Рождественский пирог

Глава шестнадцатая

Ну, теперь Клавдия влипла, злорадно подумала я. Но доносить на нее не стану. Алекс наверняка уже догадался, кто повинен в святотатстве.

— В котором часу ждете гостей? — спросила я Эдварда, стараясь перевести разговор на другую тему.

— В девять тридцать одну, — ответил он.

Дэйви рассмеялся и сказал, что до этого времени двери не откроют и никого не пустят. Обычно гости выстраиваются в очередь и прикладываются к припасенным фляжкам с горячительным.

— Что? Вы сотню человек держите на холоде? — изумилась я, не в силах поверить в столь величественное пренебрежение гостеприимством.

— Разумеется, — ответил Эдвард. — Мы никого не впускаем до положенного времени. И уж если говорить начистоту, хорошо воспитанные люди раньше назначенного времени не являются.

— А…

Одесса налила Эдварду чай, и он удалился в кабинет, ворча себе под нос, что нужно быть варваром, чтобы пользоваться хлоркой. Я понадеялась, что подозрение падет не на меня.

— Это ведь Клавдия постаралась, да? — спросил Алекс.

Одесса и Дэйви кивнули.

— Не волнуйся, мам, я поговорю с ним в кабинете, — сказал Алекс, выходя из кухни.

— Вот дура! — воскликнула Джокаста, глядя в спину удаляющемуся Алексу. — Она ему не пара. И чего это она сюда явилась? Я была уверена, что она улетела к себе в Америку. И почему мой сын заинтересовал самую несносную представительницу женского пола? Просто загадка!

И в этот момент появилась Клавдия.

— Привет! — Улыбка во весь рот. — Алекс еще не вернулся? Мне надо его повидать — у меня ужасно затекла шея, хочу, чтобы он помассировал. Должно быть, из-за этих кошмарных каменных подушек.

Я оглянулась на Джокасту, но та лишь злобно ухмыльнулась. Трусишка Дэйви успел ретироваться, а Одесса занялась пирогами. Я сунула Джики в корзинку и собралась идти наверх.

— Стой! — приказала Джокаста, и я застыла на месте. — Поппи, я думаю, нам нужно показать Клавдии сад «Аббатства». — И она довольно хищно улыбнулась.

Клавдия с ужасом уставилась на нее.

— О… очень мило с вашей стороны, но я хотела найти Алекса, и…

«И на улице собачий холод», — заключила я про себя.

— Ерунда. К тому же он заперся в кабинете с Эдвардом — успокаивает отца, так что лучше им не мешать. Вперед!

Джокаста выпроводила нас из кухни, вручила мне разноцветный полосатый шарф и твидовое пальто, рывком распахнула дверь и выпихнула нас на улицу. Несмотря на ранний час, было сумрачно, небо налилось свинцовыми тучами, падали редкие снежинки. Клавдия демонстративно вздрогнула и попыталась проникнуть обратно в дом — якобы захватить шубу.

— Ой, дорогая, извини, мне пришлось попросить Алекса спрятать ее, — сказала Джокаста. — Мех ужасно удручает Эдварда и Табиту, а нам бы не хотелось их огорчать, правда? Так, вот это — семейная могила, но я, пожалуй, пока не стану тебя представлять. Пойдемте лучше осмотрим сад.

Я с любопытством наблюдала за развернувшимся сражением. Джокаста вела себя как настоящее чудовище. Но и Клавдия оказалась крепким орешком.

Джокаста потащила нас смотреть на делянку с целебными травами, потом на теплицы, потом на старые конюшни. Затем мы осмотрели кладбище домашних животных. Не обошли вниманием и часовню, и святое (оно же и проклятое) дерево, полюбовались грядкой, где на будущий год Джокаста собиралась посадить спаржу, изучили бак для дождевой воды, деревянные ульи, где могли бы жить пчелы, если бы не ужасная пчелиная болезнь, постигшая «Аббатство» в прошлом году. Обойдя по периметру бамбуковые заросли, заглянули в лабиринт, постояли над кротовинами, а затем и над руинами колодца, якобы построенного еще во времена норманнского завоевания. Конечно, Джокасте было что рассказать о каждой из этих достопримечательностей. Я сунула руки поглубже в карманы, уткнулась носом в шарф и старалась не встречаться с Джокастой взглядом.

Клавдия все норовила сбежать, но твердая рука и непреклонная воля Джокасты не отпускали ее ни на шаг. Так мы ходили не меньше часа. У Клавдии уже посинели губы. Все ее попытки дать деру не увенчались успехом, но экскурсия все же подошла к концу, и вот мы снова стояли перед входной дверью. Клавдия рванулась по ступенькам.

— Все очень интересно, но так холодно… — крикнула она, и дверь захлопнулась.

— Никакой стойкости, — резюмировала Джокаста самодовольно. — Поппи, дорогая, ты ведь еще не слишком замерзла? — добавила она уже обычным голосом. — Я бы хотела тебе еще кое-что показать.

Я безвольно поплелась за ней к конюшне, где Джокаста горделиво продемонстрировала мне выводок новорожденных котят. Мамаша — явно дикая кошка — наблюдала за нашим приближением с надменным безразличием.

— Эдвард терпеть не может диких кошек, поэтому мне приходится кормить ее тайком, но я очень надеюсь приручить одного котенка. Как думаешь, получится? — Не дожидаясь ответа, она резко сменила тему: — Поппи, я очень дурно обошлась с Клавдией?

— Ну, — протянула я, пытаясь выиграть время. — Мне кажется, вы могли бы немного…

— Не надо, не говори ничего. Просто я не в силах допустить, чтобы эта дамочка превратила наше поместье в ферму для выращивания экологически чистых овощей или чтобы она установила в доме центральное отопление, хотя с ним, конечно, удобнее. Она нам совершенно не подходит, и если они с Алексом первыми… ну… — Она хитро на меня покосилась. — Я надеялась, что вы с Алексом…

— Я… Но… что вы имели в виду, когда сказали, если они первыми… первыми что?

Не думаю, что откровенничать с матерью любимого мужчины — умный ход. Особенно о том, что я совсем не пара Алексу и, если бы не случайная встреча в поезде, он бы вряд ли обратил на меня внимание. Ну и конечно, не стоило рассказывать о моем пьяном энтузиазме в ответ на предложение заняться сексом в туалете.

Джокаста, похоже, думала о своем, поэтому, когда я тяжело вздохнула, она лишь сочувственно сжала мою руку. Мы направились обратно к «Аббатству», лишь на минутку остановившись, чтобы припугнуть ворон, нападавших на малиновку.

Одесса была увлечена поиском свободного места для многочисленных противней с готовыми пирогами. Джокаста посоветовала мне принять горячую ванну и начать готовиться к вечеринке.

— А не слишком рано? — спросила я, взглянув на часы.

— Вовсе нет. Мы перед вечеринкой все соберемся внизу — выпить и кое-что обсудить, — уклончиво ответила Джокаста, выпроваживая меня с кухни.

Она многозначительно поглядывала на Одессу. Кто знает, о чем они собираются говорить? Наверное, третий лишний. Я забрала Джики и направилась наверх.

Мы мило болтали с Дэйви в его заваленной книгами комнате (никаких признаков журнала с обнаженными красотками я не обнаружила), пока и он не посоветовал мне пойти готовиться к вечеринке. Так что мы с Джики волей-неволей отправились в китайскую комнату. Горячая вода была совсем не горячей, поэтому в ванне я не засиделась. Потом разложила на кровати вечернее платье, которое купила мне Джесси, и с сомнением уставилась на него. Меня пугало его великолепие, разве способна я надеть такое? Надо бы посоветоваться с Джокастой и спросить, что она сама собирается надеть вечером. Прихватив платье, я вышла в коридор.

Но не успела я сделать и двух шагов, как со стороны комнаты Алекса донеслись громкие крики. Вопила Клавдия, и, судя по всему, вопила на Алекса. И хотя ссора любовников доставила мне только удовольствие, не хотелось, чтобы кто-нибудь застукал меня в коридоре и вообразил, будто я подслушиваю. Я с самым безразличным видом направилась к комнате Джокасты, но тут Клавдия заорала такое, что я буквально приросла к полу.

— И раз уж ты станешь отцом и станешь, между прочим, первым в своей чокнутой семейке, то пора бы тебе перестать флиртовать с этой уродиной Поппи…

Отцом? Отцом! Так, отлично. Первым? А что, кто-то еще?.. Только тут до меня дошло слово «уродина». Господи, что я делаю? Кого пытаюсь обмануть? Новая прическа и пара новых шмоток не изменили меня, я по-прежнему все та же серая мышь. И даже если соберусь с силами и найду в себе смелость надеть это платье, все останется как есть. Клавдия беременна. Неважно, что там говорил мне Алекс, он ведь тогда не знал, а теперь знает и не бросит ее. Да и я не захочу, чтобы он бросал ее, поспешно подумала я. И все мое приподнятое настроение испарилось без следа. Я быстро вернулась в свою комнату и плотно притворила дверь. Села на кровать и бездумно уставилась в окно.

Как-то я видела передачу о жизни доисторических иловых червей. В засуху они цепенели. Ритм их червячьей крови замедлялся, они просто продолжали незаметно существовать, ожидая дождя. Вот и я так же поступлю. Завернусь в кокон из ила и буду просто существовать без радости и счастья. При первой же возможности уеду из «Аббатства», чтобы, как прежде, стряпать себе ужины и смотреть телевизор. И постараюсь забыть Алекса и его семейку. И найду себе другую работу — работать с Дэйви мне будет слишком тяжело.

Горькие слезы жалости к самой себе покатились по моим щекам. Я зажмурилась, упала лицом в подушку и проплакала навзрыд минут десять.

Легче не стало. Нисколько.

Я все еще хлюпала носом, когда в дверь постучали. Это была Табита.

— Ой, Поппи, я хотела только показать тебе, что собираюсь сегодня надеть, и спросить, не… — Она замолчала, взволнованно глядя на меня. — У тебя все в порядке?

— Да, — всхлипнула я. — Извини, так просто взгрустнулось… Что ты хотела?

— Ну, — неуверенно продолжила она, косясь на мое заплаканное лицо, — если у тебя все нормально… Вот, хотела спросить, не полнит ли меня это платье. Я купила его давно. Давай я примерю, а ты скажешь, как оно сидит, ладно?

— Ладно.

Одна только мысль, что Табиту какая-нибудь вещь может полнить, в любое другое время вызвала бы у меня истерический смех. Она стянула с себя одежду и влезла в светлосерое (а как иначе) длинное платье. Удивительно, но в нем она и вправду казалась толще. Ну, не то чтобы толще, это было просто невозможно, но платье заметно топорщилось в области живота.

О господи!

В области живота! Нет, поверить не могу. Неужели и она тоже?.. Черт!

— Табита, — медленно сказала я. — Извини, но ты не… — Слово повисло в воздухе.

Потом я посмотрела на ее лицо и все поняла.

Ну конечно! Эти ее недомогания, ее нежелание есть. Оставалось только надеяться, что Джокаста порадуется. Теперь уже двое младенцев должны осчастливить своим рождением «Аббатство» и продолжить сумасшедший род Стентонов. А для меня в этом светлом будущем места явно нет.

Облегчение от того, что больше не нужно таиться, развязало Табите язык, и я узнала более или менее подробную историю произошедшего.

С отцом ребенка она познакомилась на своем семинаре «Святых сестер» — да, мужчин туда тоже пускают, и даже с великим удовольствием, если только в сердце их есть настоящая сестринская привязанность. Я усмехнулась, но от комментариев воздержалась. Он и она. Ну, дальнейшее было очевидно.

— Поппи, он такой удивительно свободный, понимаешь? И конечно, я не могла сказать ему…

— Почему?

— Потому что он не оставил мне номера телефона или адреса — это слишком приземленно, понимаешь? Он живет на других высотах. Он бывал в таких далях, куда мне и не добраться, — он в постоянном путешествии по астральным мирам. И я не могу привязать его к себе, ведь тогда я не позволю реализоваться его карме. Он сказал, что мы с ним еще увидимся, и я жду. Я написала ему, дала свой адрес, но… я ведь не знала его адреса…

— Ну и как ты догадалась, куда послать письмо?

— Я его отправила Айе, которая ведет семинары. Знаешь, смешно получилось, потому что сначала я подумала, что у него с ней что-то было, но она уверяет, что нет. Она обещала переслать ему письмо, но адреса не дала, она бы тогда обманула его доверие. Она сказала, что часто с ним видится и обязательно передаст ему мое послание, это было давно, но я… жду…

Да уж, история.

Табита покрутила на пальце новое кольцо.

— Надеюсь, мама с папой не рассердятся, если я продам его. Эти семинары требуют столько денег, и Айя права — чем больше отдаешь, тем свободнее становишься.

Ага. Чудесно.

Табита разгорячилась — ее бледные щеки порозовели, она нервно прошлась по комнате.

— Но почему ты никому не сказала? Я, конечно, недостаточно хорошо знаю твоих родителей, но, по-моему, они обрадуются.

Табита удивленно посмотрела на меня.

— О, нет-нет. Они не одобрят. Еще как не одобрят. Во всяком случае, папа. Я же еще не разведена, а они и против того-то брака возражали. И это станет последней каплей. А с этим завещанием и прочим, все так сложно…

Я окончательно растерялась. Уж не знаю, что там за проблемы с завещанием, но как-то упорно оно всплывает. Дэйви о нем упоминал. Теперь и Табита. И все-таки ее слова меня не убедили. По-моему, Джокаста придет в полный восторг от этой новости, а если она поддержит дочь, то и Эдварду будет некуда деваться.

В дверь постучали, мы вздрогнули. Прежде чем я успела открыть рот, Табита схватила меня за руку и зашептала:

— Обещай, что никому не скажешь, обещай!

Я кивнула.

В комнату вошла Одесса с подносом, на котором дымились две чашки с чем-то духовитым. Она поставила поднос на кровать, протянула одну чашку Табите, а вторую мне со словами:

— Тебе с черной смородиной, а тебе, Табита, с малиной. Так о чем это вы тут секретничаете?

Я не осмелилась взглянуть на нее, ибо была убеждена, что Одесса вполне способна прочесть мои мысли. Она внимательно посмотрела на Табиту и улыбнулась:

— Что ж, прелестная парочка малышей, по-моему.

Мы с Табитой уставились друг на друга. Парочка? Парочка! Господи, да у нее двойня! Похоже, руны Табиты говорили больше, чем она сама могла понять. Я что-то забормотала, но Табита положила руку мне на плечо, и я замолчала.

Одесса взяла мое платье, приложила его к себе.

— А вот это отлично, а? Не показывай его Джокасте до вечера, а не то она заберет его себе или отдаст на костюмы для спектакля!

Я слабо рассмеялась. Табита молча прихлебывала свой отвар. Почему бы ей не рассказать все этой доброй женщине? Впрочем, Одесса и так все знает.

Еще раз многозначительно улыбнувшись, Одесса удалилась.

— Не волнуйся, все будет хорошо, — не зная, что сказать, пробормотала я.

Табита неожиданно усмехнулась.

— Я знаю. Все будет хорошо. Ребенок или, может, дети будут особенными. Как только он увидит меня, сразу захочет остаться с нами, так что мне нужно всего лишь набраться терпения.

Я вздохнула. Конечно, я буду молчать, но ведь скоро это ни для кого не будет секретом. И чем раньше Табита вырвется из цепких лап эзотерической хищницы, что сосет из нее деньги, тем лучше.

А тут еще и Клавдия.

Я опять вздохнула.

Табита ушла к себе переодеваться, трогательно клюнув меня в щеку напоследок.

Ничего не оставалось, как тоже заняться туалетом. Может, Джесси права? Главный секрет — уверенность в себе. Я наложила столько макияжа, на сколько у меня хватило смелости, и влезла в платье. Каких-то два дня сливочно-масляной диеты, и мне в нем уже тесновато, а размеры моего бюста меня так и вовсе озадачили. Удостоверившись, что Джики надежно заперт в корзине, я глубоко вдохнула и отправилась вниз. В коридоре я столкнулась с Дэйви, который выскочил из своей комнаты, тщетно пытаясь застегнуть запонки.

— Боже! Поппи, ты великолепна!

Я поблагодарила его. Знаете, когда надеваешь что-то радикально отличающееся от твоей невзрачной повседневной одежды, чувствуешь себя неловко и очень хочется получить чье-нибудь одобрение. Именно этих слов Дэйви мне и не хватало. Я застегнула ему запонки, и мы сошли по лестнице. Дэйви крепко обхватил меня за талию, я удивленно на него покосилась. Дэйви никогда не любил тесных телесных контактов, и этот жест совершенно не в его духе.

Эдвард колдовал над чашей для пунша, которую утром отполировал Дэйви. Он вылил в нее содержимое целой батареи разномастных бутылок, добавил цедру, срезав с лимона кожуру старым серебряным ножом. Эдвард тоже искренне восхитился моим платьем, и сразу стало очевидно, от кого Дэйви и Алекс унаследовали хорошие манеры. Наверное, очень приятно быть замужем за таким мужчиной. Он всегда заметит, что ты хорошо выглядишь, и не преминет сообщить тебе об этом, а не отделается равнодушными банальностями, которые большинство мужчин почитают комплиментами.

Эдвард вручил нам по бокалу с пуншем, и мы осторожно пригубили напиток. От крепости у меня аж слезы выступили. Я закашлялась, Дэйви постучал мне по спине. Я поставила бокал на стол. Не хватало только надраться, не дождавшись начала вечеринки, и рухнуть замертво. Впереди веселый вечер, и испортить мне его не смогут ни Табита, ни Алекс, ни даже Клавдия.

Вслед за нами спустилась Джокаста в облегающих кожаных штанах и бюстье с длинными рукавами от Вивьен Вествуд. Ее бриллиантовое ожерелье наверняка стоило целый миллион. Длинные седые волосы были собраны в узел, но он уже успел растрепаться — вся лестница была усеяна выпавшими шпильками. Выглядела Джокаста потрясающе.

Разумеется, Одесса оказалась абсолютно права насчет моего платья: Джокаста тут же подскочила ко мне и принялась завистливо разглядывать да щупать ткань.

— Поппи, ты чудо!

— Спасибо, вы тоже. Какие брючки, а ожерелье!

Она потрогала ожерелье и посмотрела на мужа.

— Это копия, — шепнула она мне. — Оригинал я продала несколько лет назад, чтобы отремонтировать крышу! Только не говори Эдварду!

Джокаста проверила, у всех ли приколоты значки с драконами, и отказалась от пунша:

— Нет, Эдвард, я это пить не стану. Вспомни, что случилось с епископом в прошлом году! Бедняга! И неудивительно, если учесть, что ты туда наливаешь. Такое количество градусов, наверное, запрещено законом. Как запретили абсент — все эти парижские художники и поэты потом оглохли и ослепли от полыни. Абсент ведь из полыни? А как выглядит эта полынь вообще? Надо у Одессы спросить, она наверняка знает.

— Она сейчас наверняка как раз заваривает полынь. — Дэйви успел подобрать все выпавшие шпильки и теперь закалывал матери волосы.

Эдвард принес для Джокасты шампанское. Я то и дело поглядывала наверх, ожидая появления Алекса с Клавдией и тщетно пытаясь придать своему лицу безразличное выражение вместо той жалкой и угрюмой гримасы, которая искажала его сейчас. Объявят ли они сегодня о ребенке? Как бы мне присоединиться к поздравлениям и не разреветься при этом. Для храбрости я снова приложилась к бокалу.

Дэйви вертел в руках карманные часы, а Эдвард то и дело поглядывал на многочисленные настенные. С часами была проблема, потому что ни одни не показывали точного времени. С улицы уже доносился людской гам, гудели машины, хлопали дверцы. Дэйви подошел к окну.

— Опять снег пошел, — объявил он. — И народ уже собирается!

— Болваны! — прорычал Эдвард. — Знают же, во сколько мы откроем дверь. Хотят замерзнуть — пусть себе замерзают!

— Эдвард, ты же прекрасно понимаешь, что им просто нравится собираться заранее — есть время поболтать, — сказала Джокаста, рассеянно втыкая шпильку в прическу. — А где остальные? А, Табита, вот и ты!

Табита спустилась по лестнице, животик, на мой взгляд, выпирал самым нахальным образом.

Эдвард ей улыбнулся, она подошла к отцу и нервно глянула на меня. Я ободряюще кивнула.

— Поппи, ты отлично выглядишь, — сказала она.

— Ты тоже. Правда, Эдвард?

— Святая правда. Но знаешь, дорогая, мне кажется, ты совсем исхудала…

Джокаста кинула на него предупреждающий взгляд и перебила:

— Табита, выглядишь чудно, но, по-моему, это платье тебе немного маловато!

Дэйви обернулся к сестре и рассмеялся:

— Боже, Табита! Ты что, пирожки тайком таскала? У тебя даже животик обозначился. Или ты теперь вводишь в моду средневековые стандарты — платья с высокими талиями, как у беременных…

Это слово, похоже, сегодня просто витало в воздухе. Я заметила, как Джокаста пронзительно посмотрела на Дэйви, потом на Табиту. Ее лицо вытянулось, и она вдруг словно постарела. Догадалась, поняла я.

Но испытание Джокаста выдержала с блеском. Конечно, она хотела иметь внуков, но вряд ли ее обрадовал тот факт, что подарить их собирается Табита, которая замужем только формально. Однако Джокаста не подала виду. Она расправила плечи, широко улыбнулась, подошла к Табите, положила руки на плечи дочери.

— Не обращай на Дэйви внимания, дорогая. Ты прекрасно выглядишь. Может, выпьешь немного сока или чего-нибудь еще?.. — Джокаста усадила Табиту и кинула на мужа быстрый взгляд, намекая, что поговорит с ним позже.

На лестнице появились Алекс и Клавдия. Клавдия широко улыбалась и тащила Алекса за руку. Он выглядел измученным. Я отвела глаза, зная, что сейчас последует.

Они спустились в тот момент, когда Одесса внесла в зал огромное блюдо с угощением.

— Прекрасно! Все в сборе, — пропела Клавдия, как назло особенно красивая в своем бледно-розовом многослойном шифоновом платье. — У нас для всех потрясающая новость, правда, мой сладкий?