- Да, Мария…
- Я надеюсь, это останется между нами, доктор?
- Разумеется, врачебная тайна. Но…
- Я ведь ничего не должна объяснять вам, Товий Сергеевич?
- Конечно нет. Я всё понял.
- Что, даже к психиатру не направите?
- А надо?
Усмехаюсь.
Ленка моя мне даже пару докторов нашла, кто работает в частных кабинетах, так сказать, кулуарно. Принимает психов, практически на дому.
Только вот я не псих. Я прекрасно осознаю, что я делаю.
Да, кукуха слегка подвинулась, но не криминально.
Опять же, я отдаю себе отчёт в том, что творю и для чего.
И да, дети мои знают. В пределах разумного.
Ну, то есть младшая Варвара просто в курсе, что мама проходит обследование и это нормально, потому что мама серьёзно относится к своему здоровью. А Кира… Кира знает больше. И поддерживает меня.
И вообще, они обе очень хотят папу. И не хотят, чтобы папа женился.
О чём ему, Варюха так прямо и заявила в тот вечер когда мы…
Когда мы с Тихоновым почти занялись сексом в машине. Но нет.
В последний момент я не дала.
Ибо нефиг.
Не заслужила пока.
Просто прощупала почву.
Хочет. Готов. Не против. Очень сильно «за». Горит у него. И стоит на меня ого-го как!
Интересно, а на Викулю тоже?
Боже, Маша, хватит дурить уже! Не плевать ли тебе на это?
Сижу в шикарном кабинете шикарного доктора, и сама себе удивляюсь.
Честно? А вот плевать.
Реально сейчас плевать.
И к измене в данную секунду вообще другое отношение.
Что вообще такое измена?
И почему мы, женщины, так часто берём ответственность на себя?
И почему думаем, что если нам мужик изменил, значит он нас как-то… унизил, что ли? Опустил? Наше женское начало обесценил?
Почему мы так думаем?
Может, дело совсем в другом?
Может, это он своё мужское обесценил для начала?
Ты с этой женщиной живёшь! Ты её выбрал! Ты ей давал клятву!
Надоела? Не нравится? Устал? Не трогает? Не заводит?
Разведись! Скажи честно – прошла любовь, завяли помидоры!
Или объясни, мол, дорогая, тебя люблю, как черный хлеб, как соль, как чай и кофе, но хочу попробовать вот тот круассанчик, куркуму, матчу.
Может, женщины бы, некоторые, и позволили бы, а?
Почему нет-то?
Если после измен сами говорят – не карандаш не сточится?
Так, может, и до измены бы говорили? И всё!
Все убиты, все довольны.
И волки сыты и овцы целы.
Трахнул муж секретутку, потом пришёл такой домой и жене так – а, типа, ерунда, ты лучше.
Вот это была бы совсем другая история. Правда?
Нет, может, для кого-то это сильно радикально.
Но по мне – лучше знать.
По нынешней мне.
По мне, которая за два года сильно изменилась.
И если совсем честно – я люблю себя эту. Нынешнюю. Со всеми моими тараканами.
- Мария, мне не слишком нравится давать советы тем, кто их не просит… Вернее, не так. Наоборот. Нравится мне давать эти советы, только не прямо, не в лоб. Люблю вмешиваться в чужую жизнь, иногда могу одной фразой настроить человека на новый лад.
Товий Сергеевич проходит к стеллажу, открывает. Достаёт бутылку.
Коньяк?
Нет. Арманьяк!
Ого!
Затем два пухлых снифтера. Наливает.
- Надеюсь, вы не за рулем?
Качаю головой. Нет, конечно, меня Стас привёз. Привёз и уехал, обещал забрать, хотя я ему сказала, что прекрасно доеду на такси.
- За ваше здоровье, Маша.
- Спасибо, доктор.
- Хорошо, что вы не боитесь признаваться. Во всем.
Я не боюсь, а чего мне бояться? Того, что расскажет Стасу? Ну, пусть. Посмотрим, что будет дальше.
Мне есть чем ответить, так-то.
Глотаю обжигающую ароматную жидкость, сразу согревает гортань. Сразу чуть расслабляет голову.
- Мне нравится заставлять человека думать, Маша. Это я люблю. Кидать фразу так, чтобы у пациента или просто у друга в голове начинали вертеться шестерёнки.
- Так священники хорошие любят делать.
- О, да! Знаю! Меня часто сравнивают с пастырем. Но я грешен. И тщеславен.
Товий Сергеевич усмехается. Стас много о нём говорил, рассказал, что Товий – незаурядная личность. Да. Это я сразу понимаю.
- Знаете, Маша, Мария, сегодня с вами я в абсолютном тупике. Я не знаю, что сказать. Честно. Понимаю – что бы я ни сказал, это может быть воспринято неправильно.
- Вы скажите, а я подумаю, правильно это или нет.
- А может, я не хочу, чтобы вы думали? Вы же уже сами всё распланировали, расписали, да? Если я вам скажу, что вы поступаете жестоко, или глупо, или несправедливо – вы же меня не услышите?
- Может и услышу.
- Может. Но ничего не поменяете, так? Вы не побежите сейчас к своему мужу… бывшему мужу, со словами – дорогой, прости, я погорячилась. Так?
Я тоже усмехаюсь и киваю. Хорошо он меня считывает. Правильно.
- Значит, мне сказать вам нечего. Только пожелать удачи.
- Удача – второе имя дьявола.
- Всё-то вы знаете, Маша, Мария. Тогда желаю вам победить всех демонов, и своих и чужих.
- Думаете, это демоны?
- Думаю, вам просто нужна победа. И тогда всё у вас будет в порядке, всё встанет на свои места.
- Спасибо.
- Еще по пять капель?
- Нет, благодарю, хороший у вас «Арманьяк».
- Лучший. Все пациенты знают, что я люблю, стараются привезти.
- Буду знать.
- Вы лучше, дорогая, привозите себя здоровую. А лучше не одну.
- А с кем?
- А вот об этом подумайте как раз. Что вы с мужем можете мне привезти такого, что никто кроме вас не привезёт?
Да уж. Загадка.
Никто, кроме нас.
Интересно.
Спускаюсь вниз. Машина Тихонова уже ждёт. Территория клиники большая. Я знаю, что тут есть и детское отделение, и даже небольшой роддом. Ходят слухи, что вся элита тут рожает. Мода рожать в Америке и Европе прошла, сейчас все рожают в Москве.
Меня внезапно торкает, словно толкает изнутри.
Я понимаю о чём говорил Товий.
Что я должна привезти.
Так, значит, да?
Ну, хитрец, Громозека – это его так называют, потому что он огромный, высокий, громогласный и весёлый.
Да уж, веселый доктор Товий ждёт меня с сюрпризом.
А у меня ком в горле и слёзы подкатывают.
Я тоже так хочу получить этот сюрприз!
Но мне надо еще постараться.
Сделать так, чтобы мой бывший стал будущим.
Тогда можно и рожать.
- Маша, почему ты плачешь? Всё плохо?
- Всё хорошо, Стас. Поехали домой?
- Куда?
- К нам домой. Девочки ждут.