Глава 15. Запах пороха

Рид чувствовал себя отвратительно. Вместо того чтобы наслаждаться праздником в домашней обстановке, последние дни рождественских каникул 1975 года он провел в берлинском госпитале, борясь с воспалением легких. Болезнь предоставила ему достаточно времени для раздумий. Часто эти размышления, подстрекаемые чувством вины оставшегося в живых, возвращали его к тем событиям в Чили, когда в результате поддержанного США военного переворота пало правительство Альенде и к власти пришел генерал Аугусто Пиночет.

Альенде выполнил свою предвыборную программу. Он национализировал медные рудники и другие промышленные производства, а также ускорил проведение земельной реформы. Однако к началу 1973 года инфляция достигла астрономических 500 процентов, что практически обесценивало платежные чеки в день их обналичивания. Иностранная помощь Республике была отозвана администрацией Никсона, а ЦРУ вело активную работу с оппозиционными группами, дабы окончательно расправиться с чилийским президентом. В итоге 11 сентября 1973 года хунта под командованием Пиночета устроила военный переворот. По улицам Сантьяго шли танки, и как минимум с одного самолета бомбили президентский дворец. Поначалу Альенде оказывал сопротивление, пытаясь объединить силы сторонников, но от бомбежки дворец охватило пожаром, Альенде оказался заблокирован, и президент принял свое последнее решение, направив оружейное дуло в рот и нажав на курок. Пришедший к власти генерал Пиночет начал свою деятельность со всесторонней и жесточайшей карательной операции. Лидеры партии Альенде, профсоюзные деятели, каждый, кто придерживался левых взглядов или подозревался в симпатиях бывшему президенту, — все были схвачены. Арестованных оказалось так много, что войскам приказали держать их на футбольном поле {20}. Многих подвергли пыткам. Тысячи были убиты. Некоторые просто исчезли. Помимо Альенде, во время путча погибли близкие друзья Рида, включая поэта Пабло Неруду, смерть которого косвенно связана с переворотом, и певца Виктора Хара. Рид смотрел телевизионные репортажи о действиях вооруженных сил, воочию представляя танки, идущие по тем же улицам, которые однажды были заполнены толпами его фанатов, когда он ехал из аэропорта Сантьяго в свой первый гастрольный южноамериканский тур. Гибель друзей его глубоко опечалила, но многочисленные обязательства, касающиеся киносъемок и гастролей, не позволили ему полностью погрузиться в это горе в дни событий. Теперь же, вынужденный проводить одинокие ночи и бесконечные дни в постели, он был отдан во власть раздумий.

«Твое письмо, наполненное воинственным духом, прибыло в подходящий момент, — написал Рид Марву Давидову 13 января 1975 года. — Последние две недели я провел в госпитале с воспалением легких, и даже несмотря на то, что я быстро иду на поправку, больницы в каком-то смысле напоминают тюрьмы. Я много работал над различными проектами и старался сделать все, что только возможно, для моей второй родины, Чили. Величайшая трагедия моей жизни произошла в тот день, когда были убиты мои близкие друзья, такие как Альенде, Неруда, Хара и многие другие, также же смелые и преданные, но менее знаменитые. Впервые я познал, что значит потерять друзей, и я все еще не могу спать спокойно, меня мучают ночные кошмары, поскольку я чувствую, что должен был находиться с ними».[214]

Давидов в своем письме предложил Риду приехать в Соединенные Штаты и организовать сопротивление чилийской диктатуре и той политической поддержке, которую оказывает ей правительство США. Рид быстро принял решение и обратился к еще одному товарищу, преподавателю Калифорнийского университета Анджеле Дэвис, за помощью в организации концертов, митингов и демонстрации кинофильмов в Лос-Анджелесе. Другие мероприятия были запланированы в Сиэтле, Денвере и Нью-Йорке.

Эта поездка предоставила Дину возможность встречи со старыми друзьями. Разногласий между восточногерманским правительством и Ридом на тот момент не было, и Вибке получила разрешение на путешествие вместе с мужем. В Лос-Анджелесе они остановились у Патона Прайса и его жены Тилли. Продюсер таких фильмов, как «Пять легких пьес», «Беспечный ездок», документального фильма о войне во Вьетнаме «Сердце и разум» Берт Шнайдер устроил званый вечер в честь Дейва Деллинджера, и все голливудские сторонники левых присутствовали на нем. Там были актеры Ширли Маклейн, Хаскелл Уэкслер, Роберт Вон, Сьюзан Анспач, Кент Маккорд и другие, вперемежку с протестующими против войны во Вьетнаме, включая Давидова, который совершил перелет из Миннеаполиса, чтобы повидаться со своими давними друзьями. 30 апреля 1975 года с крыши посольства США в Сайгоне на борт вертолета был взят последний американец, всего за несколько часов до триумфального вхождения в город армии Северного Вьетнама. Для тех, кто положил годы своей жизни на борьбу против вмешательства Дядюшки Сэма в военный конфликт во Вьетнаме, это явилось доказательством их правоты в том, что помощь США, в каких бы количествах она ни оказывалась, не в состоянии поддерживать дух слабо мотивированных войск Южного Вьетнама.[215]

На следующий день Рид в одиночестве направился в Палм-Спрингс, чтобы повидаться с Патрисией и дочерью Рамоной. Патрисия вернулась в Соединенные Штаты примерно год назад и в то время вела скромный образ жизни, работая учителем в школе для детей, пострадавших от жестокого обращения. После ужина втроем (гамбургерами, которые Патрисия прихватила с собой из фастфудной забегаловки), родители уложили спать Рамону, и Рид обратил все свое внимание на бывшую супругу. «Он ухаживал за мной тем вечером, и ночь мы провели вместе, — сказала она. — Следующим утром он спросил, как насчет того, чтобы нам опять сойтись. Я сказала, что нет, я хочу быть учителем, а тебе просто нужен кто-то, с кем кувыркаться в постели, да кто бы готовил тебе еду». [216]

Он поцеловал на прощание дочку, запрыгнул в машину и умчался обратно в Лос-Анджелес.

Через несколько дней Рид с женой приземлились в Международном аэропорту Миннеаполиса и Сент-Пола штата Миннесота, где их встретил Давидов. Марв отвез супругов в свою небольшую квартиру, расположенную рядом со студенческим городком Университета Миннесоты. Давидов уже организовал несколько встреч для своего друга, и на следующее утро они отправились проводить остальные. Марв, многие годы возглавлявший антивоенные протесты, был хорошо известен репортерам и редакторам газет. Он связался с сотрудниками «Миннеаполис Трибюн», крупнейшего печатного издания штата, и, рассказав им о приезде Дина Рида, предоставил биографию певца и предупредил о его намерении выступить в поддержку Чили. Редактор попросил Давидова привести Рида для интервью. «Когда я о нем рассказывал, они несли полный вздор, — вспоминал Давидов о редакторах из «Трибюн». — Так что я попросил Рида прихватить свою гитару. Он начал петь, вся работа остановилась, люди стали собираться, и мы дали интервью».[217]

Следующая встреча состоялась в университете, где Давидов всегда мог рассчитывать на благодарного слушателя в студенческой газете «Миннесота Дейли». Редакция газеты располагалась в здании «Мерфи Холл», в тридцати метрах от Мола. Мол — центр университетского городка, представляющий собой парк с травянистыми площадками и аллеями, в обрамлении величественных кирпичных строений с учебными аудиториями и здания библиотеки. С одной стороны от Мола, к которой ведет пешеходный мостик, расположен университетский Развлекательный комплекс. С другой стороны, на приподнятой каменной площади с выходом на аллею, — здание Концертного зала. После интервью в студенческой газете «Дейли» Рид вышел на аллею и повернул направо, к Концертному залу. Лето, лучшее время года в Миннесоте, уже наступило, и тени от вязов покрывали траву на лужайках. В летнюю сессию студенты развлекались играми с фризби («летающей тарелкой») или просто валялись на газонах, болтая с приятелями. Также в это время года часто на площадь выставляли микрофон, с тем, чтобы любой желающий — от студенческих организаций, политиков и до странствующих евангелистов — мог обратиться к студентам. Давидов заметил одиноко стоящий микрофон и предложил своему другу исполнить несколько песен для прохлаждающихся студентов и привлечь дополнительный интерес. Рид так и поступил. Однако студенты не проявляли особой заинтересованности, в то время как несколько советских граждан, оказавшихся с визитом в университете, были поражены, увидев американского певца, выступающего на расстоянии менее чем в пятьдесят шагов от зрителей. Они начали выкрикивать его имя, и в конце концов Рид подошел побеседовать с ними. Должно быть, они были немало удивлены тем, что имели возможность такого тесного общения с артистом, равно как и тем, какое малое количество людей обращало на него внимание.[218]

Тем вечером Рид выступал в университетском клубе — переоборудованном особняке на богатой улице Саммит Авеню в столице штата Миннесота Сент-Поле. Примерно 250 человек заплатили за то, чтобы услышать выступление Рида. Между исполнением песен он убеждал аудиторию в необходимости написания посланий сенаторам и представителям в конгрессе с требованием прекратить поддержку диктаторского режима Пиночета.[219]

Проведя четыре дня в «Городах-близнецах» {21}, Дин и Вибке Рид покинули Соединенные Штаты и вскоре оказались дома, в Восточном Берлине. А всего несколько месяцев спустя Давидов получил такое письмо:

«Дорогой друг, товарищ Марв, сейчас в СССР я даю концерт солидарности с народом Чили. Но не как советский певец Дин Рид, но как американский певец Дин Рид. В этом году получил Премию мира от правительств Венгрии и Чехословакии. Но самая хорошая новость — Вибке беременна, и скоро в мире станет на одного революционера больше. Надеюсь, что ты в порядке, счастлив и трахаешься в той же кровати, где у нас с Вибке случился самый лучший трах во всех Соединенных Штатах. Люблю тебя, Дин».[220]

17 мая 1976 года Вибке дала жизнь еще одной девочке Рида, которую назвали Наташа.

Через год Риду представилась возможность подтолкнуть к социалистическому пути еще неопытную испанскую демократию. Наряду с Чили и Аргентиной он считал Испанию своей землей, своим домом. Хотя Рид никогда не имел тесных связей ни со страной, ни с ее людьми, как это бывало с чилийцами, Испания стала пристанищем для него и Патрисии на пути бегства из Аргентины. Там он снялся в нескольких картинах и часто проводил по несколько недель или месяцев в Мадриде и его пределах. Испанское правительство являлось для него дискомфортным, в 30-х годах при помощи нацистской Германии в Испании воцарилось фашистское диктаторство Франсиско Франко, а после войны оно поддерживалось западными демократиями, включая Соединенные Штаты. Как это ни удивительно, за исключением неповиновения вдвоем с Патрисией закону о запрете прилюдных поцелуев, Рид не высказывался на темы Испании, ее правительства и отсутствия гражданских свобод. Но в конце 1975 года Франко наконец отправился в мир иной, и в лице короля Хуана Карлоса в стране была восстановлена монархия. В 1977-м Карлос объявил свободные выборы в демократический парламент, и, увидев шанс для коммунистов получить места и управлять народом, Дин Рид направился к югу на помощь. Он выступал с песнями на митингах коммунистов и заявил, что на одном из собраний присутствовали около 200 тысяч. Рид перенес свою политику на улицы, что естественным образом повлекло за собой неприятности.

«Однако выборы, конечно, еще не полностью свободные, — написал он Патрисии. — Например, конечно, никто не в состоянии за один день по закону короля изменить поведение полицейского, который избивал и мучил людей в течение предыдущих сорока лет. В понедельник по центральным улицам города проехали сотни автомобилей, набитых фашистами, которые всех приветствовали гитлеровским салютом. Я шел по улице с итальянским сенатором-коммунистом, и мы отвечали на фашистские провокации поднятыми вверх кулаками. Неожиданно заскрежетали тормоза двух полицейских джипов, из которых выпрыгнули примерно 7–8 полисменов в полном боевом обмундировании. Главный посмотрел на меня, указал пальцем и заорал: бейте его, бейте его! Один полицейский приблизился ко мне и попытался ударить меня дубинкой по голове. Я блокировал удар рукою. А в это время мой итальянский товарищ уже драпал по направлению к Риму! Я закричал командиру: "Что ж вы нападаете на нас, ведь фашисты там, и это именно они провоцируют!" Старший сделался красным и заорал: "Сильнее, сильнее, бейте его сильнее! " Меня ударили еще раз, прежде чем я решил, что не стоит урезонивать этих гребаных фашистов. Итаааак, как ты понимаешь, состоявшиеся выборы были настолько свободны, что дальше некуда!».[221]

Рид счастливо сообщил своей бывшей супруге, что коммунисты набрали 9 процентов голосов, на 1 процент больше, чем фашисты, и назвал это моральной победой. Новости были не только политическими. На американца нахлынули воспоминания, и он писал Патрисии, что эта неделя в Мадриде напомнила ему многое из того времени, которое они провели вместе в этой стране, о доме, в котором они жили, о мексиканском ресторане, в котором обедали. Это было очень нежное письмо, и оно почти полностью игнорировало тот факт, что теперь они были в разводе, а Рид состоял в другом браке.

Завершив дела в Испании, он обратил свои взоры на Ближний Восток. Его взгляды в отношении Израиля и беспорядков в этой части мира менялись. В своих первых концертных турах по СССР Рид настаивал на исполнении песни «Моя еврейская мама», несмотря на недовольство антисемитского руководства в Москве. Тогда он выражал восхищение и государством Израиль, и еврейским народом в целом. Однако его постоянное смещение влево, в конечном итоге приведшее в коммунистическую страну, означало принятие того мнения, что страна Израиль — это доверенное лицо Соединенных Штатов в разжигании военной истерии и основная преграда на пути к миру.

Еврейский народ не имел своей территории до 1947 года, когда Организация Объединенных Наций проголосовала за разделение Палестины на два государства, одно — для евреев и другое — для палестинских арабов. Однако с выходом британских войск из Палестины в 1948 году, в обеспечение решения ООН, арабские государства попытались предотвратить появление на карте государства Израиль. Они потерпели неудачу, но события развивались таким образом, что бездомными остались палестинцы, когда Иордания оккупировала Западный берег реки Иордан, а Египет захватил сектор Газа. Ситуация еще больше ухудшилась после войны 1967 года, в которой Израиль впечатляюще одержал победу над Сирией и Египтом и расширил свои владения, включив в них Синайский полуостров, Голанские высоты, сектор Газа и Западный берег.

В 1973 году Рид познакомился с Ясиром Арафатом, лидером Организации Освобождения Палестины. Эти двое нашли общий язык — по причине не столько политической, сколько кинематографической. Арафат оказался большим любителем кино и поклонником итальянских картин Дина Рида. Рид всегда был очень восприимчив к славословиям почитателей, а после того как Арафат воспел хвалу его трудам и припомнил некоторые из самых любимых картин, актер был более чем счастлив проводить время с человеком, к которому многие питали отвращение. Рид выслушал версию Арафата о борьбе между палестинцами и израильтянами и вскоре твердо принял сторону ООП. В то время как многие на Западе расценивали Арафата и Организацию Освобождения Палестины как террористов, уничтожавших невинных граждан бомбами, которые взрывали на рынках в Израиле и аэропортах по всему миру, Рид видел в них оплотов миролюбия. «Он твердил нам, что Арафат добьется успеха, тут и беспокоиться не о чем, — вспоминала мать Рида. — Он говорил, что Арафат — это человек, избегающий крайностей».[222]

Рид увлекся идеей съемок фильма о палестинцах и их вооруженной борьбе. В частности, он думал, что сюжет о двух докторах, работавших в лагере беженцев Телль аль-Заатар, в то время когда он был окружен и обстреливался войсками пришедших на подмогу израильтян во время Ливанской гражданской войны в 1976 году, окажется захватывающим. В письме своему брату Вернону он пытался объяснить то, как он понимает ситуацию в регионе.

«Несомненно, это очень важное решение в моей жизни, поскольку, как тебе известно, сионистские спецслужбы организуют политические убийства наших людей по всему миру, и, конечно, одна из тем, на которую в США наложено абсолютное табу, — это выступления против расистской и фашистской теории сионизма. Сионисты настолько хорошо провели свою пропаганду, что большое количество людей получили неверное представление о том, что если кто-то выступает против сионизма — значит он проповедует антисемитизм. Без сомнения, это ровно на 180 градусов перевернутые факты. Сегодня правительство Израиля превратилось в фашистский бастион. Конечно, когда-нибудь арабские народы поднимутся и свергнут своих собственных лживых лидеров, которые вертятся, как проститутки, между Советским Союзом и США, и — совместно с прогрессивными евреями — вместе они смогут побороть сионизм». [223] {22}

В начале ноября 1977 года Рид отправляется в Бейрут, Ливан. Организация Освобождения Палестины снабдила его телохранителем-переводчиком. Первые дни он вникал в суть событий, просматривая фильмы о сражениях палестинцев. Затем он провел несколько дней в путешествии по южному Ливану, где федаины (террористические группы ООП) регулярно вступали в огневые стычки с израильскими военными. Рид питался вместе с солдатами, пел с ними песни и замирал вместе с ними, прислушиваясь к звукам разрывающихся снарядов вначале в паре миль к востоку и затем к западу от их расположения. Потом он вернулся в Сайду, где Арафат выступал с речью перед новоиспеченными командирами-федаинами. Церемония завершилась досрочно — с появлением над их головами израильских военных самолетов. Рид также посетил сирот в лагере Тель аль-Заатар, где вновь исполнял свои песни вместе с ними. Однако его гнев набирал силу при виде того, что он расценивал как беспрестанные провокации со стороны Израиля. Пятьдесят человек погибли в разбомбленной деревне в пяти километрах от Тира. Несколько часов спустя в той же деревне от взрыва бомб с часовым механизмом погибли трое спасателей.

«Я должен был вернуться сегодня в Берлин, но меня настолько переполняет ненависть к политикам, сбрасывающим бомбы на мирных крестьян, что я сказал Махмуду, что не хочу уезжать в Берлин, — писал Рид об этой своей поездке. — Я хочу поехать на линию фронта, но не как турист. Я хочу надеть военную форму и взять в руки оружие, и я хочу находиться рядом с моими братьями, если сионистами будет развязана широкомасштабная агрессия».[224]

Идейная трансформация бывшего пацифиста завершилась. Теперь в экипировку Дина Рида входит советский автомат Калашникова и ручная граната китайского производства. Три дня Рид бродил вокруг холмов, менее чем в двух милях от границы с Израилем. За его правым плечом висело оружие, а за левым — гитара. «Сразу после обеда снова появились военные самолеты, и мы все рассыпались по нашим позициям, — вспоминает он. — Я иду вместе с зенитчиком с одной стороны холма. Наш окоп проходит под несколькими оливами. Я думаю о том, как много лет вьетнамцам приходилось смотреть в небо, пока в их дома не пришел мир. И я задаю вопрос, сколько лет проведут в борьбе эти отважные люди, прежде чем они вновь смогут жить на своей земле».

«Но я твердо верю, что становиться революционером можно разными способами, и замена гитары на автомат не кажется такой уже странной. Это должно стать обычным процессом для каждого артиста, который называет себя настоящим революционером».[225]

Рид попытался провести разграничительную линию между еврейским народом и «расистской и фашисткой идеологией сионизма», но это не то различие, толкованию которого он посвятил хотя бы какое-то время. Он говорит о постоянных атаках израильтян и о том, что когда ООП отвечает на одно из десяти этих нападений, израильтянами используется как повод для оправдания своих бомбардировок. «Очень плохо, что огромная часть прессы в моей стране контролируется сионистами и что мой народ слышит эту ложь и верит ей», — пишет он. Через четыре дня Рид возвращается в Бейрут, где выступает с концертом, организованным ООП в Американском университете. Той ночью Рида сопроводили в апартаменты, в которых проживал Арафат и где он писал письмо президенту Египта Анвару Садату, в котором убеждал последнего не ездить в Иерусалим на встречу с израильским премьер-министром Менахемом Бегином. Садат проигнорировал прошение, и эта историческая встреча привела к одному из первых прорывов в мирных переговорах между Израилем и арабским государством. Рид и Арафат проговорили в течение полутора часов и решили совместно работать над фильмом, посвятив его людям из Тель аль-Заатара. «Он великий лидер, самый честный и мужественный на Ближнем Востоке», — пришел к выводу Рид.[226]

На следующий день он вернулся в Восточный Берлин. В январе Рид отправляется в Москву, где ему вручена Советская премия мира. На март он запланировал поездку на Хиддензее, маленький заповедный остров в Балтийском море, принадлежащий ГДР, где он мог бы скрыться и поработать над сценарием фильма о Тель аль-Заатаре. Однако этому фильму не суждено было появиться на свет. Рид написал сценарий и даже записал несколько песен для этой картины. Но съемки так и не начались, и он винил в этом непрекращающиеся военные действия в Ливане [227]. Объяснение не слишком убедительно, поскольку ни одна из прежних картин Рида не снималась в реальных условиях. Диким Западом в его фильмах служили местечки Италии и Восточной Германии, а Болгария заменяла Чили. Скорее всего, восточногерманский артистический аппарат не ссудил его деньгами, то ли оттого, что им нечего было вкладывать в его фильм, то ли из-за вражды со своим своевольным пропагандистским трофеем. «Это стало одним из того, что они обещали и не сделали, — сказала Патрисия. — Когда он приезжал сюда в 1978 году, он сказал, что Комитет причиняет ему беспокойство. Это было как раз в то время, когда возмущение Прайса достигло предела: "Ты думаешь, что можешь все? Ты думаешь, что ты Бог? "».[228]

Загрузка...