Глава 5: Вдребезги

в которой не повезло ни Савелию, ни Резанову

"Он молчал невпопад и не в такт подпевал,

Он всегда говорил про другое,

Он мне спать не давал, он с восходом вставал, —

А вчера не вернулся из боя".

Владимир Высоцкий "Он не вернулся из боя"

14 августа к обеду впереди показались радуги. Свидетельствующие, что где-то там, в том месте, где Орегон спускается с Каскадных гор, водопады.

И вот по правую руку, на юге, наконец, цель нашего пути, устье реки Виламет. В одноименной долине, зажатой с северо-востока Каскадными горами, а с юго-запада прибрежным хребтом.

Я уверовал, что в ближайшие два-три дня попаду домой, стал говорливым. И ещё до того, как свернули вправо, пригибаясь под реями, прошел на нос, протянул руку вперёд, показывая Резанову: "Видишь, Вашбродь, вот там вот, Да и вообще на этой реке, на Орегоне, будет стоять плотина гидроэлектростанции. - С чем, с чем? - С электрической станцией, плотина. Помнишь, в Санкт-Петербурге Якоби генераторы начал делать? Вот некоторое подобие таких генераторов примутся ставить на реках. А плотины некоторое подобие как на мельницах приладят. Только колесо немножко будет другое. Сейчас вал к мельнице на берегу прокладывают, а там прямо на плотине к генераторам пристыкуют. А на берег будут выходить провода. - Так много электричества? А зачем?"- не поверил Резанов.

- "В моё время на электричество всё завязано: транспорт, промышленность, даже домашнее хозяйство. Вот мы сейчас с тобой, к примеру, в России паровозы на Железную Дорогу ставили. В моё время это будет тягло уже на электричестве. Вместо паровой машины электромоторы, а электричество по проводам издали, в том числе от гидроэлектростанций будет подводиться. - Да это ж сколько меди на провода надо?! Дороговато! - Конечно дорого, - согласился я, - и поэтому из меди останутся только над рельсами, а остальные будут делать из алюминия. - Алюминий, алюминий... Так он же дороже золота!" - удивился Резанов.

- "Ну, это, Вашбродь, Он сейчас дороже. А вот когда будут гидроэлектростанции стоять, дешёвое электричество с них будет выходить, то с помощью электричества алюминий начнут добывать куда дешевле меди. Ну, разве что чуть дороже железа, - малость подумав, поправился я, - И выплавят этого алюминия уйму. Ты не поверишь, на Земле алюминия гораздо больше, чем всех остальных металлов вместе взятых. Очень много алюминия на Земле". - "Чудны дела твои, Господи", - дёрнул головой, и моей, Резанов.

Подумал, что надо было и эти знания записать. Ну так не успел, Так может хотя бы Резанов запомнит.

Долина вдоль реки Виламет Широкая, вначале до ста километров, а к югу сужается до тридцати. Берега невысокие, поросли густой травой, кое-где кустарники и небольшие рощицы из ивы, клёна, дикой вишни, рябины и ещё некоторых местных пород, похожих на которые мне в России не встречалось. А подъемы поросли в основном дубняком. Жёлуди индейцы издревле лущат и перетирают в сносную муку.

Сейчас трава в долине золотистая, насколько знаю, это злак, который аборигены зовут житняк. И огромные выводки индюков им питаются, а ими, соответственно, индейцы. Ну, теперь и наши поселенцы раскушали.

Пятнадцатью километрами от слияния с Орегоном, выше по течению встали. Так как реку перегораживают множество песчаных островов. Осмотревшись, мы с Резановым решили: прекрасное место для города. Для будущей столицы княжество Русская Америка.

Припоминаю, что в моё время вроде бы как раз тут отстроился американский Портленд, крупный порт на Тихоокеанском побережье США. Там даже легенда бытовала о спорах основателей о названии, бросали монетку, и пенс этот хранился как достопримечательность в краеведческом музее города. Что ж, нам тоже стоит начинать зарождение легенды.

"А как назовём, Сергей Юрьевич? - Ну, надо как-то коротко. И чтобы понятно было всему миру. Ну, давай Орёл назовём. - Почему Орёл?" - я пожал плечами: "А почему нет? Есть Новоархангельск, есть Галичье. Будет ещё много городов с русскими названиями. Будет столица Орёл. Коротко, отчётливо, для иноземцев запомнить легко. И показательно, символично. Герб-то Российской Империи - орёл". - "А что, - пожевав губами, после размышления согласился Резанов, - Годится".

- Мама! Гляди, ромашки! - слышится восторженный звонкий голосок и голенастая девочка лет девяти, из числа сошедших размять ноги поселенцев кинулась в траву, скрылась по плечики. А меня словно током стегает, моя большенькая, Фрося, теперь, скорее всего такая же егоза, возраст-то примерно одинаковый...

Вскоре к девчушке в сборе цветов и плетении венков присоединились другие дети. Пронырливые мальчишки нарвали в зарослях дикой вишни и носятся с красными, будто кровавыми, руками и ртами. Над стоянкой разливается детский смех и деловитый гул голосов взрослых, которые срывают и мнут травы, проверяя сочность, разминают комья земли, цокают языками, вытягивают рты в изумлении.

Часть поселенцев высадились тут, разбили лагерь, наметили площадки для расчистки под строительство нового города. Переночевали тут и мы, а "Юнона" и "Владимир" остались здесь, так как дальше, за островами, река мельчает, становится непригодной для плавания судов с океанской осадкой.

15 августа, сытно позавтракав, принялись перегружать материалы, сельхозинструменты, продовольствие и другие товары для Верховья в удобные для реки лодки и к обеду с оставшейся частью поселенцев тронулись. Казаки на лошадях двинулись берегом.

Тридцать километров до порогов осилили к обеду, а к вечеру преодолели водные преграды и стали лагерем на ночёвку.

16-го к нам навстречу пришли Верховцы предводительствуемые главой поселения Афанасием Швецовым. К вечеру добрались до Верховья, дорогой Афанасий горделиво показывал засеянные поля. Создавалось ощущение, что он нас намеренно водит петлями, дабы похвалиться успехами землепашцев. А у околицы нас ждал ещё один приятный сюрприз.

Не знаю, какой дальнописец или радио используют местные индейцы, но только нас сердечно приветствуют старинные знакомые, Быстроногий Волк со своим племенем. Обрадованный Шевцов, от предвкушения потирая ладони, сразу же поволок в застолье. Видишь ли, они тут готовились, нас дожидаючи.

"Вашбродь, - пожаловался я Резанову, - я больше не могу водку пьянствовать. А ты как? - Уволь, Сергей Юрьевич, - простонал хозяин нашего общего многострадального организма. - Ну тогда давай отмазываться!".

И мы, как могли, отмазались.

Хоть и не совсем. По стопке за прибытие всё-таки пришлось опрокинуть. Ну, и поддержать прибывших с нами Казаков, бойцов КОИ, поселенцев - всё-таки на новое место люди прибыли, часть мы оставили вырубать поляну под будущий Орёл, остальных привезли сюда.

После рюмки настроение чуть приподнимается, подотпустило напряжение, выходим подышать.

"Вашбродь, гляди красотища-то какая! "- не удерживаю восторга. Резанов ответить не успел. Поскольку тут же вышел глава поселения.

- Как здесь погоды? - обратился к нему Резанов.

- Ооо! - довольно прогудел тот: - Великолепные погоды! Снегу почитай не бываить. Сейчас, после ноября до марта дажжи. А пашаниса прёть дай дарогу! Кое-иде сам-стописят!

- Да ну?! - отмахнулся в сомнении Резанов, - не бреши.

- Вот те крест, твоё Совеличество, - разобиделся хозяин, размашисто перекрестясь и вынимая для вящей убедительности из-за пазухи расписной косоворотки нательный медный крестик, - поспрашай тутошних.

- Ну это небось по первополью, - пошёл на попятную Резанов.

- Можа и по первополью, - рассудительно прогудел хозяин. - Но такой пашаницы я отродясь не видывал. Благодать тут, твоё СоВеличество. Одно слово, прям рай.

В этот момент луна начала тускнеть. Подняв голову, я увидел, как она серповидно неуклонно темнеет с одного края и вскоре погасла вовсе. Народ переполошился, мол "проделки нечистого!". А стоящий рядом шаман Мудрый Лис, с седыми патлами по плечи мрачно изрёк: - шибко худой знак...

Хрюкаю, стараясь сдержать рвущийся наружу смех, от такой дикарской наивности, видно алкоголь всё-таки сыграл со мною злую шутку. Я-то знаю, что это всего лишь лунное затмение, поэтому, кое-как натянув на лицо серьёзную мину, спешу успокоить: - Сейчас всё верну на место и вытворяю бессмысленное, но эффектное телодвижение и пас руками.

Но под ложечкой всё-таки предательски ёкнуло: а вдруг? Однако спешу отмахнуться от дурных предчувствий.

А луна меж тем принялась помаленьку выползать из тени Земли. Люди облегчённо загомонили, с благоговением и опаской косясь на меня.

Я благоразумно помалкивал.

На следующий день, 17 августа, выгрузили привезённый сельхозинвентарь и поселенцев, но удручила крайняя нужда жителей Верховье в мебели.

Нет, мебельные мастерские, целых две, работают почти круглосуточно, да только всё-равно обеспечить стремительно растущее население даже элементарными столами да табуретками оказались не в силах.

Резанов терзался, собирался искать среди новоприбывших поселенцев, которые пока оставались в Галичье, столяров-мебельщиков, а потом направлять сюда, но все усилия стопорились отсутствием тут в преддверии зимы жилья и совладелец тела мучился. Пришлось выручать страдальца, а то смурной он мог и надумать вернуться в порт Княжества и тогда все мои планы коту под хвост.

Поэтому потеснил со-владельца организма, собрал хозяев имеющихся в Верховье производств и столяров. И "на пальцах" растолковал конвейерный принцип. Мужики почесали репы и из второй мастерской отмахнулись, мол "баловство всё это". Зато первые загорелись, окружили, засыпали вопросами.

Резанов только крякнул от удовлетворения, когда на месте, где установили и налаживали доставленную нами лесопилку, сразу наладили распиловку строго определенных единообразных размеров досок и бруса. И там же немедля поставили человека, плотника оказалось достаточно, чтобы нарезать заготовки по заказам обеих мастерских.

А из заготовок, под надзором мастера подмастерья друг за дружкой ловко ладили каждый свою операцию. Кто ножки стругает, другой сидушку сбивает, третий стыкует обе детали, четвёртый шкурит, мастер бракует готовую табуретку. Или принимает. Выработка готовых изделий сразу скакнула. Спрос обещает худо-бедно утолиться.

Тут у совладельца тела душа размякла, и я под шумок уболтал его навестить дуб, мол "это талисман княжества".

18 августа 1808 года в долине реки Вилламет, притока Орегона, стоял превосходный тёплый солнечный денёк.

Ни ветерка, ни облачка и столь, же приподнятое настроение у меня. Ещё бы, через какие-то пару-тройку часов наконец-то окажусь дома!

Под предлогом осмотреть окрестности, как что поменялось за моё отсутствие, вскакиваю на коня, пока ещё не по-казачьи залихватски, но уже вполне сносно и порысил за пару километров, к вожделенной роще.

Отделаться от настырного сопровождения не вышло, сам натаскивал КОИ, на это обстоятельство особо давил командир отделения, да и казаки не отставали, мол "сотник бОшки вместе с папахами посымаить!", поэтому плюнул и, приказав рассредоточиться вокруг поляны, а за мною не лезть, к дубу отправляюсь всё же один.

А тут еще, чем ближе подъезжал к порталу, тем сильнее свербило внутри, тем неуютнее я себя чувствовал.

Поначалу понять не мог в чём дело, думал что заболел, напекло либо траванулся, но едва копыта моего "транспортного средства" ступили на лесную подстилку, причина прояснилась, словно вдохнул вместе с запахами деревьев и трав.

Спустя десяток минут сторожкой езды по словно замершему, безмолвному лесу струя воздуха принесла гнилостный запах. Конь сбился с шага, едва не споткнулся, встал и принялся пятиться, мотая головой и прядая ушами. На мои попытки пятками понудить его двинуться дальше несчастное животное жалобно заржало. Его состояние начало передаваться и мне.

В этот момент справа слышится будто стон, потом как бы тяжёлый вздох и, нарастая шорох ветвей, словно к нам стремительно приближается кто-то большой. Очень большой. Громадный.

Я ударил коня под бока, тут не до любви к животным. И боль наконец пересилила панику, конь суматошно скакнул вперёд. И вовремя!

Прямо за его ухоженным хвостом, проламывая подлесок, ухнул ствол подгнившего лесного исполина. Натягиваю поводья, стопоря прыть животины, оборачиваюсь. Ни хрена Себе секвойя! Секундное промедление и расплющило бы вместе с конём!

Пятеро бойцов КОИ, которые объявились буквально десяток секунд спустя, потом, замеряя, едва охватили.

Вытираю проступивший пот обшлагом мундира. Хотя в кармане и завалялся платок. Но дрожащей от пережитого рукой я вряд ли был способен его выудить.

Бойцы, убедившись в невредимости охраняемого, расслабились.

Кивнул ребятам, мол "Жив!", тронул поводья.

Наконец немного подуспокоился, а тут и голова скакуна высунулась на край поляны.

Спрыгивая с буланого и привязывая к кусту, я напряжённо думал, совесть меня умчала, то, что всё-таки в одном теле с Резановым мы 1806, 1807, 1808: третий год, и в моих интересах промолчать, типа "ничего нечестного я не делаю, просто не сказал". Но уговаривал я себя зря, видимо въевшиеся в каждую клетку этого тела принципы Резанова разъедали помаленьку и мою сущность, и сейчас совесть стучалась в мой разум, требовала раскрыть свои карты перед хозяином тело.

И как мог я пока отмахивался, мол "сейчас, не на лошади же! Вот сейчас слезу, и тогда..." А когда подошвы утвердились на земле: "Ну, подождём, когда к дереву подойду. А то тропка, мало ли, собьюсь".

Так я убалтывал себя, пока ноги нетерпеливо несли до дерева.

А небо меж тем посмурнело, вокруг заклубился туман как на побережье.

Резанов, почуявший неладное, забеспокоился: "Савелий, что-то случилось?" - "Да так, Вашбродь, ничего особенного", - кривлю душой. - "Ну уж какое-то у тебя состояние... Какой-то ты неуверенный. Обычно ты напористый, целеустремленный, а сейчас вялый. Не заболел часом? Хотя, что я говорю "заболел" - я почувствовал бы. Что стряслось, Сергей Юрьевич?" - участливо поинтересовался Резанов.

Его забота о моей недостойной персоне ещё сильнее раскоряболо мою совесть. Но тут замечаю сгущающиеся на небе облака и на какое-то время Радость от того, что мои расчёты начинают оправдываться, пригасила душевные терзания.

Небо заволокло тучами, и наверху, за ними заворчало, словно великан принялся ворочать гигантские валуны.

Однако откладывать объяснение дальше уже нельзя.

И я наконец решаюсь: "Видишь Вашбродь, тучи сгущаются, как в прошлое посещение? Ты прав. Мне давно было Пора тебе сказать..." - "Что такое? - переполошился Резанов, - Что стряслось? Что случилось?" - "Да ничего особенного, - дёргаю щекой, - Сам не до конца уверен. Помнишь, индейцы называли меня, то бишь нас с тобою, "сын Грома"? Должен был бы я тебе сказать раньше... Но побаивался. Опасался последствий..." - "Каких последствий, Сергей Юрьевич? Ты что?" - "Да всякие-разные могут быть последствия, не хотел тебя пугать, расстраивать. Но и молчать больше я не имею права. Да и не могу..."

первые капли, словно по жести барабанят по загрубевшим дубовым листьям, отвлекают моё внимание. Капли с крупную дробь. Стучат всё чаще. Спустя десяток секунд хлынул ливень как из ведра.

Что ж, все, скорее всего, будет так, как и в моих видениях.

"Видишь ли, Вашбродь, - возвращаюсь к прерванному признанию: - Дело в том, что я тебя не до конца... Не договаривал кое-что... Я собираюсь..." - Ладонью протянутой руки опираюсь о морщинистую кору старого дерева.

И тут сверкнула молния.

Следом грохнул такой гром, что я оглох. Мир вокруг тряхнуло.

Ну, скорее всего, конечно, тряхнуло-то меня. И почти в ночной темноте я с удивлением увидел отчётливо освещённого, будто при вспышке стробоскопа на дискотеке, постороннего человека справа от себя. Который как бы обходил дуб с другой стороны.

Поворачиваю к нему голову, и с удивлением узнаю его. Трясу головой. Потому, что этого не может быть!

Но вышедший вдруг всматривается в меня, его брови лезут на лоб...

После этого Мир вокруг словно выключили как экран телевизора, мир погас.

Загрузка...