Ребекка с фермы «Солнечный ручей»

Глава XXV. Розы — цветы счастья

Это было за день до отбытия Ребекки и мисс Максвелл на Юг. Ребекка, Эмма Джейн и Хильда сидели в библиотеке и отыскивали нужные им сведения в словарях и справочниках, недавно подаренных библиотеке мистером Лэдом. Выходя из зала, они замедлили шаг у запертых стеллажей. Там стояли тома развлекательных романов, которые выдавали только учителям. Ученикам их читать запрещалось.

Девочки бросали жадные взоры за стекло, испытывая волнующие чувства от одних заглавий. Сейчас они напоминали детей, увидевших бутафорские пирожные и конфеты в витрине кондитерского магазина.

Ребекка заметила совсем новую книгу и с наслаждением прочитала название вслух: «Розы — цветы счастья». До чего же это хорошо звучит, и какие красивые образы рождаются! Интересно, о чем эта книга?

— По-моему, для каждого человека расцветает своя роза, — стала рассуждать Хильда. — Я сразу узнаю свою среди тысяч и сорву ее, не колеблясь и не испытывая мук совести. Например, я хотела бы провести целый год в каком-нибудь столичном городе, чтобы у меня были деньги, свой выезд, наряды. И чтобы новые впечатления непрерывно сменяли друг друга. Пусть все бредут, понурив головы, а я буду смотреть поверх всех голов! (Всякий раз, снимая вечером платье, Хильда вздыхала о том, что в Риверборо она вынуждена прятать от взглядов свои чудесные белые плечи).

— Ну, этого все хотели бы, — заметила Эмма Джейн. — Но разве не может быть других удовольствий? Вот! У меня идея…

— Не кричи так пронзительно, я подумала, что там мышь в стеллажах! — встрепенулась Хильда Мезерв.

— Они не часто приходят… Я имею в виду идеи, а не мышей. Но тут меня осенило, будто пронзило молнией. Не могут ли быть розами счастья наши успехи, одержанные победы?

— Это хорошая мысль, — вступила в разговор Ребекка, — однако для этого больше подходит лавр, а не роза. А в этой книге, я думаю, речь идет о любви.

— Когда-нибудь мы прочтем ее и узнаем, кто прав. Наверно, права ты, там, скорее всего, про любовь.

Целый день потом три слова, составлявших заглавие книги, преследовали Ребекку, заполняли все ее существо. Она то и дело повторяла их про себя. И даже на прозаическую Эмму Джейн они произвели впечатление, потому что вечером она сказала:

— Ты, пожалуй, не поверишь, но у меня снова идея — вторая за день! Когда я смазывала духами волосы, мне вдруг подумалось, что счастье — это когда мы полезны людям.

— Ну, тогда мне и не надо далеко ходить за этими розами. Они цветут у тебя в сердце, милая Эмма. Ты никогда не оставляешь заботой непутевую Бекки.

— Не смей называть себя непутевой. Ты… ты сама эта роза, счастья!

И подруги стали кружиться в обнимку по комнате и хохотать.

Посреди ночи Ребекка тронула Эмму Джейн за плечо.

— Ничего, что я тебя бужу? — прошептала она.

— Ничего, — зевая, ответила подруга.

— Я еще вот о чем подумала. Когда кто-то поет, или рисует, или пишет — не просто так, для себя, а по-настоящему, прекрасно, то он в это вкладывает желание, чтобы ему подарили розу счастья.

— Да, может быть, это так у тех, кто имеет талант. Но мне больше хотелось бы, чтобы это была любовь. Бекки, если у тебя появится еще какая-то мысль, скажешь мне утром, хорошо?

— У меня появилась еще одна мысль, — сказала Ребекка, когда они одевались на следующее утро, — но я не стала тебя будить. Мне подумалось, что, может быть, роза счастья — это жертва. Нет, жертва — это лилия, а не роза…

Путешествие на Юг, впервые открывшиеся перед Ребеккой океанские просторы, удивительные новые картины, ощущение небывалой свободы, доверительные беседы с мисс Максвелл — все приводило Ребекку в восторг. Через три дня она уже не чувствовала себя прежней Ребеккой, она была каким-то новым существом, одержимым желаниями, предчувствиями, жаждой творить. У нее всегда была страстная жажда познания, стремление любить, пылкая тяга к музыке, красоте и поэзии бытия. Ребекка всегда глубоко переживала каждое новое впечатление, а теперь жизнь явилась ей во всей своей широте и полноте, красоте и в многообразии. Девушка использовала все свои природные, отпущенные Богом задатки, и Эмма Максвелл каждый день восхищалась тем, как ученица без устали впитывала и осмысливала те сокровища мысли и опыта, что дарило ей окружающее. Порождая новые ценности и тем самым преображая окружающий мир, она становилась одним из тех созданий, которые украшают жизнь. Вы наблюдали, как невзрачный зеленый или голубой цвет комнатных стен изменяется, преображается под действием солнечного света? Нечто схожее мисс Максвелл находила в том, как Ребекка влияла на различных людей, с которыми ей приходилось сталкиваться.

Однако чаще они проводили время вдвоем, читали друг другу вслух или вели спокойную, неторопливую беседу. Ребекка все время думала о предстоящем конкурсе сочинений. Втайне она боялась разочарования, если вдруг не победит. Ее не заботила в данном случае материальная сторона, и даже честолюбие отходило на второй план. Только бы не подвести господина Аладдина, который поверил в ее способности!

— Когда я выберу тему, я посоветуюсь с вами, по силам ли мне с ней справиться. А дальше буду работать одна, втайне, никому не читая, даже вам, ни с кем не советуясь.

Стоял весенний, солнечный день, Ребекка и мисс Максвелл сидели на берегу ручья. После завтрака они отправились на прогулку в приморский лес. Им хотелось погреться на теплом белом песке, а потом, когда солнце начнет утомлять, вернуться под сень своего домика.

— Тема, конечно, важная вещь. Но решать за тебя я бы не хотела, — сказала мисс Максвелл. — Ты уже что-то выбрала?

— Нет, — ответила Ребекка, — я каждую ночь задумываю что-то новое. Сначала я обдумывала сочинение на тему «Неудачи и неудачники». Потом я подумала о другой теме — «Он и она». Предполагался диалог мальчика и девочки. Они окончили школу и говорят о своих жизненных идеалах. Потом — помните, вы мне сказали: «Иди, куда ведет твой ангел». Это ведь тоже можно выбрать темой творческой работы. В Уорехаме мне ничего путного не приходило в голову, а здесь каждую минуту появляются новые мысли. Поэтому мне надо постараться успеть написать сочинение тут. Во всяком случае, продумать его до конца, пока я счастливая, свободная и отдохнувшая. Посмотрите, мисс Эмили, какие там камушки на дне пруда, круглые, гладкие, блестящие!

— Да, но ты не задумывалась о том, где они обрели эту глянцевитость, эти атласные поверхности, эти красивые формы? Ведь не в пруду, лежа на песке. Не здесь сглаживались углы, отшлифовывались шероховатости. Не здесь, а в схватках и битвах с яростными волнами. Они сталкивались с другими такими же камнями, бились об острые скалы, а теперь мы смотрим на них и любуемся их красотой.

Ребекка продекламировала эти стихи и никак не могла вспомнить, чьи они.

— Ах, если бы я умела говорить и так мыслить, как вы! — вздохнула она. — Боюсь, никогда я не буду настолько образованной, чтобы стать настоящей писательницей.

В первую очередь беспокоиться надо не об этом, — возразила мисс Максвелл. — Мы не понимаем всю глубину человеческой натуры, не ощущаем всей красоты окружающего мира, мы не сострадаем людям и поэтому не умеем читать в их сердцах, наша способность изображать вещи не поспевает за ходом наших мыслей — и есть еще тысячи вещей, более важных для писателя, нежели мудрость, почерпнутая из книг. Эзоп был греческим рабом, не умевшим даже записать свои бессмертные басни, но его читает весь мир.

— Я этого не знала, — со слезами в голосе проговорила Ребекка, — я вообще ничего не знала, пока не встретила вас.

— Ты еще даже не окончила колледж, однако порой и самые знаменитые университеты не могут сделать мужчину мужчиной, а женщину — женщиной. Когда я стремилась поехать учиться за границу, я все время помнила о том, что существовали три великие школы в Афинах и две в Иерусалиме, но учитель всех учителей вышел из Назарета, маленького местечка, неизвестного в большом мире, где вершились великие дела.

— Мистер Лэд говорит, что вы пропадаете в Уорехаме, — задумчиво проговорила Ребекка.

— Он не прав. Мой талант невелик. С другой стороны, всякий талант пропадает, если мы зарываем его в землю. Это можно сказать и о твоих дарованиях, Ребекка. Не обязательно, чтобы тебя восхваляли, но кто-то должен выслушать, ободрить, оценить — и оспорить, укорить, если надо. А иначе чаша, наполненная до краев, омывает лишь землю вокруг себя.

— Вы читали книгу «Розы — цветы счастья»? — немного помолчав, спросила Ребекка.

— А где ты ее видела?

— В библиотеке. Я только прочла название на корешке.

— Ну, я-то читала эти слова не на корешке, а в самом тексте. Это слова Эмерсона. Боюсь, тебе пока трудно понять их, Ребекка. А объяснить их смысл, пожалуй, просто невозможно.

— Все же постарайтесь объяснить, мисс Максвелл, — взмолилась Ребекка. — Если я изо всех сил напрягу мозги, то, может быть, что-то до меня дойдет.

— В нашем земном существовании — этом полном страданий царстве времени и случайности — всем правят Забота, Болезнь и Скорбь. Однако в нем также присутствует мысль об Идеале, о Радости Бессмертия, о Розе Счастья, окруженной музами поэзии, — пыталась пересказать близко к тексту мисс Максвелл.

Ребекка повторила это почти слово в слово, а потом сказала:

— Не хочу хвастать, но мне кажется, что я поняла. Наверно, поняла не все, потому что он пишет и мыслит сложно и как будто на что-то намекает, но все-таки многое я понимаю. Словно призрачный всадник пронесся мимо меня на коне. Его нельзя уловить взглядом, но все же чувствуешь его присутствие. Так я и назову свое сочинение: «Розы — цветы счастья». Я еще не придумала ни начала, ни середины. Но в конце будут стихи.

А теперь давайте я укрою вас шалью, дам вам вот эту подушку — она так вкусно пахнет хвоей, а пока вы будете спать, я пойду на берег и напишу для вас волшебную историю. Мне кажется, что существует мир предположений. В нем все принадлежит будущему. Что-то сбудется, а что-то нет. А что-то воплотится в действительность еще при нашей жизни. И тогда вы достанете из письменного стола эту маленькую сказку и вспомните Ребекку.

«Почему юным существам так нравится браться за дела, которые по плечу только большим мыслителям? — думала мисс Максвелл, пытаясь заснуть. — Что их увлекает в первую очередь: грандиозность самой задачи или желание попробовать силы на чем-то большом? Бедные маленькие невежды, как хочется им направить к звездам свои игрушечные поезда! А моя маленькая невежда очень мило смотрится со своим новым зонтиком…»

Однажды в один из тех холодных весенних дней, когда природа и фасоны одежды навевают на нас невеселые мысли, Адам Лэд шел по улице Бостона. Неожиданно его взгляд остановился на ярко-розовом зонтике, развернутом в витрине одного из магазинов. Этот зонтик обращал на себя внимание многих, напоминая о том, что холода рано или поздно кончатся и наступит лето. Адаму этот зонтик напомнил цветущую яблоню. Сквозь белую льняную изнанку струился ярко-розовый свет, по краю бежала пушистая каемка кремовых и розовых тонов, а рукоятка была зеленого цвета. Глядя на зонтик, Адам сразу вспомнил одно из признаний Ребекки — о том, как маленький розовый зонтик, посланник европейской моды, оказался случайно занесен в ее бедное детство, как восторгалась она этим хрупким украшением и какой трагический, жертвенный конец был ему уготован.

Адам зашел в магазин, купил экстравагантную безделушку и тут же послал ее в Уорехам, не сомневаясь, что подарок придется Ребекке по душе. Он представлял, какой радостью загорятся ее глаза, как хороши будут ее волосы на фоне этого яблоневого шелка. Через час он спохватился и купил еще один, голубой, — для Эммы Джейн. Пришлось поскорее отправлять вдогонку вторую посылку. Вечно он забывал, что у Ребекки есть любимая подруга.

Вот волшебная история Ребекки, написанная днем, а вечером отданная мисс Максвелл.

Жила когда-то измученная трудами и униженная бедностью Принцесса. Она обитала в хижине на столбовой дороге, соединяющей два больших города. Конечно, она не была совсем уж несчастна. Жили тысячи людей более несчастных. Но Принцесса была такой маленькой и хрупкой, что те горести, которые она переносила, и та работа, которую делала, были ей не по силам.

Дом Принцессы стоял возле самого леса. В ветках деревьев неумолкаемо пел ветер, и сквозь листву едва просачивался солнечный свет.

И однажды Принцесса, наработавшись в поле, присела отдохнуть возле столбовой дороги и увидела вдалеке облачко золотистой пыли. Это приближалась золотая карета, в которой ехала Добрая Волшебница: она держала путь ко двору Короля.

Неожиданно карета Доброй Волшебницы остановилась у двери маленькой хижины, где жила Принцесса. Хотя Принцесса и слышала про сказочных волшебниц, она никогда не думала, что одна из них вдруг предстанет перед ней.

— Ты очень устала, маленькая Принцесса. Отчего бы тебе не пойти отдохнуть в зеленую прохладную рощу? — обратилась Добрая Волшебница.

— Потому что у меня нет времени, — сказала Принцесса. — Мне уже пора браться за плуг.

— Вот этот плуг, что возле дерева? Не слишком ли он для тебя тяжел?

— Да, он тяжел, — отвечала Принцесса, — но я люблю взрезать мягкими бороздами тяжелую землю. Приятно сознавать, что посеянные тобой семена падут на добрую почву. А когда плуг начинает казаться мне совсем неподъемным, я думаю о предстоящей жатве. И плуг сразу становится легче.

Золотая карета умчалась вдаль, и больше уже они никогда не говорили друг с другом. Однако посланники Короля знали свое дело. Один из них пошептал что-то на ухо Доброй Волшебнице, а другой склонился к уху Принцессы и тоже прошептал какие-то слова. Но они оба прошептали эти слова так тихо, что ни Волшебница, ни Принцесса не поняли, что передал им Король.

А на другое утро сильный и стройный мужчина постучался в дверь хижины. Он снял с головы шляпу, поклонился Принцессе и сказал:

— Вчера меня нагнала на столбовой дороге карета. Тот, кто в ней сидел, бросил мне в окно кошель, набитый дукатами, и сказал: «Иди вдоль дороги, пока не наткнешься на хижину. Рядом с ней высится дерево, возле которого стоит плуг. Там ты увидишь Принцессу. Поклонись ей и скажи: „Я встану за плуг, а ты приляг и отдохни или погуляй в зеленой прохладной роще. Так повелела Добрая Волшебница“».

Этот человек приходил к хижине каждый день, и каждый день измученная Принцесса уходила гулять в зеленую рощу. Много раз ей казалось, что она видит на дороге золотистый свет, и она бежала на этот свет, чтобы поблагодарить Добрую Волшебницу. Но карета пропадала из виду, а Принцесса вздыхала и провожала ее очарованным взором. Неужели никогда больше она не увидит прекрасную улыбку Волшебницы? Но как-то раз до ее слуха долетели слова:

— Меня не стоит благодарить. Все мы дети Короля. А я всего лишь его посланница.

И вот в один прекрасный день Принцесса гуляла в зеленой роще. Ветер пел среди ветвей, сквозь кружевную листву просачивался свет, и Принцессу посетили хорошие мысли. В душной хижине после целого дня непосильного труда это случалось редко. А теперь они хлынули как из рога изобилия. Принцесса едва успевала доставать из-за пояса иглу, пришивать свои мысли к опавшим листьям и отпускать в полет. И люди стали ловить эти листья и читать мысли. А мысли были всего лишь частью одного, из королевских посланий, которое Добрая Волшебница бросила из окна своей золотой кареты.

Но это еще не вся наша история.

Когда Принцесса брала иголку и пришивала к листьям слова, она соединяла свою мысль и мысль Доброй Волшебницы. А потом отпускала лист гулять, и он летел по ветру, пока не падал на землю. И множество других маленьких принцесс ощущали то же, что она, и поступали, как она, поэтому ни одна из мыслей Короля не исчезла. Потому что помыслы, желания и упования, исполненные благодарности и любви, не могут умереть. Они живут вечно, облекаясь во все новые и новые формы. Их невозможно увидеть — наше зрение слишком для этого слабо. Услышать мы их тоже не можем — они не для человеческого слуха. Лишь иногда мы можем их почувствовать, хотя зачастую и не понимаем, что побуждает наши сердца к благородным поступкам.

Но чем же нам окончить эту маленькую сказку?

Возможно, в один прекрасный день, когда Добрая Волшебница предстанет перед Королем, он скажет ей:

— Я знаю твое лицо, твой голос, твои мысли и твое сердце. Я слышал шум твоей кареты на столбовой дороге. И я знал, что ты — мой вестник. Вот у меня в руках послания, они пришли со всех концов моей державы. Они от усталых и измученных странников, которые пишут, что они не смогли бы достичь Врат, если бы ты не помогла им, не вдохнула в них силы. Прочти их как подтверждение того, что ты несла королевскую службу.

И когда добрая Волшебница будет их читать, сладкое благоухание польется со страниц, полузабытые воспоминания всколыхнут воздух. И опять, и опять прекрасным эхом будет звучать в душе Волшебницы сказанное ей слово:

— Прочти эти письма — в них подтверждение того, что ты несла королевскую службу.