Развод. Ошибку не прощают (СИ)

Глава 37

— Ир, я скучал, — обхватываю пылающее лицо двумя руками. — Правда скучал, — еложу по щекам губами, вдыхаю ее запах. — Только сейчас все понял. Только теперь. Ты все еще моя, Ирка… Моя! Понимаешь?

Она молчит. Вцепилась что есть сил в запястье, царапает ногтями и опускает глаза. Я не могу от нее оторваться. Не могу!

Все что чувствовал когда-то возвращается с новой силой. Описать невозможно как накрывает. Наверное, так ощущает себя тонущий человек. Захлебываюсь, блядь. В животе подмывает и стягивает.

Я ее люблю. Всю гребаную неправильную жизнь люблю. Даже когда скотство творил, искал путь к запретному, все равно любил. Грязно да, но что же теперь каяться.

Никакие женщины не в силах занять место в подлом сердце. Оно такое у меня, да. Признаю. Отчищаться смысла даже сам перед собой не вижу.

— Мы совершаем ошибку, — шелестит она, прижимаясь к моей ладони щекой.

— Какая ошибка, — веду по горячим губам подушечкой пальца. — Ошибкой было то, что уехала.

— Андрей!

Затыкаю рот поцелуем. Сегодня это излюбленное занятие. Моя Ириша греховно пьянит, расшатывает и без того рыхлую почву под ногами. Дурею! Слетаю с катушек окончательно. Все, что хочу в жизни — она.

— Сюда иди.

Трусь лицом, щеки зацеловываю. Слизываю влагу с кожи, вкушаю запретный запах. В голове начинает шуметь сильно и гулко. Одномоментно все органы начинают тарабанить со страшной силой. Ее близость забивает все рецепторы, напитывает отчаянной ошалелостью.

— Что мы делаем, Андрей, — шелестит, а сама сильнее прижимается.

Робкая попытка Ириши сносит голову. Как семнадцатилетний шкет с ума схожу от близости женщины. Глажу, тискаю, сжимаю. Не могу натрогаться вволю, насмотреться.

— Ир, — ласкаю дрожащую шею, утыкаюсь в копну волос. Нахожу ушко и сипло шепчу. — Ириша… Маленькая… Так тебя не хватает. Что мы натворили?

Она замирает. Я понимаю, что ей снова больно, но и мне тоже несладко. Шурупом в виски вкручивается боль потери, разлуки, собачьей тоски. Обливает горечью разочарования прожитой ошибки. Есть ли прощение? Готов у пророка ответ искать, чтобы знать, прощают ли женщины ошибки?

— Мы? — судорожно вздыхает. Мнет в пальчиках ворот поло. Они такие холодные, будто лед туда запаян. — Да, — качает головой. — Мы.

— Родная, — задыхаюсь от нахлынувших чувств. — Родная моя, прости. Вы жизнь моя.

Шепчу отчаянным сорванным голосом. Орать охота зверем, но ничего не исправить громким криком. Теперь что есть разгребать нужно. Кому что в жертву принести, я готов, только пусть они ко мне вернутся.

— Я… не знаю… Все слова, Андрей, — легонько бьет в грудь. — Только слова.

— Милая моя, любимая, — ломаюсь внутренне. Гнусь расплавленным столбом под высокой температурой чувств. — Что мне сделать? Скажи только.

Не отпускаю от себя ни на секунду. Горю рядом с ней в очистительном огне, пылаю ярким костром. Все становится сокрушительно крошечным, никчемным и безликим.

На хер бизнес, к черту дела, в жопу положение, у меня жизнь на кону. Все к чему шел готов похерить, если только прикажет мне.

Жду единственного жеста, намека. Жму сильнее к себе, пластаю на груди. Вылазит наружу демоническая потребность, чтобы Ира рядом была постоянно. Именно сейчас ярче понимаю, что любил и люблю только ее. Даром никто не сдался.

Прошлые бабы пыль перед ней. Из-за гребаных комклексов просрал жизнь, профукал с треском и гарью. Дался мне Семенов. Су-у-ка-а… Я же больше ему доказывал, что что-то стою в жизни. Жрал себя постоянно, что он лучше, он выгоднее. Перед ним все двери открыты, с пинка открывал. Подсознательно ссал, что уйдет к нему, когда надоест больные заебы терпеть.

Стегало, что общаться не перестает, подозревал по-черному. Если бы она разорвала дружбу с ним, может и сидел на жопе ровно, но Ира, как назло, раскручивала отношения с Семеновым все больше и больше. И меня понесло. Рвал с кровью, чтобы в люди вылезти. Доказать, что я не хуже. Что могу быть круче, выше, лучше.

Дебил… Какой же я дебил…

Запускаю пальцы в волосы любимой женщины и с ума слетаю только от прикосновения к жаркой коже затылка. Может ли от этого волочить нормального человека не знаю, но меня прёт конкретно. Нажимаю и заставляю повернуться ко мне лицом.

— Поцелуй.

Без промедления склоняюсь. Пью мед с губ любимой, как самую желанную пряность. Рушится под ногами пол, трескается и со свистом проваливается. Летим в пропасть оголенных нервов и обнаженных чувств. Вертит по спирали и против нее, едва сознанием краев касаемся и снова летим. Только крепче сжимаю Иру в руках, будто потерять боюсь.

Схлестываемся, соединяемся. Будь проклят мир, если не возьму ее себе сейчас. Заберу всю без остатка, самой маленькой крохи не оставлю Панцирь, что сопровождал меня в долгое время разлуки трескается. Кожа и та слетает, едва живым остаюсь.

— Я не могу без тебя. Все время без вас не жизнь, — прямо в горячий рот транслирую вечное и незыблимое. Уверен, как никогда. — Все пустое. Ненастоящее. Только ты, Ир. Только ты.

— Андрей!

Умоляющий голос бьет по ушам. Я четко различаю нотки отчаяния и трепета.

Сдавайся же, молю про себя, сдавайся!

Бросаюсь целовать сильнее и трепетнее, всю обиду прошлого испепелить отчаянно желаю. Своими жаркими и искренними объятьями хочу выпестовать прощение. Трогаю, замираю от возможности гладить везде.

Шея, плечи, бедра. Грудь ласкаю через одежду. Подтягиваю за пояс, намеренно врезаю шов в промежность. Ирина стонет и прогибается.

Сдавайся!

Впусти меня, родная. В тело, в душу впусти. Разреши любить тебя.

— Губишь меня, убиваешь, — захватываю мочку, выдыхаю признание. — Каждый день о тебе. Все время. Возвращайся ко мне, Ириш. Ты думаешь я приехал из-за контракта?

Она отшатывается, зажимает распухшие губы рукой. Я как маньяк наблюдаю и получаю удовольствие от мысли, что рот ее вспух не без моего участия. Хочу еще. И не только ротик. Голодно мечусь по телу любимой. Мимолетом отмечаю, что волосы растрепались. Она милая, но такая порочная, что в трусах сильнее вспухает. Все мысли вниз стекают.

— Нет? Разве не контракт?

— Нет, — качаю головой. — Он в меньшей степени. Закончим войну?

— Я не…

— Ира!

Терпение подходит к концу. Мечется же, вижу. Хочется и колется малышке моей. Усмотрев сомнение, нажимаю на газ. С места сотку разматываю, не глядя на спидометр. Рву без промедления, хватаю здесь и сейчас. Куда вывезет, там разберемся. Окончательно понимаю, назад хода нет. Без своих обратно не уеду, а значит сейчас в моей голове горит исключительно зеленый.

Мы в ловушке, из которой не убежать. Дебильная мысль, но она только растягивалась во времени, а сейчас схлопнулась, приклеив нас друг к другу.

— Боюсь, — сдавленным голосом признается.

— Чего?

— Будущего.

— Все будет так, как захочешь.

— А если не будет? Если все очередная ошибка?

— Нет.

— Нет?

— Я тебя люблю. Только тебя.

— И никого нет больше? Тебе звонили…

— Ира, — крепче некуда обнимать, но я обнимаю. — Единственная, кто имеет значение и имела всегда — ты. Вернись, — встряхиваю легонько, боясь навредить. — Вернись!

Тяжелый всхлип сотрясает хрупкое тело. Она мешкает совсем немного и потом со всей силы бросается на шею. Вперемешку со слезами касается губами, и меня выворачивает из шкуры. Бьет об пол. Рассыпаюсь на куски и тут же собираюсь заново. Не могу быть слабым перед ней, не имею права.

— Будь что будет, — выпаливает быстрым шепотом. — Но сопротивляться не хочу. Что дальше, Андрей?

Молча подхватываю за задницу и сажаю на стол. Вклиниваюсь между ножек, подхватываю легкую футболку и сдираю с нее. Спирает дыхание, пока любуюсь голой грудью моей бывшей.

Твою ж мать… Как же я скучал.

Сразу набрасываться считаю преступлением. Так долго не был с ней, что первое что хочу, насладиться зрительно. Пожираю желанное тело, мечусь от выступающих ключиц до впалого живота голодным взглядом. Пальцы зудят и немеют.

Фокус плывет, щурюсь высмотреть желанное. Слепо веду пальцами по выступающим ребрам. Ириша непрерывно вздрагивает. Шумно вдыхаю воздух и в голове вспыхивают образы нашей постели.

Что же мы творили в ней… Твою мать… Как выжить… Как собраться…

Она была и остается лучшей.

Она мое продолжение сердца, моя половина, моя душа.

— Ир, — безголосо вибрирую. — Сдавайся. Совсем сдавайся. Я не отпущу больше.

Жду ответ, а внутри комом колючим заворачивается. Бьется и крутит, я просто по факту сейчас сдохну от сбоя в организме. В целом силу свою не отрицаю, выдержать могу многое, но сейчас в манную кашу просто.

Долбит с силой. Ищу спасения в Ирише, приклеиваюсь наглухо, предварительно скинув поло на пол. Соприкасаемся горячей кожей, одномоментно дыхание смешиваем. Дикая похоть сметает в пропасть. Держаться сил нет.

— М-м-м, черт, — пищит моя. — Ты тоже это чувствуешь?

— Не то слово, родная.

Не договариваю. В одну секунду снимаю с нас оставшуюся одежду. Расталкиваю ноги, пододвигаю роскошную попу к краю стола.

Из-за облаков показывается луна. Светлая предательница высвечивает нас. Вижу расфокусированный взгляд Иры, дурею ответно махом.

Она тоже хочет. Она отвечает. Тоже ощущает ебучую шизофрению происходящего.

— Я тебя прямо сейчас. Прямо здесь без защиты возьму.