: на берегу запруды в старом русле реки Виламет, печь-каменка, парилка с полатями, комната отдыха, даже душ.

По возвращении от Текумсе, решил своих соратников, кто сможет, собрать в бане. Заодно и попариться, и дела обмозговать.

После первого пара, отдуваясь и стуча деревянными шлёпанцами, расселись за самоваром. Как Савелий для себя иронично назвал - маленький совет. В составе его, СоКесаря, Толстого Фёдора Ивановича - руководителя корпуса охраны сокесаря, контр-адмирала Евфимия Васильевича Путятина, главы новой губернии Орегон Ивана Александровича Кускова, секретаря Фернандо Лопес, естествоиспытателя Евгения Васильевича Базарова, да издателя и светописца Прокопа Анфилатова.

Савелий самолично - в бане все равны! - заварил себе прямо в глиняной кружке крепкого свежего чая и, отхлёбывая обжигающий, приятно вяжущий язык почти чёрный напиток, откинулся на обшитую липовыми досками стену, обернулся к Путятину: - Евфимий Васильевич, как в Японию сходил?

Накоротке Савелий знал о результатах переговоров. Сам благословлял и направлял экспедицию в Японию по пути во Владивосток.

Тумбоподобный контр-адмирал отхлебнул, блаженно улыбнулся, начал: - Да, Ваше СоВеличество...

Савелий поморщился, перебил: - Здесь-то, в бане, все равны, так что давай без этого Политеса, по-простому, Николай Петрович зови.

- Хорошо, - смутился тот, - так вот, Николай Петрович, надо сказать, что японская Губерния, как они у себя называют префектура, Окинава для Княжества Русская Америка, очень удачно расположена. Как раз, где-то посерёдке маршрута, от Галичья до Владивостока.

"Порт-Артуром", про себя перевёл Савелий, а моряк меж тем продолжал: - И климат там хороший, хоть и ураганы бывают. И островков, и островов в тамошнем архипелаге Рюкю видимо-невидимо. Словно мешок гороха рассыпали. Так вот, во исполнение поставленной Вами задачи, мы принялись искать Островок безлюдный, без населения, но чтоб с водой и с удобной стоянкой для кораблей, защищённой от непогоды. И вот когда мы, на второй день ближе к обеду, один такой решили обсмотреть повнимательнее, издали-то, в кулибинокли, вроде ничего, но всё равно на месте виднее, да и воду поискать требовалось, пошли, значится, на шлюпке.

- Да, - Савелий кивнул и махнул рукой, мол "Всё ясно, Продолжай дальше", и Путятин забасил:

- Так вот, когда мы возвращались на судно довольные, отмечая на карте ещё один подходящий островок, из-за соседнего внезапно выплыла Джонка, расписанная, что павлиний хвост. Гребцы полуголые, потные, вёслами наяривают как угорелые, а на носу напыщенный разодетый мужик.

Баньщики с интересом воззрились на рассказчика, и тот продолжил:

- К нам подплыл, мы вежливо пригласили на борт, спустили трап. Он забрался и представился чиновником японского императора, микадо по-ихнему. Поинтересовался, кто мы и что в ихних землях делаем.

Я тоже по такому случаю вырядился, несмотря на жару прямо как в бане, в Адмиральский мундир, - при воспоминаниях рассказчик скривил лицо и машинально коснулся горла, будто воротник давил, - и скалился в тридцать два зуба, изобразил радушие. Из-за духоты пригласил нежданного гостя в каюткомпанию. Где он огляделся, видать непривычный сидеть на стуле и сопровождающий его подобострастно постелил на полу циновку, на кою он и уселся. Я объяснил, что мы русские. При этих словах его лицо перечеркнула судорога, но тут же опять надменный вид напустил. А я и говорю, мол я Адмирал, здесь по поручению моего князя, ищу подходящий островок для стоянок кораблей Великого Княжества Русская Америка.

Банное общество благосклонно слушало, и, ободрённый вниманием, Путятин продолжил:

- Чиновник прокаркал, что не может позволить далее здесь нам оставаться. Однако нашу просьбу передаст своему князю. Дабы тот испросил разрешение у Микадо.

- А ты? - склонил голову набок Савелий. Путятин ухмыльнулся:

- Как Вы меня наставляли, пожал плечами, сказал, что это его право. Однако, если до завтрашнего дня, покуда мы здесь всё обследуем, он не вернётся с ответом, то мы сами отправимся в Киото, столицу Японии, дабы напрямую обратиться к Микадо.

- А он? - налёг на стол Толстой, чуть не опрокинув кружку.

- Переполошился, распрощался, подобрав рясу спрыгнул в свою лодку и гребцы налегли на Вёсла. - Хмыкнул Путятин. Сделал театральную паузу, отхлебывая чай. Савелий знал его как хорошего рассказчика, предвкушал неожиданный поворот, и не ошибся:

- А через 2 часа из-за другого островка выплыла вторая Джонка, но уже расписанная поскромнее и с менее цветастым переговорщиком. Сей так же поднялся на борт, я вновь напялил свой адмиральский мундир и он также поинтересовался кто мы и что тут делаем. Когда я сказал, что мы русские, у него тоже изменилось лицо, Но в этот раз мне показалось, что он обрадовался. Тогда, как предыдущий вроде как огорчился. Когда я ответил, что мы тут подыскиваем Островок под перевалочную базу, он сказал, что его князь владетель здешних мест и, наверняка, сможет нам помочь. Я опять пожал плечами, и сказал, что не вопрос, но, если до завтрашнего обеда от него ответа не последует, то я отправляюсь в Киото. Тут и этот переполошился, церемонно распрощался, спрыгнул в свою лодчонку, гребцы налегли на вёсла, и был таков.

- Лихо у них девки пляшут, - мотнул головой Кусков.

- Да это ещё не всё, - хмыкнул Путятин: - Мы, уж было, после обеда собирались обследовать дальше местность, но спустя два часа вторая джонка вернулась, но уже с солидным дядькой. И разряжен пышнее, и меч инкрустирован золотом-серебром и драгоценными камнями. Да и у самого лицо надменное. Я опять напялил Адмиральский мундир, пригласил на судно, гость поднялся по трапу. Я представился. Что я вот Адмирал, выполняя поручение своего Князя, и ещё то-то то-то. Он сказал, что он-то как раз природный правитель здешних мест. И что сейчас в опале у Микадо по непонятной ему причине. И он знает, что русские вступили в союз с айнами на Хоккайдо, и те с поддержкой русских изгнали японцев. Он, правитель, тоже желает вступить в союз с русскими. И тогда любой из этих островов, какой русские захотят, достанется им в собственность.

- Во как! Какой шустрик! - восхитился Савелий, - Ну, а ты?

- А я, опять-таки следуя Вашим наставлениям и инструкциям, поинтересовался: А что ещё правитель может предложить Великому Княжеству Русская Америка? Ведь Союз это не такое дешевое мероприятие. И тогда тот, видимо предполагая, что сделал нам великое одолжение, сбился. Я сказал, чтобы его успокоить, что сам-то я решение принять не могу. Мне, мол, надо с моим князем посоветоваться. Это-то он понял. Это он прекрасно понял. Сказал, что может и подождать, найти его там-то, через тех-то. С тем и убыл. Ясно, что, с одной стороны, сам-то он не владеет никакими землями. Но, с другой, если мы его поддержим...

- А есть смысл? Как по-твоему, - вклинился Толстой, - поддержать?

Путятин скривился, выдавил: - С одной стороны, заполучить островок в собственность, это конечно хорошо. С другой, одно дело Хоккайдо, Фёдор Иванович. Там просторы, там территории. Высадил войска, поставил крепость, пушки и хрен подберёшься. А на Окинаве островов что гороху. На каждом надо держать гарнизон, друг от друга оторванны. Как по мне, овчинка выделки стоить не будет.

Савелий бросил взгляд на начальника КОС, мол "повремени с вопросами", а адмиралу кивнул, мол "продолжай". И Путятин продолжил:

- Дождались мы следующего дня. Чиновник японского Микадо не появился. Не знаю, по какой уж причине, не успел или что. И мы отчалили в Киото.

- Так-так-так, - Савелий подлил себе чайку и взял пирожок, которые мастерски выучилась в России печь Кончита. Смачно откусил, запил и с набитым ртом подбодрил рассказчика: - Ну, и?

- В Киото тоже чиновник подплыл. Когда мы представились, Он было начал высказывать, что Россия Хоккайдо поддерживает, и такое прочее. Тогда я ему сказал, что да, мы в общем-то, не очень-то и настаиваем. Потому, что вот там-то к нам обратился природный правитель Окинавы, и мы, в принципе, можем поддержать и его. Нам без разницы. Но не очень-то хочется такую Великую страну, как Япония, врагом держать. Но коли Микадо... А ведь чиновник представляет Микадо, я правильно понял? - Так я спросил у чиновника. - Вот если так, то мы не против. И я сделал вид, что собираюсь сняться с якоря. И этот чиновник переполошился, сказал, что должен доставить все эти сведения Микадо... Тогда я, помня ваши наставления, поднажал, что я-то Адмирал, Посланник Князя, имею все полномочия, а раз он не уполномочен, то здесь наше судно будет стоять ровно три дня, вот с этого момента. И, если к тому времени ответа не последует, либо придёт отрицательный, мы уйдём. И я, чтобы не терять времени даром, вручил чиновнику заранее заготовленный пакет с нашими предложениями.

- И? - теперь уже подался вперёд Кусков с загоревшимися глазами.

- И, как и предполагал Николай Петрович, - кивок в сторону Савелия, - все наши предложения приняли. Чиновнику на Окинаву Дан был через нас пакет с инструкциями и человек от Микадо, чтобы мы значит, это непосредственно их состыковали. Тот остров, который мы выберем, было предложено оформить нам в аренду на испрашиваемые сто девяносто девять лет. И пакет с бумагами на нужный нам остров у вас.

Савелий кивнул. А Путятин добавил: Так что есть у нас на 199 лет перевалочная база. Практически на полпути к Владивостоку. Японцев подуспокоили, что на этом острове ни охотится, ни рыбачить, ни торговать не станем с Японией, коли им наши товары не надобны. Это просто наша перевалочная база. Однако если японскому Микадо потребуется помощь Великого Княжества Русская Америка, то как добрый сосед, он может в любой момент за этой помощью обратиться. Мы вопрос обязательно рассмотрим. Как для доброго соседа. - Моряк ухмыльнулся.

- Ну ты даёшь! - Толстой хлопнул по плечу Путятина.

- Это не я, Фёдор Иванович, - усмехнулся тот, - Если б не Николай Петрович, я б по адмиральски действовал.

- Это как?

- Чехлы с пушек долой и, как делают наши злейшие друзья британцы, "политика канонерских лодок", расстрелял бы нафиг ихние береговые поселения. И тогда уже диктовал свою волю.

- Таак. Ну, а по Хоккайдо-то тебе высказали претензии? - вернул разговор в рабочее русло Савелий.

- Ну а как же, - усмехнулся Путятин: - Высказали. Но я опять-таки, пользуясь вашими инструкциями, успокоил их, что это было до наших договоров. Покуда Япония не считала русских добрыми соседями. Теперь совсем другое дело.

- Мдаа, - усмехаясь почесал крыло носа Савелий, - а с природным правителем Окинавы нехорошо получилось.

- Да нормально с ним получилось, - взмахом ладони возразил Путятин, - когда мы вернулись обустраивать остров, к нам приплывал его посыльный. Мы сказали, что вопрос решили с Микадо, но нам нужен только вот этот Островок, никаких других территорий нам не надо. И в принципе мы не намерены мешать никаким его действием, если нас трогать не будут. Но и помогать не станем.

- Молодец, Евфимий Васильевич. Завтра, перед отплытием во Владивосток заскочи, пакет для Невельского забери.

- Угу, - промычал Путятин, отхлёбывая чай.

- Ну что, оклемались? - обвёл Савелий взглядом присутствующих. Все закивали, - Тогда в бой! - он прихлопнул ладонями по столешнице, - а то веники простаивают!

Путятин крякнул, виновато приподнял трубку с зажигалкой, захваченные из раздевалки при выходе из парилки, вопросительно взглянул на СоКесаря. Савелий подбородком указал на картину на стене по левую руку.

На холсте Анатолий Николаевич Демидов по заказу Савелия изобразил троих козлов с вениками. Одного с дымящейся самокруткой, второго с сигарой, третьего с трубкой. И подпись: "В бане курят только..." и многоточие.

Путятин поник, трубка расстроено стукнулась о стол. Савелий, смягчая, подсказал: - Евфимий Васильевич, в предбаннике курить можно.

Контр-адмирал просветлел, засуетился: - Николай Петрович, мужики, я быстренько, а то прям под ложечкой сосёт.

- Иди уже, - подытожил мнение присутствующих Толстой, - но потом примешь штрафной веник.

Дружный хохот отскочил от закрывшейся за Путятиным дверью.

А на утро Савелий вновь понуро поплёлся "на каторгу", в рабочий кабинет СоКесаря.

Уселся за опостылевший стол, пора про документы от Путятина справиться. Набрал в лёгкие воздуха, чтобы гаркнуть секретаря, но со светописного портрета на стене иронично взглянул Александр I. Савелий осёкся, смутился. Ну да, он Кто? СоКесарь, в конце концов! А собрался орать как Базарный торговец.

Потянулся к кнопке вызова. Но на полдороге остановил руку. Повернул голову влево и тоскливо поглядел в сверкающее чистотой окно. Жизнь на улице бурлит!

Гогочут, по жестам и мимике видно, водовоз и мужик на телеге с комодом. Пробежали мальчишки с корзинами за спинами, роняя опилки, ага, с бумажной фабрики. Даже воробьи вон весело барахтаются, купаются в пыли. А он тут... В духоте... Даже цветы в горшках на подоконнике склонили бутоны. Стало муторно, грудь словно обручем стянуло. Так, наверное, себя лев в клетке чувствует...

Взглядом зацепился за колесо телеги. Лоб пошел складками. Колесо, колесо...

Нетерпеливо развернулся, зашарил в бумагах - вот! Лицо прояснилось. Даже дышать стало легче, наверное, от лиственичных плах, которыми обшит кабинет, хвойный дух бодрит. Словно говорят: "Чего ты тут расселся, на воле ветер душистый и солнце яркое!".

Замучено окинул взглядом макулатуру на столе. Подёргал за ворот гимнастёрки, как мехами гоняя воздух по телу, охлаждаясь. Надо браться. Или..."Нет, потом сделаю", - и решительно отодвинул кресло вставая.

На этот раз Император Всероссийский с портрета смотрел укоризненно. Савелий развёл руками: - Ну такой вот я, - и, насупясь, не оглядываясь, затопал из кабинета, как человек при делах. Старательно отгоняя мысли о заботах государевых.

Так получилось, он СоКесарь, что теперь сделаешь. И, по существу, увиливает от своих обязанностей. "Потом сделаю", - буркнул, словно в пустом кабинете был ещё кто-то, кто обладал властью задержать его. паркет под ногой осуждающе скрипнул.

Распахнул дверь. Секретарь, который степенно пил чай поперхнулся, попытался вскочить, но видя, что шеф разносить не собирается, осторожно отставил, исходящую ароматным паром, кружку и хладнокровно поинтересовался: - Да, Николай Петрович, Вы что-то хотели?

- Вот что, Фернандо. - Разгорячая себя, чтобы отогнать слабовольные желания возвратиться, Савелий быстро заходил от стола к окну, заглянул в каморку к охранникам КОС, кивнул парням, вернулся, - Пойду-ка я к Базарову. Хочу посмотреть на резину. Кое-какие мысли есть.

Лицо секретаря вытянулось: - Так вызвали бы.

- Ааа, - отмахнулся Савелий, - надоело штаны протирать. - дёрнул пальцами гершалки снаружи бедер. И поморщился, словно кислое яблоко откусил.

Фернандо часто закивал и вздохнул: - Ну да. Так, а мне что делать?

- Рули тут в меру своих полномочий. А кому срочно понадоблюсь, буду в лаборатории Базарова, - махнул ладонью ожидающим офицером КОС, мол "Пошли".

Естествоиспытатель подпирал голову рукой за некрашеным столом над куском каучука. Увидев входящего СоКесаря, лаборанты повскакивали, а он устало поднялся навстречу, растирая лицо.

Савелий поздоровался, жестом показал, чтобы продолжали, весело обратился к начальнику: - Евгений Васильевич, чем порадуешь?

- Вот, сижу, думаю, как бы ещё сию субстанцию к делу приспособить, - перевернул ногтем образец с недовольной гримасой.

- А вот смотри, - Савелий склонился над столом, придвинул из стопки для черновиков коричневатый лист произведённой ребячьей артелью бумаги. Мимоходом подумал, что пора решать, как её отбелить, а то ребята плешь проели. Ну, да судно ушло в Китай, приказано нанять мастеров, справимся и с этим.

Карандашом набросал рисунок...

А спустя пять минут Базаров, на ходу подтягивая штаны, выскакивал вслед за Савелием.

Через два квартала вышли к тележной мастерской.

Размеренно шоркают рубанки, постукивают долота, серпантином вьётся душистая стружка, поскрипывают собираемые телеги.

Переполошили работников и тут. Савелий поздоровался со всеми, присеменил перепуганный хозяин подобострастно кланяясь: - Что угодно, Ваше СоВеличество?

- Тебя как звать?

- Терентий Федосович.

- Терентий Федосович, готовые колёса есть?

- Какие? - сделал лицо "чего изволите" хозяин.

- А какие есть?

- На телегу, на бричку, - принялся загибать пальцы мужик.

- Тащи оба.

Вместо того, чтобы кого-либо послать, хозяин убежал сам. И спустя минуту, кряхтя, приволок в каждой руке по колесу. Погрубее на телегу и поизящнее на бричку. Но оба конструктивно одинаковые.

Савелий взял тележное, что поближе.

- Гляди, - ткнул пальцем в плоскую железную шину, обращаясь к Базарову. - Чтоб не соскакивала с плоского обода, прибита через отверстия. Отлично предохраняет основу от преждевременного износа, но и громыхает по булыжнику, и асфальту будь здоров. - И вновь повернулся к тележнику: - А без железных обручей имеются?

- Как не быть, сей момент.

Споро принёс. Савелий провёл поверх обода посередине: - Тут желоб в руку толщиной проделать сможете?

- А чего ж не смочь, смогем, - уже увереннее кивнул хозяин, попав "в свою тарелку".

- Сколько времени понадобится?

- За полчаса управимся.

- Полчаса не полчаса, а сделайте ровненько да гладенько. Потом вот ему доставьте. Знаете куда?

- Я растолкую, - пришёл на выручку замявшемуся тележнику попутчик.

После обеда Савелий, отряхивая пыль с башмаков на пороге лаборатории, услышал, как Базаров матерится за дверью. Ухмыльнулся, отворяя.

Естествоиспытатель, сидя на колесе, пыжился натянуть резиновое кольцо на тележный обод. Гибкий бублик никак не лез в продолбленный мастерами желоб. Ещё бы!

Савелий в своём мире, пока не узнал, как монтировать шины, погнул борт колеса. Когда на мотоциклетное колесо одевал покрышку. Стальной обод погнул! Да и слышал от мужиков, штампованные диски на машину гнули. Тут хитрость есть.

Малость полюбовавшись на потуги Базарова, на то, как тот утирает потный лоб рукой с закатанными по бицепсы рукавами, и смахивает падающие на глаза волосы, отдуваясь и пыхтя, всё пыжась натянуть резиновое кольцо, которое упрямо отказывалось становиться в паз.

Нетерпеливо отодвинул: - Ну-ка слазь.

Базаров нехотя поднялся.

- Где эта палочка-выручалочка?

- Вот она, - хозяин помещения протянул, выструганную в виде монтировки, дубовую деревяшку. Спросил в сердцах, - зачем она нужна? Поясни хоть, Николай Петрович.

Наедине-то они разговаривали по-простому.

- Хе, гляди, - Савелий в рубахе с коротким рукавом повалил колесо и, совершенно пренебрегая тем, что может извазюкать гершалки, плюхнулся на колени, утопил в жёлоб снизу резиновое кольцо. Нажимая и постукивая прихваченной у тележных мастеровых киянкой по выступающим бокам, постепенно утопил. Остался верхний край. Поддел монтировкой и вот теперь утопленное полностью резиновое кольцо, конечно, не без усилия, после некоторого нажима и надувания щёк - у Савелия даже вены вспухли на висках - , с чмоканием село на место. - О! Понял как?

- Блин, - Базаров мотнул головой, - Ни фига себе!

- Так. Вот чего. Делай четыре таких колеса. Мастеру я заплачу, скажешь там. И на лёгкую повозку. Понял?

- Понял, понял, Николай Петрович.

Уходил Савелий удовлетворённый. Конечно, самому делать не было никакой нужды, можно было дать распоряжения. Но Савелию казалось, если он сам не сделает, то без него никто не сумеет. Отчасти это правда. Вот с тем же ободом. Но, в конце концов, и он это отчётливо понимал - и это тоже вполне решаемо. Истина крылась в другом. Истина крылась в том, что стоит признаться себе уж в конце концов - до чёртиков хотелось убежать от кабинетной тоски и бумажной работы.

Как бы то ни было, а три дня спустя Савелий подкатил к рабочему дворцу на разъездной сокесарской бричке. Хотя обычно старался ходить пешком, чтоб разминать ноги. Но сейчас, под шуршание резиновых шин, сердце сладко ныло от ностальгии. Он, словно бередя рану, всё не мог накататься.