Руны в глазах

Глава 11

В прошлый сеанс по ходу волшебных глюков вспоминались простые истины, совсем элементарные, но проявлялись они неожиданным образом, рассматривались под непривычным углом и выглядели в чём-то новыми.

Повторюсь, идеи все казались тривиальными и после сеанса начисто забылись. Я подозревал, что придумал что-то смешное, как профессор под дозой из старого «наркоманского» анекдота. «Банан велик, а кожура ещё больше».

Однако возникла уверенность, что ничего я не выдумывал! Как это ни смешно звучит, кожура действительно больше…

Гм. И это состояние похоже на то, куда я впадаю во время магических обрядов. Оно и понятно — там и там маг обращается к истинному пространству.

Разницы — при работе с кристаллами изменения остаются в мозгах конкретного мага, а после обрядов реальные вещи получают удивительные свойства. Виталик уже рассказывал, чем для людей заканчиваются такие попытки. То есть себе ври, сколько душеньке угодно…

Не, вполне естественная для меня мысль! Я же из простого народа, мои мама, бабушка и дедушка всегда видели враньё властей и с особым смаком издевались над общественными настроениями.

При посторонних надо помалкивать и глуповато со всем соглашаться. Мне с младенчества вбивали в голову, что люди все изначально чужие. Простому народу не положено иметь мнение, и не надо всем знать, что оно у тебя может возникнуть.

Утверждают эти умные люди, что власть для того только существует, чтоб сделать всех добрей и умней — соглашаемся и киваем. Заявляют эти светлые личности, что они избраны властью или избраны во власть — они самые добрые и умные. Спокойно киваем и соглашаемся. Говорят они с пламенными очами, что все люди верят в то, что несут…

Тут тонкий момент. По малолетству можно схватиться за живот, но бежать строго в туалет! Но лучше всё держать в себе и громко проржаться дома, а на людях со всем соглашаемся и киваем.

Мы тупые, пусть власть и дальше думает, что люди не понимают, почему ставят к стенке пламенных борцов. Они не знают, как пламенные борцы сами стреляются или выпрыгивают из окон.

Самый цинус, как пламенные борцы всю жизнь борются за счастье всего человечества, но всё-таки дохнут, и потомки их все поголовно насмехаются над любой пламенностью.

Все эти люди врут другим про свои «убеждения», врут себе про «убеждения», они внушают всем и себе самим, что все просто жить не могут без «убеждений», и в «убеждения» каждый должен верить! Они умудряются знать сто тысяч анекдотов про «убеждения» и всё равно их иметь!

Да и ладно. «Простой» народ знает про «убеждения» ещё больше анекдотов и тоже старательно их имеет. Я как «простой» московский боярин знаю это очень хорошо, мне почти невозможно соврать…

Раньше я считал, что мне просто невозможно соврать, но я ведь воюю с начала лета. На войне первое, что понимаешь — все ошибаются, просто побеждает тот, кто совершит меньше ошибок. А противник гибнет.

Так что я не могу уже считать себя безгрешным, я тоже себе вру. Или о чём-то недоговариваю. А про иное мне просто неприятно думать, и я его «не замечаю».

Я держу кристаллик перед собой и перед погружением думаю о своём. Эфиру в данном случае всё равно, что я пойму или запомню, он только для себя разбирается в нагромождениях моих «понятий», «представлений» и других выдумках.

Пусть «знакомство» затянется, я тоже хочу в себе разобраться. У меня до фронта есть ещё несколько дней, торопиться мне некуда — Оле я всё равно уже не смогу помочь.

И да, я пользуюсь ситуацией, сеансы погружения всё сильнее будоражат, несут больше радости. Я не должен себе врать — оно реально вызывает у магов зависимость. Разницы только, что нормальные люди после сеансов стараются о себе побыстрее забыть, а я серьёзно настроен разбираться.

Я собрался с духом и сосредоточился на игре света в гранях кристалла…

Всё дольше оставался без сознания, а смягчающий выход в реальность сон сокращался, пока не пропал совсем. Однажды вместо чудесных видений, странных, завораживающих звуков и загадочных голосов я оказался в подъезде, Тимофей звонил в двери. Открыла живая Оля…

Кристалл меня признал, сознанием я провалился в недавнее прошлое. Предупреждений никаких не делалось, однако я к этому моменту уже приготовился и составил план.

Женя рассказывал о способностях, которые можно найти и тренировать. Этим я по-военному чётко и занимался. Первым делом нашёл функцию «перемотки». Оказывается, отмотать можно не только скучное вперёд, но и очень интересное назад. А потом я смог совсем переносить точку входа.

Процесс работы с кристаллом не менялся — меня выбрасывало в реальность, и я какое-то время не мог войти. Время потери сознания увеличивалось, а условный «отдых» сокращался. Я заранее подумал, что когда-нибудь меня перестанет выбрасывать, и стал вырабатывать способность самостоятельного выхода в действительность.

Когда выход стал устойчивым, сосредоточился на том, сколько проходит времени в забытьи за реальный отрезок. То есть наоборот, сколько реального времени занимает некое «эталонное» событие в воображаемом мире.

Таким событием я выбрал момент близости с Олей. Точку входа поставил на начало, в конце выходил и смотрел на часы. Если в самом начале на процесс объективной длительностью более часа и уходило более часу, то когда в половину шестого припёрся Женя, на всё реально требовалось двенадцать минут.

Только не надо тут ухмыляться! При повторном обращении сила ощущений снижалась, и в результате я вообще ничего не ощущал! Мне просто нравилось смотреть на Олино лицо, и всё равно требовалось выбрать эталонное событие.

Я сдал Евгению кристалл и сходил умыться. Он спросил меня о прогрессе, я доложил о больших успехах, и мы простились до завтра. Только я вызвал со служебного телефона автомобиль.

В этот раз домой не поехал, и так времени впритык, велел рулить сразу в Центр. По пути с серьёзным лицом снова вспоминал то, что другие маги после «знакомства» с кристаллами стремятся скорее забыть.

Я не должен себе врать, если хочу жить. Просто, если себе про себя врать, живёшь не совсем ты. Да, для кого-то лучше, красивее, благороднее, но не ты.

«Оно» чужое — тебе внушили, что ты хочешь себя кем-то считать. Для этого ты идёшь вопреки своим желаниям и врёшь себе, в результате ошибаешься и дохнешь — сбываются чужие желания.

Чтобы сбывались твои настоящие желания, «чужие» должны терпеть фиаско. Если ты хочешь жить, «чужие» будут дохнуть…

Кстати, эти мысли я получил от эфира первыми. Редкий маг слушает эфир, это знание серьёзное конкурентное преимущество. Так что если кому-то вдруг попадётся чистый волшебный кристалл, не пренебрегайте «знакомством». А я и так чересчур расхвастался…

В Центр я приехал до окончания ужина. Главное, до приезда хана Керима. Майор Антон Востриков для ритуала выделил спортзал и сам вылез его встречать. Удивительное, вроде, дело, татарского князя же он встречать не рвался.

Объясняется сиё довольно просто — хану Кериму около сорока лет, он генерал-полковник, командующий группой армий, и в его дружине целая танковая дивизия. То есть кавалерийская.

Ну, почти как у меня, только я не хан, толком ничем не командую, и на знаке танкиста у меня алые полоски, а не чёрные. Казалось бы, что редкий случай, не авиационный князь, однако все степные ханы имели кавалерийские дружины. А сколько у них танков — военная тайна.

И ничего я у Антона вполголоса не спрашивал, и Виталик мне торопливо не бормотал, просто структуру вооружённых сил Гардарики все кадеты в Корпусе изучают в обязательном порядке.

Некоторые кадеты всё это пытались постичь всерьёз, у них случилось разжижение мозга, и их перевели отдыхать на срочную службу. Так что если покажется слегка сумбурным, считайте, что повезло, что слегка.

Итак, в мирное время вооружённые силы на суше состоят из округов. Округа возглавляют всем известные генерал-лейтенанты, но так они получат слишком много власти, потому их со всех сторон ограничили советами и ничего не позволяют самостоятельно решать.

Командующие округами практически как князья. Иван вот бомбит с дружиной Румынию, а Московское княжество этого практически не замечает. Ну, занят князь делом, молодец Ваня, а у людей в княжестве есть свои обязанности.

Просто война не самое подходящее время для принятия принципиальных решений — всё должно решаться до войны. Когда война началась, князь Москвы со своей дружиной бомбовозов летает в Румынию, а командующие округов в полном взаимодействии с советами занимаются мобилизацией всех ресурсов.

До войны все считали, что на базе округов создадут фронты, и командующие округами их возглавят. В Европе, наверное, тоже так думали, изучали генерал-лейтенантов, искали к ним подходы.

Однако же нигде прямо не сказано, что из округов сделают фронты. Мало ли, что так выходит по чьей-то логике — у нас всегда своя имелась. Фронты создавались Советом обороны отдельно, и командующих ставили из каких-то своих соображений. Им нужны заместители, штабы, представители в советах — многих генералов переставили на другие должности. Не задели перестановки лишь командование армий со штабами и некоторые группы армий.

Эти группы в мирное время подчинялись округам, на границах они стали основой фронтов, но армии могли передаваться другим фронтам, если появляются новые или прекращают существование старые. Так после ухода войск из портов Дании фронт закроют, но какие-то армии ведь ещё дерутся в тех портах — в будущем они станут драться в составе других фронтов.

Только если группа армий создавалась на территории степного княжества, её обязательно возглавляет княжеский сынок. А у Керима перед самой войной папа умер. Надо кому-то говорить, что из его группы и дальше никто армии по отдельности не пытался забрать? В этом его группа похожа на другие степные армии — они всегда стараются поддерживать своих.

Степные княжества должны сохранять себя в русском море. Эти народы понимают только мирное сосуществование с русскими, потому они всячески подчёркивают своё миролюбие. Ни у кого нет авиационных частей! Только кавалерийские!

Жаль, что в Европе миролюбие оценили неправильно. Впрочем, на европейца оно никогда не рассчитывалось, а для русских княжеств и без танков ясно, что мнение нерусских ханств надо уважать, их поддержка по многим вопросам стоит в советах всех уровней очень дорого.

А Керим действительно исключение — у него одного папа умер в самом начале войны, и все изменения пока остановили до мирных времён. Стал он ханом, и что дальше?

Всё ведь равно у князей и ханов во время большой войны почти нет власти. Только ханские старшие сыновья командуют группами танковых армий на фронтах, как простые генералы. Обычного хана майор Антон Востриков по стойке «смирно» встречать не станет.

Подъехал кортеж из трёх чёрных «волг», первыми вылезли десять каких-то раскосых и широкоплечих парней в серых пальто, они принялись придирчиво оглядываться. Серьёзные маги. Из машины вышел круглолицый мужик с чёрными узкими глазами в генеральской шинели и в каракулевой шапке. Сильный маг. Я со всеми отдал генералу честь и в свою очередь представился, пожимая ему руку.

— Я думал, ты выглядишь старше, — сказал мне хан.

— Я старался, — проговорил я серьёзно.

Узкие чёрные глаза генерал-полковника блеснули, и он вдруг, по-солдатски широко открыв пасть, заржал. Керим хлопнул меня по плечу и воскликнул:

— Классный ответ на дежурную глупость! Жаль, что мне уже не пригодится!

— Да ладно, — сказал я. — Тебе скоро будут говорить, что ты выглядишь моложе.

Он заржал с новой силой, и проговорил:

— Хорошо, запомню твой ответ на будущее.

Керим поздоровался за руку и познакомился со всеми встречающими. Многим он что-нибудь говорил, и всем магам было ясно, что ему действительно интересна реакция человека, он запомнит каждого. Зачем оно ему? Наверное, на всякий случай. Может, для ханов и генерал-полковников это уже привычка. А я ещё не политик, потому дождался, когда он со всеми поздоровается, и спросил:

— Где меч?

Он вытащил из ножен на поясе прямой клинок с длинной рукоятью. Я уверенно молвил:

— Клинок с собой. Вложи пока его обратно, и пойдём в спортзал, — и пошёл к зданию.

Он молча повиновался, за ним пошли его парни в серых пальто. Они вошли в здание. Здесь я командовать не могу, но ритуал ведь другое дело. У входа в спортзал сказал Кериму:

— Охрану оставь в коридоре.

— Почему? — спросил он с интересом.

— Потому что тут я боярин, — ответил я.

— И что? — переспросил хан.

— Вредный боярин, — сказал я, обернувшись к нему от дверей.

Я холодно смотрел на этого печенега. Сильный маг, и в охране у него маги. Только ведь я не политик, мне плевать. Он выдержал паузу и обернулся к парням, что-то скомандовал по-своему. Они встали спинами к стене, руки заложили за спину. Тогда я первым вошёл в спортзал, хан за мной.

На его лице не отражались эмоции, и как сильный маг я чувствовал его спокойный, деловой настрой. Я ж ведь действительно московский боярин и солдат, иду на смертельный риск. Вдобавок к моим алым полоскам ещё и хороший характер — это был бы перебор.

Хан бы точно решил, что в сказку попал, а так всё прошло штатно. Керим попросил на лезвие руны, как у меня. Я мечом проткнул палец и нанёс на сталь знакомые линии.

Парни воззрились на меч над моей головой, я всех почувствовал, сталь и руны загорелись, я начал ржать. Мы отдавали знакам все силы, пылало пространство, и я ржал, как последний раз в жизни.

Согласен, что юмор в ситуации напрочь отсутствовал, веселье накатило само по себе. Просто так. Смех без причины считается самым здоровым. И это, кстати, доказывает, что юмор и веселье хоть друг с другом и связаны, но одно вполне существует без другого.

В общем, надоело мне держать меч над собой, опустил. Керим ко мне подошёл, отобрал клинок и поковырял линии ногтем. Костя Гаев протянул ему заранее заготовленный чистый листик. Хан лезвие опробовал, одобрительно поцокал языком и, засовывая его в ножны, сказал мне:

— Ну, хватит уже ржать.

Я ничего не сказал, а майор Виталик ответил:

— Откат после обряда. Скоро отпустит.

Мне стало ещё смешнее! Логинов и Гаев совсем не слабые маги, а тут ещё и хан кошмар какой-то!

— Может, ему всё-таки показаться врачу? — заботливо спросил Керим.

— Это не лечится, — сухо сказал Костя. — Сейчас проржётся и поедет домой ужинать. Только машину с охраной вызовет.

— Да зачем же кого-то вызывать! — воскликнул хан. — У меня целых три машины с охраной. Кто-то знает его адрес?

Лидер рысей Тимофей степенно вышел вперёд и сказал адрес моей квартиры. Хан проговорил мне:

— Поехали, по пути проржёшься.

Я уселся рядом с Керимом. Выехали за КПП, и я сумел взять себя в руки.

— Извини, — проворчал я.

— Да ладно, — ответил Керим. — Самому смешно. Десять миллионов, чтобы ножик не тупился.

— Не начинай! — попросил я. — Только ведь отпускает!

Он улыбнулся и промолчал. А я взял себя в руки, успокоился и спросил:

— Всё-таки не совсем понятно, зачем тебе руны на меч, тем более за такие деньги. Расскажешь?

Хан снова грустно улыбнулся и ответил:

— Вот! Только русскому боярину ещё неясно, зачем волшебный меч хану татар, потом мне, за мной обратится хан калмыков, потом ногайцев, далее удмуртов и, наконец, хан самых восточных башкир.

— И чего я не понимаю? — уточнил я.

— Того, что для русских все мы одинаково нерусские, — спокойно сказал генерал-полковник. — И это в принципе очень неплохо. Мы ведь не лезем со своими особенностями, не создаём русским трудностей, не заставляем вникать в детали, — он снова хмыкнул и сказал. — Так и ты не вникай. Просто все нерусские психи — устроит тебя такой ответ?

— Ты не псих, — заметил я. — Сначала скажи, чего я не понимаю?

— Ладно, — ответил хан. — Тебе интересно, почему я так уверено называю порядок ханов? На данный момент это наше влияние в советах Гардарики. Ваня, наверное, попросил тебя руны на меч с психу, как фанат оружия. Он думал только о себе. Но после Вани хан татар уже должен был за приличное время купить руны на меч, чтобы его не обошли другие ханы, чтобы оставаться первым. И он не только не оставил другим выбора — специально назначил высокую цену, чтоб всем тоже стало весело.

— Ага, — задумчиво кивнул я. — Теперь скажи, зачем ты мне это объясняешь.

Хан отвернулся к окну. Я уже перестал надеяться на ответ, как раздался его глухой голос:

— Знаешь, у нас в школах изучают родные языки… — он проговорил. — На печенежском говорят пастухи и пахари, благо, их ещё много. А остальные изучают. В семье хана принято говорить на родном языке, но и по-русски я болтаю, сколько помню себя. Печенежский язык нужен нам для себя, но мы сами и язык наш никому кроме нас не нужны, и мы должны знать русский, — Керим повернулся ко мне и сказал. — Пусть это грустно, но оно просто вот так. Все нерусские княжества уникальные, но и одинаково нерусские — многие моменты действительно не имеют значения. Кое-что могут сказать только общие слова. Русские называют нас ханствами или княжествами, для нас же мы — орда. Есть печенежская Орда, и я её хан. Есть татарская Орда, — он неожиданно улыбнулся. — Для нас существуют Московская Орда и её хан Иван. Прикольно звучит Новгородская Орда?

Я усмехнулся, и хан сказал:

— И на наших языках не существует Гардарики. Зачем нам иностранное слово? Мы говорим Золотая Орда. Мы всегда так говорили. Русские нас не слышат… да и ладушки. Просто ты сам попросил что-то тебе объяснить… извини, если не всё понятно.

— Спасибо тебе, хан Керим, — ответил я серьёзным тоном.

К моему приезду Поля накрыла на стол — точно Тимофей предупредил её по телефону. Стало нелепо предлагать ей поехать в ресторан, к тому ж никто мне не мешал считать, что я уже в ресторане.

Ну, есть же отличные заведения, где повара и официантки все красавицы, сидят с тобой за столиком, а потом тащишь их в койку? Вы точно уверены, что таких нет? Поищете получше.

А мы танцевали с Полей под патефон, весело болтали, да я решил лечь пораньше — столько всего случилось за день! Чуть на Полю не осталось сил! Хотя для чего другого, может, и не осталось…

Всё равно я проснулся в шесть утра. Утренние дела по распорядку, без пятнадцати восемь вызвал машину. Валера пришёл сказать, что приехал, ровно в восемь.

По пути в Центр я думал, что это всё можно считать косвенными доказательствами, что за мной следят. Или наблюдают. Скорей всего даже слушают квартиру, Центр точно. И мнительность тут не причём, нормальная военная паранойя.

Приехали к началу политинформации. Пусть для бояр оно и необязательно, просто из солидарности послушал вместе с парнями, как беззаветно надо Родину любить.

Во время первой перемены тупо для порядка Костя Гаев доложил, кто пойдёт на полигоны отрабатывать взаимодействие, кто на полосах препятствий, на стрельбищах и просто бегом вокруг будет нарабатывать навыки, а кто исполнит за теорию.

Я сказал, что доклад принял, и с деловым видом отправился читать лекции. Моё «бла-бла» к теории никаким боком не относилось, имело ознакомительный характер, рекламную направленность, и я про него уже рассказывал.

И даже не в обеде дело, а в том, что ровно в два я был в московской уголовке. Женя пришёл к дверям кабинета, открыл замок и запустил меня внутрь…

Ещё он само собой поздоровался.

Вот получил я кристалл, закрыл за Евгением двери и на казённом диване занялся своим недавним прошлом. Близость с девушкой мне вскоре слегка надоела, и я двинулся просматривать дальше.

Сон и другую физиологию перематывал, полностью сосредоточился на продолжительности отрезков и усилении временного «сжатия». Прямо на эти эффекты я влиять не мог, но с удовольствием отмечал их резкое увеличение.

Правда, меня всегда выбрасывало в реал, как только я доходил до магических обрядов, и погружение возобновлялось после ритуалов. Эфир отказывался «вспоминать» сам себя. Скорей всего так же я не смогу в истинном пространстве заглядывать в кристаллы.

Но я всё-таки добился сжатия почти восьмидесяти часов воспоминаний за реальный час, с перемоткой это около трёх суток. Я быстро добрался до последней сцены с Олей, дальше смотреть свою жизнь не хотелось.

Я прощался с ней, больше мы никогда не встретимся. В тот момент я ничего не знал, просто смотрел на неё, как всегда смотрел на людей, когда уходил на войну. Это я могу не вернуться… люди обязаны оставаться!

Её фигурка вдруг осветилась изнутри, картинка ненадолго померкла, и вот я смотрю на себя. Я улыбнулся, ласково сказал:

— Не грусти, я вернусь, — и вышел из квартиры.

Меня тогда уже ждала машина, а сейчас я начал просматривать Олину жизнь. Закончилось погружение, меня выбросило в реал, но я вернулся и снова смотрел и ощущал за Олю…

Она действительно не видела, кто навёл на неё пистолет. Грохот, жуткие удары сзади и в левый бок, чудовищная боль, и мир вокруг гаснет, стихают звуки. Меня выбросило в реал, жизнь Оли закончилась.

Но она видела многих людей, кто мог заметить убийцу, всех их вскоре найдёт розыск. Преступника схватят, ему некуда деться. А мне-то что делать дальше? Прошло всего два часа с небольшим.

Я прошёл к столу и позвонил по номеру, что дал Женя. Сразу взяли трубку, и какой-то молодой человек ответил, что Евгению всё немедленно передадут, и он вскоре ко мне придёт.

Женя явился в кабинет через пять минут, отобрал у меня кристалл, уселся за стол и предложил мне устраиваться на гостевом стуле.

— Получилось проникнуть в прошлое девушки? — спросил он.

Я кивнул.

— Видел её убийцу? — уточнил Женя.

Я помотал лицом.

— Ну, этого и следовало ожидать, — проговорил он. — Мы предполагали, что противник знаком с возможностями волшебных кристаллов. Хотя врагу уже никакое знание не поможет…

Евгений рассказывал о версиях следствия. Все они упирались в то, что убийца полным дебилом быть не может, как бы он ни любил Родину, и какое бы значение в это слово ни вкладывал.

Если нет личного мотива, исполнитель просто обязан подумать о гарантиях своей безопасности и никогда не свяжется с девчонкой, что уже находится в связи с московским боярином.

Отсюда простейший вывод — преступник обо мне не знает, использование дорогих кристаллов для расследования не допускает, а действовал так просто потому, что иначе не умеет.

Скорей всего, это наёмный ликвидатор, европейская разведка использовала его через посредников. И даже посредники не знали, что Оля была со мной связана. Ничего, скоро узнают. Сами суки повесятся, если успеют.

Розыск всё равно выйдет на людей разведки, но ведь и они всего лишь исполняли чей-то приказ. Когда идёт большая война с Европой, вина отдельных европейцев не играет роли. Они дохнут просто потому, что идёт большая война…

Женя говорил со знанием дела, убеждённо, но как маг я прекрасно понимал, что он заговаривает мне зубы, тянет время и кого-то ждёт. Я практически не удивился, когда почувствовал, что к дверям подошли два сильных мага. Агрессии не ощущалось, но я всё равно вынул «Парабеллум» и навёл на Женю, сняв с предохранителя. Для бояр и параноиков это нормально.

В дверь постучали. Бледный Евгений сказал:

— Да-да.

И в кабинет вошли майор Гудков Геннадий Савельевич и старший лейтенант Рыбин Валерий Яковлевич с автоматом. Валера остался стоять у двери, Женя перешёл на диван, а майор прошёл к месту за столом, уселся на стул и сказал:

— Привет.

— Привет, — молвил я, убирая пистолет в кобуру.

— Ну, ты понял уже, что я тут всем командую, — проговорил Гена. — Мы все убиваем врагов, у меня просто больше полномочий, — он возмутился. — А враги в нас стреляют, представляешь!

Я скупо улыбнулся.

— И с этим что-то нужно делать! — горячо продолжил майор и сказал спокойно. — А тут такой ты сидишь и думаешь, где взять ещё магических кристаллов. Я прикажу выдавать тебе по десятку кристаллов в день, только вспоминай свои магические схватки, начиная с дуэлей. Особенно нас интересуют поединки в подземельях города N.

— В тех подземельях воевали многие мои маги, — сказал я.

— А ты не забыл, какую сначала дал расписку? — мрачно спросил Гена. — Кристаллы вызывают зависимость. Никто не вправе приказывать подчинённым с ними работать, можно лишь попросить, — он душевно меня спросил. — Ты сможешь попросить такое своих парней?

— А как же я⁈ — удивился я.

— Ты не мой, и я говорил уже, что не люблю бояр, — ответил Гена. — У тебя есть чёткий личный мотив покарать убийц Оли. Итак, ты готов поработать с кристалликами на общее благо?

— Мне скоро нужно уезжать на войну, — сухо ответил я.

— Не нужно, — сказал майор. — И это часть нашего хитрого плана. Видишь ли, твоя Катя занималась в Европе терроризмом. Занималась очень долго и в крайних формах, резала головы вражеским магам…

— Ну и правильно делала! — воскликнул я.

— Да у нас её никто и не осуждает! — поддержал меня Геннадий. — Это на западе говорят о маньяках! — он грустно вздохнул. — Но недавно её предал Сергей Жучирин. Слышал о таком?

Я мрачно кивнул.

— Её схватили живую, — продолжил майор. — Но немцы не могут сообщить о таком в газетах. Они не в силах сказать народу, что десятки жутких убийств — это война с Гардарикой.

— Я не читаю иностранные газеты, — сказал я.

— Тем более, — ответил Гена и достал из внутреннего кармана несколько ярких открыток. Положил передо мной. — По расчетам европейца, ты вот такое скоро захватишь в трофей.

На открытках голая Катя и голый Серёжа вытворяли просто чёрт-те что! А всё-таки юный я должен был влюбиться в такую девочку…

— Но ты застрянешь в Москве, — прервал Гена мои размышления. — На фронт поедет Костя Гаев, а ты, вроде как, заработаешься с кристаллами. Европеец попробует тебя расшевелить, подсунуть эти открытки.

— Зачем? — спросил я тупо.

— Чтобы ты удавился, — охотно пояснил майор.

— Я говорю, зачем ты мне это показал? — развернул я вопрос.

— Ну, ты же предупреждён! — воскликнул он. — И я предлагаю тебе сделку! — я угрюмо на него воззрился, и Гена сказал. — Давай ты сначала доложишь, кто даст тебе взглянуть на эти открытки? Так мы хотя бы ликвидируем агентуру врага.

— Я всё равно не собираюсь вешаться! — горячо заявил я.

— И это тоже обсудим! — сказал задушевно майор. — Но потом.