Ракетный бумеранг

НАЗЕМНЫЙ СТАРТ

Когда создавалась компания «Sea Launch» («Морской старт»), Российское космическое агентство было в самом начале своего становления. Оно как-то пропустило, что может через свои государственные организации выйти в учредители компании. Это не давало покоя руководителю управления средств выведения А. Кузнецову. Несколько его попыток войти в состав директоров не увенчались успехом.

— Ты знаешь, мы создадим «Наземный старт» и утопим «Морской», — высказался он во время одной из бесед, — и обойдемся без вас (он имел в виду РКК «Энергия»).

— Как это без нас?

— А так. Мы построим комплекс с ракетой «Зенит» и разгонным блоком «Фрегат» НПО им. С. А. Лавочкина.

— Но зачем строить новый комплекс, когда уже летает ракета с разгонным блоком ДМ?

— Чтобы не было «Энергии».

— И чем вам мешает «Энергия»? Ведь с блоком ДМ комплекс выводит на орбиту большую полезную нагрузку, а это значит, что космические аппараты могут иметь больше транспондеров, а это все-таки большая прибыль.

— Но «Фрегат» не потребует доработки старого комплекса, — возразил Александр Кузнецов, — заправим его на заправочной станции, и все.

— Это верно, так можно, но не надо забывать, что доработка под заправку — работа разовая и быстро окупится. — Мы не хотим, чтобы РКК «Энергия» опять была во главе проекта, да и КБ «Южное», которое выступало с этой инициативой, тоже не желает.

— Ну-ну… Хорошо помню, сколько пришлось пережить, когда создавали «Sea Launch»! Сколько «капризов» было со стороны Станислава Конюхова, генерального конструктора КБ «Южное»! Он хотел быть главным по «Морскому старту». Сколько пришлось ему объяснять, что мы перешли на заказную систему услуг! Сегодня в «Морском старте» нет главного конструктора. Он этого долго не понимал. Потом, похоже, привык. Но, думаю, что в наземном старте вопросов будет много. Вы хотите опять посмотреть на «капризы» Конюхова?

— Ничего, поправим. Ракета «Зенит» — его! Здесь необходимо дать пояснение. Ракета «Зенит» создавалась в рамках проекта «Энергия — Буран». Первая ступень «Энергии» состояла из четырех блоков и стала прообразом первой ступени ракеты «Зенит». Прежде чем запускать ракету «Энергия», нужно было довести до ума блок первой ступени, но, главное, нужно было отработать его в «лете». Когда на блок первой ступени поставили вторую ступень, то получилась самостоятельная новая ракета, ей дали название «Зенит». РН (ракета) «Зенит» воплотила в себе все самое передовое, что было в Союзе в те времена, и даже на сегодня, в первом десятилетии XXI века, в мире нет ничего более совершенного. Новую ракету создали в КБ «Южное», где генеральным конструктором был Владимир Федорович Уткин. Двигатели на первую и вторую ступени создавались в НПО «Энергия» под руководством академика Валентина Петровича Глушко. В те годы в НПО «Энергия» входило и предприятие НПО «Энергомаш» со своим КБ и заводом — предприятие, которое создал в пятидесятых годах XX века Валентин Петрович. Именно оно разработало маршевые двигатели для первых ступеней̆ всех космических ракет.

Систему управления для «Зенита» создало НПО АП (теперь — НПЦ АП) во главе с академиком Н. А. Пилюгиным. Те, кто знаком с историей ракетно-космической техники, сразу уловят связь этих фамилий с членами Совета главных конструкторов, которым руководил С. П. Королев.

Надо отдать должное коллективу КБ «Южное», которое с огромным энтузиазмом занималось разработкой РН «Зенит». При проектировании приходится преодолевать множество проблем и ограничений, и задача разработчиков — найти оптимальные решения. Позже, когда пришлось работать над новыми проектами ракет с размерностью, близкой к размерности «Зенита», и когда начинали искать и оптимизировать решения, то почти всегда получалась ракета «Зенит». До такой степени эта ракета была продумана со всех точек зрения: и с достижением максимальной эффективности по массе полезного груза, и автоматизацией стартовых операций, и алгоритмов выхода из аварийных ситуаций, и т. д.

Одним словом, замечательная машина, недаром американцы сразу признали ее в «Морском старте». Ракета выводила на орбиту Земли полезный груз порядка 14 тонн, что в два раза больше, чем ракета «Союз», на которой летают космонавты. Кстати, ракета «Зенит» планировалась и для запусков в будущем пилотируемых кораблей.

Дооснастив ракету по предложению КБ «Южное» третьей ступенью (мы называем ее разгонным ракетным блоком), можно получить ключ к решению качественно новых задач.

Почему этот блок называют разгонным? Потому, что ракета выводит полезный груз на «низкую» орбиту высотой порядка 220 км, а рабочие орбиты спутников, как правило, находятся значительно выше. Это либо геостационарные орбиты, либо высокие эллиптические орбиты (скажем, «ГЛОНАСС» — высота орбит 20 000 км). Разгон космических аппаратов с «низких» орбит на «высокие» (или даже на «отлетные» траектории, скажем, к Марсу) и осуществляет разгонный блок. Его особенность в том, что он может многократно запускаться в невесомости и длительно находиться в космическом пространстве.

Обеспечить работу ракетного двигателя в невесомости — это целая проблема. Так вот, для решения задач изучения дальнего космоса НПО им. С.А.Лавочкина, которое проектирует космические аппараты для полетов к планетам Солнечной системы, создало свой разгонный блок «Фрегат».

Великолепный блок на высококипящих компонентах топлива с рациональными решениями и высоким коэффициентом конструктивного совершенства, В. А. Аксюшкин вложил, как говорят, всю душу в его создание. Вот этот блок и собирались поставить на РН «Зенит».

Написал «высокое конструктивное совершенство»… Думаю, что многим читателям это не совсем понятно. Следует пояснить, что при минимальных конструктивных затратах можно получить большую полезную нагрузку. Например, рельсы, по которым катится вагон, могут воспринимать 25 тонн на одну ось. Их четыре, значит, вагон должен весить не более 100 тонн вместе с конструкцией (рамой, тележками, крышей, корпусами и т. д.), и чем легче конструкция, тем больше полезного перевозимого груза можно загрузить в вагон. Вот инженеры и борются за минимальную массу конструкции: подбирают материалы, ведут расчеты, выбирают силовой скелет конструкции и т. д.

В ракетной же технике борются за каждый килограмм и даже грамм конструктивной массы. Ведь вывести в космос один килограмм в денежном выражении стоит от 2 до 10 тысяч долларов.

Разгонный блок «Фрегат» как раз и был спроектирован так, что отношение конструктивной массы к массе полезной нагрузки было минимальным и превосходило по этому параметру как отечественные, так и зарубежные блоки. Жаль только, что спроектирован «Фрегат» был под носитель «Союз», а не под ракету «Зенит», для которой он был «слабоват». Это хорошо понимали и наши коллеги из НПО им. С. А. Лавочкина.

РКК «Энергия» предполагала использовать в качестве разгонного блока для проекта «Наземный старт» блок типа ДМ, который спроектирован был еще для лунной программы, а затем хорошо показал себя при использовании его на ракете «Протон». Да и в проекте «Морской старт» блок уже хорошо был адаптирован к ракете «Зенит».

Но руководству Роскосмоса лидирующая роль РКК «Энергия» была явно не по душе. Такое отношение к организации появилось со времен С. П. Королева (тогда было еще Министерство общего машиностроения), т. к. на тематику нашего предприятия тратилось от 40 до 60 % бюджета космической программы. Львиная доля этих средств тратилась на пилотируемую тематику. Не выражали восторга по этому поводу многие предприятия отрасли, которые занимались автоматическими аппаратами, в том числе и когда-то созданные С.П. Королевым.

В 2000 году сменилось руководство Роскосмоса. На пост его главы вместо Ю. Н. Коптева пришел бывший командующий космическими войсками генерал-полковник Анатолий Николаевич Перминов. Почти сразу ушел со своего поста А. Н. Кузнецов, видимо, старые споры между космическими войсками и становившимся на ноги космическим агентством породили, мягко говоря, не совсем товарищеские отношения между новым руководителем и начальником управления.

Новый начальник управления Владимир Нестеров продолжил работу над использованием РН «Зенит» в коммерческих проектах. Бюджет Роскосмоса был настолько скудный, что выделить средства на создание проекта «Наземный старт» не было практической возможности. Нас с В. Е. Нестеровым связывала многолетняя работа по тематике «Энергия — Буран». Сложились дружеские, товарищеские отношения. Когда занимался проектом «Морской старт», многие не верили в его создание. Неверие царило как среди многих руководителей РКК «Энергия» (скажем, Н.И.Зеленщиков, В.В.Рюмин), так и среди руководства Роскосмоса, которое, правда, не тормозило работу по проекту. Одним из тех, кто открыто высказывался, да еще со свойственным ему ехидством, по вопросу реализуемости «Морского старта», был и В. Е Нестеров. Как-то у нас произошел разговор.

— Ты же не верил в проект «Морской старт»? — Я и сейчас не верю, — признался он. — Но он же работает, уже 5 запусков провели. — Удивительно. Вот поэтому и надо теперь создать комплекс на Байконуре. Ведь наземная инфраструктура практически создана и, главное, поддерживается в рабочем состоянии. Идут запуски по госпрограмме.

— Ну, а как твое мнение по разгоннику — ДМ или «Фрегат»?

— «Фрегат», конечно. Меньше хлопот. Но нужно посмотреть на заказчика. Какие аппараты по массе он будет заказывать.

— И на какие орбиты? — Конечно. — А как насчет юридических дел? Ведь эксклюзив на запуски «Зенита» у «Sea Launch». — Вопросов много, будем решать с вашей помощью.

Думаю, переговорим с «Sea Launch», там есть зацепка по Байконуру. Сложнее вопрос с финансированием, но здесь есть некоторые мысли.

— Ты думаешь организовать компанию? — Без этого не обойтись. — Кто же учредитель? — Нужно думать, но, конечно, КБТМ, КБ «Южное», ЦЭНКИ и производитель ракет ПО «Южмаш». — А РКК «Энергия»? — Будем анализировать ваше поведение. Вы же не хотите конкурента. Вам подавай «Морской старт». — Ну почему же не хотим?! Конкурентом «Морскому старту» «Наземный старт» не будет. Разные возможности по выведению КА в части масс полезной нагрузки.

Думаю, что руководство возражать не будет. — Вот именно — возражать, а помогать? Ничего не ответил. Хотя по массам выводимых аппаратов «Sea Launch» имел преимущества за счет экваториальной точки старта, порождать сильного конкурента было опасно. Сильного еще и потому, что по себестоимости запусков старты с Байконура были более выгодными. На плечах «Sea Launch» грузом висело круглогодичное содержание судов, порта базирования. А здесь — только аренда на период запуска. Большая разница, есть над чем задуматься. «Где деньги, Зин?» — как пел В. Высоцкий.

— Будем искать. Есть идеи, — подтвердил Володя.

Надо отдать ему должное, он основательно занялся созданием компании. Вера в то, что проект быстро окупится, придавала ему особую энергию. Он понимал, что нужен начальный капитал, чтобы, как говорят, закрутить проект. У государства на эти цели денег нет. Брать кредит при сумасшедших банковских процентах в то время означало убить проект в самом начале.

Не знаю, уж как В. Е. Нестеров вышел на Уральскую горно-металлургическую компанию. Компания давно стала на ноги и имела хорошие дивиденды по своей продукции. Попасть к главным акционерам, убедить их в перспективности проекта и его эффективности было трудно. Какие слова нашел В. Нестеров, трудно сказать, но главный акционер И.Махмудов оказался государственным человеком и рискнул своим капиталом. Условие было одно, что 50 % акций новой компании должно принадлежать УГМК. Начальный капитал был найден. Но аппетиты наших смежников, да и нашего завода, которые почувствовали, что здесь можно поживиться, росли неимоверными темпами.

И здесь проявился характер В.Е.Нестерова. Он собрал директоров и убедил их в перспективности проекта. Нужно только потерпеть и первые поставки сделать практически по себестоимости. Все согласились. Начало было положено. Компания для запусков по программе «Наземный старт» получила название «Международные космические услуги», сокращенно МКУ.Генеральным директором партнеры избрали Игоря Алексеева. Бывший работник МОМа, он хорошо знал основных исполнителей и поставщиков.

Как и предлагалось, УГМК получила 50 % акций, а остальные участники — по 10 %. Это КБ «Южное», ПО «Южмаш», РКК «Энергия», КБТМ и ЦЭНКИ. В составе акционеров НПО им. С. А. Лавочкина не оказалось. Председателем Совета директоров избрали Виктора Ремишевского, заместителя руководителя Роскосмоса.

Компания заработала. Вместе с компанией «Sea Launch» начали искать заказчиков. Вопросы эксклюзивности ее прав были решены. Сразу заключили контракты на запуск двух аппаратов на переходные орбиты или, другими словами, высокоэллиптические орбиты, у которых максимально удаленная от Земли точка находилась на геостационарной орбите, а это порядка 36 000 километров. Контракт заключили с западноевропейской компанией СЭС и азиатской «Asuacat».

Сроки по контракту были очень жесткие. И если по ракете доработки были хорошо известны по проекту «Sea Launch», то доработки по блоку ДМ в части наземных стартовых систем по заправке блока переохлажденным жидким кислородом были значительны. Ответственной организацией за это была РКК «Энергия». Упорство наших смежников по вопросу цены криогенных систем и сроков изготовления привели к тому, что заказчики аппаратов отказались от услуг компании МКУ, по сути, по «вине» нашего предприятия.

МКУ судорожно искала новых заказчиков. Работы по заключению контрактов велись с известными западными фирмами операторами Интелсат, Панамсат и израильским космическим агентством по запуску спутника «Амос».

Реализация контракта была «оригинальной». МКУ проводила совместно с «Sea Launch» маркетинг, заключала контракты с ЦЭНКИ, а затем ЦЭНКИ — со всеми поставщиками. Видимо, кому-то была выгодна такая нерациональная схема.

Вернувшись на фирму (я два года посвятил тяжелому машиностроению), на всех этажах Роскосмоса только и слышал упреки в сторону родного предприятия. Очень было обидно, честное слово!

Начал разбираться и обнаружил просто неверие в проект со стороны руководителей среднего звена. И чем дальше, тем больше было разговоров о бесполезности проекта. Было просто удивительно, что произошло на предприятии за два года. Боязнь нового, безразличие поразили отделения, отделы, сектора и их руководителей. Безнаказанность полностью выбила руководителей из седла.

Пришлось принимать организационные меры. Но меры мерами, а нужно было помогать исполнителям. Здесь пригодился тот опыт, который я приобрел во времена работы по «Морскому старту». Многие руководители еще помнили те времена, когда рождался этот проект. Достаточно было нескольких звонков, очных встреч, как смежные предприятия поворачивались лицом к новым темам. Особенно сложно решались вопросы оплаты работ.

Пока пройдет эта цепочка МКУ — ЦЭНКИ — РКК «Энергия», предприятия чуть не доходили до банкротства. Тяжелейшее положение было на «Уралкриомаше». Его директор Рудольф Зашляпин жестко стоял на опережающей оплате. А этому предприятию, кроме громадной многослойной криогенной цистерны, нужно было изготовить километры труб в виде сосудов Дьюара, более двадцати наименований запорной арматуры агрегата, блок клапанов заправки и т. д. Сроки поджимали, все необходимо было изготовить в ноябре 2007 года, ведь в феврале должен состояться запуск. Позвал Андрея Толяренко — заместителя генерального конструктора, это его направление деятельности. — Расскажи, как будем выходить из создавшегося положения.

— Не знаю. Они («Криогенмаш») просто не хотят работать. Я с ними раз пять говорил. Требуют деньги.

— И что, Рудольф не понимает, что деньги будут?..

— Понимает! Но когда будут? У него критическая ситуация.

— Пусть возьмет кредиты, оплатим и проценты. — Предлагал, не хочет. — Соединяй меня с ним. Вышли на связь.

— Привет, коллега. Как поживаешь? — Пока трудно. — Так мы поможем! Эти слова попали в точку.

— Когда это будет?

— Думаю, в этом году. Только отгрузи продукцию в ноябре.

Молчание. — Не получается, не успеем. — Знаешь, Рудольф, а помнишь, как на «Морском старте» мы с тобой отработали? А были ведь не лучшие времена! — Сейчас труднее. Других заказов нет. Нечем прикрыть, ведь деньги от вас придут только в следующем году. — Нет, в этом году, обещаю. — Хорошо, постараюсь сделать. Но в ноябре не обещаю. Сделаю в начале декабря. Трудно вести разговор через тысячи километров. — Знаешь, Андрей, — обратился к Толяренко. — Давай лети в Нижний Тагил и не улетай оттуда без отправки комплектующих.

— Хорошо. Я тоже пришел к такому решению. — Твое присутствие не позволит им расслабиться.

— Завтра вылетаю.

Очень обрадовался, понимаю обстановку со стороны Андрея.

— Скоро Новый год. Возьми сувениры, это тоже может помочь. И звони! — На том и расстались.

Вот придут вагоны с оборудованием, а кто организует монтаж? Ведь на космодроме все работы обеспечивает ЦЭНКИ. Ответственным за подготовку запуска был Владимир Николаевич Болюх. Бывший полковник, хорошо ориентировался в инфраструктуре космодрома.

Звоню ему. Сразу началось с претензий.

— Хорошо, что вы вернулись. Может, наведете порядок, из-за вас потеряли заказчиков, скоро и этих потеряем.

— Вы все сказали?

— Да надоело! РКК «Энергия» просто срывает проект! Наверное, это из-за «Sea Launch».

— Вы не правы. Давайте по существу. Оборудование поставим в декабре. Монтаж проведем в январе.

— Да в январе 11 дней выходных! Не успеем к сроку!

— Успеем, — сказал уверенно, а у самого внутри что-то екнуло, — будем работать и в выходные, и в праздничные дни. Будем тебе помогать.

— Чем? — Деньгами. — Переговорил с начальником «Криомонтажа». Он выставил цену, на мой взгляд, слишком завышенную. Попробую уговорить уменьшить. Но, должны дать обещание, оплата пройдет быстро. Договор мы оформили, а деньги пойдут через вас. Могу дать обещание. Ты подтверждаешь, что не будет задержки с этим?

Он задумался.

— Подтверждаю.

— Только учти, мои слова стоят дорого, я не намерен, чтобы на меня потом смотрели как на обманщика. Мне мой имидж дорог.

— Хорошо, — подтвердил второй раз.

(Сколько потом пришлось помучиться, чтобы выколотить эту оплату из ЦЭНКИ).

— Кто будет на космодроме? — Полечу 2 января и буду там до окончания монтажа. — Точно? — переспросил Болюх. — Я не шучу. Вся наземка будет поставлена в декабре. И действительно, в начале декабря эшелон пришел из Нижнего Тагила. Спасибо, Рудольф и Андрей. Зима, как назло, выдалась суровой. Под трескучие морозы прокладывали магистрали, монтировали крупные агрегаты. Как затащили объемный, тяжелейший блок клапанов в подстольное помещение, одному богу известно. Приехал, блок уже приваривают к магистралям. Работа спорилась. Подошел Олег Шрамко. — Не подведете, заплатите? — Он смотрел мне прямо в глаза. — После всего увиденного — для меня это дело чести. Все! Для сокращения времени решили провести комплексные испытания, совмещенные с подготовкой к первому пуску.

Первым претендентом на запуск с Байконура по новому проекту оказался израильский спутник «Амос». Одновременно с монтажными работами в МИКе (монтажном испытательном корпусе) шла подготовка ракеты «Зенит», разгонного блока ДМ и космического аппарата. Испытатели четко выдерживали график подготовки изделий, а наши программисты готовили алгоритм управления наземным комплексом.

Как бы ничего нового. Шли по проторенному. Но испытаний без замечаний не бывает.

Так уж часто получалось, что запуски спутников с нашим разгонным блоком происходили примерно в одно время с запусками по пилотируемой программе. Не исключением был и первый запуск «Зенита» с космическим аппаратом «Амос». Традиционно после запуска пилотируемого корабля и по прошествии первого витка, когда становится ясно, что все раскрылось и отстыковалось, экспедиция отправлялась на аэродром и возвращалась в Москву.

— Виталий Александрович, — я обратился к нашему президенту РКК «Энергия», — думаю, что нужно еще на день задержаться. Ведь послезавтра запуск «Зенита» с нашим разгонным блоком.

Он согласился, и тут звонок. «Схватили» замечания. Это насторожило нашего президента, генерального конструктора.

— Что за замечания? — По одному из каналов системы управления. — Это надолго? — Думаю, нет, разберутся. Все специалисты здесь, да и генеральный НИЦ АП Е. Межирицкий уже на старте. — Сориентируй меня. Если надолго, то мне придется улететь. Много важных встреч намечено в Москве. — Хорошо. Думаю, что замечание «сидит» в «наземке». Как правило, на стартовой позиции редко можно встретить замечания по ракете или по аппарату. Ракеты, разгонный блок и космический аппарат, прежде чем попасть на старт, проходят длинную цепочку контрольных автономных и комплексных проверок. А при их стыковке с наземными системами и появляются замечания. Так в 95 % случаев. Но бывают и замечания по борту. Поэтому бортовые системы ракет или аппаратов дублируются, троируются, мажоритируются. Но основное правило — уходить в полет полностью с работающими системами. Ведь резервирование предусматривается на случай непредвиденных ситуаций в полете.

Через два часа докладывают:

— Замечание устранено. Оно было по наземным системам.

— Заключение разработчика есть?

— Конечно. Все закрыто в установленном порядке. Завтра государственная комиссия на заправку. Это последняя комиссия перед запуском.

— То есть, как и на пилотируемых запусках? — Так точно. При проведении запусков ракет космического назначения дать добро на запуск — это прерогатива государственной комиссии. В руководящих документах четко расписан порядок работы комиссии, ответственность председателя и технического руководителя. Все это выработано годами и подтверждено опытом эксплуатации ракетной техники, в том числе и аварийными, трагическими запусками, связанными с гибелью людей. Это — как правила дорожного движения. Они написаны кровью погибших.

Каждый этап работ перед запуском идет под контролем госкомиссии. Заседания госкомиссии проходят сначала перед отправкой материальной части на космодром, затем перед вывозом собранной ракеты на старт и, последнее, перед заключительными операциями на старте, а именно перед заправкой компонентами.

На заправочную комиссию на 45-ю площадку поехали вместе. По дороге знакомил с площадками, которые проезжали. Строгие контролеры, проверив пропуска, выдали жетоны учета. Таков порядок. Нужно точно знать — сколько человек находится в опасной зоне. Бункер РН «Зенит», находившийся под землей, был очень опрятным, светлым и свободным. На смену «монстрам» стоек с наземной аппаратурой управления наземными и бортовыми системами пришли компьютеры, в помещениях стало свободно.

Зал заседания комиссии, оборудованный комфортабельными креслами, был очень удобным.

Запуск ракеты — серьезное мероприятие. Со стороны кажется, что все красиво и впечатляюще. Но сколько народу задействовано — многие не представляют. На виду только ответственные руководители различных наземных систем и служб, находящихся как на космодроме, так и по всей трассе полета, малочисленный состав представителей разработчиков.

Председатель комиссии В. П. Ремишевский (он же — заместитель руководителя Федерального космического агентства), открывая заседание, обратил внимание собравшихся на значимость первого запуска и попросил всех отнестись к нему с максимальной ответственностью. Он подчеркнул особенности предстоящей работы и рекомендовал не отлучаться из бункера членам госкомиссии без его разрешения.

Особенность запуска КА «Амос» состояла в том, что впервые трехступенчатый вариант РН «Зенит» стартовал с космодрома Байконур. К тому же запуск проходил под техническим руководством генерального конструктора КБ «Южное» С. Конюхова, а, как известно, с некоторых пор эта организация стала «зарубежной». Финансирование российских предприятий шло помимо КБ «Южное», отсюда и холодок наших руководителей к техническому руководству.

Надо учесть, что вся технология работ на старте оставалась за КБ «Транспортного машиностроения». Основную роль при подготовке пуска на космодроме играли специалисты этого предприятия. Госкомиссией назначался общий руководитель работ, так называемый Первый. Это был представитель Роскосмоса из Федерального космического агентства. Все его команды были обязательными для всех.

Начались доклады о готовности к заправке и пуску. Первый доклад от космического центра «Южный» — филиала ЦЭНКИ — о результатах подготовки ракеты космического назначения и готовности совместного расчета подготовки и пуска к проведению заправки и обеспечения мер безопасности. Зачитывается укрупненный график работ.

Наши заказчики докладывают о готовности космического аппарата к запуску.

Принимается доклад о готовности разгонного блока и тут же, следом, о готовности ракеты в целом.

Отдельный доклад — о готовности стартового комплекса.

Далее пошли доклады по готовности обеспечивающих систем:

• энергоснабжения;• системы водоснабжения;• системы связи;• полетного задания;• по обеспечению электромагнитной совместимости; • измерительного комплекса космодрома;• КСИСО и наземного измерительного комплекса разгонного блока; научно-испытательных служб космодрома; наземных медицинских сил и средств сопровождения;об оповещении района падения отделяющихся частей РН.

Особый доклад, который всегда вызывал интерес у присутствующих, — по метеообеспечению.

• Все в норме. Ветра приземные и на высоте — в допустимых пределах.

Осталось послушать выступления генеральных конструкторов и представителей институтов ЦНИИмаш и 4ЦНИИ МО.

Дается окончательное заключение технического руководителя о готовности комплекса и оглашается решение. Члены госкомиссии ставят свои подписи.

Все — решение о запуске принято. Члены госкомиссии расписались в документе и перешли в специальную комнату, где на экранах высвечиваются этапы работ. Так уж повелось, что говорили о чем угодно, но только не о предстоящем запуске. Не принято. Вот пошли последние минуты. Старт ракеты был полностью автоматизирован. По специальной программе компьютеры вели техпроцесс заправки и ввода полетного задания.

10 минут до старта. Сейчас установщик ракеты, который фиксировал ее на пусковом столе, должен освободить ракету от своих пут. Разрываются связи по системе обеспечения температурного режима, отстыковываются электроразъемы, связывающие ракету с наземными системами.

Стрела медленно опускается на установщик. По телевидению видно, как гордо стоит «голая» ракета, попыхивая белыми выбросами из дренажных отверстий. Это пары заправленного в ракету около 300 тонн жидкого кислорода. Естественный атмосферный тепловой приток приводит к его вскипанию, и если не сбрасывать давление внутри баков, то их может просто разорвать. Все происходит штатно. Стрела опускается как при замедленной съемке. Все, легла на ложементы. Теперь гидравлические опоры втянутся, и локомотив в автоматическом режиме откатит установщик в безопасное место. Все не раз проигрывалось при автономных испытаниях. Просматриваешь это как фантастический фильм. На старте — ни единого человека. В комнате госкомиссии наступила напряженная тишина. Ждут начала движения установщика. Минуты кажутся часами. Но движения нет. Время «старт», как правило, из соображений баллистики задается в определенных, очень жестких пределах.

Прошло время старта. Гнетущая тишина. Ракета на месте попыхивает белыми выбросами. Камера скользит по безлюдному старту. Одна из камер останавливается на силовой опоре установщика. Опора на месте. Непонятно. Это отказ наземных систем. Опора должна втянуться, освободив для движения установщик. Она на месте. Вбегает в комнату А. Гончар.

— Опора не втянулась.

— Почему? — это В. П. Ремишевский. — И что предлагается?

— Отмена, — с какой-то обреченностью говорит А. Гончар.

— Да, это отмена, — констатировал С. Конюхов. — Мы вышли из окна запуска.

— Нужно объяснить заказчикам и приводить в исходное состояние ракету, — это уже указание председателя госкомиссии В. П. Ремишевского. — Документация по такой ситуации имеется. Всем понятно, что надо делать?

— Документация имеется. Все нужно проделать в обратном порядке. Но сначала надо слить топливо, в первую очередь кислород.

— Приступайте. Есть другие мнения? — это обращение к членам госкомиссии.

Других мнений не было.

— Как ты думаешь — это надолго? — обратился ко мне В. А. Лопота.

— Трудно сказать. Если не придется возвращать ракету в монтажный корпус, то повтор может быть завтра. А если снимем со старта, то пройдет дней 5 или неделя.

— Я не могу задерживаться. Самолет поставил на 20 часов. Много дел в Москве и очень важных встреч. Оставайся, разберетесь — доложишь.

— Может, это визит-эффект такой — сбой при запуске, поскольку вы здесь? Разберемся — доложу, — попробовал пошутить я.

— Успехов! — пожелал на прощание Виталий Александрович.

Наш руководитель В. А. Лопота отличался тем, что доверял своим заместителям. Он с уважением относился к их опыту и знанию техники, старался не напрягать своими советами, как это зачастую делают начальники, хорошо понимая, что профессионалы сделают все как надо. Виталий Александрович пришел в космическую технику не совсем со стороны. Он разрабатывал роботы-манипуляторы для «Бурана», участвовал в создании проекта «See Launch». В общем, был неплохо знаком с нашим предприятием. Виталий Александрович, взяв на себя руководство РКК «Энергия», понимал, что рейтинг предприятия к тому времени резко упал. Предприятие лишилось позиций лидера в космических делах, да и отношение к нему в Роскосмосе было не из лучших.

Вот и пришлось новому руководителю посещать кабинеты высокого руководства, предлагать новую программу исследований и новые технические средства ее решения.

Безусловно, основная роль отводилась пилотируемой программе. Задачи, отнесенные к направлению по средствам выведения космических аппаратов, он, как и его предшественники, доверил руководителю этого направления. Он был уверен, что мы разберемся, верил нашим специалистам и верил в успех.

Президент уехал. Настроение хуже некуда. Как поется в известной ракетчикам песне: «Лишь бы только улетела, не дай нам бог сливать».

— Предлагаю поужинать, — сказал А. Гончар.

Мы с Е. Межирицким приняли приглашение. Поехали в столовую.

Но что интересно, хотя такая ситуация случилась не по нашей вине (имею в виду РКК «Энергия»), все равно внутри появилось чувство тревоги за случившееся. Начинаешь в голове прокручивать возможные ситуации: почему произошло, строишь варианты версий. Но сделать умозрительные выводы без досконального знания конструкции отказавшего узла сложно, практически невозможно.

Грустно закончили ужин. Сели в машину. — Домой. Водитель Равиль и Сергей Кренев молчали. Видно, мое настроение быстро передалось и им. В голове постоянно крутится: «Что произошло?» Как-то нехорошо на душе, что оставил своих коллег наедине с их проблемами.

— Поворачивай. — Куда? — На старт, к бункеру. При подготовке к запуску у входа в бункер несколько часов назад толпилось много народа. Казалось, присутствие каждого вызвано технической необходимостью, а вернувшись, никого не увидел. Спустился вниз — думал, здесь кипит работа по расследованию причин аномалии. Тоже никого не увидел. Появился А. Гончар.

— А где все? — Не знаю. — Где технический руководитель? Как организована работа? — Машину сливаем, все идет нормально. — Я не об этом. Кто разбирается в отказе опоры? — Не знаю.

— И когда мы узнаем, что произошло? Молчание. — У меня к тебе просьба: можно посмотреть чертежи опоры? У вас в бункере есть документация? — Сейчас позову нашего специалиста. Через несколько минут пришел сотрудник. — Вы разработчик опоры?

— Да. — Что произошло? — Мы пока не анализировали. — Принесите чертежи, — взял инициативу на себя. Только подумал: «А где же техническое руководство от КБ „Южное“?» И, как бы предвосхищая мой вопрос, А. Гончар сказал:

— Южане в гостинице. Сказали, что будут утром.

С А. Гончаром и его специалистом прошли в комнату сотрудников. Разложили папку чертежей.

— Расскажи принцип действия, — обратился я к разработчику.

Он подробно объяснил весь процесс, происходящий в опоре. При помощи гидравлики шток выдвигался из цилиндра и становился на защелку. Все очень просто.

— И что могло произойти? — Не знаю. — Давай логически подумаем и вместе разберемся. Он посмотрел на меня с удивлением. — Что-то не так? — Да нет, но меня еще никто не спрашивал, как работает опора. — Странно. Скажи, а какие точки контролируются по процессу?

Мы стали внимательно разбирать схему работ, шаг за шагом. Если отказ датчика — что влияет на его работу? Куда может уйти давление в жидкости? Какое дублирование по энергосхеме, возможный отказ подстольного оборудования и т. д.

Понемногу версии стали отпадать одна за другой. Пришли к выводу, что не была сформирована команда от запорной чеки, а далее — автоматика дала запрет на продолжение процесса. Стали разбираться, почему не сработал концевик.

— Что-то помешало движению его штока. Может, осталось масло в гидроцилиндре и пружина вытолкнула шток концевика?

— Похоже.

— Нужно стравить из полости масло — посмотрим, что будет. Повторится ли замечание.

А. Гончар быстро дал команду, и бригада специалистов отправилась на нулевую отметку. Подтвердили, что защелка отошла и разорвала контакты. Причина была найдена. Осталось ее устранить — это было уже проще.

Установщик использовался крайне редко, так как запусков РН «Зенит» было мало. Вот и поднатекла рабочая жидкость через манжеты.

На душе полегчало. Позвонил В. Ремишевскому. — Ты точно разобрался? Гарантируешь? — спросил он. — Гарантирую, что причину нашли и мероприятия по исключению досадного повторения понятны. А вот гарантии по работе даст А. Гончар. Это его агрегат.

— Хорошо, спасибо.

— Завтра можем повторить попытку запуска. Успеем в резервные сутки.

— Это хорошо.

На следующий день все повторялось в штатном режиме. Но все внимание сосредоточилось на опорах. Опять гнетущая тишина. Все смотрят на экран, где крупным планом показана опора. Ответственный момент. И вот опора оторвалась от наземного постамента и пошла подниматься. Вздох облегчения.

— Слава Богу! — это руководитель нашего филиала Л. Т. Баранов прошептал мне на ухо. — Я как-то сомневался — все ли учли? Теперь вижу. Молодец! — дал он оценку моим действиям.

Минута до КП (контакт подъема). Закрыты дыхательные клапаны. Ждем. По телевидению видим, как огромный клуб дыма вырвался по отводящему лотку. Яркое пламя осветило стартовую площадку, и наконец низкочастотный грохот потряс бункер. Мгновение, и ракета ушла с экранов. Слушаем репортаж. Слова: полет проходит нормально, полет проходит по программе, тангажрысканье в норме — снимают напряжение.

Примерно через две минуты есть отделение второй ступени. И опять успокоительные слова из динамика. Прошло около 10 минут — есть окончание работы рулевого двигателя.

— Есть отделение головного блока. — Есть телеметрия с разгонного блока. — Есть сброс среднего переходника. Все это происходит в течение нескольких секунд.

Дальше — работа моего блока «Д». Его задача — доставить космический аппарат на целевую орбиту. Блок выходит из зоны видимости наземных пунктов, что находятся на территории страны. Остаемся в неведении, как прошел первый запуск. Второй импульс решающий, но до него еще целых 2 часа. Поздравляю ракетчиков от КБ «Южное» С. Конюхова и А. Агаркова с успехом.

Поехали к себе, если можно так сказать, на «двойку». По телефону связался с центром приема информации с блока. Все спокойно, все раскрылось, баки надулись до рабочего давления. Теперь ждать примерно час двадцать минут, чтобы наземные пункты вошли в связь с блоком. Ведь блок с космическим аппаратом облетит наш земной шарик, и связи с ним на обратной стороне нет. Это при Союзе в Атлантике или в Тихом океане ставили корабли — плавучие станции приема телеметрии. Сейчас кораблей нет, и эти час двадцать мы не знаем состояния с блоком.

Ощущение неприятное. Ведь, находясь на траектории, блок совершает ряд динамических операций. Особенно важно, было ли штатно совершено первое включение блока.

Мы долго боролись с заказчиком, чтобы установить мобильный измерительный пункт в Африке в Республике Кот-д’Ивуар. Место было выбрано не случайно. Как раз над ним происходило второе включение блока. По первым признакам полученной из расчетной точки телеметрии можно сделать вывод о том, как сработал блок в первый раз.

Едем на «двойку», а мысли постоянно возвращаются к траектории полета. Проигрываю ситуацию, восстанавливаю в памяти программу полета. Каждую минуту находишься ТАМ, с блоком. Все отработано. Не первый запуск, и все же…

В комнате управления на экране монитора видны наглядные форматы получения информации. Но это пока застывшие картинки. Тишина. Ждем время, когда блок войдет в зону видимости. И вот картинки оживают. Множество параметров пришло в движение и застыло на рабочих отметках. Связь установлена в штатной точке, значит, первое включение прошло нормально. Мобильный пункт работал устойчиво, передавал через спутник информацию. Добрым словом вспомнил Ю.М.Урличича, с которым создавал мобильный измерительный пункт.

Пуск был чисто коммерческим. Наземные пункты приема информации, принадлежащие Министерству обороны, не задействованы. Слишком дорого. РКК «Энергия» пришлось создать свой центр управления, на который принималась информация, а затем транслировалась на космодром. Группа управления во главе с В. Глуховым, очень опытным инженером, внимательно следила за ходом полета. При необходимости она могла подавать и отдельные команды на борт.

Ждем второго включения.

В голову лезут мысли о «Марсе-94». Их отбрасываю. Как раз в 1994 году был запуск автоматического научного аппарата на Марс. И тогда усилие РКК «Энергия» поставить плавучее измерительное средство не увенчалось успехом. Нам возразил Ю. Н. Коптев: «Вам что, интересно знать, потел ли покойник перед смертью?» Случилось непредвиденное. Космический аппарат «Марс-94» не вышел на отлетную траекторию. Блок не видел необходимый импульс при втором включении. Как понять причину? Как исправить ошибку, когда нет информации о случившемся? Хорошо, что поймали один формат в последний момент и по нему смогли определить причину. Комиссия работала несколько месяцев. Так что мы, имея этот печальный опыт, как говорится, «уперлись рогом», требуя поставить мобильный измерительный пункт в Африке. Сейчас наблюдаем за экраном и видим в разных форматах работу всех систем блока.

— Есть включение СОЗов, — это голос оператора.

На экране видно, как зажелтели сопла двигателей малой тяги.

Запуск двигателя блока происходит в невесомости, и, чтобы его осуществить, необходимо «прижать» топливо к заборным устройствам. В противном случае газовая подушка попадет в турбонасос двигателя, а это кавитация и лопатки насоса как шрапнель изрешетят блок.

Функция системы обеспечения запуска (сокращенно СОЗ) возложена на блоки двигателей управления, где в топливных баках газовая и жидкостная среды разделены гибкой металлической перегородкой.

Желтые метки устойчиво горят на экране, как бы успокаивая, что все идет по программе. Пять минут работы двигателей малой тяги, кажется, растягиваются на час. Чем ближе конец их работы и начало включения маршевого двигателя, тем тише в зале.

Но вот огромное желтое пятно как бы вырвалось из виртуального сопла на экране, и тут же голос оператора, снимающий напряжение:

— Есть включение маршевого двигателя!

Теперь через семь минут ждем отделение космического аппарата.

— Есть отделение космического аппарата. Дружно похлопали в ладоши.

— Срочно узнайте, — даю команду по телефону в центр управления, — вошли ли в связь с аппаратом?

Через пять минут — С аппаратом связь установлена. Все. И опять задаю себе вопрос: «Чего ты волновался?

Все хорошо, так и должно быть». Трудно остановить волнение, практически невозможно, когда 2—3-летняя работа зависит от какой-нибудь случайности. Ведь надежности, равной̆ единице, не бывает. Это хорошо известно. Отсюда и волнение.

Традиционная фотография испытателей̆ и управленцев на память.

Но небольшая ложка дегтя все-таки нашлась. Из-за несогласованности, еще на этапе проектной̆ увязки, аппарат приведен был с небольшими отклонениями от расчётной̆ точки.

Это будет учтено при втором запуске. Исправить такую погрешность не составляет труда. Главное, что блок работает четко.

Действительно, на последующих запусках космических аппаратов попадали в «колышек» (есть такое выражение у ракетчиков, когда отклонение от расчетной точки равно практически нулю).

Наземный старт, благодаря демпинговой политике Центра им. М. В. Хруничева, попал в тяжелое положение. Компания МКУ после четырех успешных запусков оказалась на грани банкротства. Но одну очень важную роль «Наземный старт» все-таки выполнил. Он сохранил ритмичное производство блоков типа ДМ в угоду «Морскому старту» и возобновления федеральных заказов. За счет преимуществ в конкуренции Центр им. М. В. Хруничева использовал инфраструктуру космодрома Байконур, которая содержится за счет государственных средств и арендуется (а может, и нет) только на время запуска.

«Морской старт» без государственной дотации вынужден содержать весь береговой сегмент: и платформу, и командное судно. А это — десятки миллионов долларов. Так что при запуске один или два раза в год на себестоимость ложится немалая доля дополнительных средств или, как говорят, накладных расходов.

Отсюда следует, что, хотя «Наземный старт» по энергетическим характеристикам немного уступает «Морскому старту» и по программе коммерческих запусков на РН «Протон», он имеет существенную помощь федеральных средств за счет государственного содержания инфраструктуры. Это обеспечивает минимальную стоимость запусков.

Нужно быть дилетантом, чтобы не использовать такое преимущество, да и заказчиков имеется достаточно. К тому же содержание персонала компании МКУ на порядок меньше содержания административного аппарата «Морской старт». Поэтому хочется пожелать компании МКУ интенсивной работы.

Успехов тебе, «Наземный̆ старт»!