Радости и горести знаменитой Молль Флендерс

XXVII Необыкновенная любезность нашего капитана. — Нагрузка товаровъ. — Въ дорогѣ. — Встрѣча съ братомъ

Спустя нѣкоторое время мы поднялись наверхъ, мой мужъ поблагодарилъ штурмана за его доброе отношеніе къ намъ и просилъ передать тоже капитану, потомъ онъ предложилъ заплатить впередъ все, что отъ него потребуютъ за нашъ переѣздъ и удобства, которыми мы будемъ пользоваться во время путешествія. Штурманъ отвѣчалъ, что капитанъ пріѣдетъ на корабль послѣ полудня, и тогда мы сами переговоримъ съ нимъ объ этомъ. Дѣйствительно, въ первомъ часу явился капитанъ; это былъ очень милый и любезный джентльменъ, какимъ описалъ его боцманъ; онъ былъ въ восторгѣ отъ моего мужа и не захотѣлъ, чтобы мы заняли выбранную мною каюту, а поселилъ насъ въ одной изъ тѣхъ, которыя выходили въ общую; за все онъ предложилъ самыя умѣренныя условія. Видно было, что это не жадный человѣкъ, который могъ бы сдѣлать изъ насъ свою добычу; онъ взялъ всего пятнадцать гиней, считая въ этой суммѣ вашъ проѣздъ и содержаніе за все время путешествія.

Я имѣла разговоръ съ моей гувернанткой, которая навѣстила капитана, съ цѣлью поговорить съ нимъ. Она сказала ему, что надѣется найти возможность освободить своихъ несчастныхъ дѣтей, какъ она называла насъ, въ то время, когда мы переберемся за море; затѣмъ она спрашивала его, какъ намъ поступить для этого и что намъ необходимо взять съ собой для поселенія въ Америкѣ. Онъ, какъ опытный въ этомъ дѣлѣ человѣкъ, сказалъ: мадамъ, вашей кузинѣ прежде всего необходимо найти лицо, которое купило бы ее, какъ невольницу, согласно условіямъ ея ссылки, и потомъ отъ имени этого лица она будетъ заниматься всѣмъ, чѣмъ угодно; такъ что они могутъ купить или уже обработанную плантацію, или пустую землю у правительства.

Потомъ она спросила его, не слѣдуетъ-ли сдѣлать запасъ необходимыхъ орудій и матеріаловъ для устройства плантаціи. На это онъ отвѣчалъ: «конечно, это необходимо». Тогда она обратилась къ нему съ просьбой помочь ей въ этомъ дѣлѣ, говоря, что она приготовитъ все, чего бы это ни стоило; капитанъ составилъ списокъ вещей, необходимыхъ плантатору, на сумму отъ 80 до 100 фунтовъ; затѣмъ моя гувернантка закупила все такъ дешево и умѣло, какъ самый опытный виргинскій купецъ, прибавя всего вдвое, по моему указанію.

Эти вещи она нагрузила на корабль на свое имя, сдѣлавъ на товарной квитанціи передаточную надпись моему мужу и застраховавъ товаръ; такимъ образомъ въ этомъ отношеніи мы были совершенно обезпечены отъ всякихъ случайностей и бѣдствій.

Надо сказать, что мой мужъ отдалъ всѣ свои 108 фунтовъ на эти покупки моей гувернанткѣ; кромѣ того я прибавила изъ своихъ, не трогая, впрочемъ, того капитала, который оставила у нея. И такъ у васъ оказалось на лицо 200 фунтовъ; этихъ денегъ было болѣе чѣмъ достаточно для вашихъ цѣлей.

При такихъ благопріятныхъ и счастливыхъ условіяхъ мы перешли изъ Бьюбайгсъ-холь въ Грэвзендъ, гдѣ корабль стоялъ болѣе десяти дней и гдѣ капитанъ оказалъ намъ большую любезность, на которую по всей справедливости мы не могли разсчитывать: онъ позволилъ намъ выйти на берегъ освѣжить свои силы, взявъ съ насъ слово, что мы не бѣжимъ, а мирно возвратимся на корабль. Въ сущности капитанъ могъ быть увѣренъ въ томъ, что мы рѣшили отправиться въ Америку, такъ какъ трудно было предположить, чтобы мы, сдѣлавъ полный запасъ всего необходимаго для устройства хозяйства тамъ, остались здѣсь, рискуя на каждомъ шагу своей жизнью.

Такимъ образомъ мы вмѣстѣ съ капитаномъ вышли на берегъ и вмѣстѣ весело поужинали въ Грэвзендѣ, переночевали въ той же гостинницѣ и утромъ съ нимъ же возвратились на корабль. Въ Грэвзендѣ мы купили десять дюжинъ бутылокъ хорошаго пива, вина, цыплятъ и вообще всякой провизіи.

Все это время съ нами была моя гувернантка, она провожала насъ до Даунса съ женой капитана, съ которой и вернулась обратно. Я никогда такъ не тосковала, даже разставаясь съ родной матерью, какъ теперь, прощаясь съ ней… Съ тѣхъ поръ я не видѣла ее больше. На третій день по прибытіи въ Даунсъ, задулъ хорошій восточный вѣтеръ; десятаго апрѣля мы поставили паруса и, не останавливаясь нигдѣ, пустились въ открытое море; впрочемъ, сильный шквалъ отнесъ насъ къ берегамъ Ирландіи, и нашъ корабль бросилъ якорь въ небольшой бухтѣ, возлѣ какой то рѣки, названія которой не припомню, хотя мнѣ и говорили, что эта рѣка идетъ изъ Лимерика и есть самая большая рѣка Ирландіи.

Задержанные дурной погодой, мы простояли здѣсь болѣе пяти дней, пока погода утихла; тогда мы снова подняли якорь и черезъ сорокъ два дня прибыли безъ особенныхъ приключеній въ Виргинію.

Когда мы приближались къ берегу, капитанъ пришелъ ко мнѣ и сказалъ, что, судя по моимъ разговорамъ, я отчасти знакома съ условіями жизни въ этой странѣ и потому онъ предполагаетъ, что мнѣ извѣстенъ порядокъ, которому подчиняются всѣ ссыльные, по прибытіи сюда. Я ему отвѣтила, что я ничего не понимаю въ этомъ, а что касается моихъ здѣшнихъ знакомствъ, то онъ можетъ быть увѣренъ, что я не возобновлю ихъ, до тѣхъ поръ, пока буду находиться въ качествѣ арестантки. Во всякомъ же случаѣ мы вполнѣ предоставляемъ ему себя и полагаемся на его помощь, согласно его любезному обѣщанію. Тогда онъ сказалъ, что необходимо найти мѣстнаго жителя, который купилъ бы меня, какъ невольницу, и принялъ бы на себя отвѣтственность за меня передъ губернаторомъ, въ случаѣ, если послѣдній потребуетъ меня къ себѣ. Я отвѣчала, что мы будемъ дѣйствовать такъ, какъ онъ намъ укажетъ. Такимъ образомъ онъ привелъ одного плантатора и переговорилъ съ нимъ о томъ, чтобы онъ купилъ меня какъ невольницу; относительно мужа онъ не имѣлъ такого распоряженія. Совершивъ всѣ формальности продажи, я послѣдовала за мимъ на беретъ. Вмѣстѣ съ нами былъ капитанъ, который повелъ насъ въ какой то домъ, — я не знаю, была ли это таверна или что другое, — гдѣ мы выпили пуншу съ ромомъ и провели очень весело время. Спустя нѣкоторое время, плантаторъ выдалъ мнѣ свидѣтельство о моемъ освобожденіи и удостовѣреніе въ томъ, что я вѣрно служила у него; такимъ образомъ я была свободна и на слѣдующій день утромъ я могла отправляться куда мнѣ угодно.

За эту услугу капитанъ потребовалъ извѣстное количество табаку, которое онъ былъ долженъ своему судохозяину и которое мы немедленно купили ему. Кромѣ того мы подарили ему 20 гиней, чѣмъ онъ остался очень доволенъ.

Я не буду входить здѣсь въ подробности, описывая колонію въ Виргиніи, гдѣ мы поселились по различнымъ соображеніямъ; достаточно сказать, что мы вошли въ большую рѣку Потомакъ, мѣсто назначенія нашего корабля, гдѣ мы и думали основаться, но потомъ измѣнили это намѣреніе.

Выгрузивъ всѣ наши товары и сложивъ ихъ въ амбарѣ, который мы наняли вмѣстѣ съ квартирой въ небольшой деревнѣ, я начала собирать свѣдѣнія о моей матери и братѣ (о томъ роковомъ моемъ братѣ, за котораго я когда то вышла замужъ, какъ въ своемъ мѣстѣ подробно разсказала объ этомъ). Послѣ недолгихъ розысковъ, я узнала, что леди М***, то есть моя мать, умерла, а мой братъ или мужъ живъ и, что всего хуже, онъ бросилъ плантацію, на которой я жила съ нимъ, и поселился съ однимъ изъ своихъ сыновей недалеко отъ того мѣста, гдѣ мы высадились и наняли квартиру.

Сначала это привело меня въ смущеніе, но такъ какъ я была убѣждена, что онъ не узнаетъ меня, то скоро не только совершенно успокоилась, но и почувствовала сильное желаніе при первой возможности увидѣть его, но такъ, чтобы онъ меня не видѣлъ. Съ этой цѣлью, благодаря одной женщинѣ, я нашла ихъ плантацію и стала ходить около, какъ бы для прогулки, любуясь прекраснымъ пейзажемъ. Наконецъ, я подошла такъ близко, что увидѣла жилой домъ; тутъ мнѣ встрѣтилась женщина, которую я и спросила, чья это плантація? Она отвѣтила, указывая направо рукой:

— Вотъ идетъ джентльменъ, хозяинъ этой плантаціи, а съ нимъ и его отецъ.

— А какъ ихъ зовутъ? — спросила я.

— Я не знаю имени стараго джентльмена, но сына зовутъ Гемфри. Думаю, что такъ же зовутъ и его отца.

Вы, разумѣется, поймете, какое смѣшанное чувство радости и страха овладѣло мною, когда я сразу узнала своего собственнаго сына и своего мужа и брата. На моемъ лицѣ не было маски, но я покрыла его густыми кружевами головного убора и потому была убѣждена, что послѣ двадцатилѣтняго отсутствія при неожиданной встрѣчѣ здѣсь, въ другой части свѣта, онъ никогда не узнаетъ меня. Когда они подошли къ намъ (я была съ одной женщиной, которую звали мадамъ Овенъ), то я спросила ее:

— Вы знакомы съ нимъ, мистрисъ Овенъ?

— Да, — сказала она, — когда онъ слышитъ мой голосъ, то узнаетъ меня, также какъ по голосу узнаетъ и другихъ. Здѣсь она мнѣ разсказала, что у него очень слабое зрѣніе. Это такъ успокоило меня, что я сбросила съ лица кружева и они прошли мимо меня. Какое несчастье для матери видѣть такъ близко своего сына, прекраснаго молодого человѣка, хорошо сложеннаго, въ цвѣтущихъ жизненныхъ условіяхъ, и не смѣть признать его!.. Каждая мать, читая настоящія строки, пойметъ, какъ мучительно тоскливо сжалось мое сердце, съ какимъ страстнымъ чувствомъ, волновавшимъ меня до глубины души, я бросилась бы къ нему на шею выплакать свое горе, но тогда я не знала, что мнѣ дѣлать, какъ не знаю теперь, гдѣ найти слова, чтобы описать эту душевную тоску. Когда они отошли отъ меня, я слѣдила за ними до тѣхъ поръ, пока они совершенно не скрылись изъ виду. Потомъ я сѣла на траву, на то мѣсто, гдѣ они прошли, и, притворясь, что хочу отдохнуть, я прилегла; когда же мистриссъ Овенъ отошла въ сторону, я, припавъ лицомъ къ землѣ, стала рыдать, цѣлуя слѣды его ногъ.

— Въ тѣхъ мѣстахъ, гдѣ жилъ прежде этотъ джентльменъ, ходитъ оригинальная сказка, — говорила мистрисъ Овенъ, когда мы пошли далѣе.

— Какая? — спросила я.

— Говорятъ, что старый джентльменъ, когда былъ еще молодъ, жилъ въ Англіи, гдѣ влюбился въ одну молодую леди, такую красавицу, какой не видѣли здѣсь; онъ женился на ней и привезъ ее сюда къ своей матери, которая тогда была еще жива. Много лѣтъ онъ жилъ съ своей женой, имѣя отъ нея дѣтей; изъ нихъ вы только что видѣли его сына; но, спустя нѣкоторое время, старая мать, разговаривая съ своей невѣсткой, разсказала ей о нѣкоторыхъ очень дурныхъ обстоятельствахъ своей жизни въ Англіи; ея разсказъ привелъ въ сильное безпокойство и смущеніе ея невѣстку; когда же онѣ стали глубже изслѣдовать всѣ обстоятельства, то несомнѣнно оказалось, что старая лэди была матерью своей невѣстки и что слѣдовательно ея сынъ былъ мужемъ своей родной сестры; это поразило ужасомъ всю семью и такъ разстроило всѣ ихъ дѣла, что имъ угрожало полное разореніе; наконецъ, жена его уѣхала въ Англію и съ тѣхъ поръ о ней ничего не слышно.

Легко представить, какъ сильно меня заинтересовала эта исторія, но трудно описать, какое глубокое впечатлѣніе она произвела на меня; я казалась удивленной и предлагала своей собесѣдницѣ тысячи вопросовъ относительно различныхъ подробностей этой исторіи, которыя ей были извѣстны въ совершенствѣ. Наконецъ я стала разспрашивать о смерти матери и кому она оставила свое состояніе. Я помнила, что мать дала мнѣ торжественное обѣщаніе оставить мнѣ состояніе послѣ своей смерти и устроить дѣла такъ, чтобы я могла свободно вступить во владѣніе ея имуществомъ. Моя собесѣдница сказала, что не знаетъ ничего положительнаго въ этомъ отношеніи, но ей говорили, что моя мать оставила извѣстную сумму денегъ съ тѣмъ, чтобы эти деньги были отданы ея дочери, гдѣ бы она ни нашлась, и что документы на эти деньги хранятся у того сына, котораго мы видѣли.

Это было слишкомъ хорошее для меня извѣстіе, чтобы не обратить на него вниманія, и легко понять, что въ моей головѣ родились тысячи мыслей и предположеній относительно того, что мнѣ дѣлать, какъ дать о себѣ знать, вообще должна ли я открыться сыну, или остаться ему неизвѣстной.

Такое неопредѣленное положеніе продолжалось очень долго; оно безпокоило моего мужа, который былъ увѣренъ, что я не вполнѣ откровенна съ нимъ и скрываю отъ него истинную причину моихъ тревогъ; онъ часто говорилъ мнѣ, что его удивляетъ почему я не хочу вполнѣ довѣриться ему и открыть все, тѣмъ болѣе, что мое горе такъ сильно, что причиняетъ мнѣ массу мученій. Дѣйствительно, я могла вполнѣ довѣриться ему, но я не знала, какъ это сдѣлать, а между тѣмъ, тайна, скрытая во мнѣ одной, тяжелымъ камнемъ лежала на моемъ сердцѣ.

Единственнымъ моимъ облегченіемъ было то, что я настолько посвятила своего мужа въ свои дѣла, что онъ былъ убѣжденъ въ необходимости поселиться намъ въ другомъ мѣстѣ, и ближайшимъ предметомъ нашихъ разсужденій былъ вопросъ, куда намъ направиться. Мой мужъ былъ совершеннымъ иностранцемъ въ этой странѣ, зная только географическое ея положеніе; я же, которая до нынѣшняго дня, когда пишу эти строки, не понимаю значенія слова географическій, и имѣла только общее представленіе объ этихъ мѣстахъ изъ длинныхъ разговоровъ разныхъ лицъ, путешествовавшихъ туда и сюда. Но мнѣ было хорошо извѣстно, что Мериландъ, Пенсильванія, Восточный и Западный Джерсей, Нью-Іоркъ и Новая Англія были расположены къ сѣверу отъ Виргиніи и потому имѣли климатъ болѣе холодный, чѣмъ здѣсь; я же чувствовала полное отвращеніе къ холоду и любила тепло; къ тому же я была стара и имѣла основаніе избѣгать холоднаго климата. Такимъ образомъ я предложила своему мужу уѣхать въ Каролину, самую южную англійскую колонію: я тѣмъ охотнѣе склонялась къ этому намѣренію, что могла во всякое время явиться сюда и заявить свои права на наслѣдство матери.

Но теперь опять представилось новое затрудненіе: я не могла подумать о томъ, что уѣду отсюда, не узнавъ тѣмъ или другимъ способомъ о завѣщаніи матери; съ другой стороны я не могла перенести мысли, что не увижусь съ своимъ прежнимъ мужемъ (братомъ) и своимъ сыномъ; но я хотѣла устроить это такъ, чтобы ни мой новый мужъ ничего не узналъ о нихъ, ни они ничего не узнали бы о немъ.

У меня было много различныхъ предположеній для достиженія этой цѣли. Мнѣ хотѣлось отправить мужа одного въ Каролину, чтобы затѣмъ поѣхать за нимъ, но это было невозможно, потому что онъ не имѣлъ ни малѣйшаго понятія о жизни въ этой странѣ; кромѣ того, безъ меня, какъ истинный джентльменъ, онъ не только не умѣлъ ничего дѣлать, но и привыкъ къ праздной жизни, и я была увѣрена, что онъ скорѣе сталъ бы бродить съ ружьемъ по лѣсамъ, что составляетъ главное занятіе индѣйцевъ. И такъ повторяю, онъ скорѣе сталъ бы охотиться, нежели хозяйничать на плантаціи.