Ратник

Глава 24 Переговоры на высшем уровне

Днем занятий по боевой подготовке не было. Алатырь их отменил, сославшись на распоряжение воеводы.

Ярослав, воспользовавшись передышкой, всё утро ломал голову над двумя вещами.

Во-первых, что такое он может попросить у рыси. Но никакие мысли на ум не шли. Опять же, ему не очень понравилась идея ставить Итисию в неудобное положение. И пускай даже по странным законам этого мира она не сможет отказаться, но в любом случае не хотелось ей никак вредить, ни физически, ни морально.

Поэтому решил отбросить моральное сомнение по поводу того, что же это за желание такое у неё можно попросить. Наверное, справедливее всего будет просто её отпустить, либо как-то взаимозачётом — как подвернётся возможность, так и вернёт свой долг. А нет, так нет. Ярослав ведь не ради какой-то цели пытался её спасать, а просто потому, что так правильно. Ну и он неравнодушен к кошкам, тем более таким красивым. А когда оказывается, что это ещё и прекрасная девушка, то тут совсем другое дело.

Второй вопрос, что заботил Соколова, — это полумёртвая ветка. Она всё ещё была упругой, не сухой, возможно, её можно было как-то оживить. Но как?

Первым делом Ярослав попросту вставил её в землю и полил водой на заднем участке, строго настрого запретив кому-то к этой своей «рассаде» подходить. В особенности долго объяснял это псу Спатаку, который то и дело норовил эту палочку стащить. Однако на успех он не надеялся. Ведь он должен был сам что-то с этой веткой сделать. А что конкретно, кто же его поймёт?

Поэтому он и сидел, то размышляя о рыси, то пытаясь как-то взаимодействовать с этим ростком.

Однако долго размышлять Соколову не дали, потому что ему, как и всем остальным, нашлось дело по хозяйству. Все дружинники — и опытные, и новички, занимались тем, что приводили в порядок двор воеводы — подметали невесть откуда взявшийся мусор, выгребали старое сено, сваленное у конюшни (и почему раньше до него руки не дошли?), утаскивали его на скотный двор. Наконец-таки оттащили подальше старое дерево, лежавшее возле тропы, ведущей в сараи (хоть оно и не мешало), а еще таскали воду и дрова в поварню, потому что и сама повариха, и ее юные помощники с ног сбились.

К вечеру ждали гостей, поэтому не хотелось ударить лицом в грязь. У Ярослава даже сложилось впечатление, что воевода ждет приезда какого-то большого начальника с инспекторской проверкой. На стройке, где он подрабатывал, такое бывало: нагрянет какой-нибудь чиновник из мэрии, извольте к его приезду продемонстрировать, что все, что положено по технике безопасности присутствует, а работяги щеголяют в новеньких касках, хотя бывало, что про каски все забывали.

Но кто может быть главнее воеводы, ежели в Бранском княжестве все самые большие начальники ему ровня?

А потом стало понятно. Во двор влетело пятеро всадников, а Алтырь, знавший здесь все и вся, сказал:

— Вот и Замайло пожаловал. — Посмотрев повнимательнее, добавил: — А с ним его лучшие люди.

И сам сосед, и его дружинники были в доспехах, при оружие, а воевода Клёст приказал своим людям быть в простой одежде, а мечи и прочее убрать в горницу. Надо показать соседу, что его встречают добром. А случись что-то нехорошее… Ну, на худой конец и полено за оружие сойдет, а мечи расхватать — так это мигом.

Замайлу можно было узнать и по возрасту — постарше остальных, на вид дядьке лет сорок-сорок пять, по доспехам — не кожаные, к которым пришиты куски копыт, а почти что панцирь, и по длинному мечу.

Меч был в ножнах, поэтому нельзя было понять — стальной он, или железный? Впрочем, а определишь ли металл издалека? Но Ярослав решил, что меч, скорее всего, тоже выкован из железа, потому что стали он пока здесь не видел. Да и изобрели ли в Бранском княжестве сталь?

В первую очередь приезжие позаботились о своих конях. Не расседлывали, а просто оставили у коновязи, потребовав напоить коней. Значит — гости сегодня же собираются возвращаться назад. Но коли сразу привязали, а не велели конюху и его помощникам вначале выводить лошадей, а уже потом напоить — значит, всадники не неслись, сломя голову, а ехали шагом, а уже при въезде в село наддали, чтобы показать свою удаль. Ярослав, прожив пару недель (или больше?) постепенно начал разбираться и в таких тонкостях, как уход за лошадьми. Он теперь знал, что если лошадь долго неслась во всю прыть, то ей нельзя сразу же давать отдыхать, а нужно вначале «выводить», равно как нельзя сразу же после скачки поить коня, даже если тот этого и хочет.

Да и вообще, лошади, к удивлению парня, оказались более нежными существами, чем он думал. Нет, коней он любил (абстрактно, потому что сам их видел только в цирке, да в кино), но считал, что они могут скакать целыми днями, ни разу не уставать. Но не все так просто.

Замайло и его люди поглядывали на ратников Клеста недоверчиво, пока к ним не вышел Первак. Воевода внимательно осмотрел сына, вроде бы, пересчитал его руки и ноги, но недостачи не нашел. Правда, физиономия сына воеводы еще не полностью пришла в порядок, но багровые кровоподтеки сменились желтизной, а сломанный нос уже зажил. В общем — до свадьбы заживет.

Обнимать сына отец не спешил, да и сам Первак не торопился упасть в отцовские объятия. Ну да, а чего обниматься-то?

А вот с воеводой Клёстом сосед обнялся. Обнялись, похлопали друг дружку по спинам. Потом Клёст сказал:

— Пораньше я тебя ждал.

Замайло только отмахнулся:

— И сам я хотел пораньше приехать, да дела навалились. Из дальних лесов разбойники пожаловали, пытались деревеньку мою ограбить. Но, хвала Перуну, вовремя упредили. Прискакали вовремя, разбойники даже в деревню войти не успели. Вот, пришлось за ними малость погоняться. Двоих дружинников поранили, зато целое гнездо отыскали.

— А что ж ты меня на помощь-то не позвал? — удивленно вскинулся Клёст. — Неужели бы я не помог на соседнем-то деле?

— Позвал бы, но уж слишком быстро они убегали. Пока бы гонца к тебе слал, то да сё, ушли бы. А так, настигли, а по следам и лагерь нашли. Да и разбойников-то немного было — десятка два. Сами справились. Воронам теперь радость — висят.

— Дружинников-то сильно поранили? — заботливо спросил Клёст.

— У одного руку проткнули, но это ничего, а вот у второго глаз стрелой пробит. Знахарь сказал — может, парень и окривеет.

Клёст повздыхал, а потом повел всех — и своих дружинников, и соседа с его людьми на поварню.

Ярослав думал, что в честь приезда гостя Клёст закатит пир — зря они, что ли, воду и дрова таскали? Но здесь всё было гораздо проще и скромнее — кроме пирогов с мясом, на стол выставили кашу, да поднесли всем по кружке кваса. Ни тебе «старых медов», ни «зелена вина». Мед, которым поили богатырей в сказках, Ярослав так до сих пор и не видел, а что такое «зелено вино», он тоже не знал. Может, не пришла еще эпоха хмельных напитков? И не решает князь (ладно, пусть воевода) своих задач, на хмельном и пиру?

За столом Ярослав оказался неподалеку от своего воеводы. Не по правую руку — там сидел Замайло, не по левую — там был Крень, но на очень почетном месте. Младших дружинников пока должны были кормить на самом дальнем конце, а тут, такая честь. Может, кто-то и ворчал втихомолку, но вида не показывал. Да и знали, что новый дружинник уже в милости у Клёста, тем более, что и было за что — и двух чужих воинов на нашей земле поймал, и волкудлака привел, да еще и с Лесным хозяином в дружбе.

Утолив первый голод — опростав миску с кашей, Замайло приступил к пирогу. Кусок был здоровый, но воевода доблестно с ним справился. Прожевав, запил квасом и сказал:

— Хорошее у тебя село. Дома справные, мужики и бабы не бедствуют. Вон, давеча, когда скакали, видел, что и одеты все хорошо, в тряпье никого не видел.

— Так, стараемся. Трудится народ. Это мы только мечами махать умеем, а люди пашут, сено косят. И прорухи большой нет…

Сказав про проруху, Клёст постучал костяшками пальцев о столешницу. Видимо, здесь тот же обычай, что и в будущем — постучать по дереву, чтобы не сглазить.

— Так и мы не зря свой хлеб едим, — рассудительно сказал Замайло. — Вон, разбойников ловим, от всего прочего обороняем. Нас не станет, как мужики без ратников-то проживут? Сразу же чьей-то добычей станут. Мы с тобой, да с дружинниками стараемся чтобы у всех жизнь была хорошая. Помнишь, как в ту зиму мы с волками бились? Почитай, штук сорок серых на копье взяли. А не взяли бы — так и порушили бы они и овец, да и самих мужиков с их семьями.

Воевода замолк, вытаскивая из деревянной тарелки еще один кусок пирога. Верно, понравился. Надкусив, спросил:

— Слышал я, что вы волкудлака поймали? Только так и не понял — сожгли вы его, или повесили?

— Поймать-то поймали, — кивнул Клёст. Потом усмехнулся: — Только мы его не казнили, а к делу пристроили.

— Волкудлака и к делу? — удивленно вытаращился Замайло. Он даже жевать от изумления перестал.

— Так вон он сидит, кашу наворачивает, — указал Клест на бывшего оборотня, сидевшего в конце стола, рядом с Нежданом и Зозулей. На тот конец кашу принесли позже, поэтому доесть еще не успели. — Дружинник он теперь у меня. Трудно парню, но старается. А казнить его нельзя было. Проклятие на нем лежало. Вот, от проклятия освободили, а что с ним делать? Пахать? Так пахарей и без него хватает. А дружинников всегда недочет. Сам ведь знаешь — ратника учить долго, а коли погибнет, замену не сразу найдешь.

Замайло притих, переваривая услышанное. Но видимо, тот факт, что оборотень стал ратником, если его и удивил, то ненадолго. Что ж, пусть он и волкудлак, так это неважно. Был бы человеком годным.

— Скажи-ка мне брат воевода, — спросил Замайло. — А ты про нечисть, что в наших лесах объявилась, не слышал? Мне мой ведун уже все уши про то прожужжал. Дескать — появилась у нас какая-то нечисть. Может маг, а может — колдунья какая. Если колдунья, так это похуже любого мага. Вот ты про проклятие сказал, что на волкудлаке было… На том, что твоим дружинником стал, — зачем-то уточнил сосед. — Может, это проклятье та нечисть и наложила? Допрежь ведь не бывало такого, чтобы оборотни свой завет нарушали.

— Так как же про нечисть не слышать? — хмыкнул Клёст. — Еще как слышал. И прав ты — та нечисть на моего нынешнего дружинника заклятье и наложила.

— И что за нечисть? — полюбопытствовал Замайло.

— Если бы знать?! Поговаривают, ведьма завелась, — вздохнул Клест, удержавшись, чтобы не развести руками и, не задеть соседей по столу.

Осознав, что руками лучше не размахивать, если сидишь за столом, Клест продолжил:

— В общем, слышали мы про нечисть. Ищем. И не только мы, так ее сам хозяин леса разыскивает. Вон, парень у меня ходил, чтобы с хозяином наших лесов потолковать.

— И что, лесной хозяин с твоими людьми говорить стал? — хмыкнул Замайло. — Он же, шутник известный. Что не по нраву — сразу веткой огреет, а то и в топь заведет.

— Так ведь это, как ты с ним себя ведешь, — усмехнулся Клест. — Я тоже думал, что лесной хозяин только шутки с людьми шутить умеет, да баб с девками пугает, если они за грибами да ягодами ходят, а тут, на тебе. И волкудлака помог поймать, и про нечисть рассказал, а еще и подарок сделал.

— Не брешешь? — недоверчиво протянул Замайло. — Первый раз слышу, чтобы лесной хозяин подарки дарил. Вот, от угощения он не отказывается, про то знаю. Но подарки?

— Так мы тебе сейчас этот подарок покажем, — сказал Клест. — И парня я тебе покажу, который с хозяином подружился. Да что там — он лесного хозяина и позвать может. Хочешь?

Но предложение встретиться с лесным хозяином у Замайлы энтузиазма не вызвало и он сказал:

— Хозяин леса пусть у себя в лесу сидит, нам он без надобности. А вот его подарок я бы глянул.

— Яр, покажи-ка нашему гостю подарок, — приказал воевода Ярославу.

Воеводе перечить нельзя, поэтому пришлось сдвигать соседей, чтобы выбраться из-за стола и подойти к начальству.

— Изволь, — кивнул Ярослав, вытаскивая из-за пояса свою не то плеть, не то косу, сплетённую лешим. Не зная, что с ней дальше делать, просто положил ее на стол, прямо перед гостем.

— И что за штука-то такая? — полюбопытствовал Замайло, осматривая травяную плеть. Но мудрый и опытный воевода не стал брать в руки незнакомую вещь. Тем более, что со слов своего соседа, ее подарил лесной хозяин. Взяв ложку, которой он ел кашу, осторожно потыкал ею в плетенку. Хмыкнул: — Ровно коса девичья, только из чего плетена — непонятно. Тут и травы какие-то незнакомые, и цветочки. И что с этим подарком делать?

— Если воевода прикажет — могу показать, — сказал Ярослав, посмотрев на своего начальника.

— Давай, показывай, — махнул рукой Клест.

Подумав — на ком бы опробовать подарок лешего, Ярослав посмотрел на одного из ратников, сопровождавших Замайлу. Сказал тому: — Не пугайся, худого ничего не будет.

Ярослав кинул плеть прямо в лицо ратника, а когда тот инстинктивно вскинул руки, скомандовал плети: «Хватай!».

Плеть, словно змея прошла между сомкнутых ладоней, метнулась к шее ратника, оплела ее, а потом, удлинившись, опутала еще и руки, да так, что ратник не мог и пошевелиться.

Воин, с округлившимися от страха глазами, пытался избавиться от плети, но та, как живая, еще сильнее опутывала ратника.

Опасаясь, как бы плеть не переусердствовала, и не придушила чужого ратника, Ярослав приказал:

— Отпусти!

И коса, тотчас же ослабила зажим, принялась съеживаться, а когда Ярослав поднял руку, то прыгнула в его ладонь.

— Вот такой дар от лесного духа, — произнёс Клёст с гордостью, словно это он сам только что опутал ратника, а не плеть.

— И слушается эта плетка только тебя? — поинтересовался Замайло.

— Не знаю, — честно ответил Соколов. Потом предложил: — Хочешь сам попробовать?

Замайло покачал головой и сказал:

— Нет, парень, с чужими подарками лучше не шутить. Тебе дали, значит, только тебя и будет слушаться. А кто другой возьмет — так неизвестно, что эта плетка выкинет. Так что, убери ее обратно, я уже верю. Но скажите, а что вам лесной хозяин рассказал по поводу нечисти?

Ярослав, чтобы больше не пугать гостей, повязал плеть на пояс.

— Нестер сам её разыскивает, но говорит что проще дождаться когда она сама уйдёт, — с позволения Клёста вставил Ярослав.

— Понятно, — хмуро произнёс воевода.

Замайло, задумчиво переводил взгляд со Клёста на Ярослава:

— Скажи-ка Клёст, а это не тот ли парень, что моего Первака в полон взял?

— Он самый и есть, — кивнул Клёст. — Он, вишь, и сына твоего одолел, он и с хозяином лесным дружбу водит.

— Ясно, — кивнул Замайло. Побарабанив по столу, спросил: — Ну что, воевода? Спасибо за хлеб-за соль, но пора и о деле. О выкупе за моего сына здесь станем говорить или к тебе в покои пойдем?

— А я хотел тебе показать, как мы село отстроили, — пожал плечами Клест, словно бы недовольный переходом на такие скучные вещи, как выкуп. — Ты ведь, у нас лет семь назад был? Перед отцом-то уже не похвастаюсь, так хоть тебе покажу. Чтобы ты видел, что я память отца не посрамил, а его село приукрасил.

— Да видел я твоё село, — буркнул Замайло. — Пока к тебе скакали, успел посмотреть. Вижу, что и приукрасил, и что память отца твоего Клеста-старшего не посрамил. Так что, давай о деле.

— Ну, о деле, так о деле, — не стал спорить Клест. — Но о делах лучше в палатах, чтобы чавканьем никто не мешал.

Воеводы ушли, а вслед за ними пошли и дружинники. Ратники разных воевод расселись наособицу, но за оружие никто не хватался, ссориться не пытался. Да и чего ссориться-то на сытое брюхо? А что там, и как, пусть старшие думают.

Воеводы говорили не меньше часа, порой до ратников доносились повышенные голоса. Верно, спорят о чем-то. Но спор — это не ссора.

Наконец, из дома воеводы вышел Замойло. Старый воин нес нёс с собой узел, из которого торчала рукоять меча.

— Эй, парень, не знаю, как тебя и звать-то? Вроде бы Яр? Или Ярик? — окликнул Замайло Ярослава. — Клёст вернул мне доспехи и меч сына. Но сын мой их взять не может. Это твое, по праву.

Опустив тяжелый узел у ног парня, воевода развернулся и направился к своим бойцам:

— По коням.

Замайло с сыном, а также их ратники отвязали отдохнувших и поевших коней, вскочили в седла и поскакали восвояси. А на крыльцо вышел сам Клест и позвал:

— Крень. Ярик. Зайдите-ка ко мне.

Слегка удивляясь, ратники вошли в дом и прошли в горницу воеводы. Усевшись на лавку, посмотрели на начальника. А тот, немного помедлив, словно бы держа паузу, торжественно сказал:

— Замайло дал слово, что отдаст голос за меня. И поклялся в этом перед Перуном. А клятвы Перуну для воина нерушимы.

Ярослав, с цинизмом человека двадцать первого столетия подумал, что если один правитель дал другому правителю слово, да еще без свидетелей, без договора, то он также легко может это слово взять обратно. Да что там — в его истории сплошь и рядом нарушались и писаные договоры. Впрочем, здесь люди еще другие. Возможно, что клятва, данная Перуну, в этой реальности стоит дороже, чем все подписи.

Клест, посмотрев на Ярослава, усмехнулся:

— Сделал я так, Яр, как ты мне советовал. Дочери у Замайлы нет, значит, следует что-то пообещать. Что-то такое, что может и самому Замайле понравиться, да и его сыну. Договорились, что когда я стану князем, Замайло станет первым моим советником, а его воеводство останется у его сына.

Крень нахмурился. Видимо, он и сам был не прочь стать первым советником и помощником князя.

А воевода, встав со своего места, подошёл к Креню и обнял его:

— Крень, а тебе еще большее предстоит. Ты меня здесь сменишь. Если я князем стану, то мое воеводство осиротеет. А оно мне родное, я в него душу вложил. Свое владение я только тебе, да детям твоим доверю. Другого такого Креня у меня нет.