Рождественский пирог

Глава восемнадцатая

Рано утром меня разбудил Джики: пристроился на моей подушке со своим непотребством. Я застонала и скинула его с кровати. Чувствовала я себя премерзко. Голова раскалывалась, тошнило. Во рту было так сухо, что я на автопилоте добралась до ванной и выхлебала несколько литров ледяной воды. Во всяком случае, мне так показалось. Выглянула в окно, увидела снежный пейзаж и, содрогнувшись, забралась обратно в постель.

События вчерашней ночи медленно всплывали в памяти. Последней каплей стала встреча с Клавдией. Я как раз направлялась в свою комнату, но тут из комнаты Алекса высунулась светловолосая голова.

— Слава богу, хоть кто-то появился. Я уже невесть сколько пытаюсь докричаться до этой невозможной экономки, но, думаю, ты тоже сойдешь. Ты ведь тут что-то вроде горничной, так?

Я уставилась на нее, не в силах вымолвить ни слова. Сначала она обозвала меня уродиной, а теперь и вовсе прислугой! Видимо, решила, что раз я работаю на Дэйви, то могу прислужить и ей.

— Одесса сейчас очень занята, чего тебе? — грубо спросила я, но очень некстати икнула, сведя на нет эффект от своего хамства.

— Я хочу перекусить. Может, принесешь мне чего-нибудь? Ну, там, фруктов, салатику, но только никаких жиров и белков. А, да, еще минералки захвати.

Я опять икнула.

— Эй, да ты, похоже, еле на ногах стоишь, — сказала Клавдия, широко улыбаясь.

— Как бы ни стояла, но уж распознать стерву я всегда могу, — ответила я и удалилась с гордо поднятой головой.

Засыпала я со счастливой улыбкой, припоминая, как у Клавдии отвисла челюсть.

Но сейчас на меня снова навалилась тоска. Какое-то время я валялась в постели, страдая от похмелья и жалости к себе. Наконец собралась с духом и приказала себе бросить это слюнтяйство и начать действовать. Надо что-то предпринять. Но что?

Я кругом напортачила. С Патриком, с Алексом, да, похоже, еще и с Дэйви. Вчерашний вечер стал настоящей катастрофой. Алекс носился со своей беременной подружкой, Патрик наверняка пришел в ужас от моего поведения, а Дэйви вообще меня поцеловал. Я застонала и зарылась под одеяло. Что же делать?

Домой. Мне нужно домой.

Да, мне срочно нужно уехать!

Убраться отсюда и привести в порядок свою жизнь. В «Аббатстве» я не вытерплю и минуты!

Я сразу почувствовала себя лучше. Находиться рядом с Алексом невыносимо, да и общество Клавдии, прямо скажем, радости не доставляет. К Дэйви, конечно, я отношусь замечательно, но это его необъяснимое поведение… Хорошо бы увидеть Алекса, попрощаться… Нет, не вынесу…

Домой, домой, домой — звенело у меня в голове. Да, пусть там скучно, но дома я буду в полной безопасности.

Подгоняемая яростью и желанием вернуться в город, я быстро умылась, оделась и собрала вещи. Значок с драконом я оставила на постели. Напоследок еще раз окинула взглядом китайскую комнату, мысленно прощаясь со всем, что с ней связано. С «Аббатством», с Одессой, с рождественскими игрищами, со Стентонами и, конечно, с Алексом.

Набросав коротенькое прощальное письмецо, я закутала Джики в свою фланелевую ночную рубашку и посадила в корзину. Потом тихо, точно воришка, прокралась вниз.

Весь зал был завален пустыми бокалами, грязными тарелками, бутылками и переполненными пепельницами. И можно было насчитать не меньше полусотни блюд с остатками рыбы и риса. Даже елка накренилась так, что того и гляди могла рухнуть с похмелья.

Я понимала, что, возможно, убегаю от чего-то необыкновенного и замечательного, но чувствовала себя точно ребенок, впервые попавший в детский сад, — мне было плохо и я рвалась домой.

Осторожно пробравшись в кабинет Эдварда, я отыскала телефон, который оказался погребен под кипой аукционных каталогов, набрала справку и спросила, как заказать такси. Записав номер на ладони, связалась с диспетчером и продиктовала адрес «Аббатства».

— Дорогуша, ты в окно смотрела? — спросил мужской голос с сильным корнуоллским акцентом. — Я туда машину не пошлю. Последний заказ оттуда был в пять утра, и мы еле-еле выехали. А с тех пор снега еще навалило.

— Но это экстренный случай! — прошептала я. — Пожалуйста!

В конце концов диспетчер сдался, однако мне пришлось согласиться на компромисс. Он пообещал прислать машину к ферме, до которой мне нужно добраться самой.

— Да я без лыж не выберусь! — ужаснулась я.

Диспетчер рассмеялся и сказал, что такси будет у фермы через полчаса.

Через кухню я прошла на улицу и залюбовалась. Снега намело чуть ли не по колено, все вокруг было укутано толстым пуховым одеялом и походило на декорации к сказке. Могила в саду утопала под слоем снега, очертания дракона едва угадывались. Я потащила свой чемодан вокруг «Аббатства», нервно поглядывая на окна. Свидетели моего позорного бегства мне не требовались. Но я зря волновалась — все шторы были плотно задернуты, замок как будто погрузился в сон.

Я понятия не имела, как сумею спуститься с крутого холма, но отступать было поздно. Унижения от встречи с Алексом или Дэйви я бы не пережила. Я убегала с отчаянием преступника, скрывающегося с места злодеяния.

Вот и подъездная дорожка. Я осторожно ступила на нее, поскользнулась, упала и опрокинула корзинку с Джики. Он возмущенно застрекотал, я шикнула на него, испугавшись, что в такой тишине даже его стрекот может кого-нибудь разбудить.

Присев на чемодан, я обняла корзинку и задумалась. Точно!! Можно съехать на чемодане! Прошу принять во внимание, что при моем абсолютно неспортивном складе характера такой трюк заслуживал золотой олимпийской медали.

Сжимаясь от страха и волнения, я перевернула чемодан, оседлала его, покрепче прижала к себе Джики и оттолкнулась. Поначалу это оказалось даже приятно, но вскоре чемодан, подобно камню, сброшенному со скалы, набрал скорость. Он крутился и менял направление каждый раз, когда натыкался на препятствие. Я не видела ничего, кроме белой снежной пелены, так что просто закрыла глаза. И еще, стыдно признаться, у меня то и дело вырывался девчачий испуганный визг.

Спуск на импровизированных санях, как я и ожидала, завершился плачевно: я влетела в куст у подножия холма, едва избежав столкновения с древней колонной, украшенной драконом, охраняющим вечно открытые ворота. Чемодан, однако, врезался-таки в колонну, а еще я в последнюю секунду выпустила корзину из рук и лишь проводила взглядом перепуганного Джики, пролетающего в открытые створки ворот.

Я вскочила, поморщилась от резкой боли в плече и, поскальзываясь, побрела к корзинке. Джики, понятное дело, был вне себя от ярости. Я принялась успокаивать бедняжку. Не хватало еще, чтобы обезьяна сбежала от меня в корнуоллские пампасы. Его бы непременно объявили очередным Бодминским зверем и послали вдогонку полицейский наряд.

Отряхнувшись, я отправилась на поиски багажа. Как ни странно, чемодан уцелел. Может, стоит написать благодарственное письмо производителю? Что-нибудь в духе: «…и когда я ранним морозным утром убегала из сумасшедшего дома, где красавец мужчина разбил мое сердце, чемодан вашей марки спас мне жизнь». Вдруг мое письмо их так растрогает, что они всю жизнь будут снабжать меня бесплатными чемоданами?

Кое-как мне все-таки удалось добраться до фермы, и я встала под заснеженным дубом. На ферме тоже царила кладбищенская тишь. Видимо, Том занимался тем, чем занимаются все фермеры после снегопада, — откапывал из-под сугробов овец. Хотя, возможно, я и ошибалась, поскольку понятия не имела, что положено делать в деревне зимой. Я с беспокойством поглядела на Джики, который вел себя подозрительно тихо. Может, замерз? В конце концов, обезьяны — тропические животные.

Такси я услышала задолго до того, как оно появилось на горизонте. Звук одинокого мотора разносился над полями. Я побежала на дорогу, точнее, заскользила, размахивая руками и изо всех сил стараясь удержаться на ногах.

После того как мы упаковали мои вещи, корзину и усадили меня саму в такси и я согласилась, что снег хоть и красив, но чрезвычайно опасен, и рассказала, что мне очень нравится «Аббатство» в частности и Корнуолл в целом, и, да, я прекрасно знаю, чем там занимается сейчас моя обезьяна, таксист наконец спросил меня, куда ехать.

— На бодминский вокзал, пожалуйста, — сказала я, выглядывая в окно с единственным желанием заставить водителя ехать побыстрее.

Таксист рассмеялся:

— Вам, дорогуша, не повезло. Вы в Лондон собрались? Ну, сегодня вам выбраться отсюда не удастся, это уж точно. Снег отрезал нас от мира. Так куда едем?

О черт! Куда же тогда, действительно, ехать? Я смотрела в окно. Такси едва тащилось по заснеженной дороге. Вокруг простирались белые снежные поля и холмы. Куда же мне податься? В гостиницу?

Когда я сказала об этом водителю, тот опять покатился со смеху. Он, оказывается, совершенно уверен, что в гостинице мест нет, а все пансионы закрыты.

Ха-ха, очень смешно! Я решила ни при каких обстоятельствах не возвращаться в «Аббатство» и теперь ломала голову, пытаясь вспомнить хоть какое-нибудь место, где могла бы остановиться. А что, если в обезьяньем питомнике? Может, они согласятся взять Джики, если я сдамся с ним в комплекте? Хм, сама знаю, что вряд ли. К Одессе? Нет, исключено. А как же звали ту милую женщину из антикварного магазина в Пэдстоу? Точно, Соня. Нет, и к ней нельзя, я же не знаю, где она живет. А если завалиться к епископу? Он же обязан давать кров бесприютным странникам? Я погладила Джики сквозь прутья корзины, и он жалостливо ухватился за мою руку. Ладошки у него были ледяные.

— Вы знаете, где живет ветеринар Патрик?

— Конечно, его все знают.

— Тогда отвезите меня к нему, пожалуйста, — с облегчением ответила я.

Кинусь к ногам Патрика, моля о милости.

Машина медленно приближалась к Бодмину. Дороги были пустынны, куда ни глянь — одни сугробы. Мы свернули на дорогу к Вейдбриджу и вскоре притормозили у небольшого дома, стоящего в стороне от шоссе. Лай собак разносился на мили вокруг. Видимо, поэтому Патрик тут и поселился: соседей поблизости нет и рядом лес, где можно выгуливать собак. Другой причины, чтобы поселиться в таком месте, я придумать не смогла.

Таксист постучал в дверь и велел собакам заткнуться. Я бедной родственницей томилась рядом в ожидании, когда меня впустят в дом.

Пять минут спустя, когда мы с водителем тарабанили в дверь уже вдвоем, я сдалась. Патрика нет, это ясно. Таксист пожал плечами и предложил попробовать войти со двора, потому что заднюю дверь Патрик никогда не закрывает, и я смогу дождаться его дома. Мне это предложение не показалось таким уж удачным: собакам ничего не стоит разорвать непрошеных гостей на мелкие кусочки. Но таксиста это, похоже, ничуть не волновало, поскольку он распахнул заднюю дверь и опять велел собачьей своре вести себя потише, потому что это «свои, Джордж и его друг». Собаки, борзая, боксер и лабрадор, как ни странно, послушно замолчали. Джордж затащил мой багаж в дом и ушел, заверив меня на прощанье, что Патрик непременно скоро будет, он наверняка просто выехал по вызову на соседнюю ферму.

Я устроилась за кухонным столом и стала ждать.

Что я могу сказать о кухне Патрика? После хаоса, бестолковости и неотразимого очарования «Аббатства» было странно снова оказаться в нормальном доме. Итак, кухня у Патрика была маленькая, опрятная и чистенькая, лишенная каких бы то ни было эксцентричных штучек. И еще она была теплая (и в этом был ее плюс). В доме явно имелось центральное отопление.

Собаки дружелюбно (как я надеялась) следили за мной, но я на всякий случай поставила корзину с Джики на стол. Когда мне уже надоело сидеть и я подумывала, а не заварить ли чаю, собаки вдруг вскочили и кинулись к двери. Что же я скажу Патрику?..

Я была смущена и нервничала. Сами посудите, не каждый ведь день человек находит у себя в доме посторонних женщин с обезьянами и прочим скарбом. О господи! А вдруг он решит, что я собралась переехать к нему жить? Я быстро пихнула чемодан за кухонную дверь.

Заскрипела входная дверь, раздался голос Патрика, что-то говорившего собакам. Я открыла рот, чтобы произнести наспех заготовленную речь, но Патрик не дал мне такой возможности.

— Привет, Поппи! Рад тебя видеть. Я встретил по дороге Джорджа, и он сказал, что привез тебя ко мне. Ты чайник поставила? Вот и славно.

Я успокоилась и даже немного расстроилась. Болтун Джордж лишил меня удовольствия разыграть мелодраму.

Патрик рассмеялся:

— Знаю, ты сейчас подумала, что Джордж — болтун. Так оно и есть, но в деревне всегда так. Все обо всех всё знают. Ну, что случилось? Почему ты сбежала из «Аббатства»? Но сначала давай попьем чаю и поедим чего-нибудь. У меня после вечеринки жуткое похмелье, а ты как? А сегодня еще и представление, а потом новогодняя вечеринка. Моя печень этого точно не выдержит! Будь я собакой, посадил бы себя на привязь… Ты яичницу с беконом будешь?

— Ой, спасибо… буду. Только давай я приготовлю, ты же, наверное, с ног валишься. Ты всю ночь работал?

И я засуетилась возле плиты.

Патрик зевнул во весь рот, сел за стол и вытянул длинные ноги. Борзая пристроила изящную голову ему на колени, и он рассеянно принялся почесывать ее за ушами.

— Спасибо, и правда устал. Практически все утро провел на ферме — с овцами просто беда какая-то…

Зазвонил телефон, Патрик со вздохом снял трубку. Разговор свелся к мычанию и обещанию быть в условленном месте через час.

— Яичница скоро?

— Через пять минут. Пожалуйста, сначала поешь.

Я прибавила огня под сковородой и намазала маслом хлеб.

Патрик проглотил завтрак, чай он допивал уже на ходу.

— Вернусь через пару часов, а ты пока располагайся. На звонки не отвечай, я переведу их на мобильный. Если захочешь поспать, можешь устраиваться в свободной комнате — там вполне уютно, хотя и не так шикарно, как в «Аббатстве».

Патрик вышел, но тут же открыл дверь:

— Да, забыл сказать, что приятно удивлен твоим появлением. Потом расскажешь, что стряслось. Пока.

Вскоре послышалось пыхтенье его машины. Я не спеша вымыла посуду и, налив себе чаю, села за стол. Было ужасно тихо. Снег заглушал все звуки, хотя тут и без снега наверняка стоит тишина. Странно, как это люди могут жить без шума. В деревне, конечно, красиво, но эта тишина точно довела бы меня до тихого помешательства. Рано или поздно я начала бы разговаривать с белками или еще с какой-нибудь живностью, а то и вовсе пустилась бы во все тяжкие в Интернете.

Я немного поизводила себя, гадая, проснулись ли уже обитатели «Аббатства». Одесса, вероятно, готовит завтрак, и в доме скоро начнут генеральную уборку. Как все-таки стыдно, что я сбежала не попрощавшись, — что и говорить, отблагодарила за гостеприимство. Клавдия с Алексом сейчас, наверное, занимаются расслабленным утренним сексом. А Дэйви, возможно, стыдится за свой вчерашний поцелуй и мечтает объясниться со мной.

Я вздохнула и сжала пальцами пустую чашку.

Борзая сунулась мордой мне под руку, требуя ласки. Я встретилась глазами с преданным собачьим взглядом, и мне стало немного легче. Может, это самый лучший выход из положения? Может, надо окружить себя животными? Тогда бы мне не пришлось иметь дело с мужчинами и я уберегла бы свое сердце от боли и разочарований. А любви и преданности у меня было бы в избытке.

Зазвонил телефон, я подпрыгнула от неожиданности, но, вспомнив слова Патрика, не стала брать трубку.

Я открыла холодильник и уперлась взглядом в куриную тушку. Может, сварганить для Патрика жаркое, хотя бы так отблагодарив его за приют? Наверняка вернется голодный… Не выдержав тишины, я включила радио, но очень быстро выключила, оказавшись не в силах слушать бесконечные рождественские приветы радиослушателей своим родным и близким.

— Ой, да заткнитесь вы, — сказала я вслух.

Собаки удивленно уставились на меня.

Я тщетно поискала специи, которые могли бы придать изысканности жаркому. Это была типичная холостяцкая кухня — ничего лишнего, все только самое необходимое. Я с тоской вспомнила кухню в «Аббатстве», переполненную пахучими травками, и, тяжело вздохнув, принялась нарезать сморщенные грибы, завалившиеся в дальнем углу холодильника. Сдобрив курицу с грибами черным перцем, я сунула посудину в духовку, после чего дала собакам сухого корма и по биркам на ошейниках выяснила, что борзую (уже ставшую моей любимицей) зовут Дотси, боксера — Бастером, а лабрадора — Лабби.

Пока готовится курица, я решила обследовать дом. В гостиной не обнаружилось ничего любопытного, кроме безвкусного зеленого ковра и нескольких рождественских открыток от благодарных пациентов. Прихватив корзинку с Джики, я поднялась на второй этаж и после недолгих раздумий заключила, что гостевая комната — та, где кровать односпальная и где не валяются грязные носки. Может, Патрик прав и мне нужно поспать? Похмелье немного отступило, но вместо него навалилась слабость. Я выпустила Джики из корзины и, не раздеваясь, легла на постель.

Проснулась я от лая и, не сразу сообразив, где нахожусь, какое-то время растерянно озиралась.

Снизу донесся голос Патрика:

— Поппи, не пугайся, это я! А что это так вкусно пахнет?

— Жаркое, — сонно отозвалась я.

— Класс! Может, переедешь ко мне насовсем?

Признаюсь, это было лучшее предложение за последние дни, и меня оно весьма взбодрило. Крикнув, что спущусь через десять минут, я слезла с кровати, отыскала ванную, умылась холодной водой и причесалась. Я старалась изо всех сил не замечать грязи на ванне и следов зубной пасты на зеркале. Почему, подумала я, несмотря на то что «Аббатство» выглядит гораздо запущеннее, чем дом Патрика, там я совершенно не обращала внимания на грязь? Может, я снобка? Замок такой величественный, и неаккуратность его обитателей придает ему лишь своеобразный шарм? А здесь грязь — это всего лишь грязь. Господи, надеюсь, я не превращусь в подобие Клавдии и не стану хозяйничать здесь с хлоркой. Но в эту ванну я просто не смогу забраться, пока не отчищу ее. При этом я с удовольствием мылась в антикварной медной ванне, явно не отличавшейся чистотой. А может, я настолько влюбилась в Стентонов, что просто не замечала тамошней грязи? А вот с Патриком я хоть и целовалась, но мыться в его грязной ванне не хочется.

— Поппи, ты где?

Да тут, про грязь размышляю. И еще думаю, что хоть ты и симпатичный, но переспать с тобой я не смогу. Господи, неужели я влипла в очередную историю?

— Уже иду!

Я вернулась в спальню. За окном уже сгущались сумерки. Я вгляделась в темноту, надеясь обнаружить какие-нибудь признаки оттепели. Как же.

Спускаясь вниз, я раздумывала, не истолковал ли Патрик превратно мой визит. Порог кухни я переступила с нервной улыбкой. Патрик кормил собак, он весело меня приветствовал.

— Удалось вздремнуть? Это хорошо. А Джики как? Я поставил вариться картошку, что будем с ней делать?

Слава богу, к флирту он вроде сегодня не склонен.

— Может, пюре? Как прошел день? Я до сих пор не очень хорошо себя чувствую, хотя и проспала день напролет, а ты и на секунду глаз не сомкнул. Представляю, как ты устал! — сказала я, вытаскивая тарелки.

За едой Патрик в деталях поведал о том, как себя чувствуют овцы, сколько хлопот доставляет снег фермерам, как местные дикие лошади прекрасно умеют выживать в снегу и какие все-таки тупицы эти куры. Я уставилась на останки тупицы, лежавшие на моей тарелке. Будь я ветеринаром, непременно бы стала вегетарианкой.

— Ну, хватит обо мне. Твоя очередь. Итак, почему ты оказалась у меня? Я, конечно, ничуть не против. — Патрик улыбнулся.

Я рассказала ему о знакомстве с Алексом и о нашей совместной поездке, прекрасно сознавая, что у Патрика может сложиться обо мне превратное представление. Слушал он внимательно, иногда кивая. Покончив с поездом, я перешла к появлению Клавдии (умолчав о ее беременности), а затем совсем разболталась и выдала тайну Табиты.

Патрик присвистнул:

— Ого, вот это номер! Но это для нее очень кстати. Хотя такая может бросить ребенка на Эдварда и Джокасту и сбежать с этим своим эзотерическим типом. Но вернемся к Алексу. Тебе, думаю, неприятно об этом слышать, но репутация у него так себе.

— Уже поняла, — хмуро сказала я.

— Ладно, не горюй. Стентонов ты больше не увидишь, кроме Дэйви, конечно, если не захочешь сменить работу.

В том-то и дело! — чуть не заорала я. Я хочу видеть Стентонов. Всех. Мне их отчаянно не хватает. Иначе я так и проведу свою жизнь в таком месте, как это, и с таким человеком, как ты.

Ну до чего же несправедливо. Патрик такой милый. Такой приятный. Как… как чашка крепкого чая.

— Может, уже имеет смысл позвонить на вокзал? Я хочу вернуться домой.

— Позвоним, разумеется, но, по-моему, это бессмысленно. Поездов сегодня не будет, весь Корнуолл и Девон отрезаны.

Я вздохнула.

— Поппи, я обязательно должен пойти на спектакль. Ты, как я понимаю, идти не хочешь?

Я покачала головой. Интересно, как это я посмотрю Стентонам в глаза?

— Я так и подумал. Тогда предлагаю тебе посмотреть телевизор и пораньше лечь спать. Я постараюсь не шуметь, когда вернусь. А завтра мы придумаем, как отправить тебя домой. Да, и конечно, я обещаю сохранить все в секрете. Но Джордж наверняка уже всей деревне раззвонил, что ты у меня.

Весело там, наверное, будет… Артур будет горланить свою партию что есть мочи, Джокаста — суетиться с декорациями, Одесса принесет пироги, Эдвард и Дэйви весь вечер будут хохотать над нелепым полицейским в роли барона Хардупа. И еще там будет Алекс.

Что ж, сама во всем виновата, решила я, полчаса спустя клубком сворачиваясь в кресле. Собаки расположились у моих ног, а Джики пристроился у меня на груди. Я открыла коробку шоколадных конфет, которую мне оставил Патрик, и принялась методично поглощать ее содержимое.