Раздели мою боль

Глава 22

Сколько Витька себя помнил, жизнь их семьи делилась на две существенных половины. Одна, преимущественно в ненастные времена года, проходила в городской квартире. Но стоило лишь зиме полноправно заявить о себе или теплой погоде вступить в свои права, и они отправлялись навестить деда с бабушкой со стороны отца.

Ехать было недолго, около часу на электричке. Дорогу до городка, расположившегося среди полей между березовой рощей и шоссе, родители помнили назубок и могли, никого не беспокоя, добраться сами. Но на платформе их неизменно встречал дед, всегда моложавый и подтянутый, в синем спортивном костюме советских времен, иногда вместе с бабушкой, если к тому времени она успевала приготовить праздничный обед.

В принципе, от станции до городка ходил автобус, но семейство предпочитало идти пешком. По мосткам они пересекали речушку и, оставив ее за спиной, шли по неширокой и пыльной шоссейной дороге вдоль небольшой деревеньки с настоящими избами под рыжими черепичными крышами. Конец лета — счастливая пора для Подмосковья. В урожайные годы сады изнывали от обилия разносортных яблок. Их красные и желтые бочка игриво поблескивали среди пышно обнимающей плоды зеленой листвы, а под ногами расстилался ковер из падалицы с коричневыми бочками гнили.

Избы с садами скоро сходили на нет, и начиналось отливающее золотом пшеничное поле. Блестящая на солнце полоска речки пересекала его и, прихотливо петляя, заворачивала где-то вдалеке к бывшей усадьбе Саввы Морозова, белевшей на возвышенности среди вековых елей и сосен. Еще через пару минут дед сворачивал на едва заметную тропику, и минут через пятнадцать вся семья оказывалась у дома.

Однажды деда не стало, квартиру поменяли на меньшую. И ночевать там всей семьей стало нельзя. Они продолжали ездить вдвоем с отцом, а потом Витька освоил этот путь в одиночку. Бабушка была сильной женщиной, умевшей держать себя в руках, и никогда без особых причин не повышала голос. Вот и на этот раз она выслушала внука, не перебивая, без причитаний и вздохов.

— Я предчувствовала, что когда-то с твоим отцом произойдет нечто подобное, — задумчиво заметила бабушка, когда он закончил свой рассказ.

— Почему? — недоуменно поинтересовался Витька.

— Как бы поточнее выразиться? — он слишком эмоционально отреагировал в детстве на одну давнюю историю…

— Ты что-нибудь знаешь про гранатовый браслет? — перебил ее Витька.

— Я его видела, однажды, лишь мельком. Браслет принадлежал Натали, матери твоего деда, и она с ним практически не расставалась. Откуда у нее этот браслет, она никогда не рассказывала, лишь однажды обмолвилась самому деду, что после смерти браслет перейдет к нему.

— И где же он сейчас? — недоуменно спросил Витька, — потеряли?

— Телеграмма о ее смерти пришла, когда мы были в экспедиции. Выбраться оттуда, да еще начальнику тогда было невозможно. А когда дед, наконец, собрался и приехал в Ленинград, браслет исчез. Лично я думаю, что его сводная сестра забрала, решив, что он дорогой. Дед тогда очень расстроился, видно хотел его мне подарить, но с сестрой связываться не стал.

— А позвонить и спросить нельзя?

— Почему же, нельзя, сейчас попробую, — вздохнула бабушка и направилась в коридор, … — я говорила с ее дочкой, — сообщила она, вернувшись через пару минут. — Она подтвердила, что видела раньше этот браслет на руке матери. Та сейчас на даче, прямой телефонной связи нет, только через каких-то соседей по вечерам.

— И что же нам теперь делать? — тоскливо спросил сразу приунывший Витька.

— Давай махнем в Питер, ночь в поезде, и наутро мы уже там, — предложила бабушка. — На месте сами разберемся, заодно и город посмотришь. Ты ведь в нашей культурной столице никогда не был? — внук отрицательно помотал головой, — тем более, к тому же моя племянница сама приглашала:

«Все разъехались, говорит, квартира пустая».

— Поехали, прямо сегодня, — загорелся Витька, — я только матери позвоню.

«Красная стрела» прибыла без опоздания, в 8.00 они уже стояли на дебаркадере Московского вокзала. Заспанный Витька с любопытством озирался по сторонам, видимо, пытаясь понять, чем жители Питера навскидку отличаются от москвичей.

— А Невский проспект далеко отсюда? — неожиданно поинтересовался он, когда вышли на площадь Восстания.

— В двух шагах слева и справа, — пояснила бабушка. — Как раз здесь он с Лиговским пересекается.

— Давай, сразу прогуляемся по нему, — загорелся Витька, — а то, вдруг потом не успеем.

— Успеем, — успокоила бабушка, сейчас нам на Каменноостровский надо. Племянница, она же твоя тетя, уже ждет.

Привыкший к единообразию московских спальных районов Витька с немалым удивлением рассматривал питерские каменные постройки. Во многом они походили на старых обитателей квартир, гревшихся на лавочках подле подъездов. Словно не замечая неказистость своего внешнего облика, каждый дом сохранял прежний независимо гордый вид, каким его знали еще смолоду.

— Даже представить невозможно: они помнят еще прежнюю Россию, — пояснила бабушка, заметив удивление на лице внука. — Династию Романовых и Кровавое воскресенье, обе революции и страшную блокаду. Ведь выстояли и сейчас стоят, невзирая ни на какие ветры перемен.

Заметив нужный дом, она подняла голову, сверяясь с номером подъезда, — нам сюда, на третий этаж. Я надеюсь, что еще лифт работает.

На обшарпанной двери поблескивали кнопочки несколько звонков. Пробежав их глазами, бабушку решительно нажала два раза:

— Сейчас увидишь питерскую коммуналку, — пояснила она внуку.

Послышалось шарканье шагов, щелкнул дверной засов, и на пороге появилась моложавая миловидная женщина с короткой стрижкой, в джинсах и обтягивающей футболке.

— Тетя Глаша, сколько лет, сколько зим, — воскликнула она, обнимая бабушку. — Входите, дорогие мои, вот уж, не чаяла, что Бог даст свидеться когда-нибудь, — и повела их вдоль закрытых дверей в самый конец длинного коридора. — У нас тут две семьи уже съехали, — пояснила она по дороге, — так что свободных комнат, хоть отбавляй, живи, не хочу.

— А вы когда получите? — живо поинтересовалась бабушка. — Весной предлагали, так мамаша заартачилась, видите ли, район не подходит, слишком далеко от центра. Ну, ничего, по осени я ее уговорю, надоело в такой разрухе жить. Того и гляди: воду или свет отключат, — она толкнула крайнюю дверь и впустила бабушку с Витькой в просторную светлую комнату с эркером и высоким потолком. — Ну, давай знакомиться, племянник. Меня тетей Кирой зовут.

— А разве твоя мать не отдельную квартиру получит? — поинтересовалась бабушка.

— Конечно, отдельную, — подтвердила Кира. — Но она хочет, чтоб обе квартиры непременно в одном подъезде были. А я думаю: даже если дома рядом, и то хорошо, после такой коммуналки. Тетя Глаша, вы пока располагайтесь с дороги, а я пойду, чайник поставлю.

Не прислушиваясь, о чем говорят женщины, Витька чинно сидел на деревянном стуле с гнутой спинкой и удивленно таращился по сторонам на окружающую обстановку. Широкую никелированную кровать, резной дубовый комод и шкаф с полированными дверцами он встречал, разве что в кино.

— Так люди раньше жили, — пояснила бабушка, заметив его взгляд. — И нисколько не тужили!

— Тетя Глаша, — заявила Кира, входя с дымящимся чайником. — Вчера я по вашей просьбе еще раз буквально обыскала обе комнаты, и не нашла, не только браслета, но и шкатулки, в которой мать хранила свои, так называемые драгоценности. Только старые фотографии отыскались в комоде, — поставив чайник, она протянула с полки небольшой потертый кожаный альбом. — Все эти годы моя мать прятала его. Боялась, что если посторонние увидят, побегут докладывать, кому следует. Если хотите, заберите его с собой.

— А почему она сама не приехала? — поинтересовалась бабушка, убирая альбом в сумку. — Может, я ее чем-то обидела?

— Ну, что вы, тетя Глаша, — поспешила возразить Кира, разливая чай по стаканам в потемневших мельхиоровых подстаканниках. — Ей просто неловко перед вами. К тому же, у нас по весне дачу обворовали. Теперь она боится уехать оттуда, сторожит.

— Что-то ценное взяли? — спросила бабушка.

— Кто на даче ценное хранит, — усмехнулась Кира. — Я думаю: это бомжи продукты искали, ну и шкатулку прихватили. Они тогда разом несколько участков обворовали.

— Так может, позвонить в милицию, — предложила бабушка. — Представиться, так, мол, и так, нас обворовали.

— А вы знаете, это мысль, — задумчиво заметила Кира. — Как я сразу сама не догадалась,… вы ешьте, пейте, а я пока позвоню, — и, подхватившись, решительно направилась к телефону.

— Думаешь, что-то получится? — уныло заметил Витька, глядя ей вслед.

— Чем черт не шутит, — пожала плечами бабушка.

В этот момент дверь с шумом распахнулась и в комнату влетела возбужденная Кира.

— Вы, тетя Глаша, впрямь, провидица, какая-то! — повернулась она с горящими глазами к бабушке. — Представьте, набираю номер, представляюсь, ну и, как водится, начинают отсылать от одного к другому, пока, какой-то капитан так прямо заявляет:

«Лежат тут у нас какие вещички еще с весны. Приезжайте, и что опознаете, забирайте!»

Только, это за город ехать надо.

— Так, в чем дело, поехали, — улыбнулась бабушка, поднимаясь. — Первым делом — самолеты!

Ехать пришлось долго. Дачный поселок располагался далеко, аж, на Финском заливе.

— Это еще от отца по наследству досталось. Здесь госдачи стояли, и он перед самой смертью успел свою дачу в собственность переоформить, — пояснила Кира, пока они тряслись по Выборгскому шоссе.

Начальник местного отделения не ожидал увидеть их так скоро и, с не скрываемой радостью приказал помощнику, молодому лейтенанту отвести посетителей опознать свои вещи. Обведя взглядом вороха каких-то тряпок и предметов дачного обихода, Витька сразу пригорюнился, решив, что ему ничего не светит.

— Скажите, а среди вещей деревянная резная шкатулка не попадалась? — деловито напомнила помощнику Кира, всем своим видом давая понять, что выставленный на обозрение хлам ей явно ни к чему.

— Была какая-то, — подумав, вспомнил тот, — если никто не забрал, сейчас принесу.

У Витьки от этих слов вздрогнуло и чуть не выпрыгнуло из груди сердце.

— Посмотрите, ваша? — произнес помощник, вернувшись буквально через минуту и протягивая Кире небольшой деревянный ящичек, — та радостно кивнула головой. — А что в нем может лежать, помните? — строго поинтересовался молодой лейтенант.

— Старый серебряный браслет и еще безделушки какие-то, — неуверенно ответила Кира.

Лейтенант раскрыл шкатулку:

— Есть браслет, — торжественно объявил он. — Чем докажете, что он ваш?

— Там на обратной стороне гравировка должна быть:

«Моей дорогой Софи», и дата, — вмешался в разговор Витька, чувствуя состояние игрока, впервые срывающего «Джек-пот».

Окинув его недоверчивым взглядом, лейтенант достал браслет и повернул его обратной стороной к свету.

— Действительно есть, — удивленно заметил он и протянул браслет Витьке, — держи! А вы, — повернулся он к дамам, — забирайте шкатулку и пишите расписку…

Обратный путь теперь не представлялся таким длинным и занудным. Бабушка с Кирой болтали на заднем сиденье о каких-то пустяках, а Витька с сознанием исполненного долга глазел на ряды стройных сосен, выстроившихся по сторонам шоссе, предвкушая, как зайдет поутру в квартиру и покажет находку матери.

— Оставайтесь ночевать, места хватит, — радушно предложила Кира, когда машина остановилась у дома. — Завтра по городу погуляем, ведь Витя здесь в первый раз.

— Спасибо, дорогая, ты сама не представляешь, как помогла. У нас в Москве очень важные дела, — поблагодарила ее бабушка. — Поезд отходит в 12 ночи, мы оставим вещи на вокзале и потом немного пройдемся по Невскому…

Выбравшись из-под земли у Гостиного двора, они, не спеша, двинулись в сторону Адмиралтейства, завернули через арку на Зимнюю площадь и оказались в местах, где творилось не только большинство славных страниц российской, но и первые кровавые страницы советской истории.

— Нам еще на Васильевский остров обязательно надо успеть, Ксению Петербуржскую на Смоленском навестить, — озабоченно заметила бабушка, — думаю, без ее вмешательства не обошлось. Потом, если время хватит, по набережным прогуляться.

— А там что? — озадаченно спросил Витька, приуставший от переизбытка впечатлений.

Его переполняла гордость за то, что вояж за браслетом прошел удачно, и теперь имперское величие северной столицы, включая памятник Петру и величественный Исакий, он разглядывал в полглаза.

— Университет, Академия художеств, Кунсткамера и еще много такого, с чего новая Россия начиналась…

Уже темнело, когда, прогуливаясь по Университетской набережной, они вышли к стрелке Васильевского острова и остановились меж ростральных колонн. По обе стороны, во всю ширь раскинулась Нева, накрытая пламенеющей мантией заката. Впереди блестел золоченый шпиль Петропавловки. Витька, как завороженный, прильнул к гранитному парапету, не в силах оторвать глаз от стремительно летящих по воде «Метеоров».

— Что значит сила судьбы! Только в Питере возможна такая мистика, — задумчиво заметила бабушка. — Расскажешь кому, не поверит, да, признаться, и самой верится с трудом. После смерти моей свекрови Натали этот браслет должен был достаться мне. Вместо этого он прошел через много рук, долго пылился в милиции, но в назначенный час так и произошло. Теперь я передам его своей невестке, чтоб она распорядилась им по своему усмотрению…