Ракетный бумеранг

ВОЗВРАЩЕНИЕ

«Жизнь — мгновение», — как-то сказала мне моя мама.

Это навсегда запомнилось. Действительно, все в моей жизни пролетело как один день. Порой просто диву даешься — как пролетел целый год, как быстро проскочил целый жизненный этап. Время с возрастом ускоряет свой бег. Если до 20 лет оно тянулось, то к 40 уже шло ускоренными темпами, а после 50 уже побежало семимильными шагами. Каждую первую оперативку после нового года начинал словами: «Вот и этот год уже прошел». Сначала мне возражали, дескать, только начался. «Не заметите, как закончится», — возражал коллегам. «Смотрите, как выполнить задуманное. Проводите анализ своего времени, не тратьте его впустую». Вот таким напутствием каждый год озадачивал своих подчиненных.

2005 год. На предприятии смена руководства. Приходит молодой энергичный руководитель. Сразу — переоценка стратегии развития предприятия. Слова «средства выведения», «ракетоносители» не услышишь. При Ю.  П.  Семенове это направление было на втором месте после пилотируемой программы. Хотя генеральный уделял внимание и ракетным комплексам тоже. При его личной поддержке рождались проекты по носителю среднего класса «Аврора» (типа ракеты «Союз»), ракеты-носителю «ЭнергияМ» как модификации ракеты-носителя «Энергия», которая вывела орбитальный корабль «Буран» в космос, международному космическому комплексу «Морской старт», созданному с нашими партнерами из НПО «Южное», а также фирмами «Боинг» и «Кварнер». Рождался ряд проектов по разгонным блокам.

Новый руководитель, занимавшийся до этого связными космическими аппаратами, естественно выдвинул на передние рубежи направление — автоматические космические аппараты.

Бороться за ракетное направление, а этим приходилось заниматься и при Ю.  П.  Семенове, предстояло теперь основательно. Да и методы руководства молодого руководителя расходились с твоим пониманием, а если учесть нашу разницу в возрасте… Как ни печально, подумал, но все имеет свое начало и свой конец. Подал заявление об уходе на пенсию. Когда заканчивались две недели после подачи моего заявления об уходе, новый генеральный вызвал меня для беседы.

— Мы рассчитывали на вас. Вам еще работать и работать.

— Нет, решение принято. У меня нет никаких претензий.

— Вы же — топ менеджер.

— Есть и более молодые. Хотя бы мой заместитель. Он вполне справится. Человек ответственный, грамотный.

— Честно — куда собрались?

— На пенсию. Больше никаких планов. Да и какие планы в 65 лет? Кому нужен такой работник?

— Все зависит от человека. От его отдачи.

— Наверное, так…

— Так что?

— Ухожу.

— Очень жаль, мы подготовим приказ об увольнении поблагодарим за работу. —  И на этом спасибо.

Не мог себе представить, что на третий день моего неограниченного отпуска ко мне подойдет старый товарищ попросит помочь молодой, но мощной в промышленном и финансовом отношении организации, в конструкторских работах в холдинге транспортного машиностроения.

«Подработай к пенсии, — напутствовал меня С.  Половников, — деньги лишними не бывают».

С этим было трудно не согласиться. И понеслось. Вот когда время галопом понеслось вперед. Коломна, Брянск, Новочеркасск, Тверь, Демихово, Пенза — все было в поле зрения генерального конструктора. Такая должность была определена мне в контракте. Два года пролетели мгновенно. Только постоянно анализировал свою деятельность и еще задавал вопрос: «А что сделано?» Перенес подходы проектирования ракетной техники на создание тяговых единиц для железной дороги.

Вначале был период, когда мне казалось, что железнодорожники разговаривают на своем языке — вроде по-русски, но не понятно. Но сказалась школа РКК «Энергия», это позволило быстро войти в суть проблем и организации работ, а приобретенный организационный опыт быстро стал давать плоды. За два года удалось создать опытные образцы 4 локомотивов. Осталась особая гордость за тепловоз «Витязь» — первый асинхронный тепловоз, созданный в России. В РКК «Энергия» часто приходилось работать над «первыми» изделиями, это лунный корабль, и орбитальный корабль «Буран», и ракета «Энергия», и спускаемые аппараты на Марс и Венеру, и т. д.

А здесь мой локомотив тоже был для меня первым. Конечно, буду рад, если услышу слова «мой локомотив» от моих коллег, что его создавали.  А.  Гапанович, Д.  Киржнер, А.  Задорожный, Е.  Аксенов,В.  Петров, В.  Косов и многие другие вправе сказать, что это «мой локомотив», так как вложили в него всю свою душу и энергию.

Так что можно говорить, что два года — это миг. Но когда видишь на железнодорожных путях знакомые машины, в тебе поднимается особая внутренняя гордость, что все это будет работать на благо твоего народа. В этот момент ты не думаешь о прибыли, полученной акционерами, ты думаешь, что этот локомотив более 20 лет будет бегать по дорогам и перевозить людей, грузы, все то, что необходимо стране. Так что этот миг моей жизни был не таким уж плохим, видны плоды созидания, а это самое главное, что приносит удовлетворение от твоего труда.

Но что-то память унесла меня в прошлое, пора вернуться.

В РКК «Энергия» пришел Виталий Александрович Лопота. Вот так и получилось, что происшедшая новая смена руководства снова внесла коррективы в мою жизнь. В.  А.  Лопота — член корреспондент Академии наук России, работавший до этого в Питере, где руководил предприятием, которое нам было хорошо известно. Он разрабатывал манипуляторы для корабля «Буран», создавал лазерную технику, в общем, имел опыт работы руководителя, но, главное, был грамотным инженером, схватывал все на лету. С ним было приятно общаться. Среди его личных качеств отмечу человечность. Он не повышает голоса на совещаниях, если журит, то за дело.

В общем, после своего предшественника он импонировал коллективу, и коллектив сразу принял его.

Ракетное направление за два предыдущих года многое потеряло. Захирело двигательное направление, практически перестал существовать Волжский филиал, новых проектов ракетоносителей на горизонте не было видно.

В то же время ГК НПЦ им. М.  В.  Хруничева вел разработку комплекса «Ангара» для космодрома Плесецк. ЦСКБ «Прогресс» создавал очередную модификацию «Р‑7» — ракету «Союз‑2». Космическая отрасль развивалась огромными темпами.

Дочерние предприятия, рожденные ОКБ‑1 и ее руководителем С.  П.  Королевым, окрепли, стали работать не по документации ОКБ‑1. На них выросла и окрепла своя школа проектирования автоматических связных аппаратов, космических аппаратов для дистанционного зондирования Земли, аппаратов для планетных исследований, ракет для подводного флота и т. д. За каких-то 20–30 лет предприятия превратились в мощные производственные комплексы. Их руководители стали академиками и членами корреспондентами Российской академии наук и в своих направлениях задавали тон разработкам. Если говорить правду, они порой осторожно высказывались в недоброжелательном тоне о пилотируемой тематике — мол, уж больно много бюджетных средств она «поедает». С открытой критикой они не выступали, но при случае, в кулуарах их высказывания были нелицеприятными. Наверное, пришло время, когда полеты в космос уже не выглядели героическими, а скорее стали выглядеть как шоу. На запуск космонавтов все больше и больше стало приезжать гостей, появилась довольно большая армия «необходимых» специалистов. Численность боевого расчета увеличилась в разы по сравнению с запуском Ю.  А.  Гагарина. Все это давало повод критикам говорить о нерациональном расходовании средств на пилотируемую программу. Неприятный осадок остается, когда слышишь такие высказывания в адрес своего родного предприятия.

События в 2007 году развивались стремительно. Сначала Совет директоров предприятия прервал контракт с президентом Н.  Н.  Севастьяновым. Затем на работу в РКК был принят В.  А.  Лопота. Он начал изучать обстановку на предприятии. В один из дней приехал в Трансмашхолдинг, где я работал. Время было обеденное. Пошли в ближайшее кафе перекусить. Начался неожиданный для меня разговор.

— Тебе не надоело заниматься паровозами? —  Какими паровозами? — ответил на вопрос вопросом.

— Ну, не знаю, тебе виднее, — и тут же переключил свое внимание на другую тему: мои мысли по поводу лучшей организации работы РКК.

— Трудно сразу давать советы. Уже два года не работаю там.

— И все же? — настаивал Виталий Александрович. Причем разговор шел в таком тоне, как будто мы были хорошо и давно знакомы. Такая простая манера общения подкупала.

— Когда работал, у нас было два направления. Пилотируемая тематика и ракетное или, как мы называли, средства выведения. Наверно, известно, что еще при Ю.  П.  Семенове создавали и связные космические аппараты. Н.  Н.  Севастьянов уделял больше внимания таким автоматическим аппаратам. Он усматривал хорошую перспективу в этом направлении, а главное, хорошую экономическую отдачу от их использования. Уж больно доходный рынок.

— Да, это правильно. Операторы от использования таких аппаратов имеют приличные дивиденды. Каждый «ствол» коммуникационного спутника приносит миллионные доходы.

— Вот поэтому, думаю, на предприятии должно развиваться и направление по разработке автоматических космических аппаратов, так же как ракетное, и, безусловно, пилотируемая тематика — как основная программа.

— Согласен.

— Теперь о ракетном направлении. В названии нашего предприятия мы можем «потерять» слово «ракетное». Все мои усилия сделать новый носитель, к сожалению, не достигли цели. Все внимание руководства — пилотируемой тематике. По этой тематике получали больше почестей. Мы остались без носителя. Сегодня должны обращаться в Самару или в «Хруничев» для запуска своих аппаратов. Центр имени М.  В.  Хруничева хорошо живет на носителе «Протон». Его успехи по запуску иностранных космических аппаратов приносят неплохие доходы. Посмотрите, какие дивиденды имеет ЦСКБ «Прогресс» от использования РН «Союз»! Кстати, модернизированной нашей ракеты, которую создал С.  П.  Королев! А мы? После РН «Энергия» ничего не создали. Был хороший проект по «Энергии-М» — но так и не довели его до лета. А ведь машина получалась уникальной. Хотя бы по габаритам отсека полезной нагрузки. Если не будем иметь своего средства выведения аппаратов в космос — это беда.

— Вот и займись этим.

— Надо подумать.

Через две недели состоялась новая встреча. Виталий Александрович начал советоваться по конкретным управленческим кандидатурам. Приехал и Юрий Павлович Семенов, который со всей своей непосредственностью и прямотой заявил:

— Тебе не стыдно заниматься локомотивами? Кончай валять дурака. Давай возвращайся.

Виталий Александрович продолжал разговор, как будто мы уже работаем давно вместе. Такая манера подкупала и располагала к откровенности.

— Понял, что нужно поднимать ракетное направление. Безусловно, без собственного носителя — плохо. А как так получилось? Ведь ракета создавалась здесь.

— Да, создавалась здесь в ОКБ‑1, но производство серийно было передано на завод «Прогресс». Туда же уехала группа конструкторов для сопровождения производства во главе с ведущим конструктом Д.  И.  Козловым. Образовали в Самаре (Куйбышеве) ЦСКБ (центральное специализированное конструкторское бюро). Затем передали в это КБ и сопровождение автоматических аппаратов, которые разрабатывались в интересах Министерства обороны. Надо отдать должное руководству ЦСКБ, что занялись не только конструкторским сопровождением, но модернизацией изделий ОКБ‑1. Создали ряд актуальных аппаратов для Министерства обороны, ракетоносителей для пилотируемых запусков и стали, по сути, монополистами этих направлений. Руководство и активные работники получили высшие правительственные награды.

Когда-то ЦСКБ было нашим филиалом, но постепенно в ОКБ‑1, а затем и в ЦКБЭМ стали забывать о своем, как сейчас модно говорить, авторском праве. Все отступления от КД решались на месте в Самаре специалистами ЦСКБ. Но когда возникали принципиальные вопросы, скажем, по повышению энергетики, то вновь подключались наши проектанты во главе с Я.  П.  Коляко и П.  И.  Ермолаевым.

В.  А.  Лопота слушал очень внимательно, не перебивал, мне показалось, что это его очень интересовало. —  Очень интересно. А как же получилось, что потеряли ракету во второй раз?

— Наступил момент, когда на предприятие пришел Валентин Петрович Глушко. Главный конструктор ЦСКБ Дмитрий Ильич Козлов попросился в «свободное плавание». В.  П.  Глушко согласился. Встал вопрос о том, как быть с ракетой «Союз». В.  П.  Глушко вызвал к себе Якова Петровича и спросил, что он думает по этому поводу. Я.  П.  Коляко объяснил Валентину Петровичу, что все проектные вопросы по ракете решены и опекать ЦСКБ ни к чему. Да и людей лишних, чтобы вести у нас в НПО «Энергия» (В.  П.  Глушко сразу объединил ЦКБЭМ и Энергомаш в НПО), нет. Валентин Петрович старался убедить, что нельзя бросать работу по ракете, но Я.  П.  Коляко стоял на своем. В результате ракета была отдана полностью на попечение в Самару.

Д.  И.  Козлов тут же попросил всю конструкторскую документацию перевести в Самару. Так кальки на ракету уехали в ЦСКБ.  Правда, до сих пор и наши, и их баллистики работают дружно. Очень интересно выразился один из заместителей Д.  И.  Козлова года два назад, сказав буквально, что «считает достоинством, что ни одного принципиального решения по ракете они в ЦСКБ не приняли, а бережно хранили то, что заложил в ракету С.  П.  Королев».

— И теперь мы на нее не имеем прав? —  Да, не имеем.

— Плохо.

— Наверное, можно понять и Я.  П.  Коляко, и В.  П.  Глушко, что в то время разворачивались работы по МКС «Буран» и сил в НПО «Энергия» действительно не хватало.

— Ну хорошо, а как себе представляешь, что нужно, чтобы исправить ситуацию?

— Делать свой носитель, пока есть опытные люди. Мы пробовали и «Энергию-М», и «Аврору», и «Ямал», но до конца не довели. Можно только сожалеть.

— Попробуем поправить. Что ты думаешь насчет Л.  Т.  Баранова? — как-то неожиданно перевел разговор на другую тему В.  А.  Лопота.

— А в чем дело? Опытный испытатель и руководитель, бывший командир космодрома… Кому, как не ему, возглавлять наш филиал на Байконуре. У тебя не будет забот на этом направлении. Он хорошо знает дело, да и пользуется огромным авторитетом. К тому же мы друзья. Ты, наверное, это знаешь, доложили. А в чем, собственно, дело?

— Понимаешь, руководитель Роскосмоса А.  Н.  Перминов поставил задачу — убрать его с предприятия. Нам нужно его как-то спрятать.

— Он что, брошка или кошелек, которые прячут? Он человек! И мне неприятно это даже слышать! Если уволите Л.  Т.  Баранова, то мне на предприятии делать нечего, я не вернусь. Меня отсюда никто не гонит.

Я хорошо понимал, что у В.  А.  Лопоты уже все расставлено в уме — вся структура предприятия, что определена моя роль, но не понимал до конца — какая.

— Зачем же так категорично. Будем думать, как выйти из такого щекотливого положения.

— Поработай и согласишься, что замену Баранову трудно найти.

— Что еще посоветуешь?

— Вернуть Аркадия Леонидовича Мартыновского. Его же уволили, а лучшего хозяйственника с таким авторитетом в городе не найти. Он ведь половину города построил!

— Хорошо, с этим разберемся.

На том и расстались. Разговор мне понравился — открытый, прямой. Сделал про себя вывод, что с таким руководством работать можно.

Хотя до сих пор для меня остался открытым вопрос: кто инициировал мое возвращение в РКК «Энергия»? Как показало время, восторга это среди руководящего состава не вызывало, особенно среди руководителей пилотируемого направления и их коллег соисполнителей. После моего возвращения пришлось «собирать по частям» ракетное направление и искать свою нишу на рынке. Но об этом потом.

Через несколько дней в Интернете появился новый состав руководства РКК «Энергия». К своему удивлению, среди вице-президентов увидел свою фотографию. Еще работал в ТМХ, а информация по назначению была обнародована. В.  А.  Лопота оказался хорошим психологом. Он был уверен, что человек, проработавший сорок лет в «космосе», не сможет отказаться от предложения вернуться в свое лоно. Так началась моя вторая жизнь в космической среде.

Многие спрашивают, не жалею ли о том, что два года трудился по созданию железнодорожной техники. Твердо отвечаю: «Нет!» Это был период, когда подружился с прекрасными людьми, патриотами своей техники, познакомился с очень многими новыми для себя технологиями, увидел оригинальные конструктивные решения, воплощенные в конструкции локомотивов и подвижного состава. Понял, что, проектируя уникальные космические аппараты, сильно поотстали в части технологического обеспечения производства. Поражало многое: и организация производственного процесса, и огромные цеха логистики, и подготовка рабочих мест к началу смены. Мы гордились своей техникой, а оказалось, что многое делали, как говорят, «на коленке».

Вернувшись на предприятие, обнаружил, как сильно за два года изменилась обстановка. По сравнению с работой в ТМХ ощущалось какое-то равнодушие и безразличие людей к работе. Непрекращающиеся многочасовые совещания, брожение людей по предприятию во время рабочего дня, постоянные меркантильные разговоры. Все это бросалось в глаза.

Для себя сделал вывод, что нужно помогать новому руководителю в меру своих способностей, опыта и знаний. У каждой отрасли техники есть свой язык, своя терминология, своя аббревиатура, и, естественно, новому человеку сразу «войти в тему» сложно. Старался подробно пояснять технические термины, организовывать поездки на заводы и, в первую очередь, по производству ракетных двигателей, на предприятия по разработке систем управления и т. д.

На предприятии пока все катилось по накатанной дорожке. Мало кого интересовало, что будет завтра. Особенно это касалось пилотируемой программы. «На мой век хватит полетов к МКС», — так рассуждал ответственный по этому направлению. Это касалось и других наших руководителей, которые определили для себя область своих интересов и старались не задумываться над глобальными для предприятия перспективами. Безусловно, такая позиция была тупиковой. В.  А.  Лопота это хорошо понимал. Ближайшее окружение постоянно втягивало его в решение оперативных вопросов, а вот в части нахождения космической задачи национального масштаба думать не хотели.

На правлении корпорации несколько раз ставился вопрос перспективы, но все сводилось к историческим экскурсам и обсуждению технической проблематики. Вспоминали, как после запуска Ю.  А.  Гагарина президент Соединенных Штатов Америки Джон Кеннеди провозгласил Национальную программу по полету человека на Луну. Как эта задача объединила всю страну, и в 1969 году американцы смогли высадиться на поверхности Луны. Вспоминали о советских программах освоения космоса, станциях «Салют» и «Мир», программе «Энергия — Буран», критиковали программу, предложенную предыдущим президентом Н.  Н.  Севастьяновым, об экспедиции на Луну за топливом для атомных станций в виде «Гелия‑3», критиковали новый пилотируемый корабль «Клипер». Но, к сожалению, предложений о каких-то новых перспективах не прозвучало. Так ни с чем и расходились.

Если раньше наше предприятие было «законодателем мод» в космических делах, то наступил период, когда тот же Центр им. М.  В.  Хруничева начал активно продвигать и пропагандировать свою технику. Да так, что порой у многих создавалось впечатление, что первый спутник, станция «Мир» и МКС, полеты космонавтов — детища этого предприятия. Вышел объемистый труд «Космонавтика на рубеже веков» под редакцией генерального директора Центра, где роли предприятия, созданного С.  П.  Королевым, практически не видно. Вот как бывает!

Основной вопрос: «Зачем летаем в космос?» — всегда был коварным. Это уже потом, при открытии храма Звездном городке, Патриарх Московский и всея Руси Кирилл объявит, что Господь создал Вселенную (заметьте, не Землю, а Вселенную) и человек обязан ее изучать и хранить. Поэтому он благословляет полеты в космос…