Раздели мою боль

Глава 21

Проводив Нику, Николай в задумчивости отправился к себе. Неординарное поведение пациента после операции буквально выбило его из колеи. Но время не может ждать. И теперь было просто необходимо вернуть, как можно быстрее, душевное равновесие, необходимое хирургу в повседневной работе. Через несколько дней предстояла совершенно новая операция, к которой он готовился уже несколько месяцев.

— Вас главный просил зайти, — сообщила старшая сестра, как только он появился в ординаторской.

— А зачем, не сказал? — нахмурившись, поинтересовался Николай.

— Думаю, уже доложили, у вас тут доброжелателей хватает, — старшая ухмыльнулась и скосила глаза на пустующий стол напротив.

— К нашему дорогому «коллеге» вы слишком пристрастны, — аккуратно заметил Николай. — Он абсолютно нормальный врач, к тому же родственник одного из известных и всеми уважаемых «светил», который, всячески поддерживает его продвижение по служебной лестнице.

— Мне глубоко наплевать, чей он родственник, — горячо парировала сестра. — Всем известно, что операции делаете вы, а он только всюду бахвалится. Недавно слышала, как в ваше отсутствие выступал на утренней конференции:

«Мы долго думали с коллегами, и потом я предложил»…

— Да, предлагает наш коллега довольно часто, такой грех за ним водится, — улыбнувшись, подтвердил Николай. — Правда, этим его вклад в общее дело исчерпывается. А он хочет оперировать сам.

— Он же — «безрукий», — вздохнула сестра. — Через раз в вену толком попасть не может. Больных жалко…

Зазвонил внутренний телефон.

— Да, да, появился, — взяв трубку, подтвердила она, — вы прямо сейчас к главному подойти можете? — повернулась она к Николаю. Тот утвердительно кивнул. — Вас ждут.

«Каждый подобный вызов, как дорога на Голгофу, — думал Николай, меряя шагами длинный пустынный коридор. — Чувствуешь себя виноватым непонятно почему. А на самом деле — обычная рабочая ситуация. Главный долгое время работал хирургом и должен понять»…

— До меня дошли слухи, что вы, не доложив, как положено по инстанции, занимаетесь отсебятиной. Один из ваших ночных инфарктников после удаления тромбов впал в кому, а когда очнулся, повел себя неадекватно, — трагическим тоном сообщил главврач, указывая на стул напротив.

В последнее время у главного стала проявляться склонность к патетике, но сказанные слова звучали скорее как начало приговора.

— Случай действительно необычный, — осторожно подтвердил Николай. — Вывести больного из комы удалось совершенно случайно, и с тех пор он узнает лишь двоих: свою жену и меня. А докладывать по инстанции я не стал потому, что ожидал дальнейшего улучшения. Однако, если б удалось показать больного какому-нибудь известному специалисту в этой области, я был бы Вам чрезвычайно признателен.

— А вам не кажется, что вы сейчас занимаетесь не своим делом? — с сарказмом в голосе поинтересовался главный. — Скажите честно, напортачили во время операции и теперь задним числом пытаетесь исправить ошибку?

— От ошибок не застрахован никто, и Вам, как хирургу в прошлом, это должно быть хорошо известно! — парировал Николай. — Я смотрел литературу, случай малоизучен, и если перевести больного в другое отделение, это может пагубно отразиться на его самочувствии.

— А чего еще можно ожидать? — озадаченно спросил главный.

— В любой момент возможен инсульт, и тогда больного уже не спасем.

— И что вы предлагаете?

— Показать специалисту по нейрохирургии и дождаться, пока он окончательно придет в сознание, — твердо заявил Николай.

— Хорошо, только под вашу личную ответственность, — неожиданно согласился главный. — Да, и вот еще что: на операцию, о которой с вашей подачи мне пришлось так долго хлопотать у начальства, в департаменте дали добро. Больного мы уже подобрали, с профессором из Питера договорились провести ее примерно через неделю. С учетом ваших научных регалий первоначально планировалось, что ассистировать профессору будете вы. Однако после расширенного совещания мы ее решили передоверить вашему коллеге, … — главный выдержал приличествующую паузу и испытывающе поглядел на Николая. — Я вполне понимаю ваши чувства: вы ездили в Питер и учились у этого профессора, потом многократно ассистировали ему в других клиниках и хорошо набили руку. Но поймите и вы меня: эта операция чрезвычайно важна для нашей клиники. Если она пройдет успешно, мы в будущем будем проводить ее регулярно и должны иметь не одного ассистента. Согласитесь, врач с мировым именем приезжает на операцию из Питера, а вы в силу каких-то причин не можете. Это нонсенс!

«Чиновничьи игры: в департамент посылаются известные фамилии из числа тех, кого, несомненно, поддержат, а получив разрешение, уже на междусобойчике пропихивают своих протеже. Случись что во время операции, кивнут на профессора: мол, он не доглядел», — сообразил Николай.

— И кого же планируют на мое место? — догадываясь, о ком идет речь, и еле сдерживаясь от нахлынувшего негодования, — поинтересовался он.

— Вы угадали, вашего коллегу, — понимающе улыбнулся главный. — Согласитесь, парню уже под тридцать, он чересчур засиделся на вторых ролях, пора выходить на большую дорогу.

— Но ведь он, … — не выдержал Николай.

— «Безрукий» — хотите сказать? — собрав складочки щек в добродушную улыбку, перебил его главный. — Знаете, если человеку бить по рукам, они рано или поздно отсохнут. А чтоб не случилось конфуза с нашим медицинским светилом, понатаскайте его немного, времени достаточно. Помните, не боги горшки обжигают, — для усиления эффекта сказанного главный поднял правую руку и веско покачал указательным перстом. Потом поднялся с начальственного кресла, давая понять, что разговор окончен.

Карьерные устремления своих ровесников-коллег Николай воспринимал по большей части снисходительно: в конце концов кому-то надо и руководить, да и врачебная наука не стоит на месте, а «старички» стали отставать. Но нынешний случай стоял, в какой-то степени, особняком. С пациентом он был не просто формально знаком, несмотря на значительную разницу в возрасте, их связывали давние дружеские отношения. Когда-то, больше десятка лет назад, они познакомились в кардиологическом отделении одной из городских больниц, куда его доставили с первым инфарктом. Николай тогда уже оканчивал институт, обладал опытом работы на «Скорой», и вести больного после инфаркта поручили именно ему.

Первое, что поразило сразу, это возраст мужчины: что-то в районе 50-ти. К происшедшему он относился, скорее философски.

— Значит, так на роду написано, — усмехнулся он однажды, в ответ на настойчивые расспросы о симптомах, предшествующих инфаркту. И, заметив растерянность на лице Николая, добавил, — у меня все мужчины по отцовской линии, начиная с прадеда, от инфаркта умерли.

В те годы инфаркт в московских больницах лечили еще старыми полу дедовскими методами, чисто терапевтически.

— Вам надо поберечься, — озабоченно заметил Николай. — Ведь за первым, который вы пережили, может последовать второй, третий….и какой-то окажется последним. А вы — мужчина в полном расцвете сил, что хорошего, если помрете в таком возрасте.

— Что же прикажешь делать, не жить теперь? — миролюбиво улыбнулся в ответ пациент.

Этот непростой вопрос Николай вспоминал не раз, и не два. Сначала, учась в ординатуре у известного кардиохирурга, а затем, осваивая совершенно новые методы. Тогда, застентировав целых три сосуда, следующий инфаркт удалось предотвратить. Мужчина обрел былую форму, и был за это чрезвычайно признателен Николаю. Периодически они перезванивались, болтая, о том, о сем.

И вдруг совсем недавно, с полгода назад, прежние симптомы появились снова. Повторная операция принесла лишь временное облегчение. Но наблюдая за больным, Николаю удалось, наконец, установить истинную причину болезни и рекомендовать мужчину знакомому профессору.

И вот, когда операция была совсем близка, Николая отстранили от нее. Конечно, страшного ничего не произошло, и операцию все равно бы делал профессор, но какой-то неприятный душок от этой истории шел.

С другой стороны, теперь его здесь ничего не держало, и можно было со спокойной душой связываться с Нью-Йорком.

«Нью-Йорк пока подождет, — немного поразмыслив, решил Николай. — Пусть, сначала у Олега все прояснится… В чем же глубинная причина его неадекватного поведения? Может, вырвалась наружу накипевшая веками боль за страну?»