Рожденные в СССР. Прорыв

Глава 15 Москва. Старая площадь. ЦК КПСС. 13 июня 1973 года

Бывший доходный дом 1915 года постройки, но просуществовавший в этом статусе всего несколько лет. С 1920 по 1991 тут размещалась самая наивысшая партийная канцелярия СССР. Здесь же располагался еще один кабинет генерального секретаря, наряду с кремлевским. Мало кто знал, что под зданием находилось самое настоящее подземелье, где находился секретный архив. В центре Москвы располагался целый секретный город ЦК КПСС с подземными бункерами и автономной системой жизнеобеспечения.

Он имел почти прямоугольную форму, был обрамлен улицей Разина, Старой площадью, Рыбным переулком и улицей Куйбышева. Внутри находились десятки зданий и сооружений, галерей и переходов, площадей и закоулков… На территорию комплекса можно было пройти через десятки подъездов, ворот и дверей. Путь в подземный квартал лежал через целую систему подземных ходов, минуя нашу шахту лифта, поэтому большинство рядовых сотрудников международного отдела ЦК КПСС, возможно, не знали и не должны были знать о его существовании.

Лифтовая шахта являлась либо запасным входом‑выходом, либовозможностью дляпервых лицмеждународного отдела встречаться с руководителями других компартий или с «почтальонами» и «гонцами» вдали от посторонних глаз. Подземелье принадлежало спецслужбе политбюро для идеологических диверсий за рубежом и перекачки денег КПСС и о ней почти никто не знал.

В кабинет секретаря ЦК Кириленко уверенно вошел невысокий, крепкий человек с челкой наискось и мясистым носом. Хозяин быстро встал из-за стола, сердечно приветствуя гостя:

— Я думал, что ты к вечеру пожалуешь. Заказать чай?

— А давай!

Кирилл Трофимович Мазуров, Первый заместитель Председателя Совета Министров СССР и член Политбюро ЦК КПСС неспешно, основательно сел за стол и огляделся.

— Незатейливо вы живете у себя в секретариате.

— Так это не хоромы совминовские. Но мы же партия, обязаны показывать скромность.

— Ну-ну, рассказывай!

Они оба засмеялись. Почему бы и нет, пока им несут чай. Время для важного разговора еще наступит.

Бывший Первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии знал толк в нищете и богатстве. Это ведь ему приходилось восстанавливать республику после тотального уничтожения во время Великой Отечественной войны. Ни одна из республик Союза так не пострадала, как Белорусская. Ему же советская Белоруссия была обязана дальнейшим взлетом в семидесятые годы. Все это было заложено раньше, в сороковые и пятидесятые. Был заново отстроен Минск, 12-километровый Ленинский проспект которого был проложен напрямую, без учета прежних кварталов, так как все они были разрушены; восстановлены театры, Академия наук, Политехнический институт, Институт народного хозяйства, кондитерская и обувная фабрики, расширен Университетский городок, построены вокзал, аэропорт, автомобильный, тракторный и радиозаводы, станкостроительные заводы им. Кирова и им. Ворошилова, камвольный комбинат по производству шерстяных тканей, а также многие другие предприятия.

Уже к началу 50-х годов были решены самые неотложные жилищные вопросы, жителей вывели из подвалов и землянок. И это только в Минске. То же самое делалось по всей Белоруссии, в которой лежали в руинах более 200 городов. Было также восстановлено сельское хозяйство, а ведь к освобождению республики от оккупантов его попросту не существовало: колхозы и совхозы были разрушены, скот почти полностью истреблен или угнан в Германию. Необходимо было заново отстроить десятки тысяч деревень. При непосредственном участии Мазурова был разработан и осуществлен план развития машиностроительной, химической, электротехнической, приборостроительной, радиоэлектронной, легкой и пищевой промышленности Белоруссии, создания строительной индустрии.

К середине 60-х в республике были расширены действующие и построены новые мощные электростанции — Березовская и Лукомольская, восстановлены и построены новые дороги, связавшие столицу с другими городами, возведены два комбината по добыче калийных солей и фабрики производства калийных удобрений, созданы судоверфи в Гомеле и Пинске, электромеханический, электроламповый и другие заводы в Бресте, построены новые школы, институты, стадионы, гостиницы.

Позже он напишет: «Объем работы был так велик, а организаторов так мало, что не перестаешь удивляться: как мы со всем этим справлялись?!»

Хозяин кабинета Кириленко Андрей Павлович также был непростым человеком. В Центральном комитете он курировал промышленность, капитальное строительство, транспорт и связь. В начале 70-х годов Кириленко входил в руководящую четвёрку секретариата и политбюро. Это были Брежнев, Подгорный — председатель президиума Верховного Совета, Суслов — фактический второй секретарь ЦК, без которого не решались никакие серьёзные вопросы, в том числе и кадровые.

Четвёртым оказался Кириленко, курировавший весь военно-промышленный комплекс СССР. Учитывая, что этот комплекс пожирал не менее половины лучших интеллектуальных ресурсов и около 80 процентов финансовых и материальных фондов страны, секретарь по оборонке был более влиятельным человеком, чем председатель Совета министров СССР. И в отсутствие М. А. Суслова вел заседания Секретариата ЦК. И он все гадал к чему этот визит такого мощного политического игрока, как Мазуров.

Всем известно, что в 1968 году именно Мазуров под псевдонимом «генерал Трофимов» осуществлял на месте политическое руководство операцией по вводу войск в Чехословакию. А кого попало партия на такое важное задание не пошлет. Да и в Совете Министров он курировал работу 29 министерств и ведомств, зачастую противоположных отраслей: здравоохранения, просвещения, торговли, пяти строительных министерств, министерства транспорта (кроме гражданской авиации), связи, мясной, молочной и рыбной промышленности, Центросоюза, министерства высшего и профтехобразования, культуры, юстиции, кинематографии, радио, телевидения, печати и книгоиздательства, а также др.

Оба хозяйственник хорошо знали друг друга и частенько сталкивались по работе.

— Так зачем пожаловал все-таки, Кирилл Трофимович, — добравшись до стакана с крепким напитком, спросил хозяин кабинета. — И почему у меня?

Мазуров показал на потолок и стены заявив:

— У тебя ушей меньше.

— Во как? А ты откуда знаешь?

— Есть сведения. Поверь мне на слово.

Кириленко подался вперед:

— Тогда внимательно тебя слушаю.

— На днях мой шеф встречался с твоим. И с понедельника бегает как ошпаренный. Ты ничего про это не знаешь?

Сказать, что секретарь ЦК удивился, значит, ничего не сказать.

— Но почему с этим вопросом ко мне?

— Ну не к Мише же? У него упаришься.

Первые лица страны заговорщицки ухмыльнулись. Суслов, который, как известно, всю жизнь боялся сырости и единственный, наверное, не только из секретарей ЦК КПСС, но и простых чиновников или начальников, ходил в калошах. Ему слали их со всей большой страны в огромных количествах в качестве подарков от работников обувных фабрик и заводов резинотехнических изделий. Так вот, в его кабинете поддерживался специальный микроклимат: воздух в помещении, где он сидел, постоянно был прогрет до температуры выше 30 градусов по Цельсию. Все, кто заходил к нему, жаловались, что больше, чем 10−15 минут, находиться в кабинете Суслова было просто невозможно.

— Честно отвечу — не знаю. Ильич сейчас вовсю готовится к визиту в Америку, что состоится на следующей неделе. Так что у него в Кремле постоянно люди Громыко и со Старой площади восемь. Генсеку после майской поездки в ФРГ и подписания Московского пакта все мнится окончательный договор о нерушимости границ в Европе. Хочет закончить вторую мировую.

— Пономарев туда едет?

— И он тоже, — Кириленко отхлебнул чая и потянулся за конфетой. Любил он сладкое. — Ты только из-за этого ко мне приехал?

Мазуров также приложился к чаю, затем искоса глянул на секретаря ЦК:

— Андрей Павлович, тебе не кажется временами, что мы идем куда-то не туда?

Хозяин кабинета не дрогнул и не испугался. Хотя в иные годы после такого вопроса впору было сразу бежать в органы. Или за тобой ночью сами приедут.

— Ты что конкретно сейчас имеешь в виду?

— Да у нас споры с Косыгиным начали возникать по этому поводу. Ты же знаешь, что реформы забуксовали. Стороны разделились и поливают друг друга какашками. И ваш отдел из-за этого лихорадит. Как и немало тех, кто откровенно ставит палки в колеса. Может, пора экономику все-таки поставить впереди идеологии? Я на важном посту сижу, я всю страну объездил. Вижу, что на самом деле в ней происходит. А происходит неладное!

Кириленко странно глянул на гостя и добавил чая из чайника.

— Хочешь откровенности, Кирилл Трофимович? А кто будет поворачивать эту политику? Суслов? Да у него на все один ответ, сам знаешь. Заветы Ленина и основоположников, которые жили совершенно в других условиях. Они даже такого слова, как научно-техническая революция и не слыхивали. А у Леонида Ильича всегда одна фраза наготове: «Слушайте, не дергайте людей, дайте людям отдохнуть». Вот и отдыхаем.

— И это разве правильно? Я не хочу ничего сказать против Генерального, но сам посуди. Кадровая политика провалена. Кого поставить на вторые и третьи должности? Одни карьеристы кругом и бестолочи. С людьми ведь заниматься надо. Долго и тщательно.

— Ты за этим ко мне пришел? Почему не вынес на Политбюро? — Кириленко пристально посмотрел на первого заместителя ПредСовмина. Они не были друзьями и соратниками, и этот разговор был для него странным. Хотя и ожидаемым. Что-то такое в последние годы носилось в воздухе. Желание перемен? Не рано ли они выдохлись, стали излишне спокойными? Страна росла, тянулась феерически вверх экономика. Да и на внешней арене было много побед. Вот у США, наоборот, сплошные поражения. Впору расслабиться.

— Ты в первый раз замужем, Андрей Павлович? Для того чтобы вынести, нужно сначала собрать инициативную группу.

Хозяин кабинета не выдержал и встал, нервно заходив. Затем резко повернулся к гостю.

— А не собираем ли мы тогда антипартийную группу?

— Тяжелое обвинение. Но если и да, то что? — Мазуров смотрел прямо. Его было просто так не испугать. В сентябре 1942 его направили в тыл немецких войск в Белоруссию в качестве представителя Центрального штаба партизанского движения в звании подполковника, где до конца 1943 г. работал в партизанских соединениях. Обошел всю Белоруссию и не раз оказывался в смертельной опасности.

— Интересный ты человек! — Кириленко сел и налил еще чаю. — Кто еще с нами?

Глаза у Мазурова блеснули:

— Пока Соломенцев, но возможно Косыгин.

— Да ну?

Вот сейчас секретарь ЦК был удивлен. Обычно ПредСовмин в политику не лез. Что же его так допекло?

— Я же говорил, что Косыгин после воскресенья сам не свой. «Мельницы, проклятые мельницы». Ничего о таком не слышал?

Кириленко побледнел. Откуда Мазуров знает про его сон? Но секретарь ЦК был осторожным человеком, потому свой вопрос задал как бы невзначай.

— С сельским хозяйством, что ли проблемы?

— С ним у нас всегда проблемы, Андрей Павлович. А про мельницы Косыгин от Леонида Ильича узнал. Снится, мол черте знает что.

— Мельницы?

Голос Кириленко дрогнул. Важный гость с интересом на него взглянул. Оказывается, и у этого непробиваемого секретаря были нервы. Только откуда?

— Так ты со мной, Андрей Павлович? Надо что-то решать!

Секретарь ЦК КПСС молчал в ответ недолго. Проклятое сновидение. Откуда оно взялось и почему так тревожит душу? Сам который день мается от неясного предчувствия. Но он никогда не перекладывал тяжесть решения вопросов на других. Тем, например, отличался от партийного идеолога Суслова, который, если чувствовал, что пахнет жареным, проявлял звериную осторожность, без конца всё взвешивал, а то и вовсе перекладывал дело на Брежнева.

А Кириленко мог быть жестким и решительным. Как в 1962 году он прилетел в мятежный Новочеркасск. Тамошнее тупое руководство допустило немыслимое — настоящий рабочий бунт. И ведь именно он и Шелепин вечером 1 июня 1962 года дали указание командующему Северо-Кавказским военным округом Плиеву применить для усмирения недовольных рабочих армию. Тяжелое и крайне непростое решение, но в тех условиях единственно верное. Рабочим пришлось собственными жизнями и кровью расплачиваться за халатность вышестоящих начальников.

— Я в деле. Переговорю еще с кое-кем.

— Но без первой встречи группы пока никого конкретно не приглашай.

— Договорились!