Рождественский пирог

Глава двадцать первая

— Что случилось? Это же мазь от ран! Ты что, поранилась? — Алекс смотрел на меня во все глаза.

Ага, поранилась. Как же. Просто мне нравится быть похожей на задницу бабуина. Или у них задницы лиловые только в пору брачных игр?

— А откуда ты знаешь, что это за мазь? — спросила я, порадовавшись, что лиловая дрянь хотя бы скрыла мой проклятый румянец.

— Потому что в детстве мне с завидной регулярностью мазали этой пакостью разбитые коленки. Тоби и Ева тоже вечно ходят в ужасных фиолетовых пятнах. Хочешь, отгадаю? Впотьмах ты решила, что это обычный крем, и намазалась, так?

Я кивнула.

— Смывай скорее! Если впитается, потом неделю будешь похожа на клоуна!

Алекс рассмеялся, а я метнулась к раковине и начала остервенело тереть лицо. Алекс принес к раковине свечу.

— Да-а, ты вылитая тетя Евдокия; из-за лилового румянца и ярко-рыжих, крашеных волос ее знала вся Черногория…

— Алекс, у тебя ведь нет никакой тети Евдокии?

— Нет, но я подумал, что тебе станет легче.

— Как мне тебя не хватало! — вырвалось у меня.

— Мне тебя тоже.

Как тихо. Ни шороха. Только наше тяжелое дыхание. Я не могла оторвать от него взгляда. Я знала, что не должна смотреть ему в глаза, но ничего не получалось.

Он отвел взгляд.

— Думаю, ты слышала, что творится в «Аббатстве»?

— Немного.

Почему-то мы говорили шепотом. Алекс придвинулся ко мне, и я с трудом перевела дыхание. Он положил руки мне на плечи и заглянул в лицо. Только он открыл рот, чтобы заговорить, как дверь открылась и в кухню ввалился Патрик, отряхивая снег с сапог.

— Одесса — просто чудо, правда? И так быстро ходит, что я… о, Алекс, а ты что тут делаешь? — В голосе Патрика удивление мешалось с враждебностью.

Алекс снял руки с моих плеч и сказал:

— Могу задать тебе тот же самый вопрос.

Ох уж эти мужчины.

Они сверлили друг друга глазами. Патрик присел на стул, чтобы стянуть сапоги, а Алекс привалился к стене, скрестив на груди руки.

— Чаю кто-нибудь хочет? — спросила я, снимая с полки кружки.

В ответ — гробовая тишина. В кухне воцарилось неловкое молчание, и я, чтобы разрядить обстановку, стала суетиться с чаем. Подняв наконец глаза, я увидела, что Алекс внимательно наблюдает за мной, а Патрик уткнулся взглядом в пол. Я неуверенно улыбнулась Алексу, и он улыбнулся в ответ.

Ну, уже получше.

Я подвинула Патрику кружку чая, другую вручила Алексу. По-прежнему тишина.

Я прочистила горло и сказала:

— Ну и денек сегодня выдался! Зато у Димелзы родилась прелестная дочка, и они назовут ее Бьянка Поппи. Правда, мило? А бедный Джики…

Патрик откашлялся и произнес:

— Не волнуйся, Поппи, он у меня в машине. Утром я отвезу его в лечебницу и, ну… избавлюсь от тела…

— Не смей! — возмутился Алекс. — Мы похороним его на нашем кладбище домашних животных. Мы устроим ему приличные похороны, Джокаста это умеет. Она смастерит ему гроб, мы споем несколько гимнов и закатим поминки. — Алекс посмотрел на меня и застенчиво добавил: — Если, конечно, ты этого захочешь.

Я только кивнула.

— И вообще, я так и не понял, куда ты сбежала? Дэйви нашел записку, в которой ты написала, что должна вернуться домой. Где ты была?

— У меня, — тихо ответил Патрик.

— Что? — зашипел Алекс. — Почему? Какого черта ты к нему поперлась? Всем известно, что его даже жена бросила оттого, что дома была скука смертная…

— Прекрати! — вполголоса велела я.

Мы пытались говорить тихо, чтобы не разбудить детей. Собаки, которых впустил Патрик, почувствовали, что атмосфера накаляется, и Дотси, добрая душа, подошла ко мне и положила голову на колени.

— Предательница, — пробормотал Патрик.

— Послушай, Алекс, — начала я тихо. — Я хотела вернуться в Лондон, но из-за снегопада поезда не ходят, податься мне было некуда, поэтому я поехала к Патрику, и он разрешил мне остаться у него на ночь…

— Не сомневаюсь, — фыркнул Алекс.

Я осуждающе посмотрела на него, но Алекс почему-то мерзко подмигнул в ответ.

— Ладно, ладно. Извини, Патрик. У нас все сейчас непросто, и лучше будет, если я заберу Поппи обратно в «Аббатство». Мы очень волновались за нее. — Алекс встал и протянул Патрику руку.

Они торжественно пожали друг другу руки, и я в который раз удивилась непредсказуемости английских джентльменов, получивших частное образование. Хотя, возможно, все мальчишки так себя ведут.

— Завтра привезу твои вещи, — пообещал Патрик. — Передай Эдварду, что жеребенка назвали Джики. — Он улыбнулся мне и беззвучно прошептал: — Удачи.

Да уж, удача мне не помешает.

Я погладила Дотси на прощанье, поплотнее запахнула пальто и натянула сапоги. Ни холод, ни снег меня больше не страшили, я ведь возвращалась в «Аббатство»! Погода опять переменилась: луна спряталась за тучи и стало черно, как в самое темное Средневековье. В двадцатом веке мне такой темноты встречать не доводилось. Только снег едва заметно белел под ногами. Алекс взял меня за руку, и мы побрели по полю, сосредоточив все внимание на том, чтобы не потеряться и не свалиться в сугроб.

— Но как мы взберемся к «Аббатству»? — спросила я, едва поспевая за Алексом. — Вниз мне пришлось спускаться на своем чемодане.

— Да ты что? Ты очень умная!

Он прижал меня к себе и поцеловал в губы.

Клавдии больше для меня не существовало. Мой ответный поцелуй был полон страсти. Наконец мы отлепились друг от друга, и Алекс потянул меня вперед.

— Куда мы идем? — прошептала я, свято уверенная, что мы вот-вот заблудимся.

— К конюшне, конечно. Ты же не думаешь, что нам удастся забраться по холму в кромешном мраке?

Я хихикнула и позволила ему втащить себя в конюшню. Кобыла с жеребенком не обратили на нас никакого внимания, они очень мило смотрелись при свете фонаря, оставленного Патриком.

Я наблюдала, как Алекс энергично стаскивает в кучу сено (по крайней мере, я думаю, что это было сено, хотя, конечно, ручаться не буду).

— Что ты делаешь?

— Постель, дурочка. Иначе мы замерзнем.

— А…

Играть в сибирский экспресс мне не хотелось, но Алекс не позволил мне выразить свои соображения на этот счет. Он поцеловал меня. Очень крепко поцеловал.

Сено (пусть это будет сено, ладно?) оказалось страшно колючим, и в нем наверняка кишмя кишели мыши или кто-нибудь пострашнее. Но я очень быстро забыла обо всем этом.

Потому что дальше на меня обвалилось счастье.

В какой-то момент я вдруг осознала, что смеюсь во весь голос, а Алекс спрашивает, всегда ли я смеюсь, занимаясь любовью.

— Не знаю, но я ведь простая девчонка, — ответила я.

— И слава богу, — сказал Алекс, вытаскивая травинки из моих волос и улыбаясь. — Ты не представляешь, как мне с тобой легко. Мне тебя так не хватало. И прости за Клавдию…

— Пожалуйста, не надо ничего говорить, — взмолилась я.

Я хотела, чтоб эти минуты остались в моей памяти как минуты абсолютно безоблачного счастья.

— Поппи, ты не понимаешь. Дай мне договорить. Клавдия лжет. Она не беременна.

— Что?

Он повторил.

Я была в таком восторге, что чуть не завизжала.

— Но откуда ты знаешь?

— Знаю. Больше того, Одесса тоже знает. И Одессе я верю. Но дело в том, что Клавдия не собирается признаваться. Я бы ее сразу же отправил в Париж, но из-за снега это оказалось невозможным. Мне ее жаль, я не такой уж мерзавец, чтобы бросить ее прилюдно. К тому же Джокаста с Эдвардом на грани нервного срыва из-за Табиты…

— Так они в курсе…

— А ты откуда знаешь? — удивился Алекс.

Я рассказала ему о признании Табиты.

— Ты не представляешь, как они перегрызлись с Дэйви. Он уверен, что Табита бросит ребенка (или даже двух, если верить Одессе) на родителей, а сама сбежит к этому астральному кретину. В общем, все сейчас на военном положении. А тут еще ты сбежала. Мы все дико переволновались, особенно Дэйви.

Мне стало стыдно, я вспомнила, что до сих пор не знаю, почему Дэйви меня поцеловал. Но лежать в объятиях Алекса на колючем сене было так приятно, что все остальное сейчас казалось не слишком важным.

Я широко зевнула, и Алекс усмехнулся.

— Думаю, все само разрешится. Обычно так и бывает. А теперь, пока мы еще не уснули, иди ко мне.

Что я могу сказать? Заниматься любовью в заснеженном сарае рядом с жеребенком и его матерью весьма необычно. Возможно, не самое теплое и подходящее для таких дел место, но ту ночь я не променяла бы и на все богатства мира.

Спустя какое-то время я высвободилась из объятий Алекса и начала одеваться.

— Ты куда? — сонно спросил Алекс.

— Извини, я понимаю, что это ужасно неромантично, но мне очень нужно в туалет, — ответила я.

Алекс расхохотался.

Я вышла во двор и огляделась в поисках укромного куста. Луна снова выглянула из-за туч. Вокруг было так красиво, что даже как-то неловко справлять малую нужду под кустом. А ведь Джики умер не в самом плохом месте. Конечно, отсюда далековато до его жаркой родины, но здешняя природа тоже по-своему прекрасна…

Я вернулась в сарай, обняла Алекса, мы еще немного поболтали о всяких глупостях, а потом заснули. Пару раз я просыпалась и с силой щипала себя, дабы убедиться в реальности происходящего. И еще я время от времени проверяла, как там дела у кобылы с жеребенком. Кажется, их совершенно не волновало, что я только что пережила самое большое потрясение в моей жизни. Бесчувственные скотины.

Окончательно проснувшись на рассвете, я с вожделением размечталась о горячей ванне и чашке чая. Целоваться с Алексом я отказалась наотрез (вы же знаете, как утром пахнет изо рта), но он все равно добился своего.

Мы выбрались из сарая и увидели, что на улице потеплело. Снег местами растаял, и мы решили, что сумеем вскарабкаться на холм. Я немного нервничала по поводу того, как отнесутся к моему возвращению Стентоны, но Алекс уверил, что все в замке заскачут от радости.

— Ну, или почти все, — честно добавил он.

Я набралась смелости и спросила, что же будет с Клавдией.

На губах у него появилась жесткая улыбка.

— Возьму машину Дэйви и отвезу Клавдию в аэропорт. А потом вернусь и затащу тебя в нормальную постель.

Неужели?..

— Алекс, сегодня воскресенье, а завтра канун Нового года. Рейсов наверняка нет…

— Если понадобится, я готов купить самолет, лишь бы спровадить ее отсюда поскорей. А теперь перестань волноваться и лезь в гору.

Хотя снег и начал подтаивать, дорога все равно оказалась не из легких — мы беспрерывно падали и спотыкались. Когда впереди показалось «Аббатство», я от счастья едва не разрыдалась. Мы тихо прокрались с черного входа в кухню.

Там мы застали обычный величественный беспорядок. Немытые тарелки и бокалы занимали все свободное пространство. Алекс поставил чайник и щелкнул выключателем. Вспыхнул свет.

— Слава богу, есть электричество, а значит, и горячая вода. Иди скорее в ванную, а я принесу тебе чаю, — сказал Алекс.

Я взбежала наверх, остановившись, только чтобы окинуть взглядом зал. Следов недавней пирушки не осталось, но пустых бутылок было предостаточно. У двери в комнату Дэйви я помедлила, но решила, что сначала все же следует принять ванну. К тому же я знала, что чем позже я его разбужу, тем больше у меня шансов на теплый прием.

Я распахнула дверь в китайскую комнату и радостно вскрикнула. У меня было такое чувство, словно я вернулась к себе домой. Пока старая ванна наполнялась водой, я изучила себя в зеркало. Лицо было приятного сиреневого оттенка, из растрепанных волос торчало сено, под глазами залегли черные круги туши, но в целом я выглядела вполне ничего. Мурлыча под нос какую-то песенку, я разделась и залезла в воду.

Из-за двери донесся тихий голос:

— Не волнуйся, я не стану смущать тебя своим присутствием, хотя, следует признать, наблюдал тебя в куда более непристойном виде. Чай я оставлю в спальне. Вернусь через минутку…

Вот это жизнь! Алекс спровадит Клавдию и вернется ко мне! Ура, черт возьми, ура! Лежать в теплой воде было так приятно. Я погрузилась в ванну с головой и чуть не захлебнулась.

Вынырнув, я закричала от ужаса: рядом стояла Клавдия. Прямо как в кино. Я быстро проверила, не прячет ли она за спиной нож.

— Какого дьявола, Клавдия! Ты меня напугала! Что ты тут делаешь? — зло орала я, выпрыгивая из ванны и заворачиваясь в полотенце.

Не хватало еще, чтобы эта поганая Мисс Совершенство видела мой целлюлит.

— Так, значит, вернулась, да? — презрительно ухмыльнулась она.

— Вернулась. А ты что тут делаешь?

— Хочу дать тебе совет. Алекс — мой. Усекла? Он пока не привык к этой мысли, но со временем привыкнет. Как только я увезу его домой, подальше от этой чокнутой семейки, все пойдет на лад. Ты меня поняла?

Я во все глаза смотрела на Клавдию. Выглядела она как самая настоящая безумица. Волосы всклочены, лицо пошло пятнами. Наверняка рыдала всю ночь.

Я знаю, знаю. Мне должно было стать стыдно. Но не стало. Ну что я могу сказать? Дверь в комнату открылась, вошел Алекс.

— Я слышал крик. Что случилось?

Клавдия в ярости повернулась к нему:

— Где тебя черти носили? Ты сказал, что пойдешь на ферму проверить, как дела у Димелзы. Что, всю ночь ходил? Надо было мне сразу догадаться, что ты нашел там эту шлюху. Не могу поверить, что ты вообще посмотрел в сторону этого недоразумения. Ее и женщиной-то назвать можно с трудом. Напоминаю, ты скоро станешь отцом, так что…

— Нет, не стану. И ты знаешь, что не стану. Так что давай свернем эту тему. И не смей так говорить с Поппи. Пошли вниз. — Лицо у Алекса было бесстрастное.

Клавдия подбоченилась и завизжала:

— У тебя будет ребенок, будет, будет!

Интересно, прилично ли дать ей пощечину, подумала я. Помимо того что это доставило бы мне несказанное удовольствие, именно так приводят в чувство истеричек, разве нет? Рука у меня так и чесалась.

Надо отдать Алексу должное — он повел себя очень спокойно: невозмутимо взял ее за руку и вывел из комнаты. Я слышала, как он тихо говорил ей, что это они уже обсуждали много раз. Ребенка у него не будет, потому что она не беременна.

Я оделась и застыла в нерешительности. Наверное, уже можно разбудить Дэйви, но для начала неплохо бы сварить для него кофе.

Мне удалось найти на кухне чистую чашку с блюдцем и отыскать кофе — он оказался в старой коробочке с надписью «рис». Крайне осторожно я двинулась наверх, памятуя о том, что Дэйви ненавидит лужицы на блюдце.

Тихонько постучавшись, я открыла дверь и скользнула в комнату. Дэйви крепко спал, и на голове у него красовался ночной колпак. Я подавила смешок — выглядел он как персонаж из книги Диккенса.

— Дэйви, — позвала я, поставив поднос рядом с кроватью.

Он открыл глаза.

Мы молча уставились друг на друга, потом он улыбнулся.

— Поппи Хезелтон, чтоб мне сдохнуть! Ты куда делась? Нет, не рассказывай, пока я до конца не проснулся. Господи, что с тобой стряслось? Выглядишь как-то странно.

Он был явно рад меня видеть.

— Правда?

— Да… подожди, я сам отгадаю. Наконец-то, после долгих лет воздержания ты отдалась. Надеюсь, не ветеринару?

Я замотала головой.

— Слава богу. Он, конечно, очень славный, но такой зануда. Ага, вывод напрашивается сам собой. Это был мой братец?

Я кивнула и, пока Дэйви пил кофе, рассказала ему все без утайки. Было так здорово, словно мы с ним снова в магазине болтаем по душам. Он понимал все так, как надо, и задавал только правильные вопросы. Я в красках расписала, как съехала с горы на чемодане, как у Димелзы начались схватки, как я пошла за Одессой (он от смеха чуть с кровати не упал, когда я сказала, что приняла ее за инопланетянина), как Димелза родила дочку, как потерялся Джики и чем все это закончилось.

— Да уж, славные приключения тебе пришлось пережить. А теперь давай я тебе расскажу, что тут было, — сказал он, усаживаясь среди подушек.

— Давай! Ты не представляешь, как я по вам всем скучала! — воскликнула я, забираясь к нему в постель и засовывая озябшие ноги под одеяло.

— Ну, начну с того, что все было ужасно. По-моему, Клавдия просто сумасшедшая, настоящая буйнопомешанная. Она оскорбила Одессу, и та ушла. Она вовсе не беременна, но утверждает обратное. Табита же как раз беременна, и это выводит маму и папу из себя. По-моему, она собирается оставить им младенца, ну, или, как все считают, двух младенцев, и сбежать в эту свою секту, которая в этом году намылилась гастролировать по Америке. Все так ругались и орали друг на друга, что я уже и не помню, кто с кем еще разговаривает.

— Ужас.

— Да уж.

Некоторое время мы молчали. Потом я спросила, не рассердились ли на меня Эдвард с Джокастой.

— Нет, конечно. Они просто решили, что тебя достало наше чокнутое семейство, но они очень волновались за тебя. Как и я.

— Знаю. Дэйви, прости меня. Мне просто нужно было уехать, но погода испортилась, поезда не ходили…

— Все нормально, я все понимаю. Но что там у тебя с Алексом? Неужели он собирается сделать из тебя честную женщину? Верится с трудом.

Лично я считала, что в этом нет ничего невероятного, поэтому показала ему язык.

— Очень интеллигентно. Тогда вы могли бы обвенчаться в нашей часовне, я бы разбрасывал лепестки роз, шествуя перед вами, или, если твой отец откажется, стал бы посаженым отцом…

— Дэйви, перестань издеваться. Я такая счастливая!

— Заметно. Но, знаешь, не говори «гоп»…

— Пока не перепрыгнешь. Слыхала.

Он откашлялся.

— Теперь я перед тобой должен извиниться за то, что на тебя набросился. Я, конечно, понимаю, что повел себя глупо, но я был в отчаянии…

— Еще как должен извиниться. Какого черта ты вообще на меня накинулся?

— Ну, понимаешь, мне нужно было хотя бы попробовать… Но, как оказалось, все это совершенно бесполезно. Ты ведь моя лучшая подруга, и я подумал, что так будет легче, но вышло только хуже. Ты была такая красивая в тот вечер…

Я ошеломленно уставилась на него.

— Ты что, экспериментировал на мне? Это хочешь сказать?

— Прости, Поппи. Я подумал, что стоит попытаться, тем более что завещание… Но я еще лет в двенадцать понял, что я гей. Мне тогда снились потрясающе интересные, но очень беспокойные сны о римских центурионах…

— Дэйви, умоляю, объясни наконец про это ваше таинственное завещание.

— Ты же знаешь, как я ненавижу объяснять, — заныл он. — Но раз уж ты так настаиваешь… Мои сумасшедшие родители составили завещание, согласно которому все «Аббатство» отойдет тому из нас, кто первым заведет ребенка. Понимаешь, это не оставляло мне никаких шансов, и я решил хотя бы попытаться…

— Попытаться сделать мне ребенка?! — От смеха я опрокинулась на спину. Сама идея физической близости с Дэйви представлялась мне абсурдной. Это было даже не обидно, а просто невероятно.

— Я был сам не свой, — объяснил Дэйви. — Если уж я решил в очередной раз проверить семейную легенду о драконе, стерегущем золото…

Я вспомнила странный шум, который слышала в первое свое утро здесь. Значит, Дэйви перерыл весь сад. Я подавила смешок. Он улыбнулся, сжал мне пальцы, потом выпрыгнул из постели и исчез в ванной. Я позволила себе расслабиться и помечтать о свадьбе, которая состоится летом в «Аббатстве», о том, как мои родители подружатся с Эдвардом и Джокастой, а беременная и округлившаяся Табита, решив купить себе дом в Бодмине, будет наслаждаться жизнью. Я как раз перешла к выбору маршрута для свадебного путешествия (явно не в Париж, там слишком велик риск столкнуться с Клавдией, скорее уж в романтическую Венецию), когда вернулся Дэйви, похлопывая себя по выбритым щекам.

— Поппи, опять витаешь в облаках. Пошли, пора на семейный совет.

— Куда пора? — нервно переспросила я.

— Неужели Алекс тебе не сказал? Сегодня состоится семейный совет. Должен тебя предупредить, беседа будет не из приятных. В последний раз на семейном совете родители рассказали нам о завещании. Это было ужасно.

Мне совсем не хотелось присутствовать на этом собрании.

— Ну, ко мне это не имеет никакого отношения. Я же не член семьи…

Дэйви, не проявив ни капли сочувствия, рассмеялся:

— Зато, возможно, скоро им станешь. Так иди иначе, раз уж ты здесь, придется тебе пойти. Без вариантов.