Родник жемчужин: Персидско-таджикская классическая поэзия

Имеющий рассудок, слух и знанье,

Сядь и прочти мое повествованье.

С умом следи за этой старой сказкой,

За смыслом, и теченьем, и развязкой.

Мудрец! Не только свету, что

в окошке:

Прочти рассказ о мыши и о кошке.

А если взору блеск оправы нужен –

Любуйся красотой стихов-жемчужин.

Жил кот. О нем немало шума, звону,

Он был сродни кирманскому дракону:

Грудь – щит, как барабан – живот набитый,

Хвост львиный, нравом – леопард сердитый.

Он не мяукал, а рычал, бывало,

Так, что сам тигр бежал куда попало.

Порою, испугавшись с ним соседства,

И лев от страха обращался в бегство.

Однажды – страсть к мышам тому причиной –

Пошел он на охоту в погреб львиный.

Укрылся за кувшин с вином душистым,

Как вор в пустыне иль саду тенистом.

Вдруг мышка – прыг и, с легкостью мышиной,

Уселась тихо на краю кувшина.

Потом – к вину, – что ни глоток, то слаще!

И пьяная, страшна, как лев рычащий,

Бормочет: «Ой, сверну коту я шею,

Намну бока я наглому злодею!

Кот предо мной, что перед львом собака,

Пусть в бой со мной выходит забияка».

Услышав это, кот схватил беднягу,

В когтях она утратила отвагу.

Как серну леопард, терзал он мышку,

Объял смертельный ужас хвастунишку.

Молила мышь: «Твоей рабой я буду.

Прости мой грех, забудь мою причуду!»

А кот: «Не ври, не напускай туману.

Не внемлю я ни правде, ни обману».

Кот обглодал бедняжку мышь до кости,

Потом пошел в мечеть, к аллаху в гости.

Чуть с лапок смыв следы кровавой битвы,

Стал, как седой мулла, читать молитвы:

«Прости, творец, отныне стану тише, –

Вовеки в зубы не возьму я мыши.

За эту ж кровь невинную, о небо! –

Раздам я беднякам две меры хлеба».

Тут мышка, что скрывалась в тайном месте,

Собратьям принесла благие вести.

«Друзья! Конец делам кошачьим скверным, –

Кот стал отшельником и правоверным.

Он молится, в мечети пребывая,

В раскаяньи слезами грех смывая».

Поверив доброй вести о затишье,

Расправили зверьки плечишки мышьи.

Избрали семерых послов мышиных, –

Старейшин знатных, родовитых, чинных.

Решили в знак любви и уваженья

Коту послать от сердца приношенья.

Одна несет бутыль с вином багряным,

Другая хочет кланяться бараном,

Несут коту огромные подносы –

И финики на них, и абрикосы.

Вот в лапках – сыра круглая головка,

Вот каравай подкатывают ловко.

На голове у мыши миска с пловом,

А у другой кувшин шербета, – словом,

Все, все спешат с подарками, сластями

Предстать перед кошачьими очами.

Пришли и, кланяясь коту учтиво,

Сказали: «О земного мира диво!

Мы принесли дарующему счастье

Достойные души сладчайшей сласти».

И произнес, узрев мышей, котище:

«Хвала аллаху, то не с неба ль пища?!

Я долго был голодным и бессильным,

И наконец-то стол мой стал обильным.

Доныне соблюдал посты я строго

Во имя милосерднейшего бога.

Прошу, поближе поднесите блюда,

Я что-то плохо вижу их отсюда».

Как ветви ивы, мыши задрожали

И, подойдя к коту, хвосты поджали.

Внезапно прыгнув, кот одним движеньем,

Как воин, опьянившийся сраженьем,

Схватил рывком посланников знатнейших,

Всех благородных и старшин старейших…

Когтями двух, двух – лапою другою,

Зубами – пятую… Спина – дугою…

Лишь два мышонка убежать успели,

Чтоб рассказать мышам о страшном деле:

«Что ж вы сидите? Страшная утрата!

Посыпьте пеплом головы, мышата!

Знатнейшие из нас котом убиты,

Кошачьи когти кровью их облиты».

И мыши, в скорби, потеряв надежды,

Все облачились в черные одежды.

И порешили все – бедней не быть им –

С владыкой поделиться сим событьем:

«Пойдем и припадем к престолу шаха,

Не стало мочи жить мышам от страха».

…Мышиный царь сидел в тот миг на троне,

О новом призадумавшись законе.

Вскричали мыши с трепетом сердечным:

«Владычество твое да будет вечным,

О царь царей! Конца нет угнетенью,

Кошачья власть наш день затмила тенью.

Кот с мыши брал по зернышку, бывало,

Теперь и по пяти ему все мало.

С тех пор как стал котище правоверным –

Нас обложил налогом непомерным.

Ну, просто невозможно жить на свете!»

И царь промолвил: «Погодите, дети!

Тирана ждет такое воздаянье,

О коем в мире прогремит сказанье».

И сбор он трубит. Триста тридцать тысяч!..

Из камня бы такое войско высечь!

Сверкают копья. Всюду луки, стрелы, –

Все мыши и воинственны и смелы.

Размахивает копьями пехота, –

Скорее в бой ей ринуться охота.

Войска тянулись, плыли неустанно

Из Решта, из Гиляна, Хорасана.

И мышь одну избрали полководцем,

Чтоб управляла сереньким народцем.

Она сказала:»Мы должны отправить

Гонца к коту, чтоб дело так представить:

«Явись к подножью трона со слезами,

Не то готовься воевать с мышами!»

Посланец-мышь, спеша унять раздоры,

Бежит в Кирман вести переговоры.

Перед котом учтиво мышь склонилась:

«От шаха я, кошачья ваша милость!

Я принесла вам важное известье –

Мышиный царь вам объявляет честью:

«Пади пред нашим троном со слезами,

Не то готовься воевать с мышами!»

Кот отвечал лукаво и туманно:

«Ошибся шах, не двинусь из Кирмана».

Однако сам собрал он втихомолку

Кошачье войско. Глазки щуря в щелку,

Шли, словно вал самума, урагана,

Коты Кирмана, Йезда, Исфагана.

Исход ужасный предрешен судьбою, –

Уже звучит приказ кошачий: «К бою!»

Поток мышиный двинулся равниной,

С нагорий кошки потекли лавиной.

Войска сражались в вековой пустыне,

Молва о храбрецах гремит поныне.

В обеих ратях чуть не каждый воин

Великого Рустама был достоин.

Так много и мышей и кошек пало,

Что их перо мое не сосчитало.

Как лев, сражался кот в безумной схватке,

Но жилы мышь подрезала лошадке,

И выпал из седла седок хвостатый, –

Кошачье войско смущено утратой.

«Аллах, аллах! – вопят, ликуя, мыши. –

Вяжи злодея! Взвейся, знамя, выше!

Бей в барабан!» И в честь такой победы

Целует мышку мышь. Забыты беды.

Мышиный шах сел на спину слоновью,

Он окружен почтеньем и любовью.

А изверга-кота, связав ремнями,

Опутали веревками, узлами.

И молвил шах: «На виселицу зверя!

Пусть повисит, не велика потеря».

Едва царя мышей завидел пленный,

Гнев заплескался в нем волною пенной.

Как тигр в кустах перед прыжком, он сжался, –

Прыг, скок! – и плен веревочный порвался.

Схватил мышей он, разъярен и грозен,

И грохнул их, бедняжек, прямо оземь.

Какое горе! Войско разбежалось,

Шах еле спасся бегством (вспомнить жалость!).

Погиб погонщик, слон, – потерь немало, –

Казны, престола и дворца не стало…

Да будет сей рассказ тебе забавой,

Убайду Закани – посмертной славой.