Рассказы новых и древних дорог: Книга об Узбекистане

Вода и огонь

Поезд мчится по просторам Голодной степи. Тук-так-так! — стучат колеса на стыках рельсов. Мерно, убаюкивающе покачиваются вагоны. И Кадыр-ата, кажется, задремал. А Усман, опершись о столик локтями, читает книгу о поливном хозяйстве Узбекистана в прошлом и настоящем.

Вот одна из ее страниц.

… Как повстречаются лучи солнца со снежными вершинами, тогда и упадут вниз первые капли. Одна за другой. Смотришь — высоко-высоко на склонах Центрального Тянь-Шаня уже родился ручеек. Робко, нерешительно огибает он небольшие камни. Мрачные, старые валуны поначалу его даже пугают. Но вскоре ручеек то ли по яркому блеску, то ли по веселому журчанию узнает своего попутчика. На каком-нибудь повороте ручейки, встретившись, уже не расстаются. Потом к ним присоединяется третий, пятый… Чем ближе к долине, тем ручей становится смелее, быстрее, сильнее… Теперь и валун для него не преграда. Правда, он не столкнет огромный, покрытый мохом камень, но если захочет, пророет под ним себе новое русло.

Сотни ручьев сбегают в долину. Из них рождаются реки Нары́н, Кара́-Дарья́, которые тоже стремятся друг к другу. Они и дают начало Сыр-Дарье́. Более двух тысяч километров несет великая река свою мутную воду, порой разрушая берега, меняя русло.

Крик о воде не умолкал в веках. Недаром народ повторял: «Там, где кончается вода, — там кончается земля».

С древних времен вода считалась даром аллаха. По законам религии ею могли пользоваться все земледельцы.

Ханы, эмиры, прославляя мудрость этих законов, стали хозяевами плотин, каналов, арыков. Они дарили воду и мечетям, а муллы торговали каждой ее каплей.

Часто дехкан силой сгоняли на строительство каналов.

Как наметить путь будущему потоку? Как угадать, как узнать, пойдет вода по новому руслу или нет? Землекоп ложился на спину, вытягивал ноги и чутьем своего тела определял уклон местности.

Но иногда «дар аллаха» — вода противилась, не шла по готовому каналу. Тогда ханские джигиты мчались в ближайшие кишлаки, врывались в глиняные кибитки и хватали грудных младенцев. Их клали на раскаленное потрескавшееся дно русла. На крики и плач детей должна была прибежать вода.

Случалось и наоборот: разъяренный поток рушил плотину. Стражники торопливо выталкивали из толпы юношу, которому родители, на свое горе, дали имя Тохтасы́н («Пусть остановится!»). Его и бросали в бурный поток.

Из-за воды вспыхивали бунты и восстания. Чтобы добыть ее, люди шли на подвиг. Один дехканин в глухой Учкурга́нской степи семь лет пытался прорубить канал от знаменитого Нарына. Но что может сделать одиночка? Его мечта осуществилась много лет спустя, когда колхозники и рабочие вышли на трассу Большого Ферганского канала. Потом были построены еще десятки водных артерий.

Вдоль новых каналов раскинулись поля от Ташкента до Янгиера. Это совсем молодой город. «Янгиер» — значит «Новая земля». Еще недавно здесь не было ни кибитки, ни деревца. Сейчас стоят светлые дома, окруженные зеленью…

Кадыр-ата открыл глаза. Глянул в окно.

— Эге! Скоро и Бекаба́д! А ну-ка, что о нем сказано в путеводителе? — Старик нашел нужную страницу.

Усман тоже заинтересовался.

— Станция называется Хилково… — вполголоса говорит дедушка.

Чувствуется, что ему как-то неловко читать при посторонних такую допотопную книгу, хотя сосед по купе — парень, похожий на спортсмена, — лежит на верхней полке и, увлекшись каким-то толстым журналом, ни на кого не обращает внимания.

— Так, — многозначительно крякнул Кадыр-ата, — станция названа в честь князя… — и, забыв про парня, начинает читать совсем громко.

Путеводитель не скупится на подробности… Рядом со станцией лежат два русских поселка: Запорожье и Сретенский. Жители с утра на полях. Земля здесь хорошая, добрая. Еще бы! Ведь поля расположились почти на берегу Сыр-Дарьи.

В Запорожье приезжают люди из других мест. Здесь находится «Контора водопровода по водоснабжению Голодной степи водами Сыр-Дарьи».

Название у конторы длинное. В нем четыре раза, как заклинание, повторяется слово «вода». Но вода недалеко отходила от реки. Да об этом и не очень беспокоились.

Поселок Сретенский был известен своими базарами и церковью.

Верстах в тридцати от станции — Ура́-Тюбе́. Это уже настоящий город, с канцелярией пристава, управлением воинского начальника, почтово-телеграфной конторой и даже школой.

Проехать туда можно было на дилижансах и фаэтонах. В Ура-Тюбе была церковь и около ста пятидесяти мечетей.

Если еще вспомнить про мост через Сыр-Дарью и пароводяную мельницу возле Хилково, то на этом все достопримечательности станции и ее окрестностей кончаются.

— Понял? — спросил дедушка.

Усман не успел ответить, как с полки раздался возмущенный голос:

— Что за чепуха!

Парень отложил свой журнал и с удивлением смотрел на попутчиков. Потом, свесив длинные ноги, соскочил вниз и строго спросил:

— Вы что? С луны свалились?

— Нет, — невозмутимо сказал дедушка. — Из Ангрена мы. Я — пенсионер. Он — пионер. Вот и катаемся. Самое подходящее для нас дело, — с улыбкой добавил старик. — А чтобы не заблудиться, взяли вот эту книжонку.

Увидев путеводитель, парень воскликнул:

— Так это же старье… Ты слышал про город Бекабад? — спросил он Усмана.

— Слышал. Туда мы и едем.

— А в Ташкенте был?

Усман кивнул.

— Так вот, в Ташкент идет электричество с нашей Фархадской ГЭС. А видел, как строят там дома? Знай: цемент для них, шифер и многое другое туда привозят из Бекабада.

— Не только оттуда, — возразил Усман: поучающий тон попутчика не нравился ему.

— Из Бекабада тоже! — непререкаемо заключил парень. — А про Узбекский металлургический завод слышал?

Усману стало обидно: «А ты видел?», «А ты слышал?»… И чего он кипятится? Можно подумать, что это он, Усман, путеводитель сочинил.

За окном вагона далеко-далеко на горизонте заколыхалось море огней.

— Вот он какой, Бекабад! За несколько километров видно! — воскликнул парень. — А ты говоришь: «станция Хилково», «никаких примечательностей…»

Усман ничего не говорил. Явно, через него парень обращается к дедушке.

Мельком взглянув на дедушку, Усман понял, что напористый попутчик ему нравится. Это Усман понял по улыбке, которую Кадыр-ата безуспешно пытался скрыть.

Когда сошли с поезда, парень вызвался проводить попутчиков до гостиницы. Ему хотелось быть учтивым хозяином. Ну что ж, пожалуйста!

Прощаясь, молодой человек как бы мельком бросил Усману:

— Завтра тут у нас футбол… Если хочешь, могу провести…

— Вы играете?! — подхватил Усман.

— В нападении. Девятка.

— Ого! — покачал головой дедушка. — Девятка! — хотя ровным счетом ничего не понимал в футболе.

Но и этих двух слов было вполне достаточно, чтобы спортсмен крепко пожал старику руку и поклялся, что не отпустит из города своих новых знакомых, пока они не побывают у него в гостях.

— Мой отец Фархадскую ГЭС строил! — не без гордости сказал он и пояснил: — Фархадская ирригационная система орошает Голодную степь. Это вам не «контора водопровода»! — улыбнулся он.

— Что правда, то правда, — согласился Кадыр-ата.

Десятки каналов прорезают сейчас землю республики. Если все их сложить, получится водная артерия длиной, равной восьмидесяти таким рекам, как Сыр-Дарья. Даже больше. Поливное хозяйство Узбекистана сейчас самое крупное в стране.

Отдохнув в гостинице, Кадыр-ата и Усман долго бродили по городу, выросшему на месте поселков и небольшой железнодорожной станции. Побывали они со знакомым мастером на металлургическом заводе.