Павел совершенно выбился из сил. Ему казалось, что в бесконечных извилистых коридорах он бродит уже целую вечность, но стрелки часов замерли на половине одиннадцатого — ровно столько было, когда он входил в офис. А теперь кажется, что это было очень давно, целую жизнь назад… Время здесь как будто перестало существовать. Здесь вообще не было ничего — только белые стены, серая пелена за окнами, да еще пару раз он натыкался на табличку «Выхода нет».
Павел устало привалился к стене. Оставалось только надеяться, что рано или поздно кто-то заметит его присутствие. Он знал, конечно, что здании установлено бесчисленное количество видеокамер (для безопасности, разумеется, только для безопасности!), но сейчас он каким-то непостижимым образом стал невидим для них, выпал из обыденного мира и очутился в совершенно иной реальности.
И, похоже, обречен здесь остаться навеки.
Павел вспомнил о Марьяне — точнее, о Наде. Что с ней будет, если он не вернется, «пропадет без вести», как Руслан Андреев? Сможет ли она смириться с тем, что его больше нет рядом? Будет снова ходить на работу, пока не превратится в высохшую оболочку, тень самой себя? Или начнет его искать, звонить по больницам и моргам, задавать неприятные вопросы — в том числе и своей начальнице? Пожалуй, в этом случае она сильно рискует: дверь, обитая черной кожей, может раствориться и перед ней — и тогда…
Нет, нельзя думать об этом! Он должен выбраться отсюда — хотя бы ради нее. А если не удастся, то хотя бы встретить свою судьбу лицом к лицу.
Павел встал, перекинул через руку пальто, выпрямился во весь рост и крикнул:
— Эй! Есть здесь кто-нибудь? Вот он я!
Ответом ему было молчание. На мгновение показалось, что совсем рядом послышался короткий смешок, Павел резко обернулся, но никого не увидел.
Зато он заметил нечто другое — тусклый свет померк еще больше, словно кто-то притушил лампочку. Пол закачался под ногами. Мало того, даже стены пришли в движение! Они начали медленно сближаться, сужая просвет коридора, надвигаясь друг на друга… Казалось, еще немного, и они раздавят его, словно песчинку.
Черт! Этого еще не хватало! Павел на миг застыл в растерянности и бросился бежать. Воздуха не хватало, скоро он стал задыхаться. Кололо в боку, противно першило в горле, но все равно он бежал что было сил. Один поворот, другой… Быстрее, быстрее! Упасть — значит, погибнуть, остановиться — значит, сдаться.
Павел слишком поздно заметил, что коридор заканчивается тупиком. Вот, кажется, и все… Конец. От досады он что есть силы ударил в стену кулаком — и вдруг увидел, что совсем рядом загорелся красный глазок. Кнопка лифта, самая обыкновенная… Остается только удивляться, как он ее раньше не заметил. Ничего похожего на автоматические двери рядом не было, но Павел уже устал удивляться. Он что есть силы надавил на кнопку. Ну, открывайся же ты, чертова перечница!
— Введите ваш идентификатор! — услышал он механический голос.
Павел зашарил по карманам. Он вспомнил, что карточка-пропуск с магнитной полосой, служащая еще и магнитным ключом, работает избирательно. Чтобы каждый сотрудник мог попасть не выше своего уровня, согласно рангу. Да и пропуска у него уже нет…
В руки легло черное каменное сердечко. Сейчас оно казалось очень тяжелым на ощупь и теплым, будто его долго держали в руках. А, была не была! Он достал его из кармана, зачем-то подбросил в воздух — и приложил к датчику вместо пропуска.
На что он рассчитывал — непонятно, но это сработало. В стене, которая минуту назад была совершенно гладкой и ровной, образовался проем — и двери покорно раскрылись перед ним.
Павел не без опаски шагнул в кабину лифта. Здесь было немного спокойнее. Зеркало на стене отразило его перекошенную физиономию, встрепанные волосы, капли пота на лбу… Он попытался отдышаться, успокоиться и хоть немного привести себя в порядок. Плохо только, что кнопка была всего одна.
— Ну, помогай Бог! — зачем-то сказал он вслух и надавил на нее.
Дальше было чувство полета, будто его возносило куда-то вверх. Даже уши заложило. Когда двери открылись снова, он совершенно не представлял себе, где окажется на этот раз. После коридоров, достойных Эдгара Алана По, можно ожидать чего угодно — например, адского пламени, змеиной ямы или просто пустоты, небытия… Почему-то это пугало больше всего.
Павел осторожно выглянул наружу — и от сердца немного отлегло. Солидный офисный интерьер, никаких инфернальных изысков. Против ожидания место было даже знакомым! Кожаный диванчик, огромные окна, за которыми сейчас можно разглядеть только темноту, а вот и единственная дверь… Именно сюда привела его Марьяна в самый первый день, для единственной аудиенции с Главным.
Ну что же, раз уж так вышло — побеседуем! Павел вышел из лифта и решительно направился к начальственному кабинету. Звук его шагов гулко отдавался в тишине, словно шаги командора, а в сердце больше не было страха. Да и как оно может бояться, если каменное?
Павел благодарно прикоснулся к талисману в кармане. Спасибо, выручил… Что там будет дальше — неизвестно, но все же это лучше, чем пропадать в бесконечных лабиринтах, словно крыса!
Он коротко постучал и вошел. Внутри все было так же, как и в первый раз — полумрак, спертый воздух, пахнущий пылью и затхлостью, громоздкая и неудобная старинная мебель… Так же за столом сидел маленький человечек, увлеченно перебирающий какие-то бумаги при свете настольной лампы. Но сейчас при появлении Павла он поднял голову, и на лице его отразилось что-то вроде недоумения. Видно было, что Главный просто оторопел от такой наглости.
— Как… как вы сюда попали? Я сейчас охрану вызову!
Павел улыбнулся. Теперь он больше не испытывал трепета в присутствии большого начальника. Он снова погладил свой талисман, бесцеремонно прошел в кабинет, пододвинул себе стул и уселся поудобнее.
— Вызывайте, пожалуйста, — спокойно ответил он, — что мне грозит? Пятнадцать суток за хулиганство? Пожизненный срок за нарушение корпоративной этики? Не смешите меня, я ведь все-таки юрист!
Он видел, что в глазах Главного на мгновение мелькнул страх. Любое живое существо боится того, что находится за пределами его понимания, а с ним, видно, еще никто и никогда не смел так разговаривать! «Ничего, пусть помучается», — мстительно подумал Павел.
— Чего вы хотите? — выдавил из себя Главный. Он вышел из-за стола как-то боком, и в его тщедушной фигуре со слишком большой головой было нечто от паука. Павел вспомнил свой сон — и скривился от отвращения.
— Да, в общем, ничего особенного. Просто уйти и не иметь ничего общего с вашей компанией. Как там сказано в Писании? «Ни меду твоего, ни яду твоего».
Главный задумался. Он сел на свое место, как будто боялся покинуть его хотя бы ненадолго, — и Павел увидел, что его лицо, в общем-то вполне обыкновенное, незапоминающееся, будто покрыто мелкой рябью. Словно внутри его живет некая сущность, которая очень хочет вырваться на свободу, но не может пока.
Бедный! А ведь он тоже был когда-то человеком! Павел подумал о Главном с неожиданной жалостью. Через что надо было пройти, что совершить, чтобы оказаться хозяином вот такого кабинета и прятаться в нем от всего, даже от солнечного света! Просто страшно себе представить. Некстати вспомнилась строчка из «Властелина колец»: «Люди, носящие кольца власти, не умирают, но и не живут по-настоящему!» Только теперь он понял, к чему это. Как ни парадоксально звучит, но власть превращает человека в раба.
— Да вас, Павел Петрович, собственно, никто и не держит… — протянул было Главный, но в голосе его явственно звучала неуверенность.
Павел почувствовал, как в груди начинает закипать ярость. Что он, за дурака его держит, в конце концов? Он одним движением вскочил с места, перегнулся через стол, схватил Главного за лацканы пиджака и принялся трясти, приговаривая:
— Да? И девочку, которая сейчас умирает от рака? И парня, что разбился на машине? И еще одного, который без вести пропал, — их тоже? И меня? Я был в секторе 13Б, понимаете? Только что оттуда!
Он раз за разом вдавливал его в спинку кресла, видел, как голова мотается на тонкой шее, как в глазах плещется самый настоящий ужас, и сердце его пело от радости. Хотелось вытрясти душу из этого тщедушного тельца, раздавить его, словно насекомое! Ну, еще раз, еще… Плевать, что будет потом, если сейчас можно отомстить за все!
Дальше был удар, словно по лбу стукнули чем-то тяжелым, перед глазами замелькали разноцветные искры, тусклый свет настольной лампы мгновение погас…
Потом все исчезло.
Когда Павел пришел в себя, первое, что почувствовал, — холод и что-то жесткое под лопатками. Он медленно, с усилием открыл глаза — и обнаружил, что лежит на мраморном столе, весь опутанный какими-то трубочками и проводками. Хотелось немедленно стряхнуть их с себя, но шевелиться не было сил.
«Черт возьми, куда я попал на этот раз?» Исчезла нелепая помпезная мебель, кактусы в горшках, письменный стол… Теперь он оказался в просторном помещении, напоминающем не то операционную, не то научно-исследовательскую лабораторию. Белые стены, кафельный пол, кругом полно каких-то непонятных приборов, с потолка льется ослепительно яркий, но холодный свет.
На самой середине стоял громоздкий аппарат для уничтожения бумаг, зачем-то соединенный с компьютером. Рядом — куча каких-то отчетов, сводок, докладных записок, которые любой офис ежедневно производит килограммами.
Главный стоял рядом и аккуратно, один за другим, опускал листки в машину. Содержание он даже не просматривал, просто подбрасывал их, как дрова в топку.
Аппарат мерно жужжал, выдавая мелкое крошево, мигали лампочки, на мониторе компьютера загорались непонятные графики и схемы. Главный внимательно вглядывался в них, что-то помечал в толстой тетради в черном кожаном переплете. Видимо, результаты его вполне устраивали: на лице играла легкая улыбка, он даже что-то тихонько напевал себе под нос. Кажется, еще немного — и замурлычет, как сытый довольный кот.
Бред. Павел зажмурился и потряс головой. Наверное, это просто кошмарный сон. Надо проснуться, и опять все будет хорошо.
Но наваждение не исчезло. Напротив, Главный заметил, что Павел пришел в себя. Он аккуратно заложил тетрадь карандашом, убрал ее в сторону и подошел к нему.
— Ну что ж, Павел Петрович, — заговорил он бодрым тоном, которым врачи сообщают безнадежным больным, что «сегодня совсем молодцом», — заставили вы меня поволноваться!
Павел прикрыл глаза и попытался отвернуться. Вид человечка с невыразительным лицом вызывал в нем почти физическое отвращение… Вершитель судеб тысяч людей оказался таким мелким и незначительным. Он ожидал чего угодно, только не этого. Вместо могущественного демиурга, дьявола, в конце концов — просто служитель при аппарате для уничтожения бумаг!
Главный аккуратно, хозяйственно поправил какие-то датчики, укрепленные у Павла на голове, и склонился над приборами.
— Замечательно! Невероятный потенциал… Какая жалость, что векторы разнонаправлены, — бормотал он.
Прикосновение сухих холодных пальцев было отвратительно. Павел хотел оттолкнуть его руки, но не смог и только застонал от бессилия. Было особенно обидно, что на него смотрят, как на лабораторную крысу.
— Что вам нужно? — выдавил он пересохшим горлом.
Против ожидания Главный отозвался охотно:
— От вас лично — ничего. Но вы вносите дисбаланс в работу всей системы, а этого я позволить никак не могу. Препятствия должны устраняться своевременно!
Он поднял указательный палец, словно находился на совещании, и взялся за рукоятку рубильника.
Павел закрыл глаза. Ну вот, кажется, и все…
Но в этот момент аппарат по переработке бумаги вдруг призывно запищал, замигал красными лампочками, и Главный как будто позабыл о нем на время. С озабоченным видом он принялся загружать новую партию документов (Павел даже сумел разглядеть надпись вверху «Только для служебного пользования»). Машина словно успокоилась, и через несколько секунд снова раздалось мерное жужжание.
Павел вспомнил, с каким рвением его бывшие коллеги работали над этими документами. Пожалуй, не стали бы так стараться, если бы знали, что их даже читать никто не будет!
Будто уловив его мысли, Главный заговорил — охотно и даже вполне доброжелательно.
— Что вы! У меня и в мыслях нет пренебрегать результатами чужого труда. Задумывались вы когда-нибудь над выражением «душу вкладывать в работу»? Нет? А зря. Здесь, — он широким жестом показал на кипу бумаг, — сосредоточена такая сила… Вы даже представить себе не можете! Сотни, тысячи людей тратят свою жизнь день за днем, год за годом, едут в метро, стоят в пробках и даже ночью иногда, представьте себе, думают о работе! Это просто море, даже больше того — океан энергии! Надо только правильно ее конвертировать.
Главный снова покосился на приборы, помолчал недолго, сокрушенно покачивая головой, и продолжал:
— Боюсь только, в вашем случае это невозможно. А жаль, право, жаль… Но что поделаешь! — у всех бывают ошибки.
На том спасибо. Стать топливом адской машины было бы хуже.
Главный снова взялся за рубильник. Но в этот миг, когда Павел уже почти готов был примириться со своей участью, он почувствовал, как по всему телу пробежала горячая волна. Оцепенение вмиг исчезло. Каменная неподвижность сменилась лихорадочным возбуждением.
Павел вмиг сорвал с себя проводки и датчики. Он видел, как округлились от удивления глаза Главного, как по экрану монитора побежали предупреждающие надписи. «Warning… warning… warning…» Стрелки непонятных приборов мигом зашкалили, даже электрические лампы под потолком стали мигать.
Вот так-то вам! Павел наконец сообразил, что очаг этой силы, так напугавшей Главного, находится в нагрудном кармане его рубашки, куда он положил сердечко-талисман. Он осторожно достал его — и увидел, что камень отбрасывает искры во все стороны!
Напряжение повисло в воздухе. Казалось, еще немного — и все вокруг взлетит на воздух. Страха Павел больше не испытывал, напротив, было удивительное чувство легкости и свободы. Просто именины сердца! Пусть оно и каменное, зато — мое.
На экране замелькали чьи-то лица. Павел узнавал своих бывших коллег. Он смотрел на них совершенно равнодушно, словно это были не живые люди, а тени. Только раз перехватило дыхание, когда Павел увидел нежный профиль Марьяны… Но лишь на миг.
— Павел Петрович, не делайте глупостей! — в голосе главного явственно звучала паника. — А о них вы подумали? Я даю им то, что они хотят!
— Ага. А взамен — забираешь их жизнь.
— Не забираю. Эти люди отдают ее добровольно и готовы глотку перегрызть друг другу, лишь бы оказаться здесь! Что станет с ними, если они лишатся этого?
— Не знаю. Что будет, то и будет.
Он крепко сжал в руке черный камешек — и с силой швырнул его прямо в монитор!
В последний момент он увидел, как лицо Главного исказилось от страха. Потом оно утратило всякое подобие человеческого и стало медленно стекать вниз, как растаявшее мороженое. Монитор будто взорвался, полыхнув огнем, и осколки разлетелись во все стороны…
Что было дальше — Павел так и не смог вспомнить. Вокруг все горело, противно пахло паленой проводкой, едкий дым щекотал горло и ел глаза. Прикрывая лицо руками, он бросился бежать.