Рассказы к истории «Научи меня мечтать!»

О красивой улыбке

(первое дело Элроя)

— Здравствуй, Элрой! Как поживаешь? — вполне дружелюбно спросил развалившийся в кресле мистер Бдэчж, как только третий младший ассистент из пятого отдела подчиненного ему ведомства (одного из важнейших ведомств департамента прогнозирования, если вы желаете большей конкретики) ступил в кабинет.

Третий младший ассистент несколько растерялся. Он не ожидал, что его встретят подобным вопросом, демонстрирующим интерес к его делам (надо же!), сопровождающимся к тому же улыбкой на лице. Как-то уж очень неправдоподобно.

Никак это не вязалось с событиями последних двух месяцев… Элрой смутился — что же ответить и с чего лучше начать — а потому нахмурил брови даже сильнее, чем обычно.

— Мистер Бдэчж, я… я… я рад, что вы спросили. В общем и целом я всем доволен, — проговорил он серьезным, по возможности ровным голосом.

«Доволен, но!..» — так и крутилось в голове все то время, что он говорил. На самом деле, говорил он почти на автомате — а думал именно об этом «но»… и он захватил побольше воздуха, чтобы наконец высказать свое «но». На него требовалось много воздуха.

Ведь на самом деле это было большое, просто гигантское «но» и именно из-за этого «но» он и пришел.

«Но я ожидал другого!» — как же хотелось выкрикнуть эти слова Бдэчжу прямо в лицо! Посмотреть на него укоризненно и попросить хоть каких-нибудь объяснений. Элрой очень досадовал на себя за это капризное, детское желание. Только дети так и могут.

Сначала все было замечательно. До ДВвД. Элрой очень скучал по тем временам. Прошло всего два месяца с тех пор, а казалось, что лет пять или даже больше. И еще казалось, что такого, как раньше, уже не случится.

Теперь только Элрой осознал, что тогда не ценил в должной степени все то, что ему выпадало, и воспринимал это как что-то само собой разумеющееся. Не дорожил тем временем! Не дорожил так, как следовало! А ведь у него в те дни было много дел и забот! Много всего, о чем можно было подумать и чем можно было себя занять! Какая насыщенная была тогда жизнь! Не то что теперь!

Мистер Бдэчж брал его с собой на самые разнообразные переговоры, советы и заседания. На некоторых присутствовал сам второй заместитель! И даже на заседаниях высочайшего уровня (теперь уже казалось невероятным) Элрою обязательно давали возможность выступить. Он пользовался их вниманием. К его словам прислушивались! Сколько раз тогда мистер Бдэчж хвалил его!

А он не замечал ничего этого, не дорожил их вниманием, умудрялся еще и уставать. Он никому тогда не жаловался, только себе. Но все равно. Он жаловался. Теперь Элрой укорял себя за то, что в те вечера вместо того, чтобы радоваться интересно проведенным дням, он жаловался на полнейший разброд в голове от всего того, что обдумывал за день. Ну да, тогда он еще не успел привыкнуть к очкам так, как теперь. Но все-таки можно было и без жалоб обойтись. Было кое-что поважнее, что могло бы его тогда радовать и на что ему стоило обратить внимание…

Тогда он был действительно нужен. Это было совершенно определенно и потому можно было чувствовать себя замечательно, а не жаловаться…

И ведь он так и решил тогда — что всегда он будет им нужен. Как наивно! Все-таки очень наивно!

Сезон переговоров, само собой, завершился. К этому времени как раз оформили все его документы. Наступил самый первый, долгожданный ДВвД! Элрой действительно ждал его так, как никогда и ничего еще не ждал раньше! Он весь исходил от нетерпения! Ему не терпелось занять собственный кабинет, где он мог бы с важным видом принимать своих коллег и оказывать им всяческую помощь и поддержку. А рядом с дверью висела бы табличка с его именем. И — ах, точно, да-да! — и под ним, конечно, приемные часы! Как можно забывать о приемных часах? Интересно, сколько отделений будет в столе… куда положить любимую ручку? А какое у него будет кресло? А какой будет шкаф? Может, ему позволят самому выбрать?.. И да, надо еще подумать, что повесить на стены… Скорее бы, скорее!

Обо всем этом он думал в редкие выходные между проводившимися тогда еще встречами и совещаниями.

А после ДВвД…

В тот день Элрой вернулся домой третьим младшим ассистентом. Вообще-то все имевшиеся в том отделе места третьих ассистентов уже были заняты, как то и предполагал составленный еще давно на это время план. Незапланированно появившемуся Элрою предложили место «третьего младшего ассистента» (ссылаясь на то, что это звучит солиднее, чем «четвертый ассистент»). Элрой, вспомнив обидное школьное прозвище, решил, что предложение это и впрямь не лишено смысла.

Места для Элроя в комнате отдела (она была общей) тоже толком не нашлось. Его стол кое-как втиснули в самый угол, и чтобы пробраться к стулу (который поставили за стол, не стоять же ему на проходе!) Элрою приходилось становиться на четвереньки и подлезать под стол. Это обстоятельство приносило ему очень сильные неудобства. Подлезть, конечно, не составляло особого труда, тем более роста он был пока еще небольшого (относительно остальных работников), но сам характер подобного проникновения за рабочее место сильно ранил его достоинство. Негоже служащему Администрации ползать по несколько раз в день на четвереньках!

А коллеги по работе!

Сколько бестактных вопросов они успели задать в первый же день!

— А лет тебе сколько? А почему ты такой недовольный? А как ты тут так рано оказался? Ты закончил школу?

Разве взрослые люди задают подобные вопросы друг другу? На совещаниях в лучшие времена все обращались к мистеру Макинтошу на «вы» и никому не приходило в голову спрашивать у него, сколько ему лет.

Возраст — не показатель. По высказываниям, по манерам, по выражению лица ведь прекрасно видно, когда человек достиг должной степени зрелости. И если бы они внимательней взглянули на его лицо… А что там они говорили? Это Элрой-то недовольный?

Вы совершенно не умеете читать выражения лица, господа! Если мистеру Макинтошу пока еще 10 лет, это не повод считать его ребенком, который и может разве что глупо улыбаться. Тем более за рабочим местом. Это не недовольство, господа, это серьезность, беспристрастность и сосредоточенность! Имейте в виду!

Элрой ощущал, как от подобных мыслей у него начинали гореть щеки, и только сильнее сжимал кулаки от досады. Он краснеет, прямо как ребенок, и его задевает тот факт, что его не считают достаточно взрослым! Если бы он действительно был достаточно взрослым, его бы это не волновало!

От этого он еще сильнее хмурил брови и прикрывал глаза, демонстрируя полнейшее безразличие ко всему миру. И продолжал краснеть — но это уже помимо собственной воли.

Вообще, он чувствовал себя тут лишним.

В комнате, где располагалось его рабочее место, было довольно шумно и людно. Несколько третьих ассистентов, несколько вторых, несколько первых — и несколько специалистов, которые сидели за перегородкой и появлялись лишь изредка.

Все ассистенты не так давно выпустились из школы и были ненамного старше Элроя. Именно они проявили к нему больше всего интереса (и задали больше всего бестактных вопросов). Специалисты и забегавшие по временам сотрудники других отделов, очевидно, более опытные и умудренные жизнью люди, понимали, какие вопросы стоит задавать, а какие лучше оставить при себе. До Элроя им, в общем-то, особого дела не было. Возможно, некоторые из них даже не заметили его появления — ему не приходилось с ними контактировать.

До его стола в темном углу доходила лишь самая черновая бумажная работа, которую ему подкидывали остальные ассистенты. Раз или два (в самый первый день), он предлагал сбегать, когда требовалось, в соседние отделы, но они лишь качали головами и просили его не переутруждаться.

«Переутруждаться?! Я им что, младенец?!.. С другой стороны, это не так уж и плохо, — Элрою все-таки удалось быстро пресечь надвигавшуюся вспышку возмущения (так что никто из них не заметил), когда ему в очередной раз отказали. — По крайней мере, я могу дольше сидеть за столом, а, значит, мне придется меньше раз становиться на четвереньки… Для начала следует спокойно разобраться в обстановке… Пожалуй, это и мило с их стороны, что они так заботятся обо мне…»

Обстановку Элрой изучил за несколько дней — это было несложно, потому что свою работу он выполнял обычно за два с половиной часа, а все остальное время можно было потратить на размышления и получение знаний. Стоит отметить: особых знаний и умений тут и не требовалось.

По сути дела все эти нахохленные ассистенты выполняли с важным видом работу, немногим интереснее той, что доставалась Элрою. Кое-где они даже совершали маленькие технологические просчеты. Работа большинства могла бы выполняться быстрее. Просто им никто об этом, похоже, не удосужился сказать. Они были низшим звеном в иерархической структуре, и у руководства, судя по всему, не было достаточного желания разбираться в их деятельности и тем более предлагать какие-то операции по ее совершенствованию. Они и так успевали сдать работу в срок — и будет с них. Какая разница, сколько сил они на нее затратили? Главное — она есть.

Но Элрой, в отличие от высшего руководства, находился тут же, с ними, в этой комнате. И не мог так просто это оставить.

Уличив подходящий момент, когда комната была почти пустой, он быстро преодолел преграду в виде стола, отряхнулся (тот, к кому он направлялся, ничего этого, к радости Элроя, не заметил: он стоял к Элрою спиной) и прошел через всю комнату.

— Кхм! — ненавязчиво кашлянул Элрой, обозначив свое присутствие, и человек обернулся.

— А! Это вы, — заметил он без особого интереса. — Помочь вам как-нибудь?

— Нет-нет, спасибо! Я уже справился со своей работой. Я… я…

— Ну вы и молодец! — без особого восторга заметил ассистент.

— Благодарю. А вы, я вижу… вижу, у вас тут…

Человек недоуменно поднял брови:

— У меня тут, в отличие от вас, еще очень много работы. Вы меня извините, если…

— Позвольте взглянуть! Я… я мог бы помочь!

— Помочь? — переспросил ассистент с таким видом, будто Элрой предложил ему только что поджечь здание Администрации. — Вы мне это предлагаете?

— Именно так… понимаете… я… как-то мне уже доводилось разбираться с аналогичной работой. И я… я…— Элрой собрался и решительно закончил, — я уже составил для себя определенную схему действий. Очень удобная. Позволяет сохранить больше ресурсов. Я желал бы поделиться ею с вами.

Ассистент перерабатывал эту информацию в течение нескольких секунд, а затем, к радости Элроя, улыбнулся и придвинул несколько бумаг в его сторону.

— Ну что ж, валяйте! Что там вы предлагаете сделать? Я весь внимание!

Элрой очень обстоятельно, во всех деталях разъяснил все то, что хотел. Каждый свой тезис он подкреплял для пущей убедительности доказательствами. Говорить по делу ему никогда не составляло труда — он же знал, что говорил. Сложнее всегда было начать. Ассистент все это время внимательно его слушал.

— Как видите, в общей сложности выходит, что на этом этапе можно сэкономить до 26,2% времени. Это же очень много! Вот поэтому я не мог не поделиться с вами… надеюсь, информация оказалась вам полезна.

— Да-да! — воодушевленно заметил разумный ассистент. — Я и не думал раньше, что так можно! Гораздо удобнее! Огромное вам спасибо! Вы молодец!

— Я рад! — заметил Элрой, стараясь, что есть силы, сохранить серьезное выражение лица. Он не ребенок, чтобы прыгать до потолка от похвалы коллеги.

«Как удачно получилось! — подумал он удовлетворенно про себя, вновь заняв свое угловое место. Было приятно и хотелось даже улыбаться. Глупо, конечно, но кто узнает? — И гораздо проще, чем я думал! Он так внимательно меня выслушал! Надо будет обязательно поговорить с остальными! Может даже, он сам им расскажет! Ему же понравилось! Первый шаг есть!»

Элрой не без воодушевления провел оставшиеся 40 минут до обеда.

В столовой ассистент занял стол вместе с еще одним коллегой из соседнего отдела. Они были приятелями. Элрой мыл руки перед обедом и усиленно раздумывал, стоит ли подсесть к ним (для укрепления наметившихся дружеских отношений) или все-таки пока не стоит.

— А кто там у вас теперь работает, странный такой? Я недавно заходил — смотрю, место новое появилось… — спросил приятель.

— Это который в углу сидит?

— Он самый. Он вообще кто?

— Да сам не знаю… чего он тут сидит, и без него справлялись прекрасно. Он вроде еще в школу ходить должен, ему лет девять-десять…

— То-то я смотрю, мелкий какой-то.

— Это что! Он в первый же день, как пришел, надумал по всем нашим отделам бегать. Ну, мы ему, конечно, людей пугать не дали. Засадили за стол, вручили степлер с папками — пусть думает, что выполняет важную работу. Так и сидит теперь, щелкает… хоть бы раз улыбнулся что ли, узнал, как у нас дела!.. Нет, сидит себе угрюмо, щелкает. Хоть так… хорошо уже, что со степлером на нас не бросается, я ж опасался сначала… не, он смирным оказался! Сами-то мы к нему за эти дни уже привыкли, а ведь… Ага! Понял! Понял, за что его из школы исключили! Это чтоб остальных детей не пугал!

— И с каких это пор маленьких чудовищ стали сплавлять в Администрацию?

— У Бдэчжа спроси, это он его, вроде, где-то откопал… А вот ты подумай, какой я герой! Почти 20 минут сегодня выслушивал это, как ты хорошо сказал, маленькое чудовище.

— Правда?! И о чем вы болтали?

— Да не поверишь! Сунул нос в мою работу! Гнал-гнал все, что я неправильно делаю, а он знает, как лучше.

— А он правда знает? Что-нибудь дельное предложил?

— А я слушал? Я только головой в такт кивал, чтоб он, чего доброго, потом мне при случае не напакостил как-нибудь. От него ж не знаешь, что ожидать… И потом, я б наверно расхохотался, если б слушал. Чего он мне предложить-то может? Он всю неделю сидит со степлером и папками годичной давности! Откуда он что знает?

— Ты так говоришь, мне его жаль даже.

— Да он разве догадывается? Он о себе вполне даже высокого мнения! Видишь, на второй неделе уже советы дает… и уродцем себя, конечно, не считает… Да и потом, я так его расхвалил в конце, уж поверь, любой бы на его месте ушел довольным. Этот правда… не знаю, как всегда хмурым убрался, но он же не умеет по-другому. Впрочем… а, вон он, легок на помине! Идет! Спорить готов, он к нам сейчас подсядет. Говорю тебе, я его порядочно расхвалил! Ты только это, веди себя с ним повежливей! Мне с ним еще в одном кабинете сидеть!.. надо же! Мимо прошел! Ну и слава Богу!

«Мне тут совсем не место! — все чаще и чаще думал Элрой, щелкая степлером. — Я способен на большее, гораздо, гораздо большее! Они просто не понимают… почему мистер Бдэчж поместил меня сюда? Я же знаю, без меня ему не обойтись! Он-то понимает, на что я способен. Он видел, когда я выступал… он вспомнит скоро обо мне, обязательно вспомнит… разве ж такой, как Бдэчж, даст мне так просто сидеть тут и прощелкивать свой потенциал? Это он пока дал мне время — попривыкнуть, но скоро уже он меня повысит… и уж тогда-то они наверняка будут прислушиваться к моему мнению. Разве будет у них выбор, если я стану их начальником? Они обязаны будут! Это только пока они так говорят…»

Но время шло, а мистер Бдэчж ни разу даже не заглянул в его комнату. Казалось, он действительно просто-напросто забыл о его существовании и, без всяких упреков совести, все с тем же наслаждением попивал свой чай с дюжиной булочек каждый день, даже не вспоминая об Элрое… А когда-то еще говорил ему об успехе и карьере…

«Ну конечно! — озарила Элроя блестящая мысль в конце второй недели его работы. — Какой же я дурак! Чтобы получить повышение, нужен повод! Мне нужно быть инициативнее! Мне нужно… мне нужен мой собственный проект! Разработать и предложить! Не общаться напрямую с ассистентами — все равно они не слушают, и каждый понимает лишь в том, что делает сам, а поговорить сразу с мистером Клейтчсом! Он работает тут не первый и не второй десяток и уж наверно заинтересован в повышении производительности больше, чем они! Тут столько всего можно усовершенствовать!»

Больше месяца Элрой, увлеченный этой идеей, старательно вникал во все дела не только своего отдела, но и смежных с ним, образующих единую систему. Он старательно анализировал всю входящую информацию (временами поток был настолько сильным, что у него начинала болеть голова — и потом еще он долго не мог уснуть ночью, пытаясь освободиться от лишних мыслей). На основе анализа он разработал рекомендации. Затем он сравнивал возможные альтернативы дальнейших действий, пытаясь учесть все результаты и последствия, которые может дать каждая из них.

Наконец, он довольно долго и очень тщательно оформлял свой проект. Усердно рисовал диаграммы, чертил таблицы и нумеровал их. Он прекрасно владел правилами оформления подобных работ, и его проект ни в чем не уступал тем, что готовили ближайшие помощники второго заместителя!

В конце концов, проект был готов!

Перед тем как идти к мистеру Клейтчсу Элрой еще раз пролистал страницы и полюбовался на проделанную работу.

«Это совершенно чудесный проект, и мистер Клейтчс, конечно, удивится, когда узнает, что я один смог его разработать!»

Мистер Клейтчс действительно удивился. Элрой принялся представлять проект, но уже довольно скоро Клейтчс его прервал, поблагодарил за проделанную работу и пообещал обязательно об этом подумать.

Элрой пробрался на рабочее место в приподнятом настроении. Теперь еще немножко подождать — и Клейтчс, конечно, примется за осуществление проекта. Он же убедительно доказал необходимость проведения предложенных там мер. Клейтчс сразу понял, не стал даже его задерживать! Он, разумеется, прочтет все внимательно еще раз, чтобы скорее начать! Может, уже этим вечером! Или завтра!

Прошел день. Прошло два. Прошла неделя.

Элрой знал, все это время проект пролежал в столе Клейтчса и тот на него даже не взглянул. Хотя и обещал. А ведь проект этот действительно был ему нужен. Не ему даже — а всему отделу!

А во вторник он сдал его в архив вместе с кипой других бумаг. Так и не прочитав и не узнав, что там.

Элрой тяжело воспринял это известие. В тот день он сидел в своем углу совершенно подавленный, впрочем, никто этого не замечал, потому что выражение его лица стабильно свидетельствовало лишь о его взрослости и серьезности.

«Интересно, чем сейчас занимается Шерри?» — подумалось ему вдруг против собственной воли, но он так же стремительно успел прогнать очочный ответ. Зачем ему знать?

«Это решительно неважно! И ни к чему мне знать… лучше вот… когда у Бдэчжа приемные часы? Когда к нему лучше подойти?»

Элрой твердо решил поговорить с Бдэчжем. Установленные правила не предполагали общение третьих (и третьих младших, скорее всего, тоже) ассистентов с руководителями целых ведомств, но именно этот руководитель был последней надеждой Элроя.

Поэтому он набрался должной степени наглости и, высчитав время поудобнее, подошел к стойке его секретаря.

— Я хотел бы записаться к мистеру Бдэчжу на прием, — сосредоточенно пробормотал он, блестя очками.

— Ваши документы, пожалуйста! — невозмутимо попросила девушка, к которой он обратился.

Элрой передал. Она не стала долго разглядывать и протянула обратно со словами:

— К сожалению, мистер Макинтош, это невозможно. Вам следует обратиться к руководителю вашего отдела.

— Спасибо, я… я уже обращался к нему… я… я должен поговорить с мистером Бдэчжем.

— Это невозможно.

— Я разговаривал с ним раньше. Понимаете, мы с ним работали вместе. Около двух месяцев назад. И сейчас… сейчас я подготовил проект. Я уверен, что мистеру Бдэчжу будет… мистер Бдэчж в нем заинтересован, я думаю.

— Мистер Бдэчж сейчас очень занят! График встреч на ближайшее время уже составлен. Мистер Макинтош, вам проще будет обратиться к руководителю вашего отдела!

Элрой знал — у Бдэчжа вполне достаточно времени, чтобы принять его. Если бы он был не третьим младшим ассистентом, его бы конечно записали.

— Мне необходимо поговорить именно с мистером Бдэчжем, — мрачно заметил Элрой.

Девушке, похоже, общение с ним не доставляло особого удовольствия.

— Ну хорошо. Если вы так настаиваете… я ему передам при случае.

— Был бы вам очень признателен.

— Хорошо. До свидания!

— Я был бы еще признательнее, — поднажал Элрой, — если б вы записали название моего проекта.

— Ну… хорошо, мистер Макинтош.

Элрой продиктовал. Она поводила ручкой по бумаге и улыбнулась:

— Постараюсь ему передать, мистер Макинтош! Спасибо и до свидания!

Элрой знал, она ничего не записала. За стойкой было не видно, но он-то знал — она просто изобразила на листке несколько каракулей.

Вежливый отказ. Очередной вежливый отказ.

Элрой лишь сжал кулаки. Так сильно, что ногти впились в ладонь и стало больно. Он так часто сжимал пальцы в кулаки, что в последнее время на ладони даже образовались мозоли.

«Вы ничего, ничего не передадите ему! Уж я-то знаю! Вы все только обещаете — и всего-то! Кому из вас какое дело! Почему вы мне так прямо и не скажете?!» — думал Элрой и боялся, что сейчас именно это и выкрикнет.

— Я вам очень признателен. Благодарю! — выдавил он холодно.

Он все стоял и не уходил. Что делать теперь? Поговорить с Бдэчжем было необходимо. Но как? Подкараулить в коридоре? Вариант совсем отчаянный, тем более Бдэчж предпочитает пользоваться проходом для вышестоящих, закрытым для остальных вроде Элроя.

«Вот когда я займу подобную должность, я ни за что так не поступлю, — подумалось Элрою, хотя и не очень к месту. — Ко мне сможет обратиться любой стажер и ассистент, я всех приму! И вообще, никаких секретарей я себе заводить не буду… а мистер Бдэчж уже в коридоре, тем не менее!»

Последнюю мысль принесли, конечно, очки.

Мистер Бдэчж уже в коридоре! Через минуту он появится тут! Всего минуту еще протянуть!

Девушка, которая, конечно, никуда не делась за это время, продолжала выжидающе смотреть на Элроя, и он почувствовал, что она уже почти дошла до степени кипения.

Он медленно развернулся и направился к двери. Долго крутил дверную ручку.

— От себя, мистер Макинтош! — наконец подсказала девушка.

Он обернулся, чтобы еще раз поблагодарить ее, и тут же умудрился опрокинуть стаканчик с ручками, стоявший на полке сбоку.

Девушка вздохнула.

Элрой рассыпался в извинениях не менее резво, чем ручки по комнате. Конечно, теперь он просто обязан был их собрать.

«Ну наконец!» — подумал он, когда мистер Бдэчж в конце концов открыл дверь.

— Добрый день, Лоис! — сурово (впрочем, как обычно) бросил Бдэчж с порога.

— Добрый день, сэр!

— А это еще что?! — осведомился Бдэчж, совершив пару шагов и ощутив, как что-то там хрястнуло под его весом. Вниз он, тем не менее, не желал глянуть. Все равно он бы вряд ли увидел что-нибудь еще, кроме собственного живота.

— Это… это ручки, мистер Бдэчж, — подсказали снизу и откуда-то сзади.

— Ручки? Ну так уберите! И сами бы вы тоже! Без вас проблем хватает! — разумно заметил Бдэчж. Он сделал еще несколько шагов и взялся за ручку кабинета.

— Мистер Бдэчж! — отчаянно выкрикнул Элрой, потеряв на пару секунд свою взрослую невозмутимость. Чувствовал он себя очень глупо — со всеми этими ручками в руках.

Мистер Бдэчж наконец обернулся.

— Добрый день, мистер Бдэчж, — сдавленно пробормотал Элрой.

Бдэчж ничего не успел ответить, потому что встряла девушка:

— Мистер Бдэчж, это как раз виновник беспорядка. Третий младший ассистент то ли четвертого, то ли пятого отдела. Я сейчас напишу на него жалобу, сэр! Не беспокойтесь!

Элрой закусил губу и отвел взгляд в сторону.

— Вот оно как, Лоис! Да я так сразу и понял... Не надо тебе ничего писать, собери лучше оставшиеся ручки. Мы с ним старые приятели. Правда, Элрой? — Бдэчж неожиданно приветливо улыбнулся Элрою. — Хорошо работается? Зачем пришел?

— Я… я с проектом для вас, сэр.

— Проект? Прекрасно! Лоис, запишешь? Когда там будет свободное время?

Лоис нашла ему время через полторы недели, хотя вообще-то могла бы и пораньше.

Эти дни до приема тянулись для Элроя бесконечно. Тяжелые, тягучие, мрачные дни. Он сидел в своем углу и не знал, о чем думать… временами он прислушивался к разговорам коллег, но они не говорили ни о чем, что бы он уже не знал, потому что мысли Элроя были быстрее их слов.

А мистер Бдэчж? Почему он не принял его сразу, как увидел? Ведь он тогда направился в кабинет, чтобы там разгадывать кроссворды… неужели они важнее проекта Элроя? А действительно ли он обрадуется его приходу или пригласил его тоже чисто из вежливости?

А нужен ли вообще этот проект? Может, надо оставить все как есть? Зачем действительно что-то менять, когда никто вокруг этого не хочет?

А зачем он тут тогда? Кому есть дело? Почему всем все равно?

Как надоело задавать себе эти вопросы! Как уже надоело!

Чем бы только себя увлечь! Что полезного можно сделать? Все, что он делает, и тут тоже никому не нужно…

«Это смешно! — горько думал Элрой. — Иметь такие замечательные очки, составить такой замечательный проект — и продолжать сидеть в темном углу… что бы сказала Шерри, если б узнала, как я провожу тут время! Я никогда не смогу ей ничем помочь, если буду продолжать вот так вот сидеть и щелкать степлером… Все это очень-очень смешно, ужасно смешно! Ужасно!»

Он ощущал, что снова попал в тупик, и не знал, куда двигаться дальше.

Почему-то он возлагал большие ожидания на эту предстоящую встречу с Бдэчжем. Он бы и сам не смог сказать — почему. Просто она была единственной надеждой, что у него осталась.

Мистер Бдэчж был единственным, кто знал секрет его очков. Возможно, поэтому Элрой вызывал в нем больше интереса, чем в остальных. А, быть может, он и впрямь к нему привязался за то время, когда они вместе посещали совещания. По крайней мере, в отличие от большинства, он не отнесся к нему тогда, в приемной, как к маленькому мрачному чудовищу. Может быть, он действительно увидел в Элрое взрослого и ответственного сотрудника, которому есть что сказать?

Он захотел видеть его у себя. Он дал ему возможность прийти.

А вот сейчас он спросил, как у него дела. Элрой заколебался и не знал, стоит ли говорить ему о своем «но».

Он истосковался уже по этому простому вопросу. Никто не желал знать, как он поживает! Родители находились в командировке, ассистенты его не замечали…

Легко было сказать, нахмурив брови: «В общем и целом я всем доволен». Элрой так и сделал. Сказать свое «но» было гораздо сложнее.

Элрой ненавидел это наивное детское «но»! Как хорошо было бы без него! Как хорошо было бы, если бы он и правда был всем доволен.

Или уж хотя бы сказать это «но» можно было продолжая хмурить брови, тем самым сохраняя свою взрослость! Однако сказать «но» означало бы лишить себя защиты, и на этот шаг Элрой никак не мог решиться.

— Это очень хорошо, что доволен, — улыбнулся ему Бдэчж. — Это просто чудесно, и я за тебя очень рад.

Элрой так и не успел сказать «но» и теперь вовремя понял, что оно Бдэчжу было совершенно ненужно. Так же точно, как и остальным.

Это тоже был лишь вежливый вопрос.

— Благодарю, сэр, надеюсь, у вас тоже все хорошо.

— Конечно, Элрой. У меня все замечательно. Единственное, мне не нравится, что ты такой хмурый. Много раз я тебе говорил, что люди, которые всем довольны, обычно улыбаются…

— Я принес вам проект, сэр, — все с той же серьезной миной сменил тему Элрой.

— Ах да, проект! Показывай!

Элрой деловито вынул проект из папки и передал Бдэчжу. Некоторое время Бдэчж молча читал вступление, потом так же молча рассмотрел несколько графиков и, наконец, внимательно изучил заключение.

— Ну что ж, Элрой, — промолвил он серьезно, вручая стопку листов обратно, — это действительно очень хороший проект. Ты проделал колоссальную работу, я впечатлен! Повысить производительность почти в 5 раз! Кто бы мог подумать, что это возможно!

Элрой почувствовал, что щеки у него горят. Впервые его работу оценили.

— Что же делать дальше? — спросил Бдэчж.

— Дальше? — переспросил Элрой. Он ожидал от Бдэчжа немного другого.

— Ну конечно! Как нам воплотить его в жизнь? Ты обращался к… кто там у вас?.. К мистеру Клейтчсу?

— Да, сэр.

— И что же?

— Он… он сдал его в архив.

— Очень плохо. Ты знаешь, почему так получилось?

— Ну… — Элрой неопределенно пожал плечами. Если бы! Если бы он мог это знать. Он много чего знал, но не это.

— Ты представил его ему как следует?

— Разумеется, сэр. Но он, правда… он… он не дослушал меня…

— Почему?

— Ему было некогда, сэр.

— А о чем ты ему успел рассказать?

— О методологии и об инструментах.

— А о результатах?

— Я не успел, сэр. Он обещал сам посмотреть.

— И сдал в архив… понятно. Так что же нам делать дальше?

— Сэр… я думал… вы дадите им указания. Вас-то они послушаются! Вы же руководитель!

— То есть ты предлагаешь мне вести свой проект, так?

Элрою стало немного неловко, потому что в вопросе читалось некое подобие упрека.

— Ну… в общем-то… да, сэр, именно это я вам и предлагаю. Я составил проект, вы воплотите его в жизнь, производительность возрастет, мы с вами получим повышение… и я тогда — я много других проектов смогу предложить — если они будут востребованы и у вас будет достаточно полномочий руководить ими, это… это будет на пользу всем, сэр! На пользу всей Администрации… и вам тоже.

— Да, конечно, это хороший проект… — лениво начал растягивать слова Бдэчж. — Но, к сожалению, у меня пока нет возможности им заниматься. Ты же понимаешь, я руководитель ведомства. У меня помимо вашего отдела много других забот…

Элрой одарил Бдэчжа укоризненным взглядом. Бдэчж не заметил такого подарка.

— Так вы отказываетесь, сэр?.. А я… я думал…

— Нет, я не отказываюсь, Элрой. Что ты! Разве можно отказываться от стоящих проектов?

— Но как же тогда, сэр? Вы переносите его по времени?

— Пожалуй и так.

— До каких же пор?

— Пока… пока у меня, Элрой, не найдется помощник. Помощник, который окажется в состоянии руководить этим проектом и привлекать к работе людей.

Элрой никогда раньше не думал ни о каком помощнике.

— И знаешь что, Элрой? Ты сейчас очень загружен на работе?

— Я?.. По правде говоря, нет, сэр…

— Это очень хорошо. Я дам тебе особое задание. Может быть, у тебя получится найти для меня этого помощника? Он был бы мне очень кстати! Мне нужно, чтобы ты составил для начала список качеств, которыми мой будущий помощник должен обладать. Подумай, кем он должен быть, чтобы вести проект?

— Лидером, — ответ дался Элрою без особых усилий.

— Прекрасно, он должен быть лидером. Вот и запиши мне все ключевые качества, какими этот лидер должен обладать.

— Я мог бы перечислить их вам прямо сейчас, — заметил Элрой. — Активность, коммуникабельность, самообладание…

— Спокойно! Спокойно! — прервал его Бдэчж. — Не люблю попугаев! Не надо мне тут повторять все, что записано в книжках! Я хочу, чтобы ты для начала сам осмыслил все то, что там говорится. Ну да, тебе придется изучить материал достаточно глубоко. В итоге мне надо, чтобы ты четко представлял, какое качество что из себя представляет, как проявляется на практике и почему оно лидеру необходимо… Сам список — это первый шаг. Что касается второго — мне надо, чтобы ты этого человека нашел.

— Нашел? Где?

— Это уж тебе лучше знать… Да не бойся ты, не так это сложно, как кажется! Если, конечно, ты подойдешь к составлению списка ответственно. Если ты четко уяснишь, кто тебе требуется и почему он должен быть именно таким, ты его довольно скоро найдешь.

— И что… что потом мне делать?

— Уговори его заняться собственным проектом!

— А если он откажется?

— Найди такого, который не откажется!

— Но… — у Элроя все никак в голове не укладывалось. — Но сэр… у него же может не быть достаточных полномочий, чтобы вести этот проект…

— Важнее, чтобы у него было желание. Поверь, Элрой, лидер дорогу найдет.

— И если я такого человека найду… и он воплотит этот проект успешно…

— Ты тоже получишь повышение! — Бдэчж правильно его понял. — И дальше сможешь предлагать все новые проекты.

— Но все-таки я не совсем уверен, сэр… список-то я составлю, сэр, но сам человек…

— Присмотрись к окружающим, Элрой. Среди них обязательно кто-нибудь, да найдется. В конце концов, возьми такого, который более-менее соответствует требуемым критериям, и попробуй развить в нем нужные тебе качества.

— Но сэр… я ведь…

— На что тебе список и все твои знания? Разберешься! — отмахнулся Бдэчж, и Элрой понял, что пришло время уходить.

***

Чем больше Элрой думал, тем больше ему нравилась эта идея.

«Помощник! Помощник для Бдэчжа… нет, скорее даже для меня, для моего проекта… нет, это уж слишком — мой собственный помощник… вот так: он и я — мы помощники Бдэчжа и работаем вместе в команде над одним проектом. Мы партнеры. Равноправные. Он веселый, излучает энергию, умеет договариваться с окружающими и нравиться им, а я… а я, может, и сижу в углу (но это еще совсем на чуть-чуть!), зато определяю общий курс. Определять курс можно и из угла, так даже удобнее… Пусть уж вся слава ему, я и не то, чтобы очень хочу… мне зато спокойнее будет… Вместе мы успешно руководим проектом, а потом мистер Бдэчж обоих повышает. И мы принимаемся за новую работу. И потом еще. И еще. Я бы тут многое поменял… Может получиться превосходная команда на долгие годы! У него те качества, которых нет у меня, а у меня — то, чего, быть может, лишен он… Чудесно! Просто замечательно!»

Подобные мысли очень вдохновляли на создание качественного списка. У Элроя он появился довольно скоро.

Теперь предстояло самое сложное — найти нужного человека.

Важнее всего, как решил Элрой, найти такого, который нравился бы окружающим и имел на них влияние — одним словом, владел бы всем спектром коммуникативных навыков. Потому что, как уяснил для себя Элрой после небольшого анализа, именно этих навыков ему не хватало в первую очередь.

На самом деле таких любимчиков общества в его окружении было не так уж мало.

Конечно, неплохо было бы, чтобы внутренние качества этих коммуникабельных личностей были не менее прекрасны, чем внешние, но это было уже вторично.

«В конце концов, мы будем работать вместе. Если окажется, что он недостаточно ответственен, что ж, я буду ему примером…»

Поразмыслив еще какое-то время, Элрой выделил двух кандидатов, с которыми желал бы иметь дело в первую очередь.

Первый слушать не стал, увы.

А вот второй весьма живо отреагировал на предложение поработать в команде, что привело Элроя в восторг. Они договорились обсудить подробный план действий на следующий день, но тем же вечером болтун поведал своей жене о нежданно-негаданно привалившем счастье и о том, как он подобным счастьем считает нужным воспользоваться. Болтун и впрямь оказался весьма активной персоной, а кроме того, персоной довольно свободной, в амбициозные планы которой не входило терпеть рядом с собой кого-то, вроде того дурачка из темного угла. Одним словом, болтун выказал желание присвоить проект полностью себе.

Подобные новости привели Элроя в состояние кипучей досады. Болтун по определению вызывал к себе доверие, и качество это, которое сначала казалось Элрою таким ценным, сейчас стало ему противно.

Его почти одурачили! Совсем как неразумного ребенка! Нельзя быть таким доверчивым! Нельзя!

В глубокой досаде Элрой, помимо собственной воли, извлек при помощи очков несколько нелицеприятных фактов из биографии болтуна. Конечно, если бы он узнал все это раньше, он бы ни за что не испытывал той симпатии, что была у него до этого… но ведь… неловко было лезть в прошлую жизнь человека, Элрой понадеялся, что и на слово его можно положиться.

Однако… он усвоил свой урок: необходимо действовать крайне осторожно!

Хорошо все-таки, он так и не успел рассказать ему детали…

Элрой, увлекшийся на какое-то время идеей Бдэчжа, вновь засомневался.

Для начала он перечитал свой список еще раз и кое-что в нем подправил. Обращать внимание только на харизматичность оказалось в высшей степени ошибочно.

Харизматичность была на виду. А остальные качества возможных кандидатов на роль помощника он стал узнавать большей частью от очков. Теперь он старался не пропускать подобные факты. Поступки и высказывания человека свидетельствовали о многом. Элрою не нравилось оценивать людей таким образом, и в первые дни он весь извелся. А затем стал привыкать.

«Это только для работы… я все равно ничего не запоминаю, я не хочу, я не сплетник!» — уверял он себя.

Много часов провел он, сидя за своим столом, хмуро и в то же время на редкость сосредоточенно глядя на входящих и выходящих из комнаты людей. Никто не замечал этого взгляда, потому что никто уже не смотрел в его сторону, к нему привыкли. И потом, за линзами очков, дающими неровные блики где-то в тени отдаленного угла, нельзя было ничего разглядеть наверняка. Он никогда не участвовал в общих беседах, но, тем не менее, взгляд его всегда был пристально направлен именно на участников разговора. Если бы они узнали, наверно, им стало бы не по себе.

Он надолго затаился, совершенно умолк и лишь мрачно, изо дня в день внимательно слушал все, о чем они говорят.

— Приезжайте к нам в гости в эту субботу! Будем рады вас видеть![2]

— Ох, я бы с удовольствием, но, к сожалению, я уже купил билеты на матч! Как раз в эту субботу![3]

— Ох, как жаль! Ну, что же делать, что же делать… приятно вам провести время на матче![4]

— Спасибо, спасибо! И вам тоже приятных выходных!

— Где вы купили такой чудесный портфель?

— У Шейридчжа, буквально на днях.[5] Как увидел, мигом понял, что просто обязан приобрести! Рад, что вам нравится!

— Я работаю над отчетом все утро! Никак не движется! Настоящий завал![6]

— Ну вы и работяга, я-то вижу! Побольше бы таких, как вы, нам сюда! А вам, строго говоря, следует больше отдыхать! Не желаете сделать небольшой перерыв, может быть, по чашечке кофе?

— Нет-нет, не могу, к сожалению! Работа не терпит!

— Я же говорю: работяга! Всем нам пример!

Элрой все больше раздражался этим глупым заданием Бдэчжа — найти ему помощника, полного одних только положительных лидерских качеств.

«Это просто невозможно! — думал про себя Элрой день за днем. — Таких нет! Почти нет!»

Задание — а особенно ощущение собственного бессилия, которое оно оставляло у Элроя, — стало вконец его изматывать.

— Оно просто абсурдно! Как я могу найти этого самого лидера, который должен будет вдохновлять всех на работу, не вдохновив для начала его самого! Если б я это умел, я бы не искал его сейчас! Тут нет никакого смысла! Абсолютно! Да больше вероятности, я сам им стану, чем кого-нибудь найду! — сердито бросил Элрой, неуклюже плюхнувшись на диван вечером очередного бесполезно проведенного на работе дня. Сегодня, что Элроя особенно печалило, он получил вежливый отказ от одного человека, который вполне мог бы стать его напарником, если бы только…

…если бы только он выслушал меня внимательнее! Почему, ну почему так?! Эйльджс, он же казался вполне инициативным! Я думал… Почему они все брезгуют моим обществом? Я все еще кажусь им ребенком?! Мне уже одиннадцать! Уже одиннадцать, а я все кажусь им ребенком, не достойным доверия… Но я же… я…»

Элрой не закончил. Он стремительно, несмотря на усталость, поднялся, подошел к зеркалу и остановился, внимательно разглядывая того, кто предстал перед ним.

«Я очень повзрослел за этот год! — уверил он себя. — Вроде даже, в плечах разошелся… и от них я ничем, совсем ничем не отличаюсь! Я такой же сотрудник Администрации, как они, я там работаю! Серьезный и перспективный юноша, это видно сразу! Я такой и есть, как тут, в зеркале… Что можно прочесть на моем лице? Ум, беспристрастность, компетентность, знания… строгость… серьезность… усердие и трудолюбие… самообладание тоже… проницательность…»

Элрой все стоял и не отводил взгляда от собственного отражения.

Ему вдруг стало очень неуютно, почти страшно от такого соседства.

Внезапное осознание того, кто же на самом деле стоит перед ним, больно резануло где-то внутри.

Там в зеркале — чудовище. Самое настоящее. Маленького роста, но от этого не менее чудовищное.

«Я — чудовище, — констатировал реальность Элрой. — Они правильно говорили… маленькое чудовище… это я, я… я — то самое чудовище, что вижу сейчас перед собой. Там не кто-то, это я там…»

Элрой стоял все так же не шелохнувшись и продолжал все дальше изучать из-под насупленных бровей внимательным взглядом черты чудовища. Нельзя сказать, чтобы он чувствовал что-то особенное, занимаясь этим изучением, может быть, только лишь изумление, терявшееся в пустоте.

«Это действительно я… я вот такой… я же такой на самом деле… чудовище».

Он продолжал стоять, свыкаясь с этой мыслью. Раньше он никогда не думал, что вырастет чудовищем. И странно было видеть, странно было понимать. Его никто не спросил, хочет ли он быть чудовищем… Он просто стал им, и все. Заметил почему-то только сейчас, хотя давно уже всем было очевидно.

Что делать, если вдруг оказалось, что ты — чудовище? Элрой не знал. Наверно, ничего. Он просто продолжал угрюмо смотреть на чудовищного себя.

«Они все правы… маленькое чудовище, уродец из-за угла, зубастое страшилище… — Элрой принялся перечислять все брошенные ими прозвища и комментарии, прозвучавшие за его спиной. Раньше он старался пропускать их мимо ушей, но сейчас внимательно вдумывался в каждое. Ведь в них был смысл. Он не испытывал больше обиды. Потому что это была правда, он наконец это понял. — И это действительно так... Это так…»

Чудовище в зеркале, по совместительству очень сердитый мальчик, вдруг вздрогнуло и превратилось в очень озадаченного мальчика. Сам мальчик этого даже не заметил, он сейчас был обращен к собственным мыслям.

«У него красивая улыбка!»

Элрой повторил про себя еще раз. И еще.

Именно это вдруг промелькнуло в череде однообразных высказываний!

Оно принадлежало мистеру Бдэчжу. Он недавно поинтересовался у Лоис, не желал ли мистер Макинтош повторной записи. А потом попросил ее, на случай, если он все-таки придет, не отказывать ему. И пометить это себе где-нибудь, на что Лоис его уверила, что такого, как мистер Макинтош, забыть и не узнать невозможно.

«Не представляю, сэр, чем он заслужил ваше расположение и почему только вы его пускаете к себе. Я бы от такого держалась подальше… но прошу прощения, сэр! Это всего лишь мое мнение! Я понимаю, это не мое дело, с языка слетело, сэр, я…»

«Ничего-ничего, Лоис, — как-то на редкость добродушно ответил Бдэчж. — Ты, наверно, была в плохом настроении. Или он. Его просто не узнать без его улыбки! У него красивая улыбка, Лоис. Я знаю, о чем говорю. Ты просто не видела. Ничего, он еще придет, и у тебя будет шанс ею полюбоваться».

Элрой растерянно прокрутил весь диалог в голове еще раз.

Затем он опять обратил свой взгляд к зеркалу. Брови снова были решительно сдвинуты, но он даже не заметил, что в какой-то момент известие заставило его изогнуть их домиком. Он же тогда не смотрел в зеркало. А сейчас…

Сейчас перед ним стояло все то же чудовище, что и раньше. Что с ним могло произойти за то время, что он не смотрел?

«Мистер Бдэчж, должно быть, пошутил! — в угрюмом изумлении заметил Элрой. Он никак не мог увязать два противоположных факта в голове. — Какая еще улыбка? Как она может быть красивой, если у меня ее вообще нет?! Я сам не знаю, не помню, как выглядит моя улыбка, откуда ему-то знать? Когда он успел ее увидеть?.. Ее же нет! Ее давно уже нет! Есть только это — и в этом весь я. Есть чудовище, и это я. Я именно такой и есть. Я не улыбаюсь, я даже не помню, когда мне в последний раз хотелось… мистер Бдэчж, вероятно, перепутал меня с кем-то… или просто пошутил! А я… а я никогда больше не буду улыбаться. Мне нельзя улыбаться! Я уже взрослый! Я серьезный! Детям только можно! А я… я вырос. И больше не улыбаюсь… нет, нет, это только дети!»

Элрой прервал собственные мысли и вздохнул.

«Нет, не только дети улыбаются… взрослые тоже. Мистер Бдэчж улыбался мне тогда, Эйльджс улыбался сегодня… все эти коммуникабельные господа, они улыбаются… и, может быть, мне тоже… тоже попробовать? Я чудовище, это так, но может быть, если я улыбнусь и притворюсь, что я такой же, как они, может, тогда никто не заметит, какой я на самом деле?»

Элрой вздохнул еще раз. Как хорошо, что он был дома один. Если он сейчас попробует, ведь никто не заметит? Никто.

Он напрягся и попытался улыбнуться. Губы натянулись в какую-то непонятную, поломанную дугу. Он постарался опустить нижнюю губу и обнажил ряд зубов.

Что он увидел? Ухмыляющееся чудовище.

Постояв несколько секунд с подобным оскалом, он принял свое обычное свирепое выражение.

«Ужасно! Просто кошмарно! — резюмировал Элрой. — Это даже на улыбку не похоже! Что они скажут, если я приду завтра с таким выражением? Они будут смеяться еще больше… и всего-то.

Мистер Бдэчж не прав! Моя улыбка — в ней нет ничего, ни капельки чего-нибудь красивого! Лучше мне не улыбаться вовсе. Я чудовище! Если ты чудовище, никакая улыбка тут не поможет, и это просто смешно…»

Элрой постоял еще.

«Дурак! Все-таки я дурак! А мистер Бдэчж, конечно, прав! Я… ну как можно быть таким дураком?! Я же знаю, знаю, и при этом не обращаю никакого внимания… вот поэтому, поэтому все так плохо. Я просто не желаю принимать то, что мне не нравится! Но так нельзя! Я должен, обязан играть по их правилам… Я обязан улыбаться! Им нужна вежливость, вежливое обращение. И пусть я чудовище, если я буду вежливо улыбаться, никто же ведь не заметит! А если и заметит, разве он скажет мне открыто, что это так, что я чудовище? Нет, он мне подыграет. Они… мы, не они! Мы все подыгрываем друг другу. Вежливо подыгрываем друг другу. Так удобнее, так приятнее, так легче! Вежливая улыбка, когда улыбаешься человеку лишь потому, что положено, а не потому, что правда хочется ему улыбнуться, вежливый отказ, когда говорят одно, а думают другое… Никому не интересна эта правда! Это я только знаю — и то не все, только часть… это я только обращаю на нее внимание! А всем на нее все равно! Она не нужна никому! Просто не нужна — вот и все. И даже если они будут видеть, что на самом деле я чудовище, они не обратят внимания! Они подыграют!

А что такое правда вообще? Если мы все приняли эту игру, она сама станет правдой. Что мне говорят, то и стоит считать правдой. Какое мне дело, что они думают на самом деле, если говорят все равно другое? Что я говорю — то они и будут считать правдой. Если я скажу им: «Я активный, я коммуникабельный, я жизнерадостный, я красивый, я лидер!» и притворюсь, что я такой… и буду действовать, как если бы я действительно был коммуникабельным и красивым, — то так оно и будет. Они поверят, я сам поверю… может, тогда это и станет самой настоящей правдой, если все поверят? Они не узнают, что я чудовище на самом деле. Они… они увидят только улыбку. Улыбка будет мне лучшей защитой. Они не посмеют сказать что-нибудь против улыбки. Они… они же ее хотят видеть! А людям надо давать то, что они хотят, то, что им нужно, только так!

Им нужна моя улыбка… я заблуждался, когда говорил, что улыбаются только дети. Неправда! Улыбаются все! Но искренне — только дети. Дети беззащитны со своей улыбкой, но они не понимают. Долго этого не понимают и счастливы в своем неведении. Испытывают эти ненужные никому чувства, которые совсем не похожи на простую, поверхностную вежливость, они там где-то у них, внутри… Куда они пропадают потом? От всего в конце концов остается одна только вежливость… И почему, почему только я, такой дурак, никак не избавлюсь от этих чувств, как остальные? Я никак до конца… они не нужны. Ни им, ни мне. Просто надо это понять наконец… Мне говорили «Улыбайся!» и я не думал даже — а еще считал себя взрослым! — что можно по-другому, не так, как дети… Я не хочу так улыбаться, как они, я не могу. Но моя улыбка, моя нынешняя улыбка, которую от меня просят, — совсем другое. Никто и не ждет, чтобы мне хотелось. Никто не ждет улыбки от всего сердца. Это просто форма нашей с ними игры. Им не важно, хочу я или нет, и если я не подчинюсь правилам, меня всего лишь исключат из игры. Я почему-то думал, мое нынешнее выражение свидетельствует о сосредоточенности и серьезности, а они воспринимают его по-другому… теперь я понял, что им надо. Действительно понял. И я сделаю, как им надо. Я буду улыбаться. Пусть им будет приятно».

Элрой постоял еще какое-то время. Ему не хотелось улыбаться. Он понимал, что нужно, но… но не хотелось.

«Вот прекрасно! Мне не хочется! Ну и что? Это необходимо… почему мне грустно? почему, если мир так устроен? К чему тогда грустить?.. Людям надо давать то, что им нужно. Мистеру Клейтчсу тогда не нужно было рассказывать о том, сколько сил я затратил на проект и как я старался. Зачем ему? Это только мне хотелось, для себя… Лучше б я рассказал о результатах, к которым пришел. Он это хотел услышать — и надо было думать о нем в первую очередь.

Миру не нужны бабочки.

Точно так же миру не нужно мрачное чудовище, запрятавшееся в угол… не нужно оно родителям, Администрации… и Шерри тоже.

Но миру нужны мои проекты. Моим проектам нужен лидер.

Я им стану.

А для начала надо улыбнуться. И мне мешает… всего одно мне мешает и надо скорее избавиться! Я смогу, я же понял… ну вот, еще и это…»

Элрой протер щеку ладонью.

«Как хорошо, никто не видит… я… дурак я…. надо просто принять это, как есть… почему мне грустно? Что в этом грустного?..

Помню, как пытался подержать огонь в руке. Как мне тогда хотелось! Я обжегся и было больно. Большинству детей хватает одного раза — и больше они не станут лезть к огню. Я… я понадеялся, что во второй раз повезет. Опять обжегся. Опять было больно. И все-таки… зачем-то я потянул руки к огню и в третий раз. Помню, очень переживал, что не получилось в первые два, так верил: уж на третий-то… я опять обжегся и понял, наконец, что, как бы мне ни хотелось, это всегда будет невозможно. Так устроен мир: люди не могут держать огонь в руках… Надо просто перестать желать невозможного. Зачем вообще сожалеть о таких вещах, которые не могут быть? Почему я не расстраиваюсь, что на облаках нельзя полежать, как рисуют там, в их комиксах? Почему я не расстраиваюсь, что не могу прыгнуть выше собственной головы? Это абсурдно. Это глупо. Расстраиваться из-за того, что по определению не может произойти, что я не в силах изменить… А огонь в руках… Разве сейчас мне жаль? Нет. Мне совершенно все равно. Я вспомнил об этом случае просто как о факте из прошлого, ничего не испытывая при этом. Детское желание, оно пропало бесследно с тех пор как я осознал его невозможность. А ведь когда-то я действительно переживал… и плакал, прямо как сейчас, даже сильнее… это было совершенно напрасно. Слезы ничего не могли изменить.

И сейчас… сейчас то же самое. Людям всегда хочется видеть вокруг себя жизнерадостные, улыбчивые лица и никто не любит мрачных бук... Людям всегда приятнее услышать на вопрос «Как дела?» простой и понятный ответ, вроде: «Все хорошо». Людям не захочется видеть твои сомнения и метания, им нужен только четкий и решительный ответ. Каждый раз, когда я ожидаю чего-то другого, их участия, сочувствия, интереса, я протягиваю руки в огонь. Снова и снова. Никто мне не поможет, никто не захочет работать с тем чудовищем, что есть сейчас. Значит, надо меняться.

А я плачу, как ребенок. Почему? Неужели я хочу остаться чудовищем? Неужели я что-нибудь потеряю, если начну вежливо улыбаться, как им того хочется? Только… всего лишь чувства, искренность, а зачем они? Они и не нужны… я радоваться должен — без них будет проще. Скоро я даже задумываться о подобном не буду! И не буду больше сжимать пальцы в кулаки, и мне никогда не захочется плакать. И жить будет проще. Почему, ну почему я плачу теперь?

Кому какая разница, хочется мне улыбаться или нет? Кому какая разница, что я чувствую на самом деле? Никому. И мне тоже. Оно всем только мешает. Им мешает. Мне мешает… что вообще значит это «на самом деле»? Скоро, совсем скоро я научусь чувствовать другое — надо просто сказать для начала, а потом… потом оно действительно станет таким. Правдой. Надо только поверить… закрыть глаза на остальное. Эта правда, что есть сейчас, — она никому не нужна и только мешает…

Я никогда не возьму огонь в ладонь, а мистер Бдэчж никогда не захочет получить в качестве ответа на вопрос «Как поживаешь?» большое «но». Значит, мне надо всего-навсего избавиться от этого «но». И я знаю теперь, как это сделать! Если только я буду улыбаться, если я приму правила их игры и поверю в нее настолько, что она станет для меня самой настоящей жизнью, как она стала для них, оно, это «но», исчезнет. Мне и не жалко совсем, я так хочу от него избавиться! Так хочу и сам не знаю, почему плачу… мне тяжело сейчас, мне больно, я опять обжегся! Больше такого уже не повторится никогда, теперь я знаю, что делать… так о чем я жалею? Все это не стоит слез, потому что по-другому не может быть».

Элрой протер щеки еще раз и кое-как улыбнулся. Оказалось, это даже немножечко проще, чем он думал.

Ему полегчало.

***

Этой ночью он не видел снов. Проснувшись, он счел это хорошим знаком.

Сегодня ему вообще было лучше, чем вчера. Он чувствовал себя посвежевшим, обновленным. Быть может, немножечко пустым.

Вчерашняя тоска бесследно пропала, наверно, ушла вместе со слезами, и Элрой не мог пока еще разобрать, что же пришло ей на смену.

Он подошел к зеркалу и поприветствовал нового себя улыбкой. Он еще помнил, что вчера выдавил ее еле-еле, и ему это показалось странным. Сегодня она держалась на нем довольно сносно, и, что замечательно, ему практически не приходилось прилагать усилий, чтобы поддерживать ее. Пустота внутри ничего не весила, улыбка держалась на поверхности, ничем не отягощенная.

«Я сегодня очень жизнерадостный! — заметил про себя Элрой. — Еще бы! Наконец, я выбрался из тупика! Впереди — сложный путь, но я нашел дорогу. Правильную дорогу. Я наконец вышел на нее, ничто меня больше не держит и можно начинать свой путь. Вот почему мне теперь так легко улыбаться! Я выбрался сам, я проведу остальных!»

Так начался его путь к самосовершенствованию.

В первые дни Элрой не решался еще улыбаться на работе. Днем он много размышлял, набираясь все новых знаний и примеров из жизни успешных людей, что давало ему возможность совершенствовать и непрестанно дополнять свой список, а вечером становился у зеркала и репетировал. Он досконально создал в своей голове образ того, кто ему требовался, уяснил для себя все его качества. Временами, правда, на него вдруг нападали страшные сомнения: порой ему казалось, что ничего не получится, что он так и не нашел своего пути и стоит сейчас на краю обрыва, готовый вот-вот упасть в бездну, временами казалось, что все, что он делает, все, что говорит, — это все посторонний человек, вовсе не он, что все вокруг неправда, все слишком невероятно, чтобы быть правдой.

Но он находил в себе силы каждый раз делать новый шаг, понимая, что это — всего лишь временные препятствия на его пути. Препятствия, которые можно будет успешно преодолеть. Если только приложить достаточно усилий. Никто ведь не обещал, что дорога будет простой.

Главное, что помогало ему справляться со всеми сомнениями, — это высокая цель, которую он наконец для себя нашел. Она давала силы на борьбу с собой, собственными страхами и неуверенностью, она светила выше всех преград на его пути, без нее его существование потеряло бы всякий смысл.

— Все в моих руках. Не надо ожидать от окружающих слишком многого, тогда не придется ни о чем сожалеть. Все зависит только от меня самого. Как я сам захочу, так и будет. Я сумею пробиться, я сумею воплотить собственный проект в жизнь. Я сам это смогу! Он им нужен. Он нужен Администрации. Он нужен, чтобы сделать их жизнь лучше. Да, я тут именно для этого — чтобы помогать им, чтобы принести пользу сначала Администрации, а затем — всему обществу! Я добьюсь повышения, оно мне просто необходимо, чтобы заниматься новыми проектами. Именно мне достались очки — сколько возможностей! Сколько ответственности! От меня зависит, от меня одного, сумею ли я правильно распорядиться этим даром! Не надо полагаться на остальных и ждать от них помощи и участия. Я сам сумею! Я снова улыбаюсь, хотя думал, что не смогу. Я улыбаюсь! И это только начало!

Так для чего я тут? Чтобы приносить пользу, чтобы помогать. Администрации нужны такие люди! А их так мало… люди, готовые помогать! Люди, готовые обратить свое внимание не на собственные эгоистические чувства и желания, а на окружающих и полностью посвятить себя их проблемам, их желаниям! Люди, которые не станут обременять остальных, а дадут другим именно то, что от них ожидают, и ничего не потребуют взамен! Люди, готовые вдохновить остальных и дать надежду, когда ни у кого другого ее уже не будет! Люди, которые никогда не оставят в беде, всегда поддержат чужие начинания и укажут путь дальше! Энтузиасты, которые верят в собственные силы, верят, что мир можно сделать еще лучше, чем сейчас! Верят до последнего! Что бы ни говорили другие, как бы тяжело ни было, они никогда не изменят собственным принципам, никогда не опустят руки! Они будут продолжать улыбаться, потому что остальным нужна от них только улыбка! И я верю в собственные силы и потому говорю: я стану для них таким человеком! Я укажу им путь, поведу за собой, помогу поверить в себя, найду интересные задания и работу, которая поможет им раскрыть собственный потенциал! Я буду тем человеком, который даст им понять и почувствовать, как они нужны обществу, человеком, который направит в правильное русло их энергию и поможет им стать по-настоящему полезными! Человеком, который разбудит в них инициативу и никогда не даст им разочароваться! Я всегда буду рядом, всегда буду в курсе вещей, которые их волнуют, и они всегда будут уверены: им помогут! Их не бросят! Не оставят одних! Не оставят, как оставили меня… мне нужен был такой человек, а он так и не появился… Значит, я сам им стану. Я справлюсь.

Он много времени проводил перед зеркалом, работая над жестами и походкой. Много улыбался. И становился уверенней. Пока никто этого не видел, но сам он знал, что уже совсем скоро… Да, действительно, именно так и будет: уже совсем скоро ему станет недостаточно этих вечерних уединенных часов и он покажет настоящего себя остальным. Он готов будет бросить вызов тому жуткому чудовищу в углу, он готов развиваться дальше — и для этого ему необходимо общение с другими людьми, необходима активная социальная деятельность. Так и только так он станет ближе к своему идеалу.

В один из выходных дней он потратил практически все деньги, которые уже успел заработать, на обновление гардероба. Его зарплата была небольшой, но так как до этого он не знал, на что ее тратить, ее накопилось достаточное количество. Потратив почти все деньги, Элрой получил, тем не менее, небывалое удовлетворение. Как так вышло, что раньше ему и в голову не приходило, что это так приятно? Он приобрел помимо всего прочего красивую коричневую шляпу, хотя раньше вообще не обращал на шляпы внимания и почему-то считал, что они ему совсем ни к чему — совершенно бесполезная штука на голове. Какое заблуждение!

Теперь он знал, на что ему стоит тратить заработанные деньги — на свете столько всяких вещей! — и эта определенность, нахождение смысла доставляли ему самую настоящую радость.

Вечером он довольно крутился у зеркала, разглядывая то, что получилось.

— Вот так гораздо лучше! — заметил он. — Определенно! Не то, что раньше! Те ужасные брюки! Они всегда висели на мне, как мешок! И чего я раньше тянул?! Чувствую себя совершенно другим человеком. Чудесно! Им тоже, будем надеяться, завтра понравится…

***

Всю дорогу на работу Элрой провел в приподнятом настроении. Он приветливо глядел на людей в монорельсе и даже слегка улыбался прохожим, выходя с вокзала.

В нем жило желание приветственно поднимать свою шляпу всем и каждому, кто попадался на пути, но это было бы уже слишком.

Все было просто и хорошо. Немножечко по-особенному, но ведь сегодня был действительно особенный день.

«Сегодня идеальный день для того, чтобы начать все по-новому. Минут через пять буду там. Мне не терпится открыть дверь и поприветствовать их всех. Не так, как всегда получалось, по-другому… Мир улыбается мне, а я улыбнусь миру! Я уже ему улыбаюсь!»

Он легко вошел в свой корпус, легко поднялся по первой лестнице, легко свернул направо, поднялся по второй, все с той же легкостью преодолел еще несколько коридоров, выбрался на еще одну — последнюю на его пути — лестницу и свернул на свой этаж.

Коридор был длинным.

Казалось, кто-то умудрился разлить по всей его длине клей, и если сначала Элрой этого не замечал, то чем дальше — тем тяжелее ему становилось поднимать ноги и совершать последующие шаги.

Он кое-как добрался до нужной двери и теперь собирался взяться за ручку. В последний момент у него задрожали коленки, а уже протянутая к двери рука вдруг изменила направление и схватилась за шляпу.

Он все понял.

И хотел только одного — провалиться сквозь землю, как сказали бы земные люди. Да куда угодно, лишь бы никто его сейчас не видел. Все казалось настолько ужасным, что… даже у земных людей не хватило бы воображения сочинить такой кошмар.

Для него он был реальностью.

«О Боже, Боже! — Элрой судорожно смял шляпу и попытался запихнуть ее в карман, она не влезла, конечно, и так и осталась у него в руке. — Скорее, скорее, пока никто ее не заметил! Что же это я только делаю?! О Боже! Кошмар! Как далеко я зашел! Они сейчас… я тут… Как быть?! Неужели это все правда?! Я тут стою… О Боже! Кого я обманываю?! Разрядился как шут! Ничего не получится! Никто не поверит! Они умрут со смеху! Как я мог! Чудовищно!!! Я никогда, никогда больше не приду в таком виде! Не приду! Никогда!.. Но я уже… что мне делать сейчас? Что же делать?! Они увидят… они никогда не забудут! Никогда! Они так и будут смеяться! Завтра я приду, как всегда, а они все равно будут смеяться! Как я буду тут дальше потом?! Если только они сегодня увидят! Одного раза достаточно! Чудовище! Чудовищу ничего не поможет, так зачем я… лишний раз только… и как я только?!.. Что же мне делать, я уже тут! О Боже!»

Голова кружилась.

«Прочь! Прочь! Скорее! Прочь отсюда! Скорее, пока никто не увидел! Быстрей! — он бросился назад, стараясь топать как можно тише, чтобы никто из них не подумал выглянуть. — Я… я не успею уже, но это неважно! Я обязан домой, скорей! Выговор! Строгий выговор! Прогул! Ну и что?! Лучше так!.. Никакого повышения тогда, ничего больше, ну так пусть! Пусть! Только бы никто не заметил! Лучше всю жизнь так, как сейчас, чем если… нет-нет! Нет!.. Я… я… я же обещал себе… как же я так? Как же отец, Шерри, они все?!.. Нет, нет, я не тот человек! Найдут другого! Не я! Я обманщик! Обманывал себя, а правда осталась! Каким был, таким и остался! Все эти дни — сплошная глупость, чем я занимался! О Боже! Ну вот! Они идут! Сюда! Скорей!» — Элрой вовремя шмыгнул в тот коридор, где пока еще никого не было. Путь удлинился, но он надеялся, что успеет пробежать по этим лишним коридорам быстрее, чем кто-нибудь выйдет и туда.

«Они все! Все те, на улице, меня тоже видели! Что они думали про себя?! А я им улыбался, а они думали… Ужас! Больше так никогда! Уже скоро! Скоро буду дома!.. Выговор?! Пускай! Я... домой, мне надо домой, и больше ничего!»

Элрой свернул на лестницу и остановился на середине пролета.

«Что я делаю?.. Действительно, что я делаю?..— он перевел дух. — Я как в помешательстве… я… я… никогда не прощу себе, если в самый последний момент убегу, чтобы спрятаться… я… я не имею права. Я обязан туда вернуться. Прямо сейчас. Ничего же страшного на самом деле! Это мне только кажется, что страшно, так только кажется… Что на меня нашло? Я должен… обязан. Я… я же ведь… я же мистер Макинтош! Нет, мистер Макинтош, он — я! — так никогда не сделаю! Никогда! Никогда не изменит своему слову! Он улыбнется и бесстрашно двинется вперед! Я не боюсь, потому что я — это он. А он не боится. Вот и все».

Мистер Макинтош пригладил непослушные даже после лака волосы, попытался выпрямить несколько потрепанную шляпу, нахлобучил ее так, чтобы хохолок не было видно, расправил плечи, расслабил мышцы лица и улыбнулся.

Он бесстрашно преодолел несколько пролетов и вновь оказался в том клейком коридоре. На мистера Макинтоша клей в этот раз действовал меньше.

Потянувшись к ручке, он на секунду остановился. На лице его отразилось подобие сомнения. Другой рукой он попробовал снять шляпу. Потом передумал. Еще пара секунд. И еще… протереть еще разок очки. Что там с дужками? Почему-то стали сильнее давить на уши. Элрой снял очки и стал рассматривать дужки.

«Скоро… скоро уже… еще пара секунд. Пара секунд всего».

Он глубоко вздохнул. Ощущение как перед прыжком с вышки бассейна. Сейчас наденет очки и тут же войдет. Сейчас.

Элрой еще поразглядывал для порядка перегородку между стеклами.

Наконец надел очки. И понял, что к нему издалека уже несколько секунд как приближался один из ассистентов в его отделе. Он так старательно разглядывал дужки и считал секунды, что не услышал.

«Надо же! А я и не успел узнать! Ну вот, так даже лучше… первые секунды, самые страшные, они уже прошли, а я даже не заметил… Теперь уже не страшно. Он меня увидел. Все теперь».

— Мистер Макинтош, вы? Доброе утро! — поприветствовал ассистент, подойдя ближе.

— Доброе, мистер Лойньши! — широко улыбнулся мистер Макинтош и придержал ему дверь.

***

Начать по-настоящему — не у зеркала дома, а с живыми людьми — было самым сложным. Он начал — и убедился скоро, что в этом нет ничего страшного. Ничего такого, что так его пугало.

Когда он вошел в комнату, никто не засмеялся. Это было главным.

Значит, дальше все станет проще.

По правде сказать, ему с его улыбкой и уделили-то секунды две-три внимания, кивнули как обычно и вернулись к своим делам.

Это для него улыбнуться им составляло целое событие, а для них — мимолетный эпизод из жизни, на который и внимания-то обращать не стоит. Мало ли людей на свете улыбается, когда говорит «Доброе утро!». Все так делают.

«Им все равно ведь на самом деле! Им всегда все равно… — заметил про себя Элрой с облегчением и одновременно привкусом горечи откуда-то издалека. — Я же знал — так и будет, чего испугался?.. Мне же лучше, что им все равно. Мне тоже… почти…»

Элрой очутился за рабочим местом и невозмутимо, с легкой улыбкой принялся разбирать папки, которые ему уже успели положить на стол. Больше к нему сегодня никто не обращался.

Так прошел его первый день.

Следующие проходили примерно так же. Периодически к нему подходили ассистенты с просьбами что-нибудь выполнить. Он встречал каждого с улыбкой и с улыбкой принимал их предложения, несмотря на то, что предлагали ему, как и всегда, только скучную, нудную работу. Первые разы ему приходилось еще себя заставлять, но чем дальше, тем проще становилось и тем больше удовлетворения ему приносило улыбанье им.

Его почему-то (это было странно, но приятно) совершенно перестало беспокоить то, что они говорят о нем и его улыбке за спиной. Когда они подходили к нему, они улыбались. Он улыбался им. Улыбка делала свое дело.

Привкус горечи от того, что никто и не обратил особого внимания на перемены, произошедшие в нем, никто не похвалил его за работу, которую он проделал, превзойдя себя, постепенно пропал. Наконец-то.

«Вот теперь я действительно избавился от всей этой глупости, не только на словах, — равнодушно констатировал перемены в себе Элрой. — Так и надо. Это чудовище — мне даже не страшно о нем сейчас думать! Не больно вспоминать о нем! Не больно больше говорить это слово. Мне все равно. Оно пропало. И не вернется никогда. Не понимаю, право слово, почему я не улыбался раньше?»

По вечерам, когда он приходил домой, подобие той далекой горечи возвращалось иногда. Теперь оно напоминало скорее смутное ощущение чего-то упущенного, как если бы он пытался вспомнить чье-нибудь имя и не мог.

«Мне сейчас… не знаю, раньше мне почему-то было грустно по вечерам, и казалось, что так всегда будет… как это странно, что так можно было когда-то… теперь мне кажется наоборот, что больше уже не случится такого… и это действительно так. Это хорошо».

Со временем он стал выражать интерес к их делам и заботам.

Сначала ассистенты разговаривали с ним не очень охотно, но… нельзя же было не ответить на его улыбку?! Приходилось!

— Как поживаете? — приветливо спросил он, принимая очередное задание. — Я слышал, вы собираетесь принять участие в конкурсе, который будут проводить у Крройтчжа?

— О да, мистер Макинтош, собираюсь.

— Успехов вам! Надеюсь, вы победите!

— О, спасибо! Мило с вашей стороны, что вы так заботитесь!

— Если в моих силах оказать вам какую-либо помощь, я к вашим услугам!

— Буду иметь в виду! А сами-то вы как? В последнее время вы изменились.

— Правда? Вы так считаете?

— Определенно. Вы стали как будто веселее.

— Веселее? Возможно…

— Что-то хорошее произошло?

— Ничего, кроме того, что я пришел сегодня в Администрацию. Радуюсь каждому дню, проведенному тут. Вот и ваше задание — тоже повод. Это очень интересно, помогать людям, набираться опыта… невозможно не улыбаться.

— Так вам тут нравится?

— Само собой разумеется. Я был бы только рад, если бы у меня было больше работы!

— Правда? Я бы с вами не согласился. У меня, например, совсем не находится свободного времени, чтобы как следует поразмыслить над тем самым конкурсом, о котором я вам сказал.

— Я мог бы вам помочь!

— Вряд ли…

— Ну что вы! Если только вы позволите… давайте я сам разберусь с теми данными, за которыми вы ко мне пришли, для третьего отдела. Мне не составит труда!

— Вы справитесь? — немного растерянно спросил ассистент. Он не ожидал подобного поворота событий. Мистер Макинтош спокойно и уверенно улыбался ему, являя собой саму доброжелательность.

— Можете не сомневаться! Отправляйтесь со спокойной душой, подумайте над конкурсом!

— Большое спасибо, мистер Макинтош! Невероятно любезно с вашей стороны!

«Вряд ли он так обрадовался, что передал эту работу мне, — думал Элрой по дороге к третьему отделу. — Но ведь… у него же действительно будет больше времени подумать над этим конкурсом! И ему помощь, и мне хорошо! Ведь так?.. Нет, я не отбирал у него работу, он сам мне ее поручил… он даже поблагодарил меня… все, что я делаю, что желаю добиться — это продвижение, — это все для их же блага!»

Постепенно он стал принимать участие и в общих разговорах. Сначала они не обращали на него особого внимания, но и не сторонились, так как не хватало достаточных оснований для подобных мер. Он всегда светился энергией и говорил только то, что было приятно слышать. Если первое и раздражало некоторых, то второе неизменно сглаживало это ощущение. Со временем выяснилось, что он мог разговаривать о чем угодно. Он довольно неплохо брал управление беседой на себя, но никто этого не замечал, потому что ему удавалось выбирать те темы, что были им наиболее интересны. Они увлекались ими настолько, чтобы не думать о том, что это все подстроено им. Иногда он ощущал слабые упреки совести откуда-то издалека: «Мне же нет никакого дела до всего, о чем мы сейчас говорим! Я все это уже знаю, мне все равно, что думают они… я вот сейчас заинтересованно киваю им, поддакиваю, а ведь даже не слушаю, в своих мыслях… но, с другой стороны, они же этого не видят. Это главное! Они думают, мне интересно, и им приятно поэтому… все эти поддакивания — я же не для собственной выгоды… а, может, мне и правда интересно, раз я с ними говорю об этом… какая разница? Они получают то, что хотят, и замечательно! Когда они спрашивают о моих делах, они тоже не слушают, что я отвечаю… не стоит мне вообще об этом задумываться».

Со временем сфера его влияния в собственном отделе (и даже в соседних, где он тоже успел завести знакомства) расширилась. Ему стало удаваться получать те задания, что он хотел. Он научился очень аккуратно добиваться своего, так, что никто не мог бы предъявить к нему претензий. Более того, большинство даже не замечало, что временами начинало танцевать под его дуду. Нет, скорее улыбку. Очень удачно он ею пользовался. Если раньше никто не ожидал от него ничего особенного и считал своим долгом в случае какой-нибудь неудачи сравнить собственное положение с его (для поднятия собственной самооценки), то теперь самые подозрительные ловили себя на смутной мысли: «Типчик-то довольно скользкий и не так прост, как казался!», но никогда не говорили вслух.

Когда нескольких ассистентов перевели в другой отдел, мистер Макинтош, ставший по этому случаю просто третьим ассистентом, отказался покинуть свое неудобное место в углу.

«Не считает необходимым, так и сказал. Чудак! Небось думает, его тоже скоро значительно повысят, раз лыбиться научился,»— шушукались остальные ассистенты.

Поэтому освободившиеся столы достались зеленым новичкам, только-только получившим школьный аттестат.

«Я привык уже подлезать под стол, — заметил про себя Элрой, глядя на их взволнованные лица и улыбаясь приветливо из своего угла. — У них не получится так хорошо, как у меня. Вон, они и ростом выше…»

Впервые за долгое время он ощутил внутри не подобие горечи, как обычно бывало, а настоящее тепло.

***

Впрочем, мистер Макинтош действительно рассчитывал на скорое повышение.

Он получил от своего нынешнего положения все, что мог, и чувствовал в себе достаточно сил совершить стремительный рывок.

Он не забыл о собственном проекте, лишь придержал его на время… а теперь счел нужным напомнить о нем мистеру Клейтчсу.

— Проект? Проект… Ваш проект? — переспросил Клейтчс, явно не имея представления, о каком проекте идет речь.

— Проект по повышению производительности отдела в пять раз, — мягко напомнил мистер Макинтош.

— Повышение производительности… о да, о да! Припоминаю… вы его усовершенствовали, как я просил? Покажите, пожалуйста, что у вас получилось!

Мистер Макинтош протянул папку с проектом.

— Я посмотрю, мистер Макинтош, обязательно посмотрю! Благодарю вас, вы свободны… что-то еще, мистер Макинтош?

— Да, мистер Клейтчс. Я был бы очень признателен, если бы вы позволили мне прямо сейчас начать и вести этот проект.

— Вам?! Не поймите меня неправильно, но… я не понимаю: каким образом, мистер Макинтош?

— Если бы вы только позволили мне поработать с новичками! Вы же знаете, к нам на прошлой неделе поступило четыре третьих ассистента. Пока они еще только присматриваются, осваивают требуемые навыки… в том проекте, что вы сейчас получили, предложена совершенно новая схема действий. Переучивать опытных сотрудников было бы действительно неразумно, хотя, если проект оправдает возложенные ожидания… Извините, мистер Клейтчс, я отвлекся. Все, что я хотел сказать: мы могли бы попробовать предложенную схему на новичках. Они будут действовать под моим руководством. Я обучу их приемам, описанным в проекте. Мы с ними, наша команда, мы закончим ведомости для сдачи на полторы недели раньше объявленного срока!

— Мистер Макинтош, — Клейтчс вздохнул, — не представляю, о чем вы говорите. Это невозможно! Новички, четыре новичка закончат раньше целого отдела!

— Четыре новичка вместе со мной, — деликатно подправил мистер Макинтош.

— Вместе с вами! А вы тут уже, можно подумать, специалист! Нет, мистер Макинтош! Нет! Вы пришли слишком поздно! Не время! Сейчас не время! Можно подумать, вы не знаете, какой у нас напряженный период! Самый напряженный в году! Надо было вам раньше об этом думать! Почему вы не пришли раньше?! Чтобы доверить вам дело подобной важности, мне как минимум следовало бы внимательно ознакомиться с тем, что вы написали! Не поймите меня неправильно, я всегда рад проектам подчиненных, но не в аврал!

«У вас было 175 дней и 18 часов для этого, вы сами сдали его в архив, — негодующе подумал Элрой, сохраняя благожелательное выражение на лице. — Вы бы в любое время сдали его в архив, так этот месяц вас хотя бы подстегнет!»

— Вот поэтому я пришел именно сейчас, мистер Клейтчс! Мой проект будет как нельзя кстати! Вы сами скоро в этом убедитесь! Я все просчитал, я знаю, о чем говорю! Я не прошу задействовать специалистов, всего лишь четыре неопытных ассистента! Пожалуйста, дайте мне шанс! Я вас не подведу! Я обещаю!

Мистер Клейтчс холодно покачал головой.

— Невозможно, мистер Макинтош, невозможно. Не поймите меня неправильно, я вам, конечно, доверяю, но… это слишком рискованно. Я не имею права так рисковать. А если у вас не получится?.. Нам нужны эти ассистенты, мистер Макинтош.

— Мистер Клейтчс, я прошу вас подумать еще раз. Ознакомьтесь, пожалуйста, с проектом в ближайшие дни! Быть может, вы поменяете свое решение. Доказательства, представленные там, они бесспорны!

— Нет-нет, мистер Макинтош, — покачал головой мистер Клейтчс, снисходительно улыбаясь. — Не поймите меня неправильно, я внимательно отношусь к доказательствам и конструктивной критике, но ничто не заставит меня поменять собственное решение. Только если сами вы принесете мне эти ведомости в руки, может, тогда я и выдам вам ассистентов… — мистер Клейтчс хохотнул и уставился на мистера Макинтоша. — Пожалуйста, не поймите меня неправильно, надеюсь, вас не задела моя шутка.

Мистер Макинтош улыбнулся, впрочем, глядя вовсе не на Клейтчса, а куда-то вдаль.

— Я ценю вашу инициативность, — заметил Клейтчс через пару секунд. — Ей самое место на работе, отправляйтесь и успехов вам!

— Я готов, мистер Клейтчс, — уверенно кивнул мистер Макинтош.

— Вот и замечательно. Работа вас уже заждалась, так хорошо, что вы готовы!

— Вы меня не совсем правильно поняли, мистер Клейтчс. Я готов представить вам ведомости. Через месяц. За три с половиной дня до объявленного срока. Я сам, один, их приготовлю, без всяких ассистентов.

Мистер Клейтчс перестал даже улыбаться.

— Вы меня неправильно поняли! Мистер Макинтош! О чем вы только говорите?!

— Я собственноручно подготовлю для вас ведомости за три с половиной дня до объявленного срока, — спокойно повторил мистер Макинтош.

— Это безумие! Да вы сами не понимаете, о чем говорите! Вы! Один! За весь отдел! И даже раньше на три с половиной дня! Прекратите уже! Не надо раздражать начальство лишний раз, это вы понимаете?! Не надо говорить всякие глупости! Извините, конечно, но это уже все границы перешло.

— Я не думаю шутить, мистер Клейтчс. Я говорю абсолютно серьезно. Я это сделаю.

— Мистер Макинтош! Это невозможно! — страдальчески воззвал Клейтчс. — Ну посудите сами! Даже если у вас будет доступ ко всей требуемой информации, а вам придется попотеть, чтобы собрать ее одному, вы все равно физически не успеете ее обработать! Да о чем я говорю! Все это время вы работали на одном и том же участке, вы всего лишь третий ассистент! Не поймите меня неправильно, но то, о чем вы говорите, не под силу ни одному нашему специалисту! Мне не стыдно это признавать, потому что так и есть! Говорю вам как за себя, так и за остальных! А я знаю, о чем говорю, я работаю тут уже больше 30 лет и прежде, чем стать ведущим специалистом, я порядочно покрутился — и в нашем отделе, и в соседних… это невозможно, мистер Макинтош, то, о чем вы говорите, и я прошу вас скорее заняться своей работой и не тратить мое время и мои нервы.

— Мистер Клейтчс, если я попробую, вы же ничего не потеряете. Вы ничем не рискуете. Мое появление тут вообще не было предусмотрено планом, предполагалось, что отдел справится с работой и без моей помощи…

— Да, мы справимся, — согласился Клейтчс. — Ваш отход от дел осложнит нам работу, но мы справимся. И без вас, — он посмотрел на мистера Макинтоша враждебно, но через мгновение на лице его изобразилось сочувствие. — Мы не рискуем, рискуете вы. Подумайте, чем вам это грозит в случае неудачи! Если у вас ничего не получится — а у вас, разумеется, ничего не получится, — вам грозит увольнение. Вас уволят, не сомневайтесь! Я сам вынужден буду вас уволить! Не ждите от меня поблажек! Что вы будете в таком случае делать?! Куда направитесь?! Не поймите меня неправильно, вы приятный молодой человек, но ни одна организация не примет вас на работу за вашу красивую улыбку! Как только они узнают о вашем увольнении из Администрации — а лучше места для работы не найти, мистер Макинтош! — они вне всяких сомнений, дадут вам отказ. Вы себя погубите! Чего вам не сидится?! Трудитесь усердно над чем прикажут и не баламутите воду!

— Мистер Клейтчс, я… я очень признателен вам за ваше участие… и беспокойство о моей судьбе, но считаю его безосновательным. Я принесу заполненные ведомости, как и обещал. Никакого увольнения не случится.

— Идите! Идите! — раздраженно махнул рукой Клейтчс. — Дело ваше, я вас предупредил. Поступайте, как знаете.

Мистер Макинтош учтиво поблагодарил его и вышел наконец.

***

«Мистер Клейтчс ошибается! — думал про себя Элрой. — Конечно, если бы я использовал в работе методы, принятые сейчас, я бы ничего не успел! Конечно, если бы у меня не было очков, я бы — и даже с собственной методикой — ничего не успел! Но у меня гораздо больше возможностей, чем он думает. Мне не надо тратить столько времени, сколько приходится им, на сбор информации! Это значительно облегчает задачу. С ассистентами было бы совсем просто, но что же делать… зато мне не придется тратить время на обучение помощников и можно сразу приступать к работе в полную силу».

Он приступил.

Мистер Клейтчс запретил остальным хоть как-нибудь его беспокоить, поэтому все имеющееся время он был предоставлен самому себе.

Месяц был тяжелейшим. Он старался удержать в сознании все то, о чем думало несколько десятков человек. Иногда у него начинала кружиться голова, порой он еле добирался до дома. Вечерами он не мог думать уже ни о чем. Быть может, он и впрямь переоценил собственные возможности. Тем не менее, наступал новый день, и он упорно принимался за продолжение работы. Ставки были слишком высоки.

Он сделал, как обещал.

Ведомости были готовы даже за шесть дней до объявленного срока, а не за три с половиной, как он тогда предположил.

К тому времени он уже еле держался на ногах.

Следующий день он позволил себе не думать о них ни в каком виде. Он сидел в углу совершенно изможденный, сохраняя ненавязчивую улыбку на лице.

«Мы тут изводимся, — возмущались сотрудники между собой, — а он сидит и лыбится. Целый месяц. Наслаждается. Почему его до сих пор не уволили? Он ничего не делает!»

«Это победа, — думал Элрой опустошенно. — Я победил. Я рад. Я очень рад. Я справился. Доказал себе и всем, что могу. Завтра они увидят. Я победил. Это как… как в тех примитивных земных кораблях, когда они взлетают в космос. Тяжело, тяжело, еще тяжелее — а потом все! Потом уже все. На орбите будет легче, это выйти сложно… Я победил».

Первую половину следующего дня он посвятил контрольной проверке, после которой уверенно направился к Клейтчсу с ведомостями в руках.

— А, это вы, — Клейтчс без всякого интереса поднял и тут же опустил голову, — все так же бодры и веселы. Явились узнать, когда вас наконец-то уволят? Потерпите, еще немного осталось. Я вами обязательно займусь, не беспокойтесь. Обязательно.

— Я принес ведомости, как обещал, — заметил мистер Макинтош.

— Не помню, что вы там обещали, извините, — с пренебрежением бросил Клейтчс. — Не поймите меня неправильно, вы, наверно, уже не в курсе, чем мы все сейчас занимаемся, а работы, к вашему сведению, у нас много, и всех вас не упомнишь… Вы говорите, принесли ведомости, прекрасно. Кладите их мне на стол. И отправляйтесь, давайте, веселиться дальше… ведомости! Вы принесли?!

Клейтчс оторопело взглянул на мистера Макинтоша, потом на ведомости на столе, потом опять на мистера Макинтоша и опять на ведомости.

— Не поймите меня не правильно… — промямлил он не очень уверенно. — Но… я не понимаю, мистер Макинтош! Вы обещали… да-да! Припоминаю! Вы тогда обещали подготовить их собственноручно за сколько-то там дней… и потому я освободил вас от остальной работы, вот почему… Да, было такое дело, но я думал, вы несерьезно…

— Я сделал, как обещал, мистер Клейтчс.

— И… и вы сдержали обещание, так получается? Это не прошлогодние ведомости, не позапрошлые, не заполненные кое-как…

Мистер Макинтош поморщился.

— Ох, простите, вы меня неправильно поняли! Но… но это просто невозможно! В любом случае, это невозможно. Невозможно! Вот так я вам и скажу.

— Тем не менее, они у вас на столе, — мягко улыбнулся мистер Макинтош.

— Да, вы правы, — не мог не согласиться Клейтчс. Он пробежался по страницам беглым взглядом, желая в этом удостовериться. Страницы были реальными.

Мистер Клейтчс перестал листать ведомости и уставился на титульный лист. Лицезренье листа продолжалось довольно продолжительное время. Наконец он вздохнул и перевел взгляд на мистера Макинтоша.

— Да, вы же тут еще, — растерянно заметил Клейтчс. — Извините, я о вас забыл. Надеюсь, вы не обижаетесь.

— Ничего страшного, мистер Клейтчс.

— Так значит, ведомости уже готовы… они тут, у меня на столе… замечательно, мистер Макинтош, замечательно… чудесно… и… что вы предлагаете делать с ними дальше?

— Я предлагаю вам принять их от меня, мистер Клейтчс.

— Да, это вполне логично... А дальше что? Не поймите меня неправильно, мистер Макинтош, но такого раньше не случалось. Я озадачен. Весьма озадачен, я вам скажу… Вот вы сами что мне предлагаете с ними сделать дальше?

— Вам стоило бы передать их мистеру Бдэчжу, мистер Клейтчс. Я слышал, сегодня будет проходить совещание…

— Мне передать ему ваши ведомости? Подготовленные вами за три с половиной дня до объявленного срока… Мистеру Бдэчжу передать? Да?

— Именно так.

Мистер Клейтчс хохотнул:

— Ну уж нет, мистер Макинтош. Вы, видно, плохо знаете мистера Бдэчжа… его характер. Не поймите меня неправильно, у него прекрасный характер, но, тем не менее, не желал бы я ему докучать лишний раз. Это довольно опасное занятие, должен сказать.

— Я уверен, он не сочтет сдачу готовых ведомостей раньше срока за попытку докучать ему.

— Это если они выполнены правильно! Вот тогда да! Но… где гарантия, мистер Макинтош? Все это настолько невероятно! Наш отдел подготовит ведомости только через несколько дней! Вот тогда их можно будет сравнить. А до тех пор… где гарантия? Все это слишком рискованно… Не поймите меня неправильно, вы очаровательный юноша, но я не желаю ради ваших амбициозных желаний рисковать собственным положением и теребить мистера Бдэчжа лишний раз.

— Коли так, я сам передам ему ведомости, мистер Клейтчс.

— Не будьте наивны, вас к нему не допустят. Не поймите меня неправильно, но… таковы уж правила.

— Мне удалось добиться его расположения, мистер Клейтчс. Я был уже у него на приеме однажды…

— Ах вот оно как, мистер Макинтош, вот оно как… да, точно, припоминаю, это же он ратовал за вас тогда… да-да! Значит, вы уже хорошо с ним знакомы… ну что ж, мне ли вас предупреждать, коли так… идите! Никто вас не держит! Зачем вы обращаетесь ко мне в таком случае?

Мистер Макинтош вздохнул. За эту пару секунд показалось, что ему не очень хочется делиться своими намерениями:

— Я… мистер Клейтчс… я уверен в этих ведомостях. Вы же понимаете, что означает сдача правильно заполненных ведомостей раньше срока? Если вы поставите свою подпись, вы наверняка получите повышение вместе со мной.

— Допустим, это так… но вам-то что с этого будет? Не поймите меня неправильно, но если вы сами сейчас сдадите свои ведомости без моей подписи, вы все равно получите повышение. Я только не получу, но вам-то какое дело?

— Возможно, мне нет никакого дела… — холодно согласился мистер Макинтош и продолжил так же холодно, — разве что выразить вам таким образом благодарность за проявленное ко мне участие…

— Нашли за что благодарить! — раздраженно бросил Клейтчс. — Много вы видели участия с моей стороны?! Разве ж я вам как-нибудь помог?!

— Вы оградили меня от выполнения прямых служебных обязанностей. Я бы ни за что не успел, если бы мне приходилось выполнять и их тоже. Вы позволили мне на время не выполнять их и не подписали при этом приказ об увольнении…

— Ах, не обольщайтесь! Я бы обязательно его подписал, если бы у меня было больше времени и меньше других, куда как более важных дел…

— Кроме того, вы пытались меня предостеречь тогда. Вы волновались о моей судьбе. Ваши предостережения были вполне обоснованны.

— И, как видите, совершенно напрасны. Вы справились. Очень вам помогли мои участливые предостережения? — мистер Клейтчс ехидно улыбнулся и покачал головой. — Ах, участие, участие… кому оно нужно?.. никто никогда не благодарит за него, да и не бывает его… Во мне, например, ровно столько же участия, сколько в вас — измождения и усталости. То есть абсолютно нисколько, потому что, как я уже успел заметить, на вид вы все так же бодры и веселы. Если бы я был хоть сколько-нибудь участливым человеком, я бы наверно сказал себе: «Посмотри на этого юношу! Он один сумел выполнить задание раньше целого нашего отдела! Тебе ли, Джозеф, не знать, сколько всего требуется, чтобы выполнить эту работу! Сколько тут требуется сил и терпения! И информации, которую надо удерживать в голове, чтобы ничего не забыть! И усердия, чтобы все это обработать как следует и оформить как следует! Посмотри на него! Он улыбается тебе, но, зная все это, ты можешь догадаться, что он улыбается тебе из последних сил! Так поблагодари его и скажи, что даешь ему полторы недели отпуска!» Разве вы слышали от меня эти слова — о полутора неделях? О нет! Я ничего такого не говорил! И никакого отпуска у вас не будет. Только два выходных с жалкой половинкой. Идите! Идите! Давайте, отправляйтесь домой прямо сейчас, все равно от вас никакого толку! Приходите, когда отдел подготовит ведомости — мы их сравним. Только вот прежде чем уйти сегодня, не забудьте занести копию своих мистеру Бдэчжу.

Клейтчс протянул ему его ведомости обратно.

— Благодарю, мистер Клейтчс, но… значит, вы не будете их подписывать?

— Нет, не буду. Кто вас знает, а если вы все-таки ошиблись?.. — мистер Клейтчс помолчал. — И даже если не ошиблись… отправляйтесь сразу к мистеру Бдэчжу… вот уж участливый человек, говорю вам как человек, участия лишенный. Он своего никогда не упустит. Не поймите меня неправильно, он, конечно, прекрасный руководитель, но выжмет из вас все соки. Если только вы действительно подготовили ведомости без ошибок, вы невероятно талантливы… а коли так — он найдет применение вашему таланту — до последней капли. Он умеет получать от всего максимальную пользу… Быть может, он вам рассказывал: мы с ним начинали в одном отделе — в этом. Когда я сюда поступил, он был вторым ассистентом. Теперь я ведущий специалист в отделе, а он — руководитель целого ведомства, где отделов, подобных моему, — десятки. И я вас спрошу, в чем тут дело?.. А, можете не отвечать… если у меня и был шанс, я его упустил еще в тот день, когда сдал ваш проект в архив. И теперь, когда вы выполнили свою работу, я не желаю гнаться за упущенным и прилепляться к вашему успеху… считаю, что это, если вы меня понимаете, ниже моего достоинства. Давайте, идите уже!

***

В СМИ этот случай не получил широкой огласки (которую, заметим, вполне заслуживал), возможно, в первую очередь из-за нежелания мистера Бдэчжа. Все, что было, — лишь крошечная газетная статейка в одном из изданий, где самым очаровательным образом умудрились написать имя мистера Макинтоша с ошибкой. Мистер Макинтош тем не менее не испытывал ни капли сожаления по этому поводу. Быть может, знал, что у него еще будет возможность не раз увидеть собственное имя в газетах и считал это лишь вопросом времени.

Да и какое это имеет значение?

Право слово, такие мелочи!

Главным было то, что он наконец получил значительное повышение, за которым вырисовывались новые, очень заманчивые перспективы карьерного роста. И мистер Макинтош был в полной боевой готовности!

Настроение у него было, что и говорить, прекраснее некуда (впрочем, когда оно бывало другим?). Два с половиной дня (большего он и не просил) помогли, как казалось, почти полностью восстановить силы, да к тому же было еще полторы недели, в течение которых оформлялись его документы. За это время кто угодно умается от безделья и возжаждет упорного труда!

Сегодня он смог наконец занять новый — собственный на сей раз, хоть и небольшой — кабинет. Стол был очень удобным, со множеством ящиков, впрочем, одному из них не помешали бы две перегородки, которые мистер Макинтош за это же утро и устроил. Прошло всего полдня, а он успел выполнить еще много всего! Разложил свои папки по полкам (шкаф был небольшой, но вместительный). Набросал в блокнот идеи по части украшения стен. Отдал распоряжение изготовить табличку с часами приема. Отправил родителям открытку, где сообщал о собственном повышении. Совершил обзор прессы за утренним кофе. Провел совещание, где присутствовали ведущие специалисты нескольких отделов, перешедших теперь под его управление. В число этих специалистов входил и мистер Клейтчс, который покорно принял все его указания со словами: «Да, сэр. Будет сделано, сэр». На сей раз можно было не сомневаться, что так оно и будет. У «будет сделано, сэр» есть только одно понимание.

Работа предстояла большая, Элрой это знал. Необходимо было повсеместно внедрить в имеющиеся отделы те методы, что использовал он сам при подготовке ведомостей. Конечно, хотя теперь у него и были помощники-исполнители (те самые ведущие специалисты — руководители отделов), действия которых ему следовало только координировать, Элрой считал своим долгом не пускать дела на самотек и поставить под контроль (настолько, насколько это возможно с его очками) действия каждого работника в каждом его отделе. Главное, что ему самому следовало освоить в идеале (а пока он только приближался к нему) — это умение выбирать только ту информацию, которая могла бы оказаться действительно полезной. И, разумеется, он не собирался проводить все дни напролет в собственном кабинете, наблюдая за их успехами со стороны, периодически он будет заглядывать то в один отдел, то в другой. Конечно, не ради праздного любопытства и желания поболтать, а чтобы в полной мере реализовывать свои обязанности руководителя и помогать подчиненным выполнять свои. Раньше ему еще не выдавалось возможности выступить в роли настоящего руководителя, не приходилось управлять действиями других людей. Новое дело, новый опыт, новые трудности. Впрочем, Элрой смотрел в будущее оптимистично. «Я справлюсь, конечно! — думал он, с улыбкой разглядывая нарядный узор на новом галстуке, купленном по случаю повышения. — Я сумел справиться с собственными страхами, сумел раскрыть свои способности, сумею и им в этом помочь. Главное тут — вера в собственные силы! И в их, конечно, тоже! Поверил в себя, верю в них!»

Сейчас он собирался доложить мистеру Бдэчжу о проведенном совещании и официально состоявшемся начале работ по воплощению проекта. Пару минут, потребовавшихся, чтобы дойти от собственного кабинета до кабинета Бдэчжа, Элрой провел в размышлениях о предстоящей встрече с вторым заместителем. Широкая общественность осталась практически в полном неведении о его недавнем достижении, но в Администрации слухи сумели дойти до высшего управления[7]. Господин второй заместитель Президента был весьма впечатлен пришедшими к нему новостями и пожелал пообщаться лично с тем самым мистером Макинтошем, что справился с работой быстрее целого отдела. Сам мистер Макинтош не мог думать об этом без гордости. Это была гордость победителя, которой не стоило стыдиться, и он знал, что заслужил — действительно заслужил! — это внимание собственными усилиями.

«Если он будет настроен благожелательно, возможно, я даже смогу попросить его об оказании мне одной небольшой услуги… Чтобы мы назначили Шерри стипендию. Это будет достаточным основанием для ее вступления в Ассоциацию изобретателей, даже и без диплома изобретателя… конечно, разве откажут они ей, если ее будет финансировать сама Администрация? И без диплома примут, подумаешь диплом… и она все-таки станет изобретательницей — настоящей, самой настоящей, как все другие, с дипломами. Вот, наконец, и я окажусь ей полезен, хотя бы и в этом… ведь стипендия, одна стипендия на изобретения — что она значит для нашей Администрации? Нам ничего не стоит начать выделять ее для Шерри…»

Мистер Макинтош уверенным шагом прошел мимо Лоис (ему больше не требовалось записываться у нее заранее, чтобы посетить Бдэчжа), щедро одарил ее своей красивой улыбкой, тактично постучал в дверь, подождал пару секунд и заглянул внутрь.

— Да-да, Элрой, ты? — добродушно поприветствовал Бдэчж. — Давай, проходи уже! И рассказывай, как тебе на новом месте. Мне очень интересно будет послушать. Нравится?

— Вне всякого сомнения, мистер Бдэчж. Все просто замечательно и я всем доволен, — ответил мистер Макинтош с улыбкой.

Это была самая настоящая правда.