Разбитая любовь

Глава 9

Джеймерсон. Еще четыре месяца спустя

Закутавшись в зимнюю куртку, я вышла из боковой двери музея. Звезды уже плясали в свежем, темном вечернем воздухе. Мерцающие огни и праздничные украшения украшали большинство зданий и площадей, создавая сказочную атмосферу в городе. Я влюбилась во Флоренцию без памяти.

Я быстрым шагом направилась к Площади Республики⁶, где меня ждал счастливый час после долгого дня. Ноги и спина ныли, а бедро пульсировало от беготни. Я с нетерпением ждала бокала вина и возможности расслабиться.

— Джейм! — чья-то рука поманила меня к столику в уютном ресторане.

— Коллин! Привет! — я улыбнулась, обнимая ее, прежде чем упасть на стул напротив. — Ты уже сделала заказ?

— Конечно, — подмигнула она с лукавой усмешкой. Это был наш ритуал по четвергам. Несмотря на то, что ей было тридцать два, мы отлично ладили и стали очень хорошими друзьями за последние шесть месяцев.

— Как там Галерея Академии? — спросила она. — Катерина все еще изводит тебя?

Сняв пальто, я фыркнула.

— Она безжалостна.

— Но тебе это нравится, — подмигнула Коллин.

Улыбка тронула мои губы.

— Да.

— Я так рада, что подала твое имя, — ответила Коллин, улыбнувшись, когда к нашему столику подошел официант. Он поставил бутылку вина и тарелку с антипасто, которой мы всегда делились, состоящую из различных местных оливок, сыров, мясных деликатесов и хлеба. При виде вкусной еды у меня потекли слюнки. — И, насколько я слышала, как бы сильно Катерина ни ворчала, они тебя любят. Я постоянно слышу, как они тебя хвалят.

В груди появилось чувство гордости.

Попасть на эту стажировку было невероятно сложно. Из сотен заявок каждый год отбирали всего восемь человек. Поэтому, когда в конце августа Коллин позвонила мне и сообщила о моем принятии, я чуть не упала в обморок.

Мои сумки были собраны, а семья ждала моего возвращения в Штаты, но в тот момент все изменилось. Я думала, родители будут сопротивляться, но отец уже смирился с мыслью, что я не собираюсь становиться врачом или заниматься физиотерапией. А когда я добавила, что это стажировка, за которую люди готовы умереть, они даже не спорили.

Стажировка должна была проходить три дня в неделю, плюс каждые вторые выходные, потому что большинство из нас продолжали учиться. Но я взяла поменьше курсов и работала в музее почти каждый день. Тому, чему я там научилась, никогда не научат на занятиях в классе. Благодаря моей преданности меня часто выбирали для помощи в особых проектах, к которым мало кому разрешалось даже приближаться. На прошлой неделе Анжело, один из реставраторов, попросил меня помочь ему с реставрацией скульптуры Лоренцо Бартолини. Не буду лгать, когда я вошла в реставрационную, у меня были слезы, возможно, визг и затрудненное дыхание. Но получить разрешение так близко соприкоснуться с историей, помочь сохранить ее для будущих поколений, заставляло мое сердце бешено стучать от волнения. Произведение искусства казалось живым, будто хранило в себе вековые истории.

Анджело был милым маленьким итальянцем, который проработал там сорок лет и был источником информации, которому нравилось делиться своими знаниями. Прошло тринадцать часов, и я почти не заметила их, так счастлива была впитывать все, что он мог мне дать.

Наполнив бокалы, мы с Коллин чокнулись и сделали глоток восхитительного вина.

— Твоя семья все-таки прилетит на Рождество? — Коллин положила на тарелку брускетту, которую официант поставил на стол, и облизала пальцы.

— Да, — кивнула я, накладывая себе еду с общих тарелок. — Через две недели. Мне уже не терпится их увидеть… особенно Рис. Каждый раз, когда мы общаемся по видеосвязи, клянусь, она вырастает еще на дюйм. Так скучаю по этой малышке.

Прилетят мама, папа, Рис и обе бабушки. Бабушка Несса предложила это, купила билеты для моих родителей и сестры в качестве сюрприза и неохотно добавила бабушку Пенни, когда мама упомянула о ней. Единственное, что могло бы сделать это идеальным, — это если бы Стиви тоже прилетела, но ее мать не пускает ее никуда, кроме дома. Она вернулась в колледж и ведет себя как прежняя Стиви, утверждая, что довольна своими случайными романами, работой в музыкальном магазине и друзьями в Нью-Йорке, но я чувствую, что чего-то не хватает. Как будто она лишь играет роль «Стиви».

Ни одна из нас даже не намекнула на Хантера или Криса, и мы избегали всех тем, которые могли бы привести к ним. Так было лучше. Вечер в баре четыре месяца назад, когда я увидела Хантера по телевизору, стал для меня поворотным моментом. Я не отрицала, что всегда буду любить Хантера и желать ему всего наилучшего. Потребовалось много времени, чтобы даже перестать думать о боли, но я справилась. Я была по-настоящему довольна собой и влюблена в свою жизнь. Италия меня изменила.

Пережив самый острый период душевных страданий, я какое-то время отрывалась по полной. Все лето я прожигала с Сэмми, ловя каждый момент. Почти каждые выходные мы колесили по Европе: Амстердам, Лондон, Париж, Барселона. Пользовались дешевыми предложениями на уик-энды и останавливались в молодежных хостелах, битком набитых такими же, как мы. Я никогда не стану извиняться за то, что делала или с кем была. Это был мой способ избавиться от всей боли, которую я держала в себе после аварии.

— Ты познакомишь их с Лукой? — подмигнула Коллин, делая еще один глоток вина.

— Нет, — закатила глаза я, хихикнув. — Ты же знаешь, у нас не все так серьезно.

— Ага, — ухмыльнулась она, ее губы были окрашены красным вином.

Лука был куратором в музее, и мы уже несколько недель встречались, ни к чему не обязываясь. Он был высокий, темноволосый и чертовски сексуальный, особенно когда шептал мне на ухо по-итальянски. Мне нравились его темные волосы и глубокие, как шоколад, глаза. Еще горячее он становился, когда надевал очки и говорил об искусстве, будто это его вторая любовь. Все итальянцы, которых я встречала, были полны страсти, но я не думала, что Катерина или кто-то из сотрудников одобрили бы то, что мы делали в некоторых реставрационных комнатах в глубине здания. Мы пытались делать вид, что ничего не происходит, но все знали.

Конечно, кто-то из стажеров ляпнул, что я получаю особое отношение, потому что сплю с ним. Нет, причина в том, что я впахивала как проклятая.

— Кристиан и я хотим пригласить тебя и твоего не-парня к нам на ужин как-нибудь вечером. Кажется, мне наконец-то удалось освоить соус карбонара его матери.

— На ужин? Как двойное свидание?

— Вы уже несколько недель “встречаетесь”, — кашлянула она, делая акцент на этом слове. — Да ладно, вы двое практически пара.

Это слово затянуло петлю лассо на моей шее. Мне хотелось всего, что угодно, кроме отношений. Мне не нужен был парень. Мне хотелось веселья. Мое сердце было не готово к чему-то большему.

— Все очень сложно, — я заерзала на своем стуле. — Посмотрим, где мы окажемся через месяц.

— Ладно, — кивнула она, допивая свой бокал. — Мне скоро нужно домой. Я замужем уже три года, но моя свекровь вдруг стала одержима тем, чтобы научить меня готовить. Как будто, если она этого не сделает, то ее сыночек умрет с голоду, — она раздраженно сверкнула глазами. — Собираешься домой?

— Нет, я обещала встретиться с Сэмми, чтобы выпить, — как и я, Сэмми не вернулась домой после окончания лета. Ей удалось остаться на еще один семестр за границей, слишком полюбив это место, чтобы уезжать. Мы остались соседками, но я ее почти не видела. Я вообще никого почти не видела, кроме людей из музея.

Я вытерла рот, положив салфетку на тарелку, зная, что Коллин уже оплатила счет. Она понимала, насколько бедны студенты, и говорила, что это ее еженедельное угощение, где мы можем поболтать.

— Была рада тебя видеть, — мы с Коллин обнялись, прежде чем я направилась обратно в ночь, удовлетворенно идя по городу. Мне нравилось, что здесь везде можно дойти пешком, и все люди находились на улице, а не сидели дома, уткнувшись в телевизор, как это было принято у меня на родине. Дети, бабушки и дедушки, влюбленные, друзья — все всегда наслаждались этим прекрасным городом и общались друг с другом.

Шумный американский бар действовал мне на нервы. Мне совсем не хотелось заходить внутрь, но Сэмми была большой поклонницей футбола, и это было одно из немногих мест, где она могла посмотреть игру своей команды. Как я и предполагала, она уже сидела у бара с пивом в одной руке, неотрывно следя за происходящим на экране.

— Привет, подруга, — я плюхнулась на стул рядом с ней.

— О, Джейм! — она обняла меня так сильно, что я чуть не задохнулась. — Кажется, я не видела тебя несколько месяцев.

— Я даже не знаю, какой сейчас год, — я рассмеялась, откидываясь на спинку стула.

— Серьезно, ты слишком много работаешь.

— Да, но мне это нравится, — я махнула бармену. Он улыбнулся, не спрашивая, налил мне сидра и поставил передо мной с кивком. Да, мы часто бывали здесь летом.

— Звонила моя мачеха, — фыркнула Сэмми. — Говорит, они с отцом хотят, чтобы я приехала домой на праздники. Я не хочу ехать… Я не готова.

— Неужели они не позволят тебе остаться еще на семестр?

— Ну да, конечно, — ее плечи опустились. — Они закатили истерику, когда я осталась в этот раз. Меня ужасает мысль вернуться в дом к моим отвратительным сводным братьям, которые только и делают, что издеваются надо мной, и к мачехе, которая притворяется, будто заботится обо мне, но только высмеивает из-за лишнего веса или того, что я не так одеваюсь.

Из наших разговоров я знала, что ее отец добрый, но безвольный; он позволяет мачехе править домом. Он, вероятно, был бы не против, чтобы она осталась, но если эта «мачеха-монстр» сказала нет, то Сэмми придется вернуться домой.

— Мне жаль, — я сжала ее руку. — Я тоже не хочу, чтобы ты уезжала.

Глаза Сэмми блестели от слез, но она смахнула их, сделав глоток пива и снова переключив свое внимание на игру.

— Только эта игра, потом можем идти. Я знаю, ты не смотришь футбол.

Какая ирония, что когда-то футбол был моим миром, от которого я не могла скрыться ни на минуту. Сэмми понятия не имела, что я знаю все об этой игре, что я часами болела за команды, смотрела матчи и обсуждала их. Теперь я не хотела иметь с этим ничего общего. Это только напоминало мне о той прошлой жизни. О старой Джейм.

— Не беспокойся, — я откинулась назад, просматривая другие экраны, и мой взгляд остановился на том, что в углу.

О. Боже. Нет. Только не снова.

Чемпионат AMA по суперкроссу транслировался на всех экранах, по трассе гоняли мотоциклы с логотипами. Я думала, что избавилась от напоминаний о нем. Но словно змея, это воспоминание о Хантере выпрыгнуло на меня, перехватив дыхание.

— Нельзя сделать погромче? — крикнул на бармена парень, облокотившись на стойку рядом со мной. — Сегодня финал.

Бармен пожал плечами, слегка прибавив громкость, чтобы мы могли слышать.

— Местный парень. Он чертовски крут, — американский студент толкнул меня локтем, кивая на экран. — Парень, который идет первым, Мгла, из городка неподалеку от моего.

Я не смогла ответить, сглатывая комок, подступивший к горлу. Я гордилась собой, думая, что вылечилась от Хантера Харриса, но только для того, чтобы узнать то, что понимают все остальные зависимые: ты никогда не избавляешься от тяги. Ты просто учишься жить с ней.

— Всегда был фанатом суперкросса, но когда кто-то из твоих кумиров впереди, это круче, — продолжил он, ухмыляясь, словно думая, что поразил меня своими познаниями.

«Парень, ты удивишься», — хотелось ответить мне.

— Новичок, а уже обходит действующего чемпиона мира. Вот это история успеха аутсайдера, — он уперся локтями в барную стойку, не отрывая взгляда от телевизора. — Кстати, меня зовут Тревор, — он протянул руку.

— Джейм, — вежливо ответила я, сосредоточившись на соревновании, когда комментатор начал говорить на экране.

— Сегодня последняя гонка сезона. Все решится в этом заезде, — драматично произнес комментатор ESPN, на экране появились статистика и фотографии гонщиков. — Хантер «Мгла» Харрис и Джереми «Бритва» Томпсон идут рука об руку… Их очки настолько близки, что простой ошибки может хватить, чтобы вырвать титул чемпиона у одного из них, — камера снова переключилась на комментатора. — Ходят слухи, что эти двое постоянно сталкивались лбами как на трассе, так и за ее пределами последние пару месяцев. Напряжение между ними возросло, по совпадению, с тех пор, как Хантер начал показывать, что может отобрать титул у прошлогоднего чемпиона. Правда это или нет, но благодаря этому гонки стали захватывающими, и я сомневаюсь, что эта последняя нас разочарует.

Объектив камеры переместился с репортера на гонщиков, которые застыли в ожидании за стартовыми воротами, а затем приблизился к VIP-зоне, за которой стояли друзья и семья. В центре находилась женщина, держащая на руках маленького ребенка. Детские наушники, словно космический шлем, полностью закрывали его голову. Мальчик с яркими голубыми глазами и темными волосами озорно улыбался, а на его левой щеке появилась очаровательная ямочка.

Боже мой. Коди больше не выглядел младенцем, каким я его помнила, а стал маленькой копией своего отца.

— А вот и тот, кто пришел поболеть за папочку! Малыш стал постоянным участником тура, и публика просто влюбилась в него, — сказал комментатор. Криста, одетая в облегающие джинсы и футболку, приветливо махала в камеру, держа на руках Коди. Светлые волосы струились по ее плечам. Она подбадривала малыша помахать вместе с ней. Криста всегда была симпатичной, но сейчас она выглядела просто потрясающе: уверенная, счастливая… будто была на своем месте.

— Девушка Хантера, Криста, и его сын, Коди, стали любимцами публики с тех пор, как присоединились к нему в туре, — продолжал голос репортера за кадром. — Такой забавный малыш, сразу видно, как он любит наблюдать за гонками своего папы.

Осколки моего, как я думала, уже зажившего сердца теперь превратились в пепел. Голова раскалывалась от боли, а слезы подступали к глазам. Они отправились в тур все вместе? Неужели она действительно его девушка, или все просто предполагают это, как и то, что Коди — его сын? Дерьмо. Если бы вы не знали, что у Хантера есть брат-близнец, Колтон, вы бы ни за что не усомнились в отцовстве. Коди — его вылитая копия.

— Кстати, если мои источники не врут, то я слышал, что она, возможно, скоро станет его невестой, — заявил репортер, и его слова словно пригвоздили меня к месту. В горле пересохло, будто пустыня высосала всю влагу. — Они прекрасная семья, и я знаю, что этот малыш счастлив быть здесь. Как и все мы.

«Невестой? Нет, пожалуйста, скажите, что я ослышалась».

Воздух. Мне нужен воздух… Но я не могла пошевелиться. Мои мысли и тело больше не были связаны. Таймер в руках Джойс показал ноль, и она сошла с трассы, когда ворота опустились. Мотоциклы рванули по трассе, как испанские быки, мчащиеся к первому повороту.

Номер восемь вырвался вперед, быстро скользя по грязи.

— Черт возьми, да! У него лидерство, — прокричал Тревор.

— Это называется «дыр-шот», — пробормотала я, без всяких эмоций.

Парень повернулся ко мне и локтем толкнул в руку, на его губах появилась игривая улыбка.

— Смотри-ка, ты разбираешься в суперкроссе.

— Ага, — сглотнула я. — Вроде того.

«Я не просто разбираюсь, но и могла бы быть там, поддерживая его, — подумала я. — Ты сама ушла, Джейм. У тебя нет права расстраиваться».

Скажите это моему сердцу. Скажите моему сердцу, чтобы оно не рассыпалось от мысли, что Криста и Хантер вместе. Возможно, даже помолвлены! Вино и сидр забурлили в моем желудке, вкуснейшая еда стала противной.

Я это предвидела. Я знала, что так все и будет, какой бы путь я ни выбрала. Криста и Коди должны были стать семьей Хантера. Как бы сильно моя душа ни чувствовала, что Хантер мой, он никогда им не был.

— Святое. Дерьмо! — голос Тревора вырвал меня из пучины горя, в которую я погружалась, мой взгляд метнулся к телевизору.

Один из гонщиков совершал обгон с блокировкой, когда они вошли в поворот. Я уже видела этот прием раньше, во время моего первого просмотра гонки Хантера, когда Зак вывел его байк из трассы.

У меня отвисла челюсть, когда я увидела, как гонщик намеренно врезался в Хантера, пытаясь его подрезать, резко вильнув в сторону его мотоцикла.

— Нет! — закричал корреспондент, когда колеса мотоцикла Хантера вылетели из-под него. Парень полетел по грязи, а его байк рухнул на него сверху. Ужас сковал тело, крик застрял в горле, когда ехавшие следом мотоциклы, не сумев вовремя увернуться, врезались или переехали его, превратившись в груду металла и тел, наваленных друг на друга.

— Нет! — завизжала я, вскакивая на ноги, ужас сдавил легкие. — Хантер!

Громкий панический голос комментатора звенел в ушах, произнося слова, которые я больше не понимала, разум отключился.

Спасатели выбежали на трассу, десятки валяющихся мотоциклов и тел повергли в шок горстку фельдшеров.

— Господи… Хантер… — зарыдала я, мне было плевать, что все вокруг смотрят на меня, как на сумасшедшую. Они понятия не имеют, что парень, которого я все еще люблю, лежит там, под обломками. В ловушке.

Возможно, мертвый.

— Ты его видишь? С ним все в порядке? — мой пронзительный голос пронесся по бару, мое отчаяние требовало хоть какого-то успокоения, пока я всматривалась в лица всех присутствующих.

— Я… я не знаю… — Тревор, испуганный моей реакцией, покачал головой и отошел от меня.

— Джейм? — Сэмми тронула меня за плечо, заставив повернуться к ней. — Ты в порядке?

— Нет, — всхлипнула я, переводя взгляд обратно на телевизор. — Мне нужно знать, что он жив. Пожалуйста, пускай они скажут, что с ним все хорошо, — по лицу текли слезы, когда на трассу выбежало еще больше спасателей. Несколько гонщиков поднялись сами и захромали прочь, но Хантера по-прежнему было не видно.

Сцена аварии вернула меня к той жаркой ночи больше четырнадцати месяцев назад. Мучения, боль и душераздирающая потеря. Визг шин, хруст металла и костей.

Нет. Только не снова. Я не могу потерять еще одного Харриса. Я не могу потерять его.

— Ты его знаешь? — спросила Сэмми. — Я не понимаю, что происходит?

— Это прямой эфир или запись? — крикнула я бармену, который расширил глаза от испуга. — Прямой. Эфир. Или. Запись?

— Прямой, наверное, — ответил Тревор, глядя на меня, как на чокнутую.

Горячие слезы текли по щекам, я закрыла рот рукой, когда на экране появилась реклама.

— Нет! — заорала я на монитор, отчаяние заставляло меня метаться, хотелось прыгнуть внутрь телевизора. Мне нужно было знать, что происходит. Жив ли он.

Мои руки судорожно искали телефон в кармане куртки. Я удалила номер Хантера, чтобы не поддаться искушению написать ему в пьяном угаре. Но я знала другой номер, который сохранила из-за панического страха полностью разорвать все связи.

Дрожащими пальцами я пролистала список звонков, пока не нашла нужный номер. В ушах звенело, ноги беспокойно сновали туда-сюда. Пожалуйста, возьми трубку.

Гудки шли непрерывно, но никто не отвечал, лишая меня последних остатков рассудка. Я сбросила вызов и тут же набрала снова.

— Джейм, ты меня пугаешь. Что происходит? — спросила Сэмми, встав передо мной. Я не могла говорить, не могла ничего объяснить. Только бы узнать, что он жив.

Раздался щелчок.

— Алло?

— О, слава богу, Джонс… — я схватилась за барный стул, чтобы не упасть. — Я видела… Пожалуйста, скажи мне, что он в порядке. Пожалуйста… — зарыдала я. Меня охватило то самое чувство, будто я снова оказалась вне своего тела, как той ночью, когда отец сообщил мне о смерти Колтона. Каким-то образом я пережила то горе, но этого не вынесу.

— Джейм, я не могу сейчас говорить, — его голос дрожал от паники и ужаса.

— Пожалуйста! — я вцепилась в телефон. — Мне нужно знать, что с ним все в порядке.

Джонс судорожно вздохнул.

— Я знаю только одно — он жив. Спасатели никого не подпускают… но, черт возьми, Джейм… все очень плохо. Действительно плохо.

Комок застрял у меня в горле. «Жив» — не значит «в порядке». Он уже столько пережил. Я уже видела, как он чуть не умер у моих ног, его тело было повреждено сильнее, чем мое.

— Я не знаю, что делать, — голос Джонса каким-то образом успокоил меня. Я скучала по нему. Больше, чем осознавала. — Мне лететь обратно? Кажется, я должна быть там.

— Нет, Джейм. Оставайся там, где ты есть. Я позвоню, как только что-нибудь узнаю, ладно?

Я зажмурилась, не желая терять связь с Хантером. С его миром.

— Джейм?

— Да, — кивнула я, не сдерживая слезы, текущие по лицу. — Хорошо.

— Поговорим позже, — Джонс повесил трубку, а я осталась стоять, прижимая телефон к груди, глядя на телевизор и находясь за тысячи миль от того места, где было мое сердце.