Развод. Ты пожалеешь

Эпилог 2. Стас

Ох, Маша, Маша…

Нет, Миша, конечно, очень хорошо. Даже здорово.

Михаил Станиславович Тихонов. Наследник!

Вообще, становится отцом в моём возрасте – круто.

Но тяжело. Хотя я думал будет хуже.

Главное, что никто не называет меня дедушкой, видимо сейчас в обществе уже привыкли к отцам, так сказать, второй свежести. Хотя я себя таким не считаю.

Я не «скуф». Я мужчина в полном расцвете сил.

Здоровый, счастливый, всё еще молодой и всё еще влюблённый.

Влюблён в свою жену как двадцать лет назад.

И как три года назад тоже.

Я ведь любил её тогда.

Увы, случилось то, что случилось. Вины своей я не умаляю.

Облажался. Но уже десять раз сам с собой эту тему проговорил.

И с Машей тоже.

Знаю, что сейчас она мне доверяет. Но это не значит, что не ревнует.

Я повода не даю, конечно, но считаю, что здоровая ревность не повредит.

Я тоже ревную. Потому, что Машка удивительно хороша.

После родов расцвела, поправилась немного, но учитывая, что до этого она сильно похудела, то это пошло только на пользу.

Она переживала как скажется беременность на её фигуре, но я ей сразу сказал, что любить её буду любую. Я вообще не понимаю мужиков, которые цепляются к женщинам после родов.

Живот висит, растяжки, грудь не такая упругая. Это всё фигня. Это просто значит, что нет любви. Чувств нет. Потому что, когда есть чувства – ты любишь не оболочку, ты любишь всё вместе. Личность. И если любишь, ты делаешь всё, чтобы твой человек был счастлив. И тебе будет важно здоровье любимой, поэтому ты сделаешь всё, чтобы у неё было время на фитнес, на салон красоты, на пластического хирурга, если она захочет вернуть былую форму.

Всё просто.

Когда есть любовь – всё очень просто.

А когда любви нет… Наверное просто не стоит сохранять отношения. Мучить друг друга.

Я всегда знал, что люблю Машу. Но был уверен, что потерял её любовь.

Хорошо, что я всё-таки решил проверить, так ли уж моя бывшая ко мне безразлична?

Нет, не безразлична, совсем.

Моя горячая штучка.

Говорят, что когда в доме появляется малыш, особенно, когда родители уже не молодые, не до секса.

Ох, как бы я с этим не согласился!

Мне вот до секса! Еще как!

Бурные фантазии будоражат, особенно, когда я смотрю как Маша кормит грудью нашего богатыря. М-м-м… смотрел бы и смотрел.

Дни считаю уже, когда будет можно.

А Маша…

- Стас, подожди… месяц – это минимум, надо еще пойти к доктору, проверить всё.

- К чёрту доктора! Это доктор к тебе туда полезет, а я нет?

- Стас!

- Я уже сорок с лишним лет Стас! Побойся бога! Пожалей меня! Сколько мне осталось?

- В смысле? – Мария смотрит с укоризной, а я…

- Ты что, хочешь, чтобы я руки стёр до мозолей, или что? Или мне надо…

- Только попробуй скажи, что налево пойдешь, Тихонов! Сама убью! Без мозолей!

- Маш, ну ты чего? Тихо, тихо, я о другом, я… ты же знаешь, что долгое воздержание для мужчины…

- Знаю. Потерпишь.

- Маш, ну может… как-то…

- Никак! Не заслужил.

- Что?

- Что слышал! Просишь неправильно!

- Ну ты сучка, Маша, а ну стоять!

Месяц уже прошёл, и даже неделя сверху. И я знал, что Мария моя к доктору уже сходила. И если бы было нельзя – она бы сказала это серьёзно.

А значит…

Хватаю её за талию, притягивая, толкаю к стене.

- Стас!

- Тише, ребёнка разбудишь.

Наваливаюсь, задирая мою рубашку, в которой она в последнее время ходит по дому – заводит это дико. Сука. Трусики кружевные. Тонкие. Готовилась?

Порву ведь!

- Нет!

- Да!

- Больно, блин! – реально больно, я знаю, когда ткань впивается в кожу, режет нещадно, но мне хочется, чтобы ей было больно, и Машке этого тоже хочется.

Поэтому она так надсадно стонет, когда мои пальцы ощупывают не промежность, а тугое колечко.

- Нет, Стас. Не туда.

- Я сам решу, куда. Стой.

- Ста-ас…

Заслужила же, стерва. И сама этого ждёт.

Влажная, мокрая, сочится вся… аромат стоит такой, что с ума сводит. Запах женщины, которая хочет, чтобы её хорошенько отымели, и запах молока, которым она кормит моего сына. Охуенная, зубодробильная смесь.

Хочу.

Очень сильно хочу свою сучку.

Достаю член, твердый как статуэтка из нефрита, медленно ввожу между ног, проводя по складкам.

- Ста-ас…

Да, зараза, да, звезда моя, стони, давай, сильнее. Заводит.

Дразню. Не вхожу. Просто у входа притираюсь, сначала медленно, потом сильнее, еще сильнее, еще… от трения у меня у самого перед глазами звезды, еще минута и сам кончу, даже не заходя, но я так не могу. А Машка может. Томно низко стонет и из её лона вырывается горячая струйка.

- Су-ка… Тихонов… ну… давай… Твою ж… ненавижу…

- Любишь, моя кошечка, любишь, моя страстная сучка.

И въезжаю до упора, заставляя её визжать. И губы кусать.

Да, вот так. Моя.

Можно.

- Стас… нежнее… пожалуйста… - тихо на выдохе выстанывает.

- Болит?

- Немного, узко там, не комфортно.

- Я аккуратно, сладкая, я буду нежным.

У меня почти получается.

Почти.

В конце мы оба срываемся и я, и она.

У Маши дрожат ноги, я подхватываю её, перемещая на кровать, нависаю.

Люблю. Аккуратно. Нежно. Как в первый раз. Ласково. Заглядывая в глаза.

- Чёрт, Тихонов, жёстче, пожалуйста, сильнее!

Вот это моя девочка.

И я люблю её так, как хочет она. Потому что так же хочу и я.

До края, до боли, до звёзд и тумана в глазах. До экстаза. До взлета в стратосферу.

До последнего вздоха, который, я уверен, мы переживём вместе.

Ни о чём не жалея.

Потому что мы – одно. Навсегда.

Пока смерть не разлучит нас.

Конец