Ракетный бумеранг

ВОСТОЧНЫЙ

Неожиданный звонок от генерального.

— Ты знаешь, что предлагает Роскосмос? Они хотят назначить главного конструктора космодрома Восточный? Что ты по этому поводу думаешь?

— Даже не знаю, что и сказать. Нужно подумать.

На первый взгляд это какая-то чушь.

— Подготовьте вместе с Радугиным свои соображения для меня.

В конце 2007 года президентом страны принято решение о создании на востоке страны нового российского космодрома. Космодром Байконур, который арендует Россия, требовал модернизации по всем своим объектам. Да и перспективная программа развития космоса требовала строительства дополнительного космодрома. Все космические державы (США и Китай) имеют по 2–3 космодрома. А мы базировались, по сути, лишь на одном Байконуре. Высокоширотный космодром, каким является Плесецк, в принципе не обеспечивал наиболее востребованных геостационарных задач. Новый космодром необходим был хотя бы на широте Байконура. По результатам рекогносцировочной комиссии и было выбрано место в Углегорске Амурской области.

Выходит указ президента о создании космодрома Восточный. А вот какие средства запуска будут использоваться, а попросту — ракеты, указ не определил. Многим такое решение было непонятно. Ведь строительство полигонов и космодромов всегда начиналось под конкретные ракетные комплексы. Так было и при строительстве космодромов на Байконуре и в Плесецке. А здесь уместна поговорка: «Жора, жарь рыбу. — Рыба вся. — Жарь всю».

После создания ракеты «Энергия» за 20 лет ни одной новой космической ракеты создано не было. Коллективы ракетчиков сильно состарились, многие ушли на пенсию. Опытных специалистов можно сосчитать по пальцам. Принятая к разработке в 1997 году ракета «Ангара» буксовала по всем позициям, включая строительство стартовой площадки. Грешили на финансирование, а на мой взгляд — проблемы вызваны непродуманностью технических решений.

Но разработка по ракете шла более 10 лет, и, естественно, хотелось бы ее результатами воспользоваться. Реальное проектирование ракеты не может идти без ясности с решаемыми ею задачами, без учета производственных возможностей, ограничений по условиям эксплуатации и т. д. Так и в нашем случае — были разработаны рекомендации по проектированию ракет для космодрома Восточный.

Руководство Роскосмоса, понимая, что иметь худшие энергетические характеристики ракеты для космодрома Восточный не имеет смысла, определило, что грузоподъемность ракеты должна быть не менее, чем у ракеты «Протон» или разрабатываемой «Ангары». То есть поставили задачу создать еще одну ракету среднего класса повышенной грузоподъемности, правда, добавив к выполняемым задачам и пилотируемую программу. Так как ракеты «Протон» и «Ангара» не предназначались для запуска космонавтов, был объявлен конкурс. Поехал к генеральному ГКНПЦ им. М. В. Хруничева, бывшему начальнику управления в Роскосмосе, В. Е. Нестерову. Во времена создания ракеты «Энергия» он был представителем заказчика, показал себя активным помощником главного конструктора, умеющим оперативно закрывать возникающие вопросы.

— Давай подумаем, как объединить усилия по созданию ракеты для Восточного?

— Хорошая идея.

— Думаю, как использовать ваши наработки по «Ангаре».

— Вот ее туда и нужно ставить.

— Может, и так, а может, на базе универсальных модулей создать новую, которая бы отвечала требованиям по пилотируемым изделиям.

— Это что за требования, которые «Ангара» не сможет выполнить?

— Во-первых, «Ангара» разрабатывалась под автоматические аппараты, и ее необходимо доработать под пилотируемые требования.

Во-вторых, старт с Восточного предполагает, что большая часть активного участка пройдет над океаном. В случае неприятностей спасение экипажа становится проблемой.

В-третьих, ставится задача сохранности стартовой позиции в случае аварии двигателя первой ступени.

— Ну, это для нас не страшно. Мы сумеем увести «больную» ракету от старта.

— И в-четвертых, необходимо выводить на опорную орбиту массу не менее 20 тонн.

— С этим тоже справимся. А над первым и вторым нужно подумать. Кстати, как смотришь на совместное проектирование нового корабля?

— Не по моей кафедре. Давай договорюсь о встрече с моим генеральным. Встретитесь, попьете чайку.

Действительно, такая встреча позже произошла. Обменялись мнениями. Разговор был доверительный. Договорились работать согласованно как по коммерческим программам, так и по федеральным. Обсудили, какие сорта виски лучше и кто лучше в них разбирается. В общем, разговор был дружеским и запомнился подписанием соглашения по трем направлениям: ракетам, пилотируемым кораблям и «автоматам».

Что касается пилотируемых космических кораблей, то на МАКСе 2007 года увидел модели перспективного пилотируемого корабля, разработанные Центром им. М. В. Хруничева. Эти проекты базировались на достижениях конца 70-х годов. Тогда для долговременной станции «Алмаз» В. Н. Челомеем была спроектирована ТКС (транспортная космическая система) — пилотируемый аппарат для экипажа из 3 человек. Особенностью его было то, что в наиболее напряженном лобовом щите был сделан люк для прохода экипажа. Это позволяло оптимально решить компоновку всей космической головной части ракеты. Многие не верили, что такое возможно.

Но запуски этого корабля с одним и тем же спускаемым аппаратом, которые были осуществлены трижды, подтвердили хорошую работоспособность конструкции.

Идея лобового люка мне казалась очень разумной. Естественно, я полагал, что после подписания соглашения совместные работы пойдут в этом направлении. Но не тут-то было. Непонятно по какой причине, но наши проектанты заподозрили, что это тактика «хруничевцев» направлена на то, чтобы заимствовать наши разборки по созданию пилотируемых кораблей. А со стороны генерального директора Центра им. М. В. Хруничева мы услышали, что наши проработки «незаконно» использовали идеи, которые были заложены при проектировании ТКС. Так и разошлись наши дорожки в этой области. А жаль! Вместе было бы эффективнее. По другим направлениям содружество тоже затихло. Однако мысль объединить усилия конструкторов-разработчиков не покидала меня.

Был объявлен конкурс по созданию ракеты среднего класса повышенной грузоподъемности (так тема называлась в конкурсных документах). Четыре организации готовы были принять участие в конкурсе. Это РКК «Энергия», Центр им. М. В. Хруничева, КБ им. В. П. Макеева (Миасс) и ЦСКБ-«Прогресс» (Самара).

Опять обращаюсь к генеральному о целесообразности объединения нас с Миассом и Самарой. Выступать с нами единым фронтом и предлагать общий проект А. Н. Кирилин не возражает и подписывает с РКК «Энергия» соглашение о взаимодействии. Началась работа над совместным вариантом. Вернее, в РКК «Энергия» шла интенсивная работа по выбору варианта. Ведь здесь, в Московском регионе, были организации — научные оппоненты: ЦНИИмаш и Центр им. М. В. Келдыша. Да и контакт с руководством отрасли был теснее.

Вопрос по выбору облика ракеты упирался в основном в двигатели.

В конце 2007 года я был приглашен руководителем Роскосмоса для разговора, чтобы высказать свое мнение по данному вопросу. Устроил эту встречу мой друг В. С. Рачук, с которым мы вместе работали по ракете «Энергия». Его КБ оказалось незагруженным, и заказ на создание нового двигателя пришелся бы очень кстати. Американцы при проектировании ракет для полетов космонавтов во главу угла ставят не высокие энергетические характеристики носителя, а достижение высокой надежности. Поэтому применяют в двигателях упрощенные решения, используют двигатели с так называемой открыто схемой.

Это направление поддерживал и В. С. Рачук. Он предлагал в новой ракете использовать двигатель последней разработки своего КБ тягой более 200 тонн. Все это я доложил руководителю.

— Все хорошо. Но вопрос упирается в стоимость разработки и время. А ведь первый запуск должен быть в 2015 году.

— Двигатель нужно создавать года четыре. Можем не успеть.

— Вот видите. Нужно подумать, что можно взять из готового.

— Думаю, это двигатели «Энергомаша»: РД171 или типа РД180. Один используется на ракете «Зенит», а другой продаем американцам для запуска ракет «Атлас». Кстати, двигатель РД180 был разработан на базе двигателя РД171, но на американские деньги.

— Вот видите, грех не воспользоваться.

— Во время конкурса по «Ангаре» в 1996 году наш вариант как раз и предусматривал использование двигателей РД180. Нам тогда это поставили в вину. Ведь двигатели только создавались. Американцы пошли на это и не ошиблись.

На этом разговор завершился.

Вскоре состоялось совещание у заместителя руководителя Роскосмоса В. П. Ремишевского по космодрому Восточный. Вопрос один: как лучше организовать работу. Практически все присутствующие, а это, кроме нас с В. А. Лопотой, были и представители головных институтов, и представители КБ разработчиков, и проектировщики из ИПРОМАШПРОМА, удивлялись, как можно проектировать космодром без ракеты.

Горячие головы (такие тоже нашлись) говорили, что из примерных оценок численности персонала можно уже проектировать объекты социальной структуры: гостиницы, дороги, аэродром, котельные и т. д.

Наше утверждение базировалось на том, что главное звено космодрома — это ракетно-космический комплекс, и все должно быть подчинено его обеспечению. Поскольку комплекс должен выполнять задачи пилотируемой космонавтики, то необходимо назначить РКК «Энергия» ответственной организацией за строительство космодрома. Предложение не приняли.

— Нужен системный проект по космодрому, — выдвинули предложение представители ЦНИИмаш. — До конца года выделено 500 млн рублей. На эти средства и создадим системный проект.

— Я не понимаю, что такое системный проект, — вставил В. А. Лопота.

— Но название красивое, — смягчил обстановку В. Ремишевский.

— У нас уже разработан такой проект. Готовы его дать на рецензирование. В документе найдете все (предварительные данные, конечно) требования к ракете, инфраструктуре, — вставил реплику.

— А где эти предложения?

— Завтра будут у вас на столе.

— Давайте посмотрим. Но системный проект будем делать и ТЗ выдадим, и «Хруничеву», и РКК «Энергия», и ЦСКБ-«Прогресс», и КБ им. В. П. Макеева. Объединит всех ЦНИИмаш.

На том и разошлись.

В процессе работы по системному проекту каждая организация работала самостоятельно. ГК НПЦ им. М. В. Хруничева приспосабливала свою «Ангару» и рисовала перспективу ее использования для сверхтяжелого класса. КБ им. В. П. Макеева — свой вариант, ЦСКБ-«Прогресс» — вариант с двигателем разработки КБХА тягой 200 тонн, а мы предложили, как и 10 лет назад на конкурсе по «Ангаре», вариант с использованием на первой ступени трех двигателей РД180, а на второй ступени — дублированной двигательной установки с использованием водородного горючего.

Прошло много совещаний и консультаций по этому варианту. По всем параметрам он соответствовал требованиям технического задания. В конце разработки системного проекта я предложил объединить усилия на варианте РКК «Энергия», подписать тремя фирмами (РКК «Энергия», ЦСКБ-«Прогресс», КБ им. В. П. Макеева) наш вариант проекта и выставить его на конкурс. С нашим предложением согласились. А Центр им. М. В. Хруничева выставил на конкурс «Ангару».

Пути с ними стали окончательно расходиться. Дополнительной проблемой в наших отношениях было и то, что генеральный ГК НПЦ им. М. В. Хруничева установил демпинговые цены на услуги по запускам на РН «Протон». Тем самым «подсадил» нашу коммерческую программу «Морской старт».

На конкурсе прошел МОЙ вариант. Хоть и неприлично так говорить, но, если мои сотрудники В. Клипа, Б. Танюшин, К. Попов и другие считают данный вариант своим — буду только рад.

Всегда считал, что если работаешь и не считаешь дело своим, то результата не добьешься. Этот принцип мне привили мой дед и отец. Много или мало было сделано в РКК «Энергия», не мне судить. Но всегда считал, что это были МОЙ «Лунный корабль», МОЙ корабль «Буран», МОЯ ракета «Энергия», МОЙ разгонный блок и т. д. Всегда с уважением относился к людям, которые данные изделия считали тоже своими.

По итогам конкурса был принят наш объединенный вариант. Необходимо отметить роль генерального ЦСКБ-«Прогресс» А. Н. Кирилина, который активно продвигал объединенный вариант. Со стороны нашего генерального такой активной поддержки не ощущалось. Видно, был занят другими важными делами. В это время случились неприятности по пилотируемой программе: два подряд баллистических спуска. Работа в аварийной комиссии, наверное, отнимала много времени.

На следующий день после проведенного конкурса встретились в кабинете А. Н. Чулкова с Р. Н. Ахметовым, генеральным конструктором ЦСКБ-«Прогресс».

— Ну что, поздравляю вас и нас с победой на конкурсе.

— Да уж, пришлось попотеть, — сообщил А. Н. Чулков, — перевес по отношению к предложению «Хруничева» был минимальным.

— И все-таки был. Нестеров теперь не успокоится.

— Да ведь конкурс был только на разработку эскизного проекта.

— Значит, нужно не проворонить при разработке эскизного, — включился в разговор Равиль Ахметов.

— Как дальше собираетесь работать?

— Совместно, втроем будем разрабатывать эскизный проект.

— Да, но как мне заключать контракт?

Равиль Ахметов посмотрел на меня, как бы ожидая ответа.

— По-моему, здесь вопросов нет. Ракета будет изготавливаться на заводе «Прогресс». Он и станет головным. При создании ракеты «Энергия» документация была разработана у нас, на НПО «Энергия». Но тогда у нас было достаточно конструкторов. В одном только Волжском филиале в г. Куйбышеве насчитывалось порядка 1800 человек. Теперь от него остался небольшой коллектив, основные силы перешли в ЦСКБ во главе с главным конструктором С. Петренко. В РКК «Энергия» сил для разработки сейчас явно не хватает. Остались, да и то в усеченном состоянии, проектанты.

Поэтому контракт необходимо заключать с ЦСКБ-«Прогресс». Мы, учитывая, что есть еще опытные специалисты, поможем. О распределении работ по эскизному проекту договоримся. Нет возражений? — посмотрел на Р. Н. Ахметова.

— Нет. И это правильно. Сегодня в ЦСКБ достаточно сил, но мы еще договаривались, что разработку первой ступени поможет сделать КБ им. В. П. Макеева. Тремя организациями справимся.

— Вот и хорошо, — заключил А. Н. Чулков, — решили самое трудное.

— Почему самое трудное?

— Думал, ты потянешь одеяло на себя, поскольку к разработке принят вариант РКК «Энергия».

— Я хочу, чтобы ракета была сделана. И сегодня более правильно объединиться при головной роли ЦСКБ. Знаю, что у них в КБ пришло много молодежи. Вот им и карты в руки.

— Спасибо за доверие, — Равиль улыбнулся.

Был рад, что ЦСКБ взяло на себя все организационные вопросы. Сюда входит: создание Совета главных, документация по заключению контракта, подготовка материалов эскизного проекта и других организационных документов.

— Нам нужно написать основные принципы взаимодействия при разработке эскизного проекта.

— Что ты имеешь в виду?

— Разработку будем вести на троих. И первое: должны максимально учесть опыт предприятий. Второе: утверждать головной том будут три генеральных конструктора. Третье: пока выделенные средства распределить поровну, а контракты со смежниками подписываются ЦСКБ при нашей визе.

— Должен посоветоваться с Александром Николаевичем (Кирилин).

— В этом вопросе я вам не нужен, — подытожил разговор А. Н. Чулков.

Попрощались. Через некоторое время звонок из Самары.

— Александр Николаевич дал добро.

На троих подписали основные принципы взаимодействия. Иногда задаю себе вопрос: «А правильно ли поступили, что отдали головную роль по нашему варианту смежникам?» И всегда прихожу к мысли, что все сделали правильно.

Ракетчиков, которые вели ракету «Союз» и создали ее модификацию «Союз-2», было в ЦСКБ достаточно, чтобы разработать новую ракету. Ведь за полвека эксплуатации ракеты Р7 или РН «Союз» они набрались достаточно опыта и досконально изучили ее конструкцию.

Безусловно, от идеи до проекта необходимо провести колоссальную работу, начиная от разработки детальной общей компоновки до решения вопросов транспортировки частей ракеты с завода-изготовителя до космодрома.

В проекте нужно проработать практически все и по ракете, и по ее полезной нагрузке. Это и аэродинамика, и баллистика, и определение эксплуатационных нагрузок, и расчет безударного старта, и определение точного запаса топлива и его распределения между ступенями. Далее надо определить температурные условия работы конструкции, учесть при выборе траектории допустимые требования по нагрузке, рассчитать устойчивость при полете ракеты с учетом жидкого наполнения, определить кооперацию исполнителей, обосновать выбранный вариант по сравнению с другими, более точно определить сроки создания и финансовые затраты на создание и т. д.

Создали Совет главных конструкторов по теме во главе с А. Н. Кирилиным. Он, в свою очередь, назначил молодого и грамотного конструктора Д. Баранова главным конструктором по новой ракете. Тематика была определена, ракету назвали «Русь-М».

Вот и первый Совет главных. В Москву за членами Совета ЦСКБ прислало свой самолет Ан-26, переделанный под пассажирский вариант. Неожиданно среди пассажиров увидел Ю. О. Бахвалова, первого заместителя генерального конструктора КБ «Салют» Центра им. М. В. Хруничева.

— А ты как здесь оказался?

— Пригласили.

— А по какому вопросу?

— Мы же будем разрабатывать водородный разгонный блок для «Руси-М».

— Не рано ли? Ведь еще облика ракеты окончательного нет. До разгонного блока нужно дожить.

— Не знаю. Пригласили.

Очень удивился присутствию представителя Центра им. М. В. Хруничева. Только начинается работа, нерешенных вопросов хоть отбавляй, а на заседание пригласили конкурента, у которого уже испытывался вариант альтернативного носителя в металле. Любые наши разногласия при рабочем обсуждении могут быть использованы конкурентами против нас. Вспомнил слова генерального конструктора Центра им. М. В. Хруничева В. Е. Нестерова: «Кирилин не в состоянии разработать носитель, это только мы можем. Он ничего не разрабатывал. РН „Энергия“ создавал по вашей документации, а РН „Союз“ только эксплуатировал». На мое замечание, что РКК «Энергия» поможет в проектировании, ответил:

«Посмотрим». Это его неверие в возможности конструкторов ЦСКБ прочно сидело у меня в голове. А в них я верил.

Утром попросил А. Н. Кирилина встретиться до заседания Совета.

— Кто пригласил Бахвалова? После паузы:

— Я пригласил. Меня об этом просил Чулков.

— Зачем? Чтобы потом использовать полученную информацию против нас, проталкивая вариант «Ангары»?

Снова пауза.

— Я предложил пригласить Бахвалова, имея в виду, что им придется изготавливать разгонный блок.

— Это когда будет, и что на нем выводить? По указу основная задача — это пилотируемые запуски с Восточного. Мне не хотелось бы, чтобы Бахвалов принимал участие в Совете.

— И что делать?

— Давайте пригласим нашего третьего партнера — КБ им. В. П. Макеева.

Пригласили. Объяснили ситуацию.

— Я тоже против участия в работе Совета представителя «Хруничева». Мы только притираемся. Зачем выносить сор из избы, — Григорий Сытый правильно оценил ситуацию.

— Так что же делать?

— Покажите ему завод. Он наверняка здесь не был.

— Хорошо.

На том и порешили.

— Равиль, проводи гостей на экскурсию по заводу и дай сопровождающего.

На заседании Совета главных Ю. Бахвалов не присутствовал, да и дело до вопросов по разгонным блокам не дошло. После заседания Совета по традиции был товарищеский ужин, и сразу в самолет. В самолете Ю. Бахвалов хитро посмотрел на меня, я сделал вид, что ничего не произошло.

Через день звонит генеральный конструктор Центра им. М. В. Хруничева В. Е. Нестеров:

— Привет, как слетали?

— Нормально, — чувствую, что звонок связан с инцидентом, связанным с Бахваловым.

И сразу с места в карьер:

— Ты понимаешь, что обидел меня лично, когда выгнал Бахвалова с Совета главных?

— Я его не выгонял.

— Мне сказали, что это твоя идея.

— Но решение принималось коллегиально.

— Я буду жаловаться на тебя В. А. Лопоте и А. Н. Перминову. Запомни.

— Мне уже писать заявление об уходе или подождать?

— Я сказал все.

Он бросил трубку. Я отнесся к этому демаршу спокойно.

Накануне, докладывая В. А. Лопоте о результатах по принятым решениям на Совете главных, рассказывал ему и об этом инциденте.

— А зачем он полетел, ведь это наши конкуренты? Что они хотели?

— Мне это тоже показалось странным. Вот и решили потом, что в работе Совета обойдемся без представителей «Хруничева».

— Правильно сделали, — заключил В. А. Лопота.

В. Нестеров действительно развил кипучую деятельность с жалобами на меня по всем инстанциям. Он забыл про наши когда-то дружеские отношения, его, по-видимому, выводило из себя то, что наш проект выиграл конкурс, а не вариант его Центра — РН «Ангара». Он никак не мог смириться с поражением и, видимо, решил опорочить не вариант, а его авторов.

С В. Е. Нестеровым я познакомился, когда он был еще подполковником, во время изготовления и испытания РН «Энергия». После окончания МАИ он надел погоны и начал службу в Военно-космических силах. При работах на космодроме был представителем заказчика, т. е. представителем от Министерства обороны. Нужно сказать, что Владимир отличался от других своей эрудицией и хорошей технической подготовкой. Главное, он верил в создание системы «Энергия— Буран» (неверующих было — пруд пруди). Его конкретные советы часто помогали главному конструктору Б. И. Губанову принимать окончательные решения. В любых сложных вопросах он, в отличие от других, не оставался в стороне, а активно вникал и участвовал в принятии решений.

У нас сложились дружеские отношения именно из-за его подхода к работе. Эти отношения позднее перешли в хорошие личные отношения, мы стали дружить семьями. При организации Российского космического агентства, которое образовал благодаря своей настойчивости и эрудиции Ю. Н. Коптев, я принимал участие в делах В. Е. Нестерова. Когда он был назначен заместителем начальника управления по космодромам (т. е. по наземной инфраструктуре), я по его просьбе убедил своего друга Б. Д. Остроумова, а последний в то время был заместителем руководителя РКА, передать в это управление и ракеты. И об этом совершенно не жалею. Управление очень активно занялось изготовлением средств выведения. Это было сложное время перестройки, страна переходила на «рыночные принципы» и вся кооперация была разрушена. Поэтому нужно было выстраивать новые производственные отношения. Нужно отдать должное руководству управления, которое не дало «потерять» производство средств выведения и наладило изготовление их в нужном количестве.

Да и по космодрому Байконур пришлось создавать новую организационную структуру, определиться и с его арендой у Казахстана, и с тем, как строить отношения с военными, которые эксплуатировали этот космодром во времена Союза, и т. д. Нелегко пришлось этому управлению. И одну из ответственных ролей в решении важнейших вопросов играл В. Е. Нестеров. В этот период мы часто встречались и по работе, и в домашней обстановке. В 2005 году мне пришлось перейти на работу в ТМХ, а В. Е. Нестеров был назначен генеральным директором ГК НПЦ им. М. В. Хруничева. Тут же увольняет своего бывшего непосредственного начальника А. Н. Кузнецова, которого, мягко говоря, «попросил» из Роскосмоса пришедший после Ю. Н. Коптева новый руководитель, и он вынужденно перешел на работу в Фили.

Так уж бывает — все, что сделано до нового руководителя, было плохо. Вот и началась замена начальников управления в РКА, руководителей предприятий, директоров заводов. Начались и структурные изменения в отрасли. На мой взгляд, такая ускоренная перестройка ничего хорошего космонавтике не принесла. Новый руководитель отрасли поставил задачу перед В. Е. Нестеровым, чтобы он уволил и из Центра им. М. В. Хруничева А. Н. Кузнецова, человека, который сделал вместе с Ю. Н. Коптевым немало для становления отрасли и возрождении космических дел.

Поручение было выполнено, нашлись и аргументы. Существует народная присказка: «Хочешь узнать человека, сделай его начальником». Так случилось и с Володей. Он не выдержал экзамена под названием «испытание властью».

Вскоре мне пришлось вернуться в «родные пенаты». Помня наши доверительные отношения, обращаюсь к нему как к другу, пытаюсь, о чем писал выше, найти пути совместного решения космических проблем РКК «Энергия» и Центра им. М. В. Хруничева. И в один из дней услышал:

— Вопрос не моего уровня, обращайся к моему заму.

Проблема-то решалась за секунды, и получил такую оплеуху.

— Знаешь, ты меня обидел. Хочу, чтобы ты это знал, — и положил трубку.

Он хорошо понимал, что в РКК «Энергия» я являлся одной из немногих фигур, способных нивелировать амбиции «хруничевцев». Вот так одной фразой зачеркивается дружба. Он понимал, что допустил бестактность своей фразой, пытался своими остротами сгладить отношения. Но когда тебе указали место одной фразой, выбросить это из головы невозможно. Слово не воробей — верная присказка.

События по космодрому раскручивались в направлении создания инфраструктуры. Определился головной проектировщик — ИПРОМАШПРОМ, головной застройщик, определился и начальник управления по космодрому. Подключилось правительство Амурской области. С удивлением узнал, что заместителем правительства области стал Н. Н. Севастьянов, бывший наш генеральный. Для меня было удивительно, что строили космодром, не ориентируясь на определенное изделие, не имея еще чертежей ракеты. Поставили телегу впереди лошади.

Не мог и представить, что космодром Байконур мог рождаться без облика ракеты Р-7 и активного участия С. П. Королева. Да и система «Энергия— Буран», хоть и имела американский прототип, начиналась с проекта ракеты и орбитального корабля.

А здесь одно за другим решения правительства, Роскосмоса, и все по «земле». Выделили первые деньги на проектирование объектов космодрома, а подо что их проектировать — неизвестно. Обязали разработчиков ракеты и перспективного корабля выдать исходные данные. А где их взять? Ведь даже эскизный проект по ракете и кораблю только разрабатывался.

Впервые по договору с ИПРОМАШПРОМом разрабатываем исходные данные. Всегда было наоборот. Космодром проектировали под ракету и корабль. И мы, имея выделенные средства, заказывали для своих детищ стартовые, технические комплексы, заправочные станции, инженерное оборудование и т. д.

К совещанию у заместителя руководителя Роскосмоса В. П. Ремишевского подготовил укрупненный состав космодрома, из которого было видно, что ключевое звено — это ракетно-космические комплексы, и необходимо срочно определиться с головным предприятием именно по нему.

В. А. Лопота предложил сделать головным РКК «Энергия». Не приняли. Стали опять говорить о системном проекте, и вопрос повис в воздухе.

Что такое системный проект, никто из специалистов толком не знал. В ГОСТе такого определения нет. Но, как было сказано выше, звучит красиво. Все понимали, что в конечном счете вопрос упирался в финансы. Кто будет их делить? Роскосмос эту функцию из рук не выпускал.

У генерального директора ЦНИИмаш появился фешенебельный кабинет и две персональные импортные машины. Машины не простые, а представительского класса. По оценкам, их стоимость свыше 5 миллионов.

Вспомнил в связи с этим, как создавался проект МКС «Буран» («Энергия— Буран»). НПО «Энергия» (в те годы наше предприятие называлось так) разработало с кооперацией эскизный проект. Постановлением ЦК КПСС и правительства НПО «Энергия» было определено головной организацией по проекту. В эскизном проекте рассчитали экономические показатели. Затем наш генеральный конструктор В. П. Глушко обратился к министру общего машиностроения о выделении необходимого финансирования для реализации проекта. Министр С. А. Афанасьев был поражен названной суммой и сказал, что таких средств у него нет. Тогда В. П. Глушко обратился в ЦК, нашел там понимание — ведь решалась архиважная государственная задача. Валентин Петрович хорошо понимал, какую ответственность берет на себя как генеральный конструктор.

А здесь роль «генерального» выполнял Роскосмос. Да и простят меня чиновники, к тому же бывшие военные, которые не имели опыта в проектировании, в отличие от инженеров, работающих в КБ.

Роскосмос с помощью ЦНИИмаш стал выдавать технические задания на разработку ракеты и пилотируемого корабля. На что опирались — сказать трудно. По идее, сначала необходимо определить задачи, которые необходимо решать на космодроме, затем — какие понадобятся средства выведения и орбитальные объекты (корабли, станции, зонды и т. д.). А затем идет проработка наземной инфраструктуры.

В нашем случае получалось все наоборот. Никого не интересовала конечная цель, главное — поделить деньги (и себя не забыть). Ведь срок службы в госучреждениях ограничен, нужно успеть. Когда еще будет построен космодром! А жить безбедно всем хочется.

Как бы ни ругали Советский Союз, но чувство патриотизма воспитывали у нас с детства. Каждому хотелось проявить себя на работе так, чтобы о тебе писали газеты, говорили по радио. Этим гордились. И пусть в магазинах не хватало продуктов и были очереди, но никто от голода не умирал. Да и бомжей на улице не было. Идеология сильно поменялась. Заставили думать только о себе и как украсть деньги для личных нужд. А если ты их делишь? И от твоей воли или настроения зависит, кому их дать, то решаешь по принципу — от кого получишь больший откат. Зарплата госслужащих невелика, надо подумать, как обеспечить себе старость. Ведь сейчас на пенсию не проживешь. Поэтому выпускать из своих рук финансирование им не хотелось.

Активность проявило и правительство Амурской области. Стали устраивать «круглый стол», рассказывать о социальной перспективе, но, кроме общих задач покорения космоса, ничего конкретного не обсуждалось. По всем официальным документам главным ответственным лицом за создание комплекса космодрома Восточный был руководитель Роскосмоса. Но потому, как шли дела, мне кажется, что он руководствовался фразой: «это будет без меня».

Было странно за всем этим наблюдать. Опять сравниваю с созданием МКС «Буран». Под каким неусыпным вниманием со стороны ЦК партии и Министерства общего машиностроения шли работы по всей кооперации! Под руководством министра создается МВКС (межведомственная комиссия), в состав которой вошли представители практически всех министерств. Часто заседания проходили с выездом на место: заводы-изготовители, испытательные центры, космодром. Лично член политбюро Д. Ф. Устинов, тогдашний министр обороны, несколько раз рассматривал ход работ на совещаниях и в Москве, и в Куйбышеве. Для меня эти совещания были поучительны. Удивляли его осведомленность и эрудиция при принятии решений. Чувствовался его государственный подход к делу.

А по космодрому Восточный вроде и создали МВК, но ее деятельности никто не чувствует. Как-то обратился к своему генеральному:

— Виталий Александрович, ведь вы генеральный конструктор пилотируемых комплексов. С вас будет спрос за Восточный.

Он посмотрел на меня недоуменно.

— Главная задача перед космодромом — это запуски пилотируемых кораблей. Кто отвечает за их запуск? А он должен быть в беспилотном режиме уже в 2015 году. А первый пилотируемый полет — в 2018 году. Вы должны первым бить тревогу, если срываются сроки.

— Но я не главный в этой ситуации. Есть Роскосмос, есть Кирилин.

— Все так. Но спрос будет с вас. Может, я ошибаюсь?

— У меня к тебе предложение. Сделай документ, где бы была видна наша головная роль. Тогда легче будет следить и требовать выполнения.

— Хорошо, я подумаю.

Документ рождался в муках. Подобрать что-либо в ГОСТах было невозможно. Разрабатывать схему деления было рано. Она рождается на этапе эскизного проектирования.

Придумал укрупненную структуру управления по космодрому Восточный. Наверху структуры, в соответствии со здравым смыслом, находился пилотируемый космический комплекс (ПКК). Естественно, и ответственность за этот прямоугольничек возлагалась на РКК «Энергия». Укрупненная схема показывала построение ракетно-космического комплекса, как он был определен в руководящем документе РК-98 кт, конкретизировала его в части ответственности исполнителей. Под каждым прямоугольничком (считай, аппаратом, изделием, объектом, комплексом) был прописан ответственный. Объекты соцбыта в схему не входили. Самое сложное было согласовать не сами составные части, а ответственных исполнителей. Трудно и долго шло согласование внутри РКК «Энергия».

Схема состояла из трех блоков. Первый — это космический ракетный комплекс, второй — комплекс пилотируемого корабля, третий — обеспечивающая инфраструктура. Руководители пилотируемой программы нашего предприятия очень ревностно отнеслись к этой схеме. Начали предлагать новые, отличные от нормативных документов определения. Особенно Н. И. Зеленщиков, который как первый вице-президент, отвечающий за пилотируемое направление, внимательно смотрел за тем, чтобы никто не проник в его хозяйство. Ведь эта схема четко определяла и направления финансирования. Так что и некоторым из наших руководителей не хотелось находиться далеко от руля его потоков. Немного уточнили функции по схеме, и документ был внутри фирмы согласован. Ни у кого не возникло вопросов, что во главе ПКК должна стоять РКК «Энергия».

Следующий этап — структуру нужно было согласовать в Самаре в части космического ракетного комплекса, головную роль по которому они выполняли. ЦСКБ-«Прогресс» претендовало на роль головного предприятия по всей схеме целиком. Чтобы максимально удовлетворить их, ввели в схему вариант, где во главе автоматических комплексов стоял разработчик аппарата. Три месяца притирались. Наконец договорились, и А. Н. Кирилин поставил согласующую подпись. Почему-то он думал, что в схеме заложен подвох. Пришлось убеждать в обратном. Просто хотелось четкости.

Быстрее прошли согласования с КБ им. В. П. Макеева, ИПРОМАШПРОМом, НПО им. С. А. Лавочкина, ИСС им. М. Ф. Решетнева и, наконец, с ЦНИИмаш. Подписали все первые лица. Кто хоть раз выпускал документ, требующий такого согласования, меня поймет. Сколько стоит это нервов, какой это труд — объяснять сущность документа, показать роль каждого, убедить в необходимости и т. д. Думаю, что помог авторитет РКК «Энергия» и все еще помнили о ее лидирующей роли. Согласование в Роскосмосе проходило со скрипом. Видно, в их понимании организация работ на космодроме должна идти по другому сценарию. Дошел до В. П. Ремишевского, который с ходу поддержал эту схему. Кроме А. Н. Перминова, есть все подписи. Как принято в отрасли, к первому лицу может идти первое лицо предприятия.

— Сделал все что мог, — доложил В. А. Лопоте, — наша головная роль четко прописана по Восточному. Кроме А. Н. Перминова, есть все подписи, но сам он мне недоступен. Так что, вам узаконивать эту схему у руководителя.

— Что, все подписали?

— Все.

— И ЦНИИмаш?

— И ЦНИИмаш — без него Роскосмос не согласовал бы.

— Хорошо. Давай еще раз пройдемся по схеме. Ты ее согласовывал полгода. Нужно обновить в памяти.

Виталий Александрович внимательно посмотрел схему.

— Хорошо, завтра буду у Перминова и попрошу подписать.

На следующий день.

— Оставил у себя.

— Надолго?

— Не знаю.

Примерно через четыре дня.

— Поздравляю. Схема утверждена.

— И где же она?

— Роскосмос после утверждения сказал, что этот документ — их функция и они сами его разошлют.

— Замечательно. Мы уже начали работать в соответствии с этой схемой. Определились с Н. И. Зеленщиковым по ответственности внутри, кое-что детализировали. Готовим генеральный график создания ПКК и состав Совета главных конструкторов.

— Хорошо, действуй.

Инициатива создания Совета главных конструкторов (СГК), как известно, принадлежит С. П. Королеву. Этот орган хотя и называется СОВЕТОМ, но его решения были обязательны не только для его участников, но и всей кооперации. На Совете рассматриваются в основном организационно-технические вопросы.

Мы отослали приглашение на участие в работе Совета примерно двадцати предприятиям с просьбой руководителя или его заместителя принять в нем участие. От всех получили согласие на работу и составили конкретный список членов Совета. В этот же момент разрабатывали проект генерального графика создания пилотируемого космического комплекса. Указ президента определял конечные сроки, т. е. начало запусков автоматических аппаратов и пилотируемых полетов. Это 2015 и 2018 годы. Но всем понятно, что до стартов ракет необходима огромная наземная отработка. Для этого в генеральном графике увязывались сроки проведения испытаний полноразмерных изделий, таких как прочностные статические испытания, огневые стендовые испытания ракетных ступеней, отработка системы спасения экипажа, систем посадки пилотируемого корабля, включая отработку парашютных систем, и, наконец, летно-конструкторские испытания, которые, как правило, проходят с макетом полезного груза.

И это только крупные виды испытаний. А если посмотреть на испытания отдельных агрегатов и систем, то их количество перевалит за несколько сотен. Конечно, все невозможно отразить в одном графике. Поэтому делается укрупненный график, мы называем его генеральным, где определяются основные реперы. Проект такого графика отослали в организации, задействованные в работе Совета.

Предполагалось на первом заседании СГК его детально обсудить, откорректировать по результатам обсуждения и представить на рассмотрение руководителю Роскосмоса. Один экземпляр проекта графика и проект состава СГК отправили в Роскосмос. Первый — проект графика — для ознакомления, а состав СГК — на утверждение. Полное молчание со стороны Роскосмоса длилось несколько месяцев.

— Мы не можем двигаться дальше без утвержденного Совета, — обратился я к генеральному, — время идет. В конечном счете нам отвечать.

— Сейчас узнаем. А ты следил за документом?

— Конечно.

— И у кого в Роскосмосе он находится?

— У Краснова.

— Уверен, проверял?

Звонит Краснову.

— Алексей Борисович, скажи, состав СГК по Восточному у тебя?

Понял, что получил утвердительный ответ. В. А. Лопота включил громкую связь и приложил палец к губам.

— И что ты его держишь?

— А что отвечать? Доложил руководителю (Перминову). Он сказал, что обойдемся на Восточном без генеральных.

— Как, даже СГК не нужен?

— Выходит, так.

— А генеральный график?

— А вы его согласуйте со всеми.

— На каком основании, если руководителя РКК не назначили руководителем СГК?

— Не знаю.

Дальше разговор перешел на другую тему. В заключение услышал от А. Краснова:

— Ты понимаешь, что ты на себя берешь по Восточному?

— Хорошо, а кто, по-твоему, должен взять?

— Не знаю.

Понял единственное, что чем запутаннее организация работает по Восточному, тем кому-то выгоднее. Как говорится, «рыбку проще ловить в мутной воде». В нашем случае — это деньги.

Выходит так, А. Н. Перминов подписал укрупненную структуру, и тем самым он подписал и структуру движения денег. А когда понял, что распределение денег уплывает от него, тут же затормозил развитие событий по налаживанию организации работ на космодроме Восточный (может, это мои домыслы?).

Да, сильно поменялось мировоззрение «высоких» руководителей. Не могу себе представить министра общего машиностроения СССР С. А. Афанасьева в такой роли. Он в первую очередь требовал генеральный график от головной организации, который согласовывался со всеми его участниками, и проводил жесткий контроль выполнения. Первым докладом на всех совещаниях всегда шел доклад генерального конструктора РКК «Энергия» (тогда НПО «Энергия») по выполнению графика. Для С. А. Афанасьева выполнение государственной задачи было наиважнейшим делом.

Много вышло приказов по Роскосмосу, решений, поручений, но все они были частными и за ними не просматривалось курса на выполнение целевой задачи. Все это происходило, возможно, потому, что руководителем Роскосмоса был непрофессионал, человек, не преуспевший в сфере создания. Это тебе не в армии командовать! Но это мое личное мнение.