Ростов-папа

Глава 17

– Тепло ль тебе, девица. Тепло ль тебе, красная?! – пошутил я, глядя на закутавшегося в рогожу Петра.

– Издеваешься? – флегматично спросил он.

Если бы не ветер, не было бы так холодно, а на открытой подводе от него никак не спрятаться. Я и сам порядком закоченел, но ещё находил в себе силы на дружеское подтрунивание.

– Настроение тебе поднимаю.

– Мне бы стопочку или на худой край – чайку с мёдом, оно, глядишь, само бы взыграло…

– Терпи, казак!

– По дороге версты через две чайная будет, – внезапно откликнулся возница Макар – пожилой степенный мужчина, единственным недостатком которого был чересчур малый рост, из-за чего его в своё время не призвали в армию. – Можно заскочить, погреться.

– Ты как? – посмотрел Пётр на меня.

– Я не против.

– Тогда правь к чайной, – сказал напарник.

Мы подъехали к мазанке, над дверями которой висел плакат «Ростовской общество трезвости. Чайная». Надпись была ещё дореволюционная. Возле чайной уже стояли несколько повозок. Лошади, привязанные к ограде, тыкались головами в торбы с овсом.

Пока Макар возился со своей кобылкой, мы вошли в чайную и сели за свободный стол. К нам сразу подскочил проворный мальчишка лет пятнадцати, он смахнул полотенцем крошки со столешницы, накинул его на плечо и с готовностью уставился на нас.

– Чего изволите, господа?

Петра немного покорёжило такое обращение, но он выдержал паузу и спокойным тоном сделал заказ: мы брали три стакана чая с сахаром и бублики по две штуки на брата.

От большой печки, стоявшей в чайной, шло приятное и расслабляющее тепло.

Мальчишка-половой обернулся быстро, через минуту он уже притащил поднос, на котором стояли стаканы с чаем, сахарница с несколькими кусками сахара, щипчики и маленькую связку с бубликами.

– Чай, надеюсь, не Высоцкий? – в лоб спросил Пётр.

Я уже знал, что чай бывшей фирмы Высоцкого считался откровенной гадостью, но по какой-то причине был очень распространён на юге России. В Москве его, к примеру, не пили.

– Что вы?! – заулыбался мальчик. – Чай самый лучший! Да вы сами попробуйте – ещё спасибо потом скажете. У нас солидное заведение.

Публики кроме нас было немного: две небольшие компании по интересам. Они не обратили на нас внимания, да и нам было не до них.

Появился Макар, плюхнулся на лавку и с наслаждением взял в озябшие руки горячущий стакан.

– Ух, хорошо!

Я сделал глоток.

Мальчишка не соврал, чай действительно был хороший: ароматный и крепкий, бодрил не хуже кофе. По старой привычке сдавил бублик в ладони, получив четыре неравномерных кусочка. Выпечка оказалась свежей и просто таяла во рту.

Грохнула дверь, в чайную не вошли – ввалились двое полупьяных мужчин: один с красным рябым лицом, а второй упитанностью и формами, похожий на борца сумо.

Глаза Петра буквально полезли на лоб.

– Мишка Кабанчик! – чуть слышно прошептал он.

– Толстяк? – краем губ спросил я.

– Он. Хорошо, что меня не знает.

За этим самым пресловутым Кабанчиком мы гонялись в первый день моего пребывания в Ростове. Правда, на воровской малине его тогда не оказалось, а теперь вот судьба решила нас свести.

– Будем брать на улице, – решил я.

В чайной есть люди. Не приведи бог начнётся стрельба – можем случайно зацепить мирного гражданина, да и если что-то пойдёт не так, Кабанчик возьмёт заложников, а это дополнительные проблемы.

Вряд ли компаньон Кабанчика обычный обыватель. По манере поведения явно из урок. Хоть и поддатый, а взгляд тем не менее очень осторожный, от такого ни одна мелочь не скроется.

Кстати, вели себя бандиты на удивление спокойно: без ругани, качания прав и скандала. Сели в уголке, сделали заказ и затихарились.

Снова выходить на мороз не хотелось, поэтому мы сделали повторный заказ. Всё тот же шустрый пацан снова притащил нам чая и бубликов. На большее раскошелиться не позволяли скромные финансы.

Я уже прикинул в голове план, как будем брать субчиков. Макар, само собой, человек сторонний, на него я не рассчитывал. Встретим парочку на улице, перережем дорогу, направим стволы. Начнут бузотерить, откроем огонь на поражение: нечего с этой братией чикаться.

Как говорится, человек предполагает… Весь наш план полетел насмарку, когда в чайную на огонёк и тепло заглянул ещё один гость в длиннополой офицерской шинели, крест-накрест перетянутой портупей.

Ведомственная принадлежность вошедшего читалась у него на лбу, по всем признакам это был наш смежник из ГПУ.

Что самое хреновое – чекист узнал Кабанчика.

Не берусь судить, как бы я поступил на месте коллеги, времени на размышление практически не было: и рябой и Кабанчик сразу почувствовали неладное.

Чекист только потянулся к кобуре, а бандиты уже повскакивали со своих мест. В их руках замелькали ножи.

Как назло оба они оказались за спиной у смежника, если бы я вздумал стрелять отсюда, первая пуля пришлась бы в него.

Выбора не оставалось, сейчас коллегу посадят на перо, хорошо, если только ранят…

Я ласточкой вылетел с лавки, упал на скользкий, натёртый чем-то вроде мастики пол, проехал на правом плече с полметра и уже отсюда, из положения снизу вверх, нажал на спусковой крючок.

Рябого, который находился ближе ко мне, откинуло в сторону: кажется, я попал ему в грудь. Кабанчику повезло больше, его даже не зацепило, но, он отвлёкся от чекиста.

– На пол ложись, сука толстая! – заорал я.

Бандит сообразил, что если не подчинится приказу, количество отверстий в нём станет несовместимо с жизнью.

– Сдаюсь! – выпустив финку из рук, он плюхнулся на пол.

Пётр в мгновение ока оказался возле него, отбросил ногой лезвие в сторону и проверил рябого.

– Этот готов!

– И хрен с ним, – пробурчал я.

– Вы кто такие? – удивлённо посмотрел на нас мужчина в шинели.

– Доноблугро, – сообщил Пётр. – А вы кем будете?

– Уполномоченный ГПУ Григорий Мышанский, – представился тот. – Лихо вы, парни, работаете! Любо-дорого поглядеть.

– Что ж вы так неосторожно? – покачал головой я.

– Мы с Кабанчиком прежде сталкивались. Узнал меня, сволочь.

– А, тогда понятно. Повезло вам, товарищ Мышанский, что мы тут оказались, а не то… – Я не стал договаривать.

Будущее при таком раскладе у коллеги из ГПУ было бы незавидное. Чекистов бандиты «любили» так же, как и уголовный розыск.

– Второго случаем не знаете? – показал на рябого Пётр.

– А пусть нам Кабанчик приятеля своего, ныне покойного, отрекомендует, – обратился чекист к бандиту.

– Степка Костоглод, – произнёс Мишка, не отрывая головы от пола.

– И чем он так знаменит? – поинтересовался я.

– Знатный вентирюшник – ну, налётчик то есть, – сказал напарник. – Только вроде все думали, что он ещё в прошлом году богу душу отдал.

– В прошлый раз свезло, в этот нет, – равнодушно пояснил Кабанчик. – Слышьте, начальнички, мне тут долго ещё на полу лежать?

– Столько сколько нужно, – успокоил его чекист.

Он повернулся к нам:

– На чей счёт записывать будем субчиков? Наш или ваш?

– На общий, – твёрдо заявил Пётр. – Так сказать, коллективными усилиями и тэдэ…

– Тогда кому-то из вас придётся со мной направиться.

– Петь, давай ты, – предложил я.

– А Еремеевка?

– Съезжу я один до этой Еремеевки. Ну как один – Макар меня довезёт.

– Лады, – легко согласился Пётр.

Его можно было понять: в конце концов мы ехали не брать преступника, а проверять гипотезу насчёт его лёжки.

– Кстати, как плечо – не болит? – спросил он.

Я потрогал руку.

– Вроде нормально.

– Товарищ из ГПУ прав – ловко ты их, чисто как блоха скакнул, я даже моргнуть не успел.

– Ловчей бывают, да ты сам, наверное, в цирке всякого насмотрелся. Там почище меня хватает разного брата-акробата.

– Так то – цирк, а то жизнь… Ты когда в город вертаться планируешь?

– До вечера обернусь.

– Тогда я тебя в угро ждать буду. Всё равно нам пока деваться некуда.

Пожав руку чекисту и Петру, я вышел из чайной.

Макар уже успел запрячь лошадь.

Он с уважением посмотрел на меня, но ничего не сказал, лишь скрутил козью ножку и долго задумчиво смолил.

Перед самой Еремеевкой Макар вдруг стряхнулся и сказал:

– Тяжёлая работа у тебя, уголовный розыск.

– Зато самая лучшая на свете.

– Это чем же она лучшая?

– А тем, что благодаря нам, мир становится чище и дышится легче. Не возьми мы сегодня Кабанчика, сколько бы бед он ещё натворил! А сколько других таких же «кабанчиков» ещё колобродит! Ну ничего, потихоньку прижмём к ногтю эту породу.

Макар привёз меня к избе, в которой жил местный еремеевский милиционер. Услышав нас, он вышел на крыльцо.

– Климов Александр Александрович.

– Быстров Георгий, можно без отчества, – по виду Климов годился мне, вернее, настоящему Быстрову, в отцы.

– А где товарищ Михайлов?

– Появились непредвиденные обстоятельства, пришлось одному до вас добираться. И да – вас предупреждали, что не надо афишировать, что я – из уголовного розыска?

– Предупреждали, – кивнул он. – Мои уже проинструктированы, что ко мне должны племянники из города приехать. Ну как?

– Нормальная легенда, – согласился я.

– Пройдёмте в дом, това… то есть Георгий, – поправился Климов. – Там супруга стол накрыла, пообедаете с дороги.

Мы вместе с Макаром с удовольствием откликнулись на это щедрое предложение. Всё-таки чай и бублики, пусть даже и двойная порция, так себе замена полноценному обеду.

Супруга милиционера оказалась как многие полные женщины очень радушной и доброжелательной, к тому же готовила просто изумительно.

– Очень вкусно! – признался я ей, уминая очередную порцию добавки, и хозяйка аж расцвела от удовольствия.

– Кушайте, гости дорогие.

После обеда она куда-то вышла по делам, а Макар попросил у хозяев разрешения и лёг немного отдохнуть с дороги.

– Поговорим? – предложил я Климову.

– Конечно. – откликнулся тот.

– Что это за дом, о котором вы звонили?

– Не дом… амбар.

– Амбар?

– Да. Тут вот какая закавыка, Георгий: в версте отсюда, сразу как из леска выезжаешь, стоит большой амбар, вроде как ничейный. Крыша местами прохудилась, доски подсгнили, но в остальном крепенький. От ветра не шатается. Я и подумал – аккурат под ваше описание подходит. Лично вчера прогулялся туда, заглянул – точно, бывают там люди: соломы натаскано, чтоб, значит, спать, опять же следы всякие как внутри, так и снаружи. В общем, днём туда не приезжают, раз никто не видел, а на ночь бывает и останавливаются.

– Хм… – задумался я. – Очень интересно. Ещё что-то выяснили?

– Да. Я до милиции кузнецом был… Да и сейчас по старой памяти частенько помочь просют.

– К чему клоните, Александр Александрович?

– Да к тому, что все здешние лошадки с моими подковами ходят. Так вот, возле этого амбара часто останавливалась телега Егора Башкатова.

– Что за Егор?

– Да живёт тут у нас один, служил раньше в продотряде, потом запил, его оттуда и попёрли. Потом вроде за ум взялся, хозяйство завёл, лошадь опять же, телегу, извозом стал промышлять. Ну, я прикинул: нечего возле того амбара ему делать. Если б хотел, у себя б ночевал: у него ни бабы, ни детишек нет, один как перст.

– А где он сейчас?

– Так в Ростов с утра поехал.

Я напрягся.

– Словесный портрет дать можете?

– Отчего ж не дать… Невысокий такой, щупленький. Хромой – говорит, пулей зацепило, но может и врёт. Говор тихий, вежливый. Ни с кем не ругается, гонору не проявляет.

– Значит, хромой…

– Так и есть, хромой.

– На какую ногу?

– На левую.

Я кивнул, переваривая услышанное. Кажется, пазл сложился, и эту ночь мне придётся ночевать под крышей амбара.