Родник холодный

Глава 9

Ночная дорога на Потаповку стала для «Урала» настоящим испытанием. Само наименование дорога было тут уже не применимо последние несколько лет. Дорога была не дорога, а бесконечная череда ям, больших и малых; рытвин больших и малых; канав больших и малых; колдобин больших и малых.

Свет фары «Урала» метался в темноте то вверх, то вниз, то вбок, следуя и за поворотами руля и за болтанкой всего мотоцикла. То и дело из темноты луч света выхватывал новую причудливую композицию из ям и колдобин, не похожую на предыдущие. Столбы вдоль обочины, сохранившиеся в хаотичном порядке, еще не спиленные местными на дрова, редкими символами цивилизации, мелькали на мгновения и вновь уходили в темноту. Ямы и рытвины оставались.

Валентина изредка оборачивалась назад, кидала взгляд на умудрившегося прикемарить на таком ходу Бекаса. Тело его качалось, голова болталась в разные стороны, балансируя на автопилоте. Только когда мотоцикл встряхивало действительно сильно, он приоткрывал глаза, удобнее хватался за спицы запасного колеса одной рукой. Второй рукой он придерживал СВД, зажатую между коленями, торчащую из мотоциклетной коляски. Он опасался, что в такой тряске, оставленный без присмотра пристрелянный оптический прицел может легко сбиться.

Валентина отметила для себя две вещи: «Он устал и у него крепкая нервная система».

Валентина повернула руль, чтобы не влететь в действительно глубокую канаву. Мотоцикл резко свернул в сторону и остановился на обочине. Валентина заглушила двигатель.

— Приехали? — спросил Бекас, не открывая глаза.

— Почти. — ответила Валентина, слезая с мотоцикла.

Она подошла к заднему багажному отделению мотоколяски, открыла его, осветила фонарем, что-то взяла. Держа фонарь у своего лица, направляя его вертикально вниз, осветила карту, которую положила перед Бекасом на запасное колесо.

— Сможешь показать на карте, где у них блокпост?

Бекас потряс головой, чтоб прийти в себя, осмотрел карту, показал пальцем.

— Вот здесь.

— А вот тут же — рядом, проходит высоковольтная линия передач, — сказала Валентина, — Видишь?

— Угу. — сказал не до конца проснувшийся Бекас.

— Под ней обозначена просека. Ну просека там или не просека уже… Может все заросло и проехать уже не возможно, но нам туда. Это где-то уже совсем рядом, по моим расчетам.

Валентина сложила карту, отправила ее обратно в багажное отделение, хлопнула дверцей.

— Там будет наш НП — наблюдательный пункт.

— Почему там?

Она показала пальцем вверх.

— Линия электропередач.

— Толково! — согласился Бекас, потом добавил, — Я там был один раз — ходил с «Потаповскими» в Зону.

— Схему блокпоста нарисовать сможешь?

— Нет — давно было дело.

— Давно? Ну, тем более…, — сказала она, уперев руки в бок, прогнула поясницу, ноющую от долгой тряски, — Еще километров пять — не больше.

Просека оказалась — с большим трудом, но проходимой для «Урала». Проехать нужно было менее полу километра. Пришлось кое-где спешиваться, разгребать завалы молодого березняка, грозившие намотаться на колеса или создать других проблем. С высокой многолетней травой «Урал» справлялся, подминая ее под себя с легкостью трактора.

Серьезную проблему составила одна большая завалившаяся береза. Когда Бекас попробовал поднять ствол, лежавший поперек дороги, но тот еле шелохнулся, он сказал:

— Приехали!

— Почти. — сказала Валентина.

Она достала из заднего багажника струнную диверсионную пилу спецназа, похожую на скрученный кругами отрезок колючей проволоки с двумя ручками на концах. Подошла к завалинке, перекинула через нее пилу и начала резать ствол снизу, упираясь в него сверху ногой.

— Дай-ка я! — сказал Бекас, после того, как первый пропил Валентина заканчивала.

Завалинка треснула, обломилась надвое, под своей тяжестью. Бекас наметил второй пропил на расстоянии, чтоб мог свободно поехать «Урал». Первые несколько движений дались ему с непривычки не просто, но, приноровившись, он справился. Береза скрипнула, затрещала, обломилась и во второй раз. Вырезанную часть бревна откатили в сторону и поехали дальше.

Вышка ЛЭП все время виднелась на фоне звездного неба. Остановились, когда «Урал» осветил вплотную одну из опор этого гигантского четырехногого циркуля.

— Приехали! — сказала Валентина.

Бекас не сказал ничего. Он подошел к железной опоре, похлопал ее ладонью, как бы проверяя на прочность, и показал Валентине большой палец — «отлично!»

Им обоим нравилась не многословность друг друга. Время разговаривать разговоры уже позади. Сейчас надо было дело делать.

Ночевали под открытым небом. Бекас предложил Валентине свой спальник— своего у нее не было; она отказалась. Она нарубила охапку березовых веток, кинула поверх веток палатку, устроилась на ночлег, накрывшись краем палатки.

Костра на следующее утро они не разводили. Завтракали теплым еще чаем из термоса, галетами, консервами «Завтрак туриста»; разломили надвое плитку шоколада «Олёнка». Настроение у обоих сразу улучшилось.

Бекас улегся на свой складной коврик «бундесвера», закинул руки за голову и смотрел на то, как ловко забиралась на вышку Валентина — выше и выше. И вот она уже была на уроне крон деревьев, рассматривала блок пост «Потаповских» в морской бинокль БПЦ 20Х60, делала пометки в блокнот.

Он смотрел то на нее, то на свесившийся над ним стебель осоки, по которому ползла божья коровка. Стебелек травы истончался кверху. Божьей коровке все труднее было держаться на нем, она почти падала, цеплялась лапками, возвращалась наверх стебелька и карабкалась дальше. «Какая упрямая», — подумал Бекас. Когда закончился стебелек, божья коровка взлетела.

Бекас проснулся, посмотрел на часы «Восток. Сорок лет Победы». На часах — без одной минуты два часа дня. Получалось, что она провела наверху не менее пяти часов, и Бекас успел еще и вздремнуть. «Такое впечатление, что у нее никогда не садятся батарейки», — подумал Бекас.

Она увидела с верхотуры, что Бекас проснулся и помахала ему рукой. Он помахал ей в ответ, жестом приглашая спустится. Она в этот раз сделала отрицательный знак и показала ему термос, который забрала с собой наверх. Бекас кивнул головой, показывая, что понял.

Бекас видел, как она отводила бинокль от глаз, отпивала из термоса, а потом кусала шоколадку, уже не отрываясь от бинокля. «Етить колотить!» — подумал Бекас, — «Это вот так вот у них выполняют приказания „Центра“! Вот это я понимаю — воинская дисциплина!»

Бекас не знал, что Валентина сумевшая поспать, за последние двое суток лишь четыре часа, этим утром вместе с остывшим чаем приняла две таблетки «Феномина» — медицинского препарата, в состав которого входил амфетамин, стимулирующий центральную нервную систему, позволяющий меньше спасть, обеспечивающий краткосрочный прилив сил.

Только через час она спустилась вниз. Сразу выложила перед Бекасом свой блокнот, оторвала два листа со своими пометками, положила их рядом с блокнотом. Заглядывая в свои пометки, стала рисовать схему блокпоста и комментировать то, что рисует. Говорила не торопясь, с паузами.

— Личный состав — четыре человека. Меняются через два. Днем на часах один болтается здесь — у стены с мешками. Ночью, вероятно, удваивают пост. Вероятно. Вот на этом участке дороги две плиты для снижения скорости приближающегося транспорта. С другой стороны так же. Да! Здесь стена высотой полтора метра из мешков с песком. Сам блокпост здесь. Бетонные плиты. Три амбразуры для стрельбы. Выходят сюда, сюда и сюда. Почему не четыре? Не понятно. Ладно. Пулемет здесь. Определить точно сложно. Или пулемет Калашникова ПК или облегченный модернизированный ПКМ. Это нам не так важно — разница в три килограмма всего. ПКМ предпочтительней. Там же, где пулемет — место для отдыха. Четко наблюдала дым оттуда дважды. От самой стены с мешками идут два ряда колючей проволоки — вот так вот. Это внешнее ограждение. Напротив блок поста через дорогу есть еще одна укрепленная огневая позиция — вот тут. Тоже бетон и плиты. Это для возможности вести перекрестный огонь, в случае нападения на блокпост. В обе стороны вдоль дороги вырубили все под корень — не поленились — метров на двадцать — двадцать пять. В принципе все устроено грамотно. Есть идеи кое какие у меня. Ну что обсудим?

— Давай, обсудим, — сказал Бекас, не сомневаясь, что идеи будут толковые и будет что обсудить.

Бекас уже оценил одну ее идею, которую она подала еще вчера — провести операцию под чужим флагом. Для этого они и взяли с собой два комплекта обмундирования «Легиона Свободы» сняв их с тех, которые остались лежать там — у коровника. «Я бы не додумался» — признал Бекас, услышав от нее такое. А она только добавила тогда — «Это классика диверсионных операций на территории противника».

— Проводить операцию предлагаю в четыре-пять утра. — сказала она.

— Это понятно. — быстро согласился Бекас.

— Моя первоначальная задача будет заключаться в том, чтобы скрытно достичь к этому времени вот этой точки ограждения напротив блок поста и преодолеть обе линии колючки. Разумеется, так же скрытно.

— А здесь что? — Бекас показал на пустое пространство на схеме.

— Тут открытое поле. Придется — медленно, ползком. Начиная вот от сюда. Это метров двести. Начинать мне надо будет сразу, как стемнеет в двадцать три ноль-ноль.

— А в случае…? — Бекас не договорил.

— А в случае моего обнаружения ты находишься здесь — в лесополосе. Открываешь огонь на поражение. Приоритет для тебя, конечно же, подавить пулемет. Как раз работа для СВД. Я буду отходить вдоль дороги.

— «Урал»?

— «Урал» — здесь в лесополосе — двести метров от твоей позиции.

— Двести? — удивился Бекас.

— Твоя задача здесь, в этой твоей позиции, ограничена тем, чтобы убедится, что я на месте для начала атаки и прикрывать меня на случай провала. Когда я подам сигнал, что я на месте — ты идешь к мотоциклу и начинаешь открытое движение по дороге на нем к блокпосту.

— Это что же получается — в нахалку?

— Ты говорил, что между «Потаповскими» и «Легионом» все ровно. Между ними мир. Так?

— Все ровно. Мир, да. Постой! Сигнал! Какой сигнал?

— Легионер ночью на мотоцикле не вызовет больших подозрений. Он едет, скажем, к родственникам. К родственнику. Родственник, скажем, заболел или что-то такое. Нужно тебе придумать достоверную легенду — зачем он едет в Потаповку. А сигналом будет крик совы. Три по три. Начиная с четырех ноль-ноль — слушай. Я буду повторять через каждые пол часа, пока не услышу мотоцикл.

Валентина сложила свои ладони горстью, как бы зачерпнув в них воду, и подула между большими пальцами. Раздались три коротких крика совы.

— Ага! — воскликнул Бекас, — ну, тогда мотоцикла тебе ждать не надо и куковать через пол часа тоже. Я дам сигнал, что я принял. Три раза по три.

Бекас повторил три крика совы.

— Дальше! — сказал Бекас.

— Дальше так, — продолжала Валентина, — твоя задача заболтать переднего часового. Моя задача забросать гранатами блок пост. Задача со взрыва первой гранаты такая: если ночью пост будет у них сдвоен, то одного тебе надо оставить в живых, чтобы пустить противника по ложному следу. Второго ликвидировать.

— Можно оставить в живых двух и пустить по ложному следу. — сказал Бекас.

— Можно, но не нужно. — сказала она.

Бекас даже удивился, что она что-то ответила ему на это.

Опустив вниз молнию трактор, на своей косухе, она полезла во внутренний карман; стала видна надпись на ее майке — «не влезай — убьёт!»

— Вот! — она протянула Бекасу, то, что показалось ему сначала пластиковым пузырьком, — Это спрей с нервнопаралитическим газом. Не смертельный. Считается, что не смертельный. Достаточно трех секунд воздействия. Держать на вытянутой руке от себя. Вот так. Раз-два-три. Достаточно. Красная кнопка — это предохранитель — снимается в эту сторону. Вот так.

Бекас взял в руки баллончик, повертел его в руке, убрал себе в карман.

— Доверие между нами растет, старший лейтенант. — сказал он, подумав про себя: «А никого ей не жалко».

Она задумалась на секунду, сказала:

— В момент боестолкновения — ориентируемся по обстановке. Но это так — лирика. Все. Есть замечания у тебя? Соображения, дополнения какие?

— Толково задумано. С легендой, с причиной, почему ночью я еду к ним — я подумаю.

— Ну, что вроде бы все? — сказала Валентина, осматривая их стан, сказала — Мне надо спать. Завтра будет не просто.

Она полезла в свой небольшой тридцатилитровый рюкзачок, достала оттуда брезентовый мешочек с красным крестом. Из мешочка достала маленький бумажный конвертик, развернула конвертик — там оказался белый порошок; расправила края конвертика, высыпала содержимое себе в рот, запила водой из фляги.

— От простуды? — поинтересовался Бекас.

— От бессонницы. — сказала она, — Не возражаешь? — она легла на «бундесверовский» коврик Бекаса.

Транквилизатор, который она приняла начал быстро действовать. Она уснула.

Опять Бекасу вспомнилось то кино американское, в котором все танцевали и танцевали без отдыха и он подумал: «Эта лошадка себя когда-нибудь загонит. Кино это еще так называлось по заподлятцки — «Загнанных лошадей пристреливают, не так ли?»

Надо было придумать что-то достоверное и похожее на правду — зачем ночью легионеру из Оскола тащится в Потаповку. Бекас начал придумывать. Придумывалось не очень

«Значит так — едет из Оскола мотоциклист в Потаповку. Ночью. Зачем? Заболевший родственник? Спросят— кто родственник, а я там никого и не знаю. Не годится такое. Запомнил двух из Потаповки, с которыми ходил в Зону. Но как их имена? Только лица и помню. Думай, думай, Бекас!»

Он перебрал в голове еще пару вариантов — ничего его не устроило. Стало как-то даже неловко за то, что он так тупит на ровном месте. Проснется товарищ старший лейтенант Валентина, спросит: «А что там с легендой твоей? Что ответить? Я тупой, я в ваших разведшколах не обучался, так что ли? Думай, думай! Может, к бабе еду своей в Потаповку? К какой, опять же? Не катит! Да и что значит к бабе своей? Ехал ты к бабе, а поедешь мимо. Не-е, не годится. Думай, думай, думай…»

И тут Бекас мысленно хлопнул себя по лбу! «Так я же посыльный к ним от Полковника! Точно! Посыльный со срочным сообщением! Потому и ночью. От Полковника к их главному. А если постовой заартачится, начнет подробностей выспрашивать, так и скажу — „Полковник, по-братски предупреждает: в районе работают „красные“, А подробности только главному“. Вот это годится! Самая достоверная ложь — это правда. Кто так сказал? Может товарищ Сталин? Это я сам сейчас так придумал — самая достоверная ложь — это правда. Нас тут тоже в совхозе, в сельской местности не пальцем делали!»

Бекас, довольный собой, посмотрел на товарища старшего лейтенанта Дроздову, подумал: «Так-то посмотришь — спит себе деваха, как деваха. Но это только если не знать подробностей. Таких, к примеру, что этой ночью деваха на пузе по-пластунски поползет под пулеметом. А так-то да — посмотришь, и ничего такого. Завтра будет не просто— это верно. Нужно заправиться нормально горячей пищей».

Он отошел подальше от спящей Валентины, чтобы не окурить ее дымом. Под самой мачтой ЛЭП стал копать яму для скрытного костра.

Когда всё для костра было готово, он вскипятил на нём воды, в котелке — два раза. Заправил в термосы свежего чая, закрыл их крышкой. Погасил в костре огонь. Проснется старший лейтенант, а все готово к тому, чтобы нормальной еды поесть — только спичку поднести. Горячее будет моментом.