Реликт

Две могилы

И тогда я все понял. И бешенство в глазах Войс, и безграничное счастье в глазах Стеллы. Чертова сучка все же не удержалась от мести.

Я попал на званый обед вегетарианцев.

Зачем обедать перед отправкой на званый обед, говорила она. Конечно, таков был ее план: заманить меня, голодного, на вегетарианский обед, где нет ни кусочка мяса. Блестяще задумано, блестяще реализовано.

Деваться некуда, следует признать, что есть в этой мелкой попытке мести какая-то элегантность. Пожалуй, самая изящная месть, которой мне когда-либо мстили. По большому счету, заслужить первое место в номинации «самая элегантная и утонченная месть мне» не так чтоб очень сложно, поскольку я за последние тысячи лет слишком редко прокалывался и становился объектом мести, и все попытки отмщения всегда сводились к попыткам убийства. Вот первая попытка мести без кровавой расправы — потому первое место.

Но, конечно, люди еще тысячи лет назад подметили, что если хочешь мстить — копай две могилы. Я же эту простую истину знал еще давнее.

Так что Стелла, радостно улыбаясь, кормит меня одним травяным блюдом за другим и думает, что ей это сойдет с рук.

А зря.

— Можно мне еще подливки? Она просто замечательная! — говорю я и получаю добавку.

Не то чтоб мне нравилась подливка с кусками сои — черта с два я ею наемся — но все, что мне пока остается, так это делать вид, что я в восторге. Стелла, конечно, понимает реальный расклад, но радоваться моему кислому виду я ей не дам.

Беседа за столом неспешная, о том, о сем. Заметно, что у собравшихся есть определенный интерес к моей персоне, но люди воспитанные, не набрасываются с вопросами с первой же минуты. Пару раз разговор проходит «по касательной» к теме, затем дядя Стеллы все же задает вопрос о том, какие жизненные перспективы открывает «спецучебка» и в чем ее преимущества.

— Ну, у крутой «конторы» преимуществ много, — пожимаю плечами я. — Большой арсенал, интересные занятия, толковые специалисты, большая стипендия, секс с горячей итальянской девчонкой…

Кто-то за столом поперхнулся, Войс хищно ухмыляется такому демаршу, а Стелла густо краснеет. Она бы сейчас и рада сказать что-то типа «скорее ад замерзнет, чем я с тобой пересплю» — но тогда ее легенда рухнет.

Мама Стеллы поспешила быстро проскочить неудобный момент:

— Большая стипендия? Но Стелла говорит, что совсем маленькая…

Я, как ни в чем не бывало, проглатываю кусок тушеного баклажанчика и усмехаюсь:

— Ну стипендия штука такая… Практически везде так заведено, что кто учится лучше всех, у того стипендия самая лучшая, а кто пасет задних, кое-как справляясь с программой на грани отчисления — ну, тот должен радоваться хоть какой-то стипендии, есть ведь и такие учебные заведения, где отстающим стипендия вообще не положена.

Дядя, мама и пара родственников смотрят на Стеллу не очень одобрительно, и, вероятно, не потому, что у нее с учебой плохо, а потому что она явно говорила, как все хорошо, а теперь попалась на лжи.

Стелла роняет взгляд в свою тарелку, но вскоре находит выход из неловкой ситуации, попытавшись заткнуть мне рот очередным вариантом голубца из риса в виноградных листьях.

Но не тут-то было: я только начал отыгрываться.

— Вот сейчас вы все можете воочию наблюдать, насколько у Стеллы все плохо со шпионским ремеслом, — вещаю я. — Она любезно пытается закрыть мне рот очередной вкусняшкой — видите, да? У хорошей шпионки это должно получиться совсем беспалевно, чтобы ни я, ни вы не заметили этот ее «маневр». Но вы знаете, что я вам скажу? Это, на самом деле, хорошо. Стелла не годится для нормальной разведывательной работы, так что ее перспективы в жизни — до самой пенсии три рапорта по столу перекладывать. То есть, она до этой самой пенсии доживет, понимаете, да? А если на оперативную работу — то нет, там просто мрак. Были у нас не так давно учебные бои — так мы со Стеллой в паре оказались. По условиям «столкновения», она должна с автоматическим дробовиком и гранатами ворваться в дом, где находится условный «террорист», и обезвредить его. А террористом был я. Так вы не поверите — у нее дробовик и гранаты, а в итоге я ее зарезал… кхм, «условно». Её же, между прочим, ножом.

Этот выпад адресован лично против Стеллы: напомнив ей наш инцидент, я напомнил ей также и все ощущения от металла внутри, и долгое лечение. Она, до того красная от стыда, теперь начала зеленеть от злости.

— Ну куда ей на оперативную работу? — продолжаю вещать я. — Да никуда. Мозги есть — в аналитическом отделе самое место. И это, повторюсь, очень даже хорошо: у наших детей, если они будут, риск остаться без отца все-таки есть, профессия наша опасна и трудна, но зато точно не станут круглыми сиротами!

Слушатели кивают, соглашаются, мысленно, возможно, удивляясь, как такой вежливый я оказался таким бестактным, Стеллу малость трясет, Войс тихо давится от смеха. Ну, вот такая месть моя, подпортил поганке праздник.

— Уф-ф-ф, — картинно перевожу дух я, — все тут такое необычное и диковинное для меня, я едва ли десятую часть всего этого раньше едал… Отменная готовка, так что я малость того… переел. Вынужден отлучиться.

Я благополучно покинул праздничный зал и вышел в коридор. Для вида спросил у слуги — богато живут, однако! — где тут уборная, а сам ушки на макушке и нос по ветру.

Стелле предстоит понять одну вещь: месть — это такая штука, которая должна заставить травоядного любой ценой удержать хищника вдали от собственного стада. Такой природный механизм.

А Стелла сделала что? Сама привела его к себе домой. Такой мести впору давать премию Дарвина.[1]

Вечер, в целом, удался. После обеда были танцы, и на них я, к вящей злости Стеллы, танцевал в основном с ее младшей сестрой.

— С тобой, милая, мы еще натанцуемся, — красноречиво пообещал я ей так, чтобы все слышали. — Вот не далее, как этим вечером.

В итоге мы уехали, когда уже началось смеркаться. Я — довольный, Стелла — не очень. Ну и Войс в ярости.

— Идиотка хренова! — набросилась она на Стеллу, как только мы выехали за ворота. — Я уже молчу о том, что ты та еще змеюка, но додуматься притащить облигатного хищника на вегетарианский обед — это верх кретинизма. Голодного, твою ж мать, причем твоими же стараниями! Вот честное слово, я бы ухохоталась, если бы Владислав кому-нибудь в горло прямо за столом вцепился! Поделом бы тебе было!

Стелла вздохнула.

— Да, согласна, не очень умно и не очень гуманно. Но ты меня не поймешь, пока тебе кто-то не всадит в живот нож.

— Тот самый, который ты сама же и принесла, да? Помалкивай лучше и сворачивай вон к той закусочной!

Я, развалившись на заднем сидении, зевнул:

— Девочки, не надо ссориться по пустякам. И к закусочной тоже не надо.

Стелла резко вдавила в пол тормоз, обе девушки моментально уставились на меня.

— Только не говори, что ты и вправду затащил кого-то в темный угол и… — пробормотала Войс.

— Нет, что ты, я никого не съел. Я если ем кого-то — то только виновника своих бед, говорил же тебе, что в последний раз съел невиновного еще в бронзовом веке. Просто пускай Стелла сполна насладится своей местью. Она ведь травоядная, для травоядных месть — это инстинкт, прощать дано не всем, и кто я такой, чтобы за это судить. Ну а мне в жизни не раз от людей приходилось терпеть лишения похуже одного голодного дня, так что… В общем, надеюсь, ты довольна, Стелла.

Она засопела и тронулась с места.

— Да не то, чтоб очень. Такая вот эрзац-месть — это как разменяться на мелочи. Да и то, пытаться вот так уязвить тебя, с твоим-то долголетием — дело дохлое, я и раньше знала, что случались у тебя неприятности пожестче, нельзя столько прожить и не хлебнуть лиха, да?

— Угу.

— Хе-хе… Но ты знаешь, хоть ты по мне проехался основательно своими шуточками, все-таки я тоже изрядно повеселилась. Пихать облигатному хищнику в рот голубцы да баклажаны и наблюдать за его беспомощностью… что-то в этом есть. Ведь для тебя все это несъедобное, да?

Я хмыкнул.

— Вполне съедобное и даже отчасти приятное на вкус. Если б ты немного подумала, Стелла, то могла бы и сама догадаться, что волк, надевший овечью шкуру, вынужден уметь есть сено, иначе неспособность питаться «как все» его выдаст. То, что я из этой «травы» получаю очень мало калорий — другой вопрос, но я способен чувствовать вкус так же, как и вы.

— Ладно, облажалась я по полной, — признала Стелла. — Ты прав, вот просто взять и простить, не оставив за собой хотя бы малого последнего словца… сложно, да. В общем, будем считать, что мы квиты. Свернуть на заправку к Мак-Дональдсу?

— Я же говорю, что не нужно.

— Да блин. Мне больше не доставляют удовольствия твои страдания от голода, давай всю эту историю целиком оставим в прошлом?

Я вздохнул.

— Не уверен, что получится, но попытка не пытка. На, держи вот.

И я протянул ей маленький красный ошейник с надписью «Чаппи».[2]

Она снова резко затормозила и несколько секунд смотрела на него, не в силах поверить.

— Ах ты тварь, — прошептала Стелла. — Ты посмел сожрать собаку моей сестры?!!

Я кивнул.

— Да. И у меня к тебе только один вопрос. Если бы на моем месте был тигр, которого ты вначале оставила без обеда, а потом привезла к себе домой и он съел собаку твоей сестры… Ты винила бы в этом его или себя? Риторический вопрос, любому ясно, что виновата сама. Так почему сейчас ты винишь меня?

Стелла несколько секунд смотрела через лобовое стекло в вечерние сумерки, а потом молча вдавила в пол газ.

— И да, между прочим. Черный пакет у тебя в багажнике — с тем, что осталось от Чаппи. Кости, шкура, кишки и прочее. Наверное, ты захочешь это похоронить.

— Трындец какая заботливая тварь, — процедила Стелла, — аж слов нет!

— Мимо. Я просто не хотел, чтобы твоя сестра нашла своего песика растерзанным. Пусть думает, что он сбежал или украден. А тебе, Стелла, урок: хочешь мстить — копай две могилы. Так повелось от начала времен.

[1] Премия Дарвина присуждается с формулировкой «за исключение ущербных генов из генофонда человечества». Как правило, посмертно, за особо тупую смерть.

[2] В английском языке слова «кто», «кого», «он», «она» и так далее применяются только к людям, и только люди являются «одушевленными предметами». Все остальное, включая животных — «оно», «неодушевленный предмет». Таким образом, слова Владислава о том, что он «никого не съел», были вполне правдивы, ибо собака — не «кто», а «что».