Рабство по контракту

Глава 9 Наедине с собой

Ближе к полуночи, когда люди, утомленные предновогодней суетой, наконец-то усаживаются за празднично накрытые столы, Марьяна стояла у окна и смотрела на вспышки праздничного салюта. Гремели залпы ракетниц, и разноцветные огни вспыхивали и гасли на фоне темноты ночного неба.

При каждом взрыве Найда нервно повизгивала, дрожала всем телом и в конце концов спряталась под кроватью в самый дальний угол. Сколько Марьяна ни пыталась выманить ее обратно, собака только виновато повиливала хвостиком — мол, прости, хозяйка! — но вылезать из своего убежища никак не хотела.

На столе, накрытом праздничной белой скатертью, стояли шампанское, фрукты, на блюде остывал знаменитый яблочный пирог… Марьяна даже сама удивилась, как легко вспомнила рецепт его приготовления! Как будто бабушка стояла у нее за спиной и помогала советами. Был момент, когда девушке даже показалось, что она слышит ее голос:

— Ты яблоки-то помельче режь! И дырочку оставь маленькую, а сверху яичным белком смажь, чтоб корочка была… Вот оно и будет хорошо!

Она вздрогнула и быстро обернулась. Конечно, никого, кроме нее, в квартире больше не было (если не считать Найду, которая все время вертелась под ногами и умильно поглядывала не нее — не даст ли хозяйка вкусный кусочек?), и все же… Появилось странное, почти абсурдное чувство, что она больше не одна.

Было только немного грустно, что вкусную еду разделить не с кем.

Марьяна совсем пришла в себя и даже немного повеселела. От болезни не осталось и следа (верно говорят, что сон — лучший лекарь), а недавние слезы казались ей глупыми, почти детскими. Ну в самом деле, стоит ли так раскисать из-за какого-то гриппа? При желании во всем можно найти хорошие стороны.

Конечно, обидно, что разболелась она так некстати. Не хочется сидеть в одиночестве, когда остальных подхватывает веселая суета, но в глубине души она как будто рада была возможности остаться наедине с собой.

И правда есть своя прелесть в том, что теперь, в конто веки, не надо торопиться, никуда не надо бежать! Можно бездельничать на законном основании. Почитать книжку (вон, новенький томик любимого Акунина до сих пор недосуг раскрыть), поваляться в теплой ванне с ароматной пеной, посмотреть новый фильм… Чувство покоя было почти блаженным.

Впереди — десять дней полной свободы, когда не надо вставать по утрам и ехать на работу. Даже страшно немного от такой перспективы. Марьяна совершенно не привыкла бездумно проводить свои дни, и время, не заполненное четко расписанными делами, вызывало у нее легкую оторопь. Это же просто с ума можно сойти!

Хорошо бы, конечно, уехать куда-нибудь на курорт, к теплому морю или в горы, но как теперь оставить Найду? Однажды ее уже бросили, и теперь она ужасно не любит оставаться одна. Каждый раз, когда Марьяна приходит с работы, Найда исполняет танец, наполненный безумной радостью, носится по квартире, болтая длинными ушами… Страшно подумать, как она будет скучать, даже если устроить ее в хороший собачий питомник на неделю.

Но главное было даже не в этом. В конце концов, в дорогих отелях — не во всех, но некоторых — предусмотрено размещение постояльцев с животными. Просто ей вовсе не хотелось никуда уезжать.

Даже самой себе Марьяна не смогла бы признаться, что находится в ожидании чуда. Куда девался легкий, даже немного циничный взгляд на отношения с противоположным полом! Привычное отношение, сдобренное цитатами из глянцевых журналов вроде «оргазм — не повод для знакомства» и избранными местами из фильма «Секс в большом городе», растворилось, как кусочек сахара в горячем чае.

Бабушкины слова крепко врезались в ее память. Марьяна действительно поверила, что где-то есть на свете человек, самой судьбой предназначенный для нее. Может быть, он сейчас далеко, может, ходит совсем рядом и, ничего не зная о ней, тоже тоскует и ждет. И они встретятся, непременно встретятся и узнают друг друга, если только…

— Ба-бах!

Где-то совсем рядом грохнуло особенно сильно — так, что, кажется, даже стекла зазвенели. Марьяна отшатнулась от окна. Взрыв напугал и ее, сердце тревожно сжалось. Она когда-то читала в книгах, что люди способны, даже находясь за тысячи километров, почувствовать, что с кем-то из их близких произошло несчастье, но никогда не верила, что это и вправду возможно. А сейчас она сама всей кожей, всем существом ощутила, что тот человек, которого она так ждала, попал в беду. Может быть, даже находится в смертельной опасности! От одной мысли, что теперь они могут так никогда и не узнать друг друга, Марьяна почувствовала, как по спине пробежал противный холодок. Точно ледяным ветром повеяло.

Она закрыла глаза, крепко сжала руки и зашептала, словно молитву:

— Милый мой, хороший, пусть с тобой все будет хорошо! Где бы ты ни был, пусть с тобой ничего не случится!

Найда потешно выглядывала из-под кровати, как будто хотела спросить — люди добрые, что же это творится? И прекратится когда-нибудь это безобразие или нет? Она озадаченно уставилась на хозяйку, словно силилась понять, почему та разговаривает сама с собой.

— Иди, иди ко мне, не бойся! Я тебя в обиду не дам.

Марьяна взяла собачку на руки, стала поглаживать, почесывать за ухом, приговаривая нежные успокаивающие слова, но пальцы ее заметно дрожали.

Она мельком взглянула на свое отражение в оконном стекле — и на секунду ей показалось, что на нее смотрит Надя. Она привыкла считать, что в юности была страшненькой и предпочла забыть это время, как дурной сон, но сейчас с некоторым удивлением вглядывалась в нежное лицо юной девушки, такой растерянной и печальной, но вместе с тем — неуловимо-привлекательной, почти прелестной. Эта девочка могла бы вырасти, повзрослеть, прожить собственную жизнь со своими радостями и печалями… А теперь вместо нее живет совсем другой человек. В каком-то смысле Надя умерла. Кто бы мог подумать, что она способна хоть ненадолго вернуться? Прийти из невозможной дали, чтобы попытаться предупредить ее о чем-то…

Бедная девочка! Впервые Марьяна подумала о ней без всякой неприязни, а с сочувствием и нежностью. Где-то она сейчас, в каких лабиринтах времени и пространства заблудилась ее неприкаянная душа? Может быть, до сих пор бродит под холодным осенним дождем того нескончаемого вечера?

Марьяна подняла руку и осторожно коснулась своего отражения.

— Прости меня… — прошептала она, — прости, пожалуйста!

Слеза стекла по Щеке. И в то же время — на секунду Марьяне показалось, что оконное стекло от ее прикосновения стало живым и теплым! Надя-отражение улыбнулась и исчезла, растворилась в ночной темноте, но осталось такое ощущение, словно кто-то близкий обнял ее.

— Ур-ра! — донеслось с улицы. Очередная вспышка салюта расцвела на ночном небе диковинным огненным цветком — и тут же рассыпалась мелкими искрами.

По телевизору кремлевские куранты начали отсчитывать двенадцать ударов. Марьяна налила в бокал шампанское и медленно, маленькими глоточками стала отпивать пенящуюся сладковатую жидкость. Пузырьки щекотали небо, в горле немного защипало от холодного, но Марьяна стойко допила свой бокал до дна, до последней капли.

С каждым глотком в душе крепла странная, детская вера, что все еще может быть хорошо, что сейчас, с последним ударом для нее наступит новая жизнь, в которой будет все, чего не успела она изведать раньше…

У нее все еще впереди.