Раджа-Йог

Глава десятая

1

Часы пробили начало первого ночи. За окнами, по воле ветра, крупными хлопьями летел мокрый снег. Неожиданно для такого позднего вечера, почти ночи, раздался телефонный звонок. Лариса подняла трубку и услышала голос Автандила Ломсадзе, который шутливо сказал:

— Доброе утро!

Лариса растерялась, не зная, что ответить, и только после некоторой паузы воскликнула:

— Здравствуйте Автандил Алексеевич! Как я рада слышать Ваш голос!

— А я оказался в Ленинграде. Наш самолет приземлился здесь из-за погодных условий, рейс отложили до утра.

Лариса обрадовалась такому ходу событий, и тут же пригласила Автандила Алексеевича с семьей к себе. Он приехал с женой и малолетним сыном.

Квартира у Ларисы была маленькая, из двух смежных комнат, прямо под крышей на пятом этаже огромного старинного дома в центре города. Разместились на ночлег хоть и тесно, но не так уж и плохо. Лариса была взволнована. Она благодарила Бога, что с помощью Автандила Ломсадзе для нее наступила вторая жизнь. Болезнь, как страшный сон, отступила, она вспомнила его слова (Ломсадзе как-то сказал Ларисе, имея в виду ее болезнь: «Это было не с тобой»). Сейчас, когда она здорова, она снова может вернуться к своей любимой профессии. Она ведь была профессиональной певицей и получала прекрасные отзывы искусствоведов за мастерство в исполнении старинной музыки и бархатный тембр голоса. У нее была сольная программа на телевидении, и она уже знала, что такое благодарность публики. Сейчас это вновь может стать реальностью.

Лариса и ее мама беспрестанно благодарили Автандила Ломсадзе. Этим поздним вечером успели поговорить о его выступлениях; Лариса спросила.

— Автандил Алексеевич! Почему Вы не выступаете в нашем городе? Я знаю, здесь многие очень интересуются йогой, телепатией, гипнозом и различного рода эзотерической литературой. Вы могли бы внести ясность для большинства людей, ответить на многие вопросы, а они непременно будут у тех, кто побывает на Ваших выступлениях.

— Хорошо, надо подумать… Вполне может быть… Когда я буду в Москве, позвоню, а возможно, и заеду в Ленинград.

Ранним утром Автандил Ломсадзе с семьей уехал в аэропорт. Прошло полгода, прежде чем Автандилу Ломсадзе представилась возможность снова побывать в городе на Неве. Однажды он позвонил Ларисе и сказал, что выезжает из Москвы в Питер на своей машине. Замечательного гостя встречали с большим радушием. Он пробыл несколько дней. За это время Автандил Ломсадзе и Лариса обсудили будущие выступления, выбрали хороший концертный зал с большим количеством мест, по совпадению, как и в Тбилиси, тоже Дом офицеров, который находился в центре города на Литейном проспекте, и договорились с его администрацией на несколько выступлений.

Время до начала выступлений было много. У Ларисы были афиши, оставленные Ломсадзе, те самые, которые явились ключом к ее собственному спасению, и она занялась административной деятельностью, нисколько не сожалея, что забросила свои артистические дела. Она хотела выразить свою безграничную благодарность и была рада хоть сколько-нибудь быть полезной для Автандила Ломсадзе. В Ленинграде не знали этого человека. Та кипучая деятельность, которую развила Лариса, помогла реализации билетов на его выступления. Получилось так, что оставленные ею в кассе концертного зала билеты были быстро распроданы. Ей позвонили из администрации и попросили принести еще, на что Лариса озадаченно ответила:

— А у меня билетов больше нет.

Предстоял полный аншлаг. В северной столице отнеслись к предстоящим выступлениям телепата Ломсадзе с должным интересом. Еще бы! В каждой афише было добавлено несколько слов о его обучении в Индии и об американском космическом эксперименте с его участием. Ленинградское телевидение готовилось к съемкам.

В день выступления телевизионные камеры были установлены около сцены и непосредственно на сцене между театральными кулисами. Должны были снимать для популярной в то время передачи «Пятое колесо». Зал постепенно наполнялся зрителями. Раздался последний звонок, включили софиты, шум в зале постепенно стих. Открылся занавес, на сцену вышла ведущая с листком текста в руках. Свою ассистентку Ломсадзе с собой не взял, и Лариса порекомендовала свою ученицу по вокалу, симпатичную молоденькую девочку, которая освоила, как вести программу, но не могла выучить довольно длинное вступительное слово за короткое время до начала выступления. Она начала читать текст, предваряя начало уникальных телепатических опытов.

И вот на сцене Автандил Ломсадзе. Первые же опыты ошеломили зрителей. «Этого не может быть, потому что не может быть никогда», — процитирует впоследствии эту известную пословицу журналистка Елена Непомнящая в своей статье, посвященной способностям Автандила Ломсадзе. Действительно, трудно было поверить, что с такой неимоверной легкостью можно воспринимать мысли. Рядом, за телекамерами стояли операторы, наблюдали зрители, вышедшие на сцену. Камера крупным планом показывает Ломсадзе во время телепатического сеанса. Кажется, что ничто не мешает ему сосредоточиться: ни свет, бьющий прямо в лицо, ни скрип кресел в зале, ни покашливание зрителей.

В этой же программе были продемонстрированы опыты ложного зрения. Черную металлическую доску, с обратной стороны которой были прикреплены разноцветные пластинки, держали за небольшие петли двое зрителей, вызвавшиеся принять участие в опыте. Автандил Ломсадзе, слегка проведя пальцами по доске, называл поочередно цвета невидимых ему и зрителям пластинок. Еще один добровольный помощник в это время вешал на нижние крючки разноцветные пластинки, уже видимые для зрителей и названные телепатом. Абсолютно точно, без единой ошибки, Ломсадзе определил все цвета и очередность спонтанно развешанных пластинок. Доска повернута к залу, и в этом убеждаются все зрители. Опыт усложнен. Зал, затаив дыхание, следил за тем, как в совершенно закрытых пластмассовых футлярах Ломсадзе тоже определил цвет пластинок, которые имели и сложные пастельные тона. Затем следовала череда новых увлекательных телепатических опытов… Телевизионные камеры беспристрастно фиксировали опыты. Возбужденные зрители раз за разом награждали телепата шквалом аплодисментов. После выступления публика, как всегда, не спешила расходиться. Зрители заходили к Ломсадзе не только за кулисы, но и поджидали у подъезда Дома офицеров.

Как только Ломсадзе вышел, его тотчас плотным кольцом окружила толпа людей. Он, несколько возвышаясь над ними, с высоты своего роста улыбался и продолжал отвечать на нескончаемые вопросы.

— А можно в себе развить такие же способности?

— Будущее человека для Вас не секрет?

— Вы можете перенести свое сознание на другую планету и увидеть, что там, на ее поверхности?

— Как можно стать Вашим учеником?

Неподалеку, не решаясь подойти ближе, стояла женщина средних лет. Из-под толстых стекол своих очков она смотрела на Автандила Ломсадзе, как будто на инопланетянина. Она так и не решилась ни подняться на сцену, ни зайти после выступления в артистическую, как это делали другие зрители. Ломсадзе окружали люди со своими нерешенными проблемами, болезнями, горестями, — и все это он пропускал через себя, еще не отключившись от восприятия мыслей и чувств, наполнявших эфир, он чувствовал и не мог пропустить мимо себя отчаянное состояние и робкое поведение неподалеку стоящей женщины.

— Минуту, извините, — сказал он окружающим и, повернувшись в сторону смотревшей на него женщины, обратился к ней:

— Подойдите ко мне поближе, Вас что-то беспокоит… Я знаю, что Вас тревожит. Но Вы расскажите мне сами то, что хотели сказать.

Из глаз женщины брызнули слезы, наплывая на толстые стекла плотно сидящих очков. Автандил Ломсадзе отвел ее в сторону, наклонился и внимательно выслушал Людмилу Ивановна — так она представилась.

— Я не могу без ужаса перейти улицу, панически боюсь машин и, вообще, любого транспорта, — говорила, волнуясь, Людмила Ивановна. — Вы знаете, я боюсь любого замкнутого пространства, короткое пребывание в лифте для меня просто кошмар, а о том, чтобы спуститься в метро, и говорить нечего. Я обращалась к врачам, но они ничем не могут мне помочь…

Голос Людмилы Ивановны стал совсем тихий. Слова едва долетали до высокого Ломсадзе. Употребив общепринятое, традиционное выражение «вы знаете», женщина, естественно, не подозревала, что Автандил Алексеевич на самом деле уже все знал. Знал, что страдает она этим недугом довольно давно, что больше всего тревожится о своей больной матери, за которой, кроме нее, ухаживать некому, о своей дочери, которую еще надо растить, а это значит, что работать ей просто необходимо.

— Не беспокойтесь, не переживайте, — сказал Ломсадзе, — я Вам обязательно помогу. На выступлении моя ассистентка продиктовала номер телефона. Вы записали?

— Да…

— Звоните. Очень скоро мы увидимся.

Не ожидавшая такого внимания женщина растерялась и так и осталась стоять некоторое время на месте, постепенно чувствуя, как наступает комфортное состояние, уходит куда-то страх перед улицей и транспортом. А Ломсадзе пошел, сопровождаемый зрителями к уже замерзшей на холодном осеннем ветру Ларисе. Она стояла у машины и терпеливо ожидала его.

На следующий день ленинградское телевидение продолжило съемки уже там, где остановился Ломсадзе, то есть дома у Ларисы. Сам он не возражал, реагировал на этот факт, как всегда, спокойно. Комната наполнилась проводами, аппаратурой, которая выглядела не такой легкой и удобной, как сейчас. С балкона вниз, с пятого этажа, тянулся кабель к стоящему внизу автобусу телевидения. Дотошные журналисты, ведущие передачи, стали расспрашивать телепата о тонкостях процесса восприятия мысли, о его обучении в Индии и о многом другом, что было интересно бы зрителям. Он отвечал настолько непринужденно и убедительно, что самые заядлые скептики были обезоружены. Вскоре передача с интервью и фрагментами выступления Ломсадзе была показана по телевидению. В Москве она, по словам одного из журналистов, произвела эффект взорвавшейся бомбы. Это была сенсация.

Крупные концертные залы Ленинграда наперебой предлагали Автандилу Ломсадзе выступить на их сцене. Оперная студия консерватории, пожалуй, самый большой зал, в котором Автандил Ломсадзе проводил свои опыты. В необъятной глубине зала, погруженного в темноту, с дальних рядов балкона он воспринимал мысли у тех зрителей, которых даже не видел, будучи ослепленным ярким светом прожекторов.

После выступления во Дворце культуры им. Дзержинского к нему подошли две девушки, умоляя о помощи. Лариса стояла рядом с Ломсадзе, всем сердцем воспринимая чужую боль.

— Отец в коме… Прошло уже девять дней… — прерывающимся голосом говорила одна из них. — Операция вроде бы прошла успешно, но врачи ничего не обещают, говорят: «Ждите…» Помогите, Автандил Алексеевич, приведите его в сознание…

Ломсадзе внимательно посмотрел на говорившую. В эту минуту он видел через нее облик ее отца… Прикоснувшись успокоительным жестом к плечу девушки, он сказал.

— Возвращайтесь к папе, он сегодня же придет в себя, не волнуйтесь. Он поправится.

— Я не сомневалась, что Вы поможете! — воскликнула девушка и, не решившись дотронуться до Ломсадзе, в порыве радости обняла свою подругу.

Лариса, которая уже видела столько необыкновенного в действиях Ломсадзе, тоже абсолютно не сомневалась, что это так и будет.

Когда на следующее утро девушка пришла в больницу, врачи сообщили ей радостную весть: вчера вечером ее отец пришел в сознание. Лариса узнала об этом на следующий день после очередного выступления Ломсадзе, когда девушка пришла поблагодарить Автандила Алексеевича.

В то самое время, когда Автандил Ломсадзе начал выступать в Ленинграде, в квартиру Ларисы потянулся поток людей; большинство из них, действительно, с тем или иным недомоганием, другие из любопытства, третьи — поговорить о йоге. Очередь заполняла лестничные марши вплоть до пятого этажа старинного дома. Лариса даже боялась, как бы не рухнули лестничные марши. Как-то к Ломсадзе пришла девушка, как потом Лариса узнала, работавшая в издательстве «Аврора». Лариса обратила внимание на ее бледное, с некоторой желтизной лицо. Ломсадзе провел сеанс. А на следующий день она пришла и доверительно сообщила Ларисе:

— Вчера, едва я добежала до дома, мне так стало плохо, что даже вырвало, и я увидела какой-то зеленоватый плотный сгусток. Вы не знаете, что бы это могло быть?

Лариса отрицательно покачала головой.

— Я, конечно, испугалась, ведь ничего подобного со мной никогда не было, — продолжала девушка. — Правда, я последнее время очень плохо себя чувствовала, ходила на работу и ощущала страшную слабость, даже пот холодный выступал…

— А как Вы сейчас себя чувствуете? — спросила Лариса. — Выглядите Вы хорошо, гораздо лучше, чем вчера.

— В том-то и дело, — каким-то заговорческим тоном сказала она, — что уже вчера, после этого неприятного случая я почувствовала какое-то облегчение. Посмотрев в зеркало, увидела, что порозовели щеки, появилась легкость во всем теле. Такое ощущение, что болезнь меня полностью оставила. Как Вы думаете, это надо сказать Автандилу Алексеевичу?

— Непременно скажите, — посоветовала Лариса.

Девушка пришла к Ломсадзе еще два раза и ушла счастливая, сказав на прощание Ларисе:

— Я не могу понять, кто этот человек! Но он меня от чего-то вылечил.

От чего вылечил, не знала и Лариса — Автандил Алексеевич диагнозы никогда не говорил. Лишь через несколько лет ей довелось увидеть подобный случай, но уже в стационаре Ломсадзе, и только тогда она поняла, что зеленоватый сгусток, который выплюнула девушка, был не что иное, как отторженная перерожденная ткань.

4

В обычном ленинградском научно-исследовательском институте в небольшом холле, недалеко от двери в столовую, сидела молодая женщина, рядом, на стене, афиша «Автандил Ломсадзе «Игра мысли» Психологические опыты». Татьяна Ивановна, инженер-конструктор, мельком взглянула на афишу и женщину с билетами.

— Не хотите пойти посмотреть психологические опыты? Татьяна Ивановна посмотрела на женщину, обратившуюся к ней.

— Это очень интересно, — продолжала молодая женщина, — будет выступать настоящий раджа-йог.

Во взгляде Татьяны Ивановны отразилось недоумение. Она была человеком искушенным, не пропускала не только новые театральные постановки, но и ни одной интересной научно-популярной лекции, много читала, в том числе о различных религиях, о йогах и их возможностях. Уж кто-кто, а она-то точно знала, что раджа-йогов увидеть практически невозможно, так как они живут вне мира цивилизации, вдали от мирской суеты.

— Не буду Вас уговаривать, Вы сами все поймете, когда увидите этого человека, — услышала она. Сдержанность, с которой были произнесены эти слова, заставили Татьяну Ивановну задуматься: «Может быть, на самом деле будет любопытно?» И вместо того, чтобы поспешить в столовую, куда она направлялась, подошла к столику.

— У Вас есть билеты в самом конце зала или где-нибудь у прохода?

— Да, такие билеты есть… Вы заранее намереваетесь уйти раньше окончания показа опытов? Уверена, что Вы не захотите этого сделать!

— Нет, причина совсем другая. У меня аллергическая астма, и мне, бывает, приходится при первых симптомах кашля и недостатка воздуха спешно выходить из зала с тем, чтоб не мешать другим зрителям.

— Я не сомневаюсь, что Вам обязательно поможет Автандил Ломсадзе. Он лечит удивительным образом. Смело подойдите к нему после выступления.

Татьяна Ивановна взяла билет, никак не отреагировав на услышанные слова о лечении. Да и могла ли она поверить, что человек, на чье выступление она пойдет, не только на самом деле раджа-йог, живущий в миру среди людей, но еще и избавляющий их от мук различных болезней. Татьяна Ивановна не сразу отошла от столика, тщательно рассмотрев ряд, место и дату — двадцать третье октября. Подошли другие сотрудницы.

— А какие опыты будет демонстрировать Ломсадзе? — спросила одна из них, взяв билеты.

— Ломсадзе будет отгадывать ваши мысли… — ответила женщина.

— Мои мысли?.. У меня в мыслях ничего особенно интересного нет! А вот у моего мужа… Прочитать бы мне мысли своего мужа! Что-то в последнее время у него загадочный вид! Сотрудницы засмеялись и отправились вместе с Татьяной Ивановной в столовую.

В день выступления Татьяна Ивановна чувствовала себя не очень хорошо, но все-таки решила пойти на опыты Ломсадзе. О нем рассказывали много интересного. Она еле протиснулась в двери дома офицеров на Литейном проспекте. Перед входом стояла толпа желающих купить «лишний билетик». Это подстегнуло любопытство женщины. Она заняла свое место — оно было с краю. На сцену вышел высокий обаятельный человек. Выступление началось.

Татьяна Ивановна смотрела увлеченно, она не замечала времени, а прошло немало — три часа. Заканчивая выступление, Ломсадзе поблагодарил зрителей за внимание, но они не спешили покидать зал, стали задавать вопросы. И тут Татьяна Ивановна посмотрела на часы: уже десять! Она даже не заметила, как пролетело время! Но самое удивительное — чувствовала она себя великолепно!

— Скажите, Автандил Алексеевич, Вы занимаетесь целительством? — услышала она вопрос одного из зрителей.

— Да, я в свободное время я лечу людей.

— Как к Вам можно попасть на прием?

— Я принимаю дома.

«Дома… Где это?» — подумала Татьяна Ивановна и решила не уходить из зала, пока не узнает адрес.

Адрес она узнала, и в первый же свой свободный день поспешила туда. Увы, приема не было. Татьяну Ивановну это не обескуражило, она узнала, в какой, по всей вероятности, день можно попасть к Ломсадзе. Взяв на работе отгул, вновь была на нужной улице. Едва она вошла в парадную, с усилием отворив тяжелую дверь старого дома, как сразу поняла, что Ломсадзе принимает. Очередь к нему начиналась уже на первом этаже. Она даже не была похожа на очередь. Стояли люди по два-три человека на каждой ступеньке вплоть до пятого этажа. «Хорошо, что пришла с утра», — подумала Татьяна Ивановна. Ее не испугало то, что стоять придется долго, она боялась только одного: чтобы ей не стало плохо.

В очереди стояли разные люди: мужчины и женщины, старые и молодые. Люди занимали очередь, уходили отдохнуть и вновь приходили. Так же сделала и Татьяна Ивановна. Во второй половине дня, когда она стояла между четвертым и пятым этажами и оставалось стоять совсем немного, она увидела, как в заветную квартиру, выйдя из лифта, почти внесли полную женщину средних лет: ноги ее почти не слушались. А еще через несколько минут туда же вошел, волоча ноги, худой мужчина с палочкой. «Господи, какие несчастные!» — подумала Татьяна Ивановна, забыв, что сама одна из них. Посетители в квартире не задерживались — Ломсадзе принимал быстро. Наконец настала очередь Татьяны Ивановны. Она вошла в квартиру. Через маленькую прихожую, которую и прихожей-то назвать нельзя, прошла в небольшую комнату. Поздоровалась — ей приветливо ответили и попросили встать посреди комнаты, где стоял Автандил Алексеевич. Глаза добрые, взгляд мягкий. Татьяна Ивановна ничего не успела ему сказать о своей болезни. Над ее головой прозвучал его голос:

— Все будет хорошо.

А руки целителя уже двигались вокруг ее головы и тела, как будто что-то собирали. Меньше минуты стояла Татьяна Ивановна. Напоследок услышала:

Все будет у Вас хорошо.

— Спасибо!

— Приходите завтра. Нужно провести еще два сеанса.

Татьяна Ивановна кивнула головой, а в комнату уже входил следующий страждущий. Она не торопясь спустилась по лестнице, по которой так долго сегодня поднималась, доехала домой и чувствовала себя на удивление хорошо. Излишне говорить, что еще два раза она побывала в заветной квартире. После сеансов Автандила Ломсадзе она чувствовала легкость во всем теле, настроение всегда было приподнятое и, что самое главное, ее не мучил страх перед возникновением приступа. Она специально сходила даже в театр в ближайшую неделю и совершенно спокойно просидела весь спектакль, несмотря на то, что он был достаточно длинный.

«Это чудо! — подумала она. — Если бы это случилось не со мной, не поверила!» Первое, что она сделала на работе, к великому удивлению своих коллег, — это убрала флакон с противоастматическим аэрозолем, всегда стоящий на ее столе.

Читатель не должен думать, что Татьяне Ивановне не пришлось больше посещать чудесного доктора Автандила Алексеевича Ломсадзе — болезнь прошла не сразу, но улучшение состояния было заметно после первых же сеансов. Постепенно признаки болезни окончательно исчезли. Не раз вспоминая длинную очередь к удивительному целителю, Татьяна Ивановна задумывалась: «Автандил Алексеевич принимает такое огромное количество людей, а денег не берет… Почему?» Она далеко не все знала о йогах и об их философии.

5

Автандил Ломсадзе продолжал выступления с программой «Игра мысли» в центральных концертных залах Ленинграда. Интерес публики к встрече с ним был повышенный и неизменный. Режиссер ленинградской студии научно-популярных фильмов Элла Короленко хотела непременно снять Автандила Ломсадзе для своего нового фильма «Феномены». Свой подробный рассказ она хотела подкрепить документально. В Центральном лектории намечалась съемка эпизодов фильма. Вика Панькова была тяжело больна. Бедная девушка в свои двадцать лет выглядела солидной женщиной из-за приема большого количества гормонов. Это являлось необходимостью, ведь она была фактически обречена на медленное угасание. Красная волчанка — неизлечимое заболевание. Иммунодефицит в организме приводил к постепенному разрушению всех жизненно важных органов. Ко времени данного выступления Автандил Ломсадзе неоднократно встречался с Викой, проводил ей сеансы. Зал был пока закрыт. Из-за двери слышался шум и голоса зрителей в фойе. Аппаратура и свет для съемок были уже установлены. Вика подошла к сцене, подняв голову, посмотрела в глаза Ломсадзе, и спросила:

— Автандил Алексеевич, а долго мне еще лечиться? Он посмотрел на Вику с высоты сцены и, помолчав несколько секунд, произнес просто и тихо:

— Теперь ты уже абсолютно здорова.

Девушка, глядя на Ломсадзе, вдруг заплакала от радости, еще не до конца поверив в это. У режиссера Эллы Короленко был большой соблазн заснять этот момент на пленку. Она уже сказала осветителям включить свет, но тут же остановила их действия из этических соображений. Когда Вика успокоилась, Элла Короленко сняла на пленку ее рассказ. Впоследствии зрители увидели на экране симпатичную девушку; приятным, мягким голосом она рассказывала о себе, рассказывала сдержанно, но сквозь показное спокойствие чувствовались внутренние переживания: свежо было воспоминание страшных десяти лет, на протяжении которых она болела красной волчанкой.

— На меня было… неприятно смотреть, на улицах люди на ценя пальцем показывали. Чуть с ума не сошла от отношения окружающих людей. А Автандил Алексеевич сказал мне: «Все будет хорошо» — и я не сомневалась в этом.

Забегая вперед, хочется сказать, что когда Вика пришла совершенно здоровой в больницу им. Нахимсона, в которой периодически лежала, врачи были поражены: прошли все сроки ремиссии, но все анализы без приема лекарств были идеальными.

Позже Вика Панькова вышла замуж, а через год позвонила и сообщила, что вопреки суровому приговору врачей о невозможности иметь ребенка вследствие ее болезни, она выздоровела, родила, и ребенок абсолютно здоров. Фильм об этом рассказать зрителям не мог: эти события были впереди. В момент создания фильма Вика еще только пыталась привыкнуть к мысли, что она здорова. Предвидя интерес зрителей, Элла Короленко задала Автандилу Ломсадзе вопрос о том, кто же из людей способен лечить болезни.

— Лечить может любой человек, если он любит людей. Но у такого человека не должно быть эгоизма. Этого должны добиваться люди. Но не каждый может отбросить свой эгоизм, только единицы, поэтому единицы достигают Истины — они и могут лечить, — ответил Ломсадзе.

Интересное откровение, не правда ли? Оказывается, каждый из нас способен лечить, но, увы, почти никто не может, так как думает прежде всего о себе! В то время, как мы думаем о себе, Автандил Ломсадзе продолжает лечить людей. Их можно назвать счастливыми, тех больных, кому повезло встретиться с Раджа-йогом.

В числе счастливых оказалась и Людмила Ивановна Розанова, которая постеснялась подойти после выступления к Автандилу Алексеевичу и тем не менее оказалась в поле его внимания. Он обещал, что они еще встретятся. Так и произошло.

Она пришла, как и все остальные, в заветную квартиру, где никому не отказывали в помощи. Несмотря на поток больных, Автандил Алексеевич узнал нерешительную женщину, на которую сам несколько дней назад обратил внимание, и приветливо улыбнулся. Людмила Ивановна стала смелее.

— Все началось давно, в десятом классе, когда я испугалась неожиданно сильного сигнала машины. У меня закружилась голова, и мне даже пришлось буквально сесть на асфальт, чтобы не упасть. А потом, периодически, такое состояние повторялось… — нерешительным тоном сказала она, будто извинялась за беспокойство, причиненное ею такому знаменитому человеку.

Она могла бы рассказать, как с каждым разом ей все труднее и труднее было переходить улицу. Дело доходило до абсурда: она высматривала надежного на ее взгляд человека и шла с ним почти вплотную, переходя на другую сторону. В минуту наплывавшего на нее страха и внезапного головокружения она хватала за руку рядом идущего, и тогда на нее смотрели, как на ненормальную. Иногда, правда, смотрели с жалостью и спрашивали: «Вам плохо?» Людмила Ивановна, в то время еще молодая женщина, собирала всю свою волю и отвечала: «Нет, нет, все в порядке». Она не хотела, чтобы ее жалели. Так длилось много лет, и она могла бы рассказать, как она все эти годы пыталась «приспособиться» к своей болезни… Но Автандила Алексеевича ждали люди, много людей, поэтому времени для рассказа не было — она это понимала.

— Все постепенно пройдет, не переживайте, — сказал Автандил Алексеевич, проведя сеанс. За эти короткие минуты он уже знал все, что хотела сказать ему Людмила Ивановна. Скорость чтения мыслей во много раз быстрее, нежели восприятие речи собеседника.

— Спасибо, Автандил Алексеевич, — заспешила женщина.

— До завтра, — попрощался с ней Ломсадзе.

Людмила Ивановна спустилась по лестнице вниз. Выходя улицу, подумала о том, что количество народа, ожидающего приема Автандила Алексеевича, не убавилось, несмотря на то, что принимал он очень быстро. К остановке подъехал трамвай, Л Людмила Ивановна неожиданно для себя побежала через дорогу, чтобы на него успеть. Успела. Открыв сумку, достала деньги на билет и только в этот момент поняла, что произошло: она перешла улицу даже не подумав о том, что делает! Она несказанно обрадовалась, сердце сладко замерло: она поправится!

После последнего третьего сеанса Ломсадзе добавил как-то по-домашнему:

— Навещайте меня время от времени. Буду проводить Вам сеансы.

Людмила Ивановна несколько раз воспользовалась приглашением, стала совершенно здоровой. Она легко и свободно ходила по городу, ездила в метро, навсегда забыв о своей болезни, и сколько бы выступлений не было у Ломсадзе, она всегда присутствовала на них.

Очередь к Автандилу Алексеевичу всегда была большая. Случались дни, когда люди выстраивались не только по всей лестнице до пятого этажа, но и около самой парадной на тридцать-сорок метров. Принять такое количество народа было делом немыслимым, но раджа-йог делал невозможное. Почти без перерыва, без отдыха он лечил сотни больных. Болезни, от которых Автандил Ломсадзе избавлял людей, он пропускал через себя и, не всегда успевая от них освобождаться, «консервировал» в своем организме. Причем, эта своеобразная «консервация» была абсолютно надежной: болезни не имели возможности развиваться в организме Ломсадзе и не могли передаваться другим больным. Раджа-йог, беря болезни на себя и испытывая при этом все их симптомы, а иногда и страшные боли, мог с помощью энергии избавляться от них. Целители, которые не умеют освобождаться от приобретенных в процессе лечения болезней, переносят их на последующих пациентов. Таким образом больной, частично освобождаясь от своей болезни, приобретает сразу несколько других заболеваний. Лекарь-экстрасенс наносит вред не умышленно, даже не подозревая это, искренне веря, что делает людям только добро. Беда экстрасенсов в том, что их никто не учил, как надо освобождаться от приобретенных заболеваний. У них не было Учителя, а в таком ответственном деле это обязательно!

Квартира была усыпана цветами, их уже просто складывали или отдавали соседям.

Однажды произошел случай, который потряс Ларису и убедил ее в том, что она даже близко не представляет масштаба Ломсадзе. А произошло это так. Одна из благодарных женщин, которой Ломсадзе помог избавиться от неприятного недуга, принесла пять гвоздик необычайной красоты. Как уже говорилось, цветов приносили много, а эти были, наверное, коллекционные. Цвет каждого слоя лепестков менялся от жемчужного к розовому и даже сиреневому Гвоздики были очень крупные на длинных стеблях. Но вот неприятность!.. Женщина везла их в переполненном транспорте — и один стебелек цветка оказался сломан. Растерянная, она со слезами на глазах сказала Ларисе:

— Как же теперь мне их преподнести Автандилу Алексеевичу? Один цветок сломался!

— Не расстраивайтесь! Это мелочи жизни! Я расскажу, как Вы сожалеете, и просто отрежу стебелек в месте его перелома. Ничего страшного, если один цветок будет короче. Когда я их поставлю в вазу, это будет даже красиво.

Лариса аккуратно положила гвоздики. Сломанный цветок безжизненно свисал с пианино. Через час, когда пришел отсутствовавший до этого времени Автандил Алексеевич, она решила поставить гвоздики в вазу. Лариса взяла их в руки, и длинный стебель сразу сложился вдвое, головка цветка оказалась у его подножья. Лариса подошла к Автандилу и сказала:

— Это Вам принесла Наталья Дмитриевна, — и, показав на сломанный цветок, добавила: — Как жаль!

Он посмотрел на огорченную Ларису и, взяв у нее цветок, сделал несколько стремительных, неуловимых движений руками. На глазах изумленной Ларисы сломанная, сложенная вдвое гвоздика неожиданно взмыла вверх — стебель ее встал ровно. Лариса не поняла, что произошло. Как во сне взяла «вылеченный» цветок у Автандила Алексеевича. Она была в каком-то шоке, но шок был необычный: без стресса и замирания сердца.

— Гипноз! — наконец подумала она. — Через некоторое время пройдет, и я увижу опять сломанную гвоздику, ведь Автандил Алексеевич прекрасно владеет гипнозом.

Она поставила цветок в вазу. Он стоял, как вкопанный, на упругом стебле. Не видела она и места слома цветка, хотя и тщательно рассматривала весь стебелек. Прошел день, другой, и только тогда до сознания Ларисы дошло, что она видела. Она ничего не спросила у Автандила Алексеевича — спрашивать не имело смысла.

В один из погожих, весенних дней Автандил Ломсадзе ехал по делам в горисполком. Подъехав к зданию, он остановил машину. Лариса, сопровождавшая Ломсадзе, выйдя из машины, обратила внимание на столпившихся людей как раз напротив, у подъезда жилого дома.

— Там что-то случилось, — сказала она.

Ломсадзе шагнул в сторону столпившихся людей. На тротуаре прохожие окружили лежащую в неестественной позе женщину.

— Надо положить ее голову повыше…

— Не трогайте, не видите: у нее пена на губах, наверное, эпилепсия…

— Скорей вызовите скорую!

— Что с ней? — раздавались возгласы со всех сторон.

Глубокий обморок, сведенные в судороге шея и руки не позволяли положить несчастную поудобнее.

Увидев подошедшего высокого внушительного вида человека, толпа расступилась. Автандил Ломсадзе, наклонившись, провел особым образом рукой по безжизненному телу… о чудо!.. женщина сделала глубокий вздох, слегка дрогнули веки, открылись глаза, она улыбнулась растерянной детской улыбкой. Обвела глазами окружающих ее людей, она явно кого-то высматривала, но не нашла, и на лице у нее появилось выражение недоумения. В это время из подъезда выбежала женщина, оказавшаяся ее соседкой. Подбежав к людям, помогающим подняться пришедшей в сознание женщине, она тут же запричитала:

— Люда, как же ты одна пошла? Почему никого не попросила пойти с тобой?

Та, которую она назвала Людмилой, виновато улыбалась. А соседка продолжала объяснять собравшимся вокруг людям: — У нее эпилепсия, она постоянно принимает лекарства, но приступы повторяются каждую неделю, поэтому одна она никуда не ходит, ее постоянно кто-нибудь сопровождает. А сегодня… Люда, почему ты пошла одна?

— Приступ был вчера, и я думала… сегодня не повторится… и вот…

— А где же скорая? — спросила соседка, оглядываясь по сторонам.

— Скорую вызвать не успели, — сказал кто-то в толпе.

— То есть как? Чтобы привести Людмилу в чувство врачи делают несколько инъекций — я сама это неоднократно видела. Кто же помог ей прийти в сознание?

Вместо ответа все с уважением посмотрели на удаляющегося незнакомца, который за десяток секунд на их глазах привел в чувство женщину. Людмила с благодарностью просмотрела ему вслед, а соседка удивленно спросила: — Как?.. Без уколов??

8

Шел четвертый год перестройки. Впервые за многие десятилетия появилась возможность альтернативной точки зрения на те или иные проблемы, был ослаблен жесткий контроль во всех областях общественной жизни. Государственная форма собственности изжила себя (во всяком случае людям так казалось), в стране организовывались негосударственные предприятия, как правило, кооперативы, которые являлись ступенью к частному бизнесу. Резко сократилось государственное финансирование общественных организаций, стала поощряться личная инициатива в предпринимательстве.

Академия Наук СССР, как и другие организации, не создающие материальных ценностей, нуждалась в дополнительном финансировании, поэтому вынуждена была заняться коммерческой деятельностью. В 1988 году при Академии был создан центр производственно-творческой деятельности и услуг населению «Логос». Генеральным директором назначили Ломсадзе. Один из филиалов «Логоса» («Театрон») имел творческое направление — проводил концертные мероприятия в Грузии. В Ленинграде был открыт другой филиал — «Гефест», занимающийся строительством и ремонтом. Координируя всю деятельность центра, Ломсадзе непосредственно занимался грузинским регионом, так как жил, в основном, в Тбилиси, время от времени приезжая в Ленинград, где его всегда с нетерпением ждали страдающие от болезней люди. В квартире у Ларисы продолжался прием огромного количества людей. Соседи по лестнице, как ни странно, не возражали, но это не могло продолжаться бесконечно. Остро встал вопрос об открытии медицинского центра, где Ломсадзе мог бы лечить людей. Потребовалось время, чтобы оформить необходимые документы. Вскоре у «Логоса» появился новый филиал — центр нетрадиционной медицины «Тибет», который расположился в живописном поселке Ленинградской области «Песочный».