Рожденные в СССР. Прорыв

Глава 2 Принятие. 4 июня 1973 года

Семен Ракитин пришел в себя на скамейке.

— Ты как, паря?

— Говорю, дрянь всякую пьют! Совсем молодежь распустилась.

— Да подожди! Глянь на него. Весь бледный, аки плотно льняное. Не жрамши, поди с утра, вот и бухнулся. Парень, ты откуда?

Семен, наконец, смог сфокусировать взгляд и рассмотрел перед собой двух взрослых, даже правильней будет сказать, пожилых мужиков. Лица простецкие, такие рабоче-крестьянские, топором рубленые. Но приличные, в пиджаках, а на тех висят орденские планки. Ветераны! Эти могли помочь от всего сердца. Семен начал сбивчиво рассказывать:

— Я с института шел. Потом на Невском очутился…

— Я же говорил, что студент. Переучился, что ли, паря? Ну ты того, осторожней. Отдыхать тоже требуется.

— Да я…

Внезапно до Ракитина дошло, что не могут быть ветераны такими молодыми. Этим дядькам хорошо, если чуть за пятьдесят. Затем сразу вспомнилась дата из найденной газеты. Тогда все сходится. Это в будущем мы привыкли видеть солдат Великой Отечественной древними стариками. А в семидесятых они еще вполне крепкие мужики. Многие занимают начальственные должности. Может, страна потому и достигала постоянно новых успехов, что её двигали именно они?

А прав был Семеныч, толкали они. Не только землю, но и отчаянно вперед толкали весь Союз. Это им мы обязаны послевоенному взлету страны.

Святые ёжики! Так Высоцкий еще жив! — мелькнуло неожиданное озарение. — Подожди, ты уже принял тот факт, что все вокруг настоящее? Внезапно глаз Ракитина зацепился за наградную планку светловолосого ветерана. Голубая планка с тремя вертикальными полосками. Семен некоторое время занимался расследованиями преступлений против ветеранов. В девяностые тех активно грабили ради советских орденов. А эта награда — относительная редкость.

— Медаль Нахимова!

Дядька удивленно воззрился на Семена и энергично толкнул товарища.

— Ты смотри! Разбирается! А ты все молодежь не та! Не там ищешь, Кузьма.

— А я что, я ничего, — растерянно ответил мужчина, лицо которого отличалось крупными чертами, а на голове был ладно пристроен синий берет. Ракитин вспомнил, что такие обычно носили моряки. — Паря, держи фляжку. Сразу полегчает.

Семен дисциплинированно взял в руку отороченную кожей плоскую флягу и смело хлебнул. Ох, сырые сыроежки, какая крепость! Он тут же закашлялся.

— Ты чего ему дал, Кузьма?

— Так ром. С Кубы привезли. Настоящий. Паря, держи апельсинку.

Ракитин сидел на удобной скамье, жевал апельсиновую дольку и понемногу приходил в себя. Он успел рассмотреть остальные награды ветеранов. У моряка два ордена Славы. Очень, надо признаться, нехилый наборчик. У второго, кроме «Нахимова» лишь медаль «За отвагу». Но её еще заслужить надо, и в настоящем бою. Интересно, где они воевали? Затем как будто кто-то резко одернул его. Ты о чем, вообще, думаешь? Не интервью же берешь. Да и кому они сейчас нужны, солдаты далекой войны? Да нет, в это время как раз и нужны. Востребованы!

«Получается, что ты уже смирился? Ну подумаешь, эпоха другая и ты здесь чужой. Каждый ведь день по времени шляешься!»

Именно в этот момент Ракитин с удивлением осознал, что это все вокруг навсегда. И ведь сам как-то прочел несколько подобных романов. Как называют людей, что попали в прошлое? Попаданцами и зовут!

— Смотри, ожил вроде.

— Так молодой ищо. Что ему будет? Вспомни, как на море бывало!

— Бывало всякое, Кузьма.

Слова незнакомых людей тугими каплями падали на мозг Ракитина. Вихри разнообразных мыслей проносились в его голове. Его аналитический ум не поспевал за событиями. Но понемногу формировал собственное мнение по поводу всего творящегося вокруг его личности.

«Почему он тут? И главное — зачем он тут? Как он тут будет жить?»

Уже более осмысленный взгляд в итоге остановился на мужчинах. Они помогут.

— Извините, конечно. И так я вам должен по гроб жизни. Но, кажется, потерял все деньги. Не одолжите пятачок на метро? Сомневаюсь, что доковыляю сам. Оставьте адрес, потом найду и занесу обязательно.

— Да без проблем, парень. Держи!

В ладони оказалась небольшая серебристая монета. Пятиалтынник, то бишь пятнадцать копеек.

— Спасибо. Но это много!

— А на перекладные? В Питере живем. Ты это, паря. Кушай побольше и спортом занимайся. Вон какой худющий! Одежда как мешок болтается.

Кузьмич внимательно глянул на Семена.

— Голова не болит? Может, тя кто стукнул, да обобрал. Вон как шпана разгулялась. Я б её!

— Все нормально. Скорее всего поскользнулся и упал. Спасибо вам огромное!

— Да ничего! Иди к фонтану, умойся и шкрябай до дома. Зовут-то, как хоть помнишь?

— Семеном.

— На кого учишься, Сеня?

— На историка.

— Потому и в медалях разбираешься? Учись хорошо и детишек учи. Чтобы помнили про нас наше житье-бытье.

— Благодарствую!

Семен двинулся вглубь сада и доплелся до фонтана. Безо всякого стеснения поставил сумку-планшет, что так и висела через плечо, на землю и умылся свежей водой. Затем отряхнул колени, отчистил обувь и направился к скамейке, что стояла укромно за кустами. Хотелось все хорошенько обдумать и решить, что делать раньше.

Логика в данной ситуации совершенно не работала. Почему? Да потому что этого не могло быть по определению! Люди не перемещаются в пространстве! Ракитин прочитал в свое время немало фантастики и еще больше убедился в данном утверждении. Все писатели-фантасты просто-напросто использовали этот фантастический фактор для лучшей передачи и раскрытия характеров героев. Все остальное лишь антураж. То же самое происходило в книгах о попаданцах. Фантазии и мечты о прошлом автора, в лучшем случае его стремление изменить историю хотя бы сослагательно. В прошлое не возвращаются.

А он тогда где? Свежая изумрудного оттенка травка, ярко-зеленые листья на деревьях. Вон уже одуванчики вылезли и радуют мир своим желтыми головками. Это точно не апрель! Город тот же. Но другой. Опять звякнул трамвай. Они по Адмиралтейскому проспекту давно не ходят. Все улицы города заполонили легковые машины. Россия прошла автомобилизацию стремительно и несколько уродливо. Еще один плюс в пользу перенесения в прошлое. И число на газете наверняка не врет.

Но зачем? Самый простой ответ — изменение будущего. Но почему тогда к нам там в двадцать первый век никто не сваливался? Или все равно менять историю бесполезно? Человечество все сожрет и само себя, в конце концов, уничтожит. Конечно, по сравнению с прошлым мы стали жить лучше. Поверьте историку на слово. Намного лучше. Самый обычный потребитель имеет больше, чем варварские короли средневековья. Но человеку все равно мало. Еще, еще и еще ресурсов исчезает в жадной топке потребления. А ведь многие мудрецы прошлого особо указывали на нестяжание и ограничение собственного потребления. Но кому нужна древняя мудрость?

К едрени фене философию! Внезапно из глубин мозговых извилин наружу робко попросилась одна из мыслей. Как же раньше не подумал! А ведь в классике фантастического жанра это все неоднократно описывалось. Создавали ведь подобные книги люди с размахом и нестандартным мышлением. Вот оно! При каждом вмешательстве посторонних мир попросту расщеплялся. Один неизменный вариант двигался дальше, другие уходили в стороны. И никаких тебе проклятых «эффектов бабочки»!

Принимаем, — решил Ракитин, — как одно из возможных объяснений.

Но…даже смешно. Типа он такой супермен должен изменить весь этот говенный мир? Как там в песне у «Машины»? «Изменчивый мир?» По факту нагнули как раз их и не в меру жадноватого фронтмена. Ну сам и виноват, но мы сейчас не об этом. Внезапно в голову пришла дельная мысль проверить наличие имеющихся с собой ништяков. То есть того, что он притащил в Союз образца семьдесят третьего года. Это привычки из туристического прошлого сказываются. Они, кстати, потом по жизни его не раз выручали. Ну, так горы и таежные реки не прощают вольности.

В кармане пиджака нашлись бумажник, новенький смартфон «Хуавей», расческа, носовой платок и невесть откуда затесавшаяся маленькая пачка гигиенических салфеток. Вот они кстати. В бумажнике внутри оказалось небольшое зеркальце. Вот он его чуть и не разбил, когда увидел отражение себя любимого и бумажник выпал наземь.

Ангидрид твою перекись марганца!

Если до этого где-то в глубине сознания еще оставалась надежда, что все происходящее лишь сон или галлюцинация, то сейчас сомнений не было. Семен оглянулся и осторожно приподнял бумажник, заново разглядывая себя и смывая салфеткой остатки рвоты с уголков губ и носа. А ведь он помнит этого парня! Правда, после армии лицо было жестче, и глаза уже никогда не возвращались к наивному выражению. Говорили, что он первые полгода смотрел на мир волком и пугал людей. И не всегда хороших. Сколько назревающих драк не началось после такого взгляда.

Хорошо ума тогда хватило вернуться на кафедру. Вернее, спасибо отцу, что в ярких выражениях высказал ему откровенно все. А батю он уважал и любил. Бился до последнего с его клятой болезнью. И перспектива стать никем его вовсе не вдохновила, стиснул зубы и пошел учиться, заново вживляя себя в оболочку студента. А сколько пацанов запуталось, сгинуло в наркотическом бреду ни за что.

Так что соберись, солдат! Ты здесь не просто так.

Только обозлённость на себя помогала Семену раньше выходить из многочисленных передряг, спасла в ожесточённую зиму Грозного, отгородила от беды в пропитанной злом атмосфере бандитского Петербурга. Поможет и сейчас!

«У вас есть идея, мистер Фикс? Их имеется у меня!»

Бумажник в данной ситуации мало чем поможет. Российские деньги, несколько иностранных монет — евро и турецкие лиры. Запасная симка для телефона. Все это разве что представляет интерес для здешних органов. Так что смело убираем его в сумку.

Смартфон? Сети, естественно, нет. Из полезного записаны цикл лекций и ссылки. Ракитин не любил забивать память телефона лишними программами и файлами. Покупка нового смартфона было для него всегда стрессом. Это молодежь меняла их как трусики «неделька». А он взрослый и, как ни странно, отчасти консервативный человек. Выключаем и отправляем в кармашек удобной сумки.

А что у нас в ней? Етишкины сыроежки! Как он мог забыть? Там же его рабочий ноутбук. Обычно Семен не таскает с собой ноут, но сегодня отчего-то взял. А это кладезь информации для заинтересованных лиц. Там чего только нет! И сразу все отступило в сторону и перед Ракитиным тут же предстали неясные перспективы. Один, без документов и денег. Что он может? Обратиться в милицию? КГБ? Ну да, это прямая дорога в дурку. Я человек из будущего! Ага, вызовите девятую бригаду.

«И вас вылечим!»

Да нет. Органы в дурку не пошлют, но спрячут так, что жизни больше не увидишь. А оно ему надо? Корыстная часть его натуры тут же предложила иное будущее. Свалить на Севера, купить там новый аусвайс или натурализоваться иным способом. Затем устроиться в неведомой реальности, как можно лучше. Можно вообще свалить на благословенный запад и как-то устроиться там. Ну, давай! Это твой шанс! Где-то ты все равно благодаря послезнанию поймаешь за хвост птицу-удачу.

Прокатаешься в новой жизни как сыр в масле!

И ведь Ракитин чуть не повелся, уже начав закрывать сумку-планшет. Затем на него заново пахнуло тьмой. Наполовину оглохший, мало что понимающий солдатик. Вот он тащит такого же пацана срочника по разбитому кирпичу. Вокруг грохочет бой, резко палят из стрелковки, сыто бахают гранаты, пахнет застывшей смертью и почему-то солярой. Бэтэр, привезший им бэка, разбит прямым попаданием, и из него плещется драгоценное топливо. Странно, что тот не загорелся.

Того пацана Семен все-таки вытащил с улицы и даже перевязал. В тыл отправлял раненых уже ротный. Он единственный из офицеров остался жив из сборного батальона, что пришел сюда первым. Настоящий мужик был этот обычный пехотный капитан. «Махра». После тех страшных городских боев Семен больше никогда не стыдился признаваться в том, что был обычным пехотинцем. Это они тянули тягло той безумной войны и совершали давно позабытые подвиги. Пусть больше говорят о десантуре и спецназе, но пехота вытащила на себе основное.

И после такого ты, Сеня, боишься здешних комитетчиков? Страна в опасности! Ей осталось жить меньше двадцати лет. Да через десятилетие она уже не будет той, какой представлялась им в возможном будущем! Как же так получилось, что мы не встали тогда на её защиту? Он долго после войны думал об этом и пришел к парадоксальному выводу. И закрыл гештальт для себя навсегда.

Нас не позвали! Эти суки попросту не подняли нас бой за Родину.

Вот именно те, к кому ты собираешься обратиться. Стало душно, и Ракитин растекся на спинке удобной, но просто устроенной скамейке. И внезапно она стала триггером для дальнейших событий. Еканый Экибастуз! Ты сейчас обижаешься на продавших родину партократов и комитетчиков, но забываешь о простых людях. Им то последующее зло на фига нужно! Ведь кто-то спроектировал хотя бы эти скамейки. Насколько они удобней и функциональней тех уродцев из будущего, которых понаставили по всему городу власти. Семен вспомнил, как постоянно ругался, что спина болит и сидеть неудобно.

Вот и ответ. В СССР полно порядочных, умных и образованных людей. Неужели они не смогут повернуть историю в нужную сторону? Да одно его попадание сюда уже расщепило корневой ствол времени. И он никому и ничего не должен. Будет пока действовать самостоятельно. Никаких походов в «контору» или другим властям. Надо сначала разобраться в нынешнем его положении. Так что отставить в сторону самокопание. Составляем план…

Его нога невольно дернулась, и носок ботинка загреб немного земли. Что это? Монетка! Две монеты. Да он богат! Десять и двадцать копеек. Вместе с находкой снизошло озарение. Вот что ему требуется в первую очередь! Финансы и план по инфильтрации, то есть внедрению в текущее общество. Пока голова думала, руки работали. Все лишнее из карманов вон! Мелочь в рублях, ключи от квартиры и кабинета. Ракитин встал и критически себя осмотрел.

Неужели он наел в будущем такое пузо? Никогда не считал себя толстым, но что есть, то есть. Разница размера в два. Пиджак на нем болтается. Давно ли он сам был молодцом-холодцом? Правда, не в институте, а на ниве Петербургской свободной журналистики. Матерый волк криминальной и околокриминальной хроники Семен Ракитин когда-то был известен за пределами КАДа. Но, к сожалению, все это в прошлом. Новой семье оказалась прежде всего нужна стабильность и, значит, постоянный и главное — спокойный заработок. Пусть даже не такой большой, какой дает должность преподавателя истории университета имени Герцена.

Громкое название скрывало набор разнообразных факультетов, готовящих кадры для школ и прочих учебных заведений. Хотя при разрастании в девяностые бывший педагогический институт стал университетом со всеми вытекающими. Добавили даже юристов и Институт информационных технологий. Статус, бюджет и коммерческий набор. Неизвестно что было важнее для руководства.

Сам Ракитин оказался на родной кафедре истории России случайно. По настоянию второй жены ему пришлось уйти с опасной стези свободной от обязательств и безопасности журналистики. Сидеть в чьем-то издательском офисе молодой и активный мужчина также не желал. Журналистика в целом как раз начала испытывать кризис и стремительно трансформироваться. Бумага постепенно заменялась виртуальными порталами в Интернете.

Семимильными шагами неумолимо наступала эпоха всеобщей цифровизации. Итог подбила пандемия КОВИДа 19, когда в сеть ушли даже древние прабабушки и последние олдфаги, верные доброй старине бумажных газет и журналов. Онлайн 24 стал нормой жизни, а не просто хипстерской забавой. Вдобавок наступала новая эпоха корпораций, где не осталось место бандитскому крышеванию. Там такие конторы крутились, что сами кого хочешь закрышуют. Каким рожном смена политики прошлась по судьбе Ракитина? Так менялись структуры изданий, уходили старые знакомые, приходили совсем другие люди. Место тесных коллективов, где коллеги ощущали локоть друг друга, занимали бесчувственные корпорации с западной буржуазной деловой этикой.

Галстук долой. Сумка? Слишком выделяется. Накинем сверху ветровкой. Причесаться. Какие, оказывается, у него были непослушные вихры. И цвет волос отчего-то светлей. И ни волоска седины! Помнится, этому обстоятельству всегда удивлялись старые дружбаны. Для них армия и тем более война была чем-то далеким и непонятным. Зато внимание женского пола к «человеку с прошлым» было обеспечено.

Кстати! Семен критически осмотрел себя в вынутое из бумажника зеркальце. С натяжкой его можно признать симпатичным. Слишком уж не брутальное выражение лица. Такое придурковатое, напоминает некоторые фотографии молодого Есенина. Еще вихры эти шизанутые! Так мама у него из-под Рязани. Откуда иному взяться? В его будущем такие сладкие мальчики девочкам нравились.

Людей в саду становилось все больше, день начинал свой разбег. А Ракитин даже не выяснил сколько по здешнему старому сейчас времени. Его часы показывали половину третьего пополудни. Но отлично зная свой город, Семен быстро определил по положению солнца, что еще утро. Он собрался, закинул сумку на плечо и шагнул к идущему мимо серьезному военному.

— Товарищ, майор, разрешите обратиться?