Развод. Ты пожалеешь

Глава 37

Вкусно. И горько.

Потому что просрали мы всё это. Оба причём.

Грустно, потому что я сейчас и сама отчетливо это понимаю.

Дура, я, дура.

Гордость свою растила. Гордыню.

Почему-то мне казалось, что если я его прощу, изменника, все вокруг будут думать, что я слабая.

Лохушка.

Тряпка, которая не смогла выбрать нормального мужика, и за штаны держится.

Да, да, мне всегда казалось, что я такая вся из себя сильная, и на чужое мнение мне глубоко плевать.

А вот оказалось не плевать нифига.

Не плевать!

Боялась, что подружки скажут – ох, Маша, как ты можешь с ним теперь? Он малолетку трахал, а может и сейчас трахает. И вообще, кобели не меняются, если один раз пошёл налево и с рук спустили ему – он еще пойдёт.

Были все эти мысли, были.

А у кого их нет-то?

Любой форум возьмите, где обсуждают измены. Любую передачу!

Как там накидываются на тех, кто прощает? Какими эпитетами награждают?

Вот.

Как же мы, женщины, друг друга не любим! Как норовим закопать поглубже!

Даже подруги!

С той же Ленкой не раз и не два у меня разговоры были. О прощении.

Сначала она тоже кричала – не прощай, ату его! Вот! Давай гаси! И подстилку его проучи как следует.

Ленка повторяла, что надо себя уважать, что нельзя прогибаться. Даже, когда я забеременела. Мол, пусть ему малолетка его теперь рожает. И даже выкидыш Ленка прокомментировала так – не страдай, всё к лучшему.

Если бы мы обе тогда были мудрее. Рассудили бы иначе.

Сейчас я это понимаю.

А потом Ленка, кстати, переобулась в воздухе!

Начала меня «лечить», мол, я хорошего мужика прошляпила, надо было возвращать, забить на его косяки, прогнуться.

- Ничего бы с тобой не случилось, и с твоей гордостью! Все прощают! Даже звёзды прощают своих кобелей. А ты-то у нас уж точно не звезда. И сейчас еще не поздно простить. Сама пришла к нему и сказала – давай, возвращайся.

Очень легко сказать, да. И советы давать проще простого.

Сейчас я вообще всё воспринимаю по-другому.

Но почему-то всё равно не могу просто по-человечески.

Не могу и не хочу.

Стас набрасывается на меня с поцелуями так жадно, словно у него сто лет уже ничего не было.

Что это, Викуся его на голодном пайке держит что ли?

Или это он до меня дорвался?

У нас ведь уже очень давно ничего такого не было. Естественно.

Очень.

- Маша… Машенькая моя..

Вспомнил!

Я замираю, потом подаюсь вперед со стоном.

Как же давно он меня так не называл! Лет десять точно. Если не больше.

Забыли уже об этом оба.

Раньше постоянно говорил, не «маленькая», а «МашенькаЯ». И мне это так нравилось!

Когда же мы оба перестали использовать это забавное прозвище? Когда Варька родилась? Или позже? Когда я потеряла нашего третьего?

Мысль об этом простреливает, заставляя напрячься.

Что я делаю? Зачем даю Стасу себя целовать?

Не должна. Рано.

Или не рано, можно, но не стоит давать повод думать, что он меня так легко назад получит.

Легко – не получит.

Хочу через тернии к звёздам.

- М-м-м… - мычу, выставляя ладошки, упираясь в его грудь.

- Машка… ну, пожалуйста, еще… сжалься ты надо мной, а?

Сжалиться?

А он надо мной сжалился?

Колочу кулачками и втайне кайфую, потому что Тихонов не сдаётся.

Ласкает. Руками своими все тело облапал. Язык во рту у меня хозяйничает.

Внизу живота жар-пожар, в трусиках – болото.

Как же это приятно быть желанной!

Не просто желанной кем-то рандомным, мифическим.

Желанной именно тем, кого и сама желаешь.

Да, да, вот так.

Я желаю.

И получу.

Разорвусь, но верну.

Или сдохну.

Да, если Стас откажется, то мне тогда, наверное, вообще уже всё будет пофигу.

- Машенька, Машенькая моя, какая же ты вкусная.

Всё-таки опять долблю кулачками, призывая вернуть мне свободу.

- М-м-м… Пусти, пусти, чёрт…

- Я не чёрт, Машка, я твой муж.

- Бывший.

- А целовала как будущего.

- Мечтай. Будущий… Нет у меня…

Хочу продолжить и заикаюсь. Не стоит.

Чувствую, как меняется дыхание Стаса.

- Маш…

- Пусти, правда, тяжело.

- Прости, болит где-то, да?

- Не болит, просто… дышать не могу.

Я не вру, правда, задыхаюсь. Стас стиснул меня слишком сильно. Сжал до хруста костей, впечатал в своё тело.

А тело, кажется, еще круче стало чем раньше. Мышцы железные, мускулы литые. Стас всегда собой занимался, в зал старался ходить, когда дети были маленькие – сам дома занимался. Мне постоянно дарил карты на фитнес, и я тоже ходила. Сильный, мужественный… предатель. Понятно почему на него повелась эта коза малолетняя. И не только она.

Чёрт.

Дергаю плечами, заставляя отстраниться.

- Прости меня, я такой баран.

- Да. И вообще… не надо меня трогать. Ты… жениться собрался.

- Маш, давай не будем об этом. Собрался. Ты меня снова таким раком поставила…

- Я? – а вот это уже наглость, Тихонов! – Я раком? Ты нормальный?

- Не нормальный я. Поняла? Совсем с катушек съезжаю. Постоянно думаю о тебе, о нас. Знаю, скажешь сейчас, что нас нет. Ага, как же. Есть мы, понимаешь, Машунь? Есть.

Молчу.

Бывший решил сказать что-то умное в кои-то веки. Надо выслушать.

Нет, вообще он у меня мужик-то не глупый. Совсем. Умный. Прошаренный. Всегда имел своё мнение, часто очень точное и справедливое.

Угораздило его налево сходить. Да еще так, что я узнала!

Кстати, еще о чём стала частенько задумываться – если бы я не узнала, что было бы?

Это вообще отдельная тема. Продолжал бы он трахать свою Катюню? Или совесть бы заела? Или пошёл бы по рукам?

А если бы я узнала, но иначе? Ну, условно говоря, не в лоб? То есть не застала его в момент запихивания члена в чужое тело, а просто… ну, хоть увидела их тайком, или получила фотки? И Стас бы не знал, что я знаю?

Что бы я делала?

Сейчас понимаю, что умнее было бы всё скрыть. И сделать так, чтобы у него в принципе не стоял на других. Включить свою женственность на максимум, заставить вернуться в лоно семьи и быть верным.

Наверное, вот так было бы правильно.

Или нет?

Да кто же теперь скажет-то? Случилось так, как случилось.

История не знает сослагательного наклонения.

- Маш, мы есть, потому что у нас дети. И нам надо думать и о них тоже. Сейчас ты скажешь, что мне надо было думать до того, как я пошёл на лево – да, надо было! Да, я виноват. Я по уши в дерьме, я это признаю. И я не оправдываюсь. Ты имела полное право меня не прощать тогда.

- Тогда?

- И сейчас тоже, Маш. Но, скажи, честно скажи, лучше тебе без меня было всё это время? Разве лучше?

- А если лучше? – мне не нравится то, что он говорит. Не нравится потому, что чёрт возьми он прав.

- Неужели? С кем? С адвокатом? Или одной? Маш…

- Хорошо, не лучше! Признаю! Не лучше! Доволен? Но кто в этом виноват?

- Да я, конечно, - он усмехается горько. – Ты ведь всё равно не признаешь, что ты тоже…

- А если признаю? Допустим? Допустим я тоже, Стас? И что? Что теперь делать?

- Простить? Начать новый этап? Мирный? Общаться нормально? То время, которое у нас еще есть…

- Общаться? – почему-то это слово больше всего бесит, - Ты предлагаешь общаться? После всего? Ты женишься, и мы будем общаться?

- Маш, ну что ты снова в бутылку лезешь, а?

- Я? Опять я виновата, да?

Бесит! Бесит, аж до слез, которые за каким-то хреном прорываются. Чёрт!

- Машка… Ну ты что?

И я снова в стальных тисках. И не вырываюсь.

Пусть целует. Мне нравится.

Закрываю глаза, отдаваясь его горячим губам и рукам.

Понимаю, что если сейчас Стас решит предпринять какие-то более активные действия сопротивляться я не буду. Но, конечно, он ничего не сделает сейчас.

Мы в машине, на парковке у магазина. Стекла чуть тонированные, но это не спасёт если что. Увы.

Продолжаем целоваться, пока я снова не начинаю отстраняться.

- Хорошо же, Маш, а?

- Стас, это ничего не значит. У тебя невеста, а я…

- А ты едешь на обследование, ясно? И точка.

- Боже, какие мы грозные. Прям мамкин доминант! Я могу и отказаться. И вообще, не подпущу тебя к себе.

- Не подпустишь, совсем?

- Совсем, руки убрал, Тихонов!

- Мария, кого ты лечишь? Мокрая вся, потекла…

- И что? Ну, потекла. Может, я на всех теку? Просто давно не было.

- Очень давно, Маш? Может, мы это исправим, а?

Нет, ну не придурок ли? Я ему сказала, что умираю, а он меня в кровать тащит!

Идиот.

Но я бы – да.

- Поехали ко мне, Маш, а? Сейчас?