Руны в глазах

Глава 19

На войну я ехал с комфортом, смотрел в окно штабного плацкартного вагона и думал, как быстро человек привыкает к хорошему или отвыкает от плохого. Если б мне предложили провести в Москве ещё какое-то время — согласился бы, не раздумывая.

Но ведь не предложили! Я грустно вздыхал и пил чай из стакана с подстаканником. Вообще, я прекрасно понимал, что нормальные солдаты с некоторых бы просто охренели — всем бы мой график, и войны бы, считай, не было. Бесконечные выходные! И всего одна неделя фронта…

А ведь это ужасно много. Каждую секунду на войне могут убить, а тут неделя. Потому и вздыхаю я так грустно. И вообще, в понедельник рано утром в автобусе или в вагоне метро много счастливых лиц? Часто люди радуются тому, что едут на любимую работу?

Не! Кто-то, может, и радуется, только скрывает в душе, а то ж окружающие будут считать странным человеком, начнут коситься, показывать у виска пальцем. Вот и у меня сложные чувства. С одной стороны война — самое весёлое из всего, что придумали в жизни…

Да-да! Она несправедлива и равнодушна, на войне всегда кого-то убивают, но другая её сторона — самая острая игра по запредельным ставкам. И мы не спортсмены, нам нужна только победа, простое участие не считается. Я еду на войну убивать противника! Мне это уже не надо объяснять, потому и будоражат меня эти простые мысли.

А с другой стороны война — это моя работа. Даже в убийствах есть рутина, даже война в чём-то скучная и всегда уже надоевшая. Когда ж она вообще кончится уже!

Приехали в маленький русский городок, пошёл с другими офицерами в штаб армии, и нам сказали, что война не закончится ещё очень долго. В кабинете у командующего армией генерал-майора Реутова Михаила Александровича я застал майора Логинова Виталия и своего командарма Литвинова.

Чисто случайно скромненько стояли сбоку от большой карты подполковник Виктор Бирюков и Ваня Котов, уже капитан. И с орденской ленточкой — кстати, надо будет Литвинова спросить. Но это неглавное, конечно, я сразу понял по лицам Бирюкова и Вани, что война ещё надолго. Вместе со всеми я проорал приветствия и отдал честь.

— И вам здрасьте, — ответил Реутов. Он обернулся к Литвинову. — Все, вроде, прибыли, говори.

— У майора Логинова получится лучше, — неожиданно проговорил Георгий Григорьевич и сказал. — Давай, Виталя.

— Слушаю давать, — отозвался тот и обратился к нам. — Видели бы вы свои лица! Подозрительности на две вражеские разведки! Точно ничего хорошего не ждёте!

— Так это ещё свои! — усмехнулся генерал-майор Литвинов.

— Только не подумайте, что я кого-то осуждаю! — воскликнул Виталик. — Наоборот, одобряю и очень доволен, что вы многое себе хорошо представляете. Особенно Тёма.

— В начале зимы он разговаривал с генерал-майором Салтыковым, и ничего особенно радостного потом не случилось — Артёма чуть не убили, — поведал собранию Виталий. — Сейчас уже конец зимы, и в кабинете целых два генерал-майора…

— Хватило бы и одного тебя, — проговорил я.

— Спасибо, весьма польщён! — искренне ответил майор Логинов. — Но тут, как говорится, кто, на кого учился. Ты, Тёма, хорошо воюешь, а кто-то умеет руководить войсками.

— Хватит вступлений, — посоветовал я. — Доводи до исполнителей приказ…

— Я сам знаю, когда и чего хватит, — резковато ответил майор. — Так вот европеец тоже хорошо знает, что здесь сегодня собрались аж два генерал-майора, и к ним приехал лично боярин Артём Большов. В начале зимы русские устроили им настоящий кошмар, переходящий в непрерывный ужас. Сидит сейчас европеец и пытается понять, чем же ему грозит новая встреча.

— То есть враг готовится к нашим действиям, — сказал я. — Правильно?

— Да, Тёма, — ответил Виталик. — Противник, конечно, не сможет сразу разобраться, что значат конкретные наши удары, но он настроен серьёзно, ждёт под конец зимы неприятностей.

— И мы их ему устроим? — спросил я.

— Да, — кивнул Виталий. — Вы верно угадали, что европеец будет подтягивать сюда танковые части и истребители, чтобы затянуть бои до весенней распутицы. И вы правильно подумали, что Гардарика может не удержать паритет в воздухе. Но вы взрослые люди и не учитываете важность в драке удара пыром в промежность. Называется «асимметричный» ответ…

— Никогда о таком не забываю, — проворчал я.

Офицеры и даже генерал-майоры важно закивали. Виталик продолжил:

— Вот для вашего спокойствия скажу, что такой ответ наша сторона приготовила заранее. Надеюсь, все тут хорошо понимают, что такие сведения должны в них и остаться?

Собравшиеся сделали серьёзные лица и закивали ещё серьёзнее.

— Ваша задача обычная, — сказал майор Логинов. — Уничтожать врага. Но в этот раз вы не просто так будете бить европейца на земле, а вынудите неприятеля накапливать воздушные силы, повышать ставки. И когда Гардарика уже не сможет удерживать паритет в воздухе, мы обесценим авиацию противника…

Виталик сделал интригующую паузу, собравшиеся дружно открыли рты.

— В принципе этих сведений вам уже достаточно, — сказал Логинов.

— Достаточно, — согласился генерал-майор Реутов. — Чтоб запинали насмерть.

— А потом удивляются ещё, — сказал Литвинов. — Как умудряются погибать штабные офицеры⁈

— Ладно, вам скажу, — проговорил Виталий. — Тем более это касается Артёма, — он обратился ко мне. — Помнишь, москвичи возились с управляемыми бомбами?

Я сказал:

— Припоминаю. Но они ещё и разрабатывали новые машины.

— Да-да, — проговорил Логинов. — На московских заводах запустили в серию скоростные тактические бомбардировщики среднего радиуса и высоты. Каждый может нести по две тысячекилограммовые планирующие управляемые бомбы. Запускаются с дистанции в сорок километров до цели, точность плюс минус сто метров.

— Тонне тротила большая точность не особенно нужна, — заметил Виктор Бирюков.

— Шестьсот килограммов боевая часть, — сокрушённо поведал Виталий. — Но ведутся работы, и недостаток мощности компенсируется количеством машин, — он продолжил доверительным тоном. — Представьте себе, что засекли европейские лётчики ваш маневр и докладывают. Они не могут связаться напрямую со своими танками, сообщают штабам. А их уничтожили ковровыми ударами с неба.

— Штабы немец любит размещать прямо в городах, — угрюмо проговорил Ваня Котов. — Рядом с мирным населением.

— Это проблемы мирного населения, — сухо сказал Виталик. — Немец в любом случае будет в городах уничтожаться, мирным людям следует держаться от него подальше.

Мы посмотрели на него мрачно. Действительно похоже на подленький пинок по яйцам, заранее об этом думать не хотелось.

— Ну, парни! — воскликнул генерал-майор Литвинов. — Взгляните на войну без лирики! Вы в любом случае не проиграете! Ваши спины прикрыты!

— Артём, — сказал вдруг Виталик. — Ты можешь заставить противника перебросить сюда очень большие резервы. Это должно повлиять на его решения… в дальнейшем…

Я сделал умное лицо и загадочно промолчал, а Георгий Григорьевич Литвинов радостно воскликнул:

— Да! Тёма! Хорошо, что заглянул! Смирно! Слушай приказ!

Он донёс до меня приказ о награждении меня орденской ленточкой и вкратце поведал, за что награда. А Ваня тут же дал мне знак и объяснил, как приделать на парадку. Ему в своё время сразу два вручили, вторая, наверно, запасная.

Как неуклюже торопится Литвинов переменить тему, аж бросается в глаза. А я держу морду кирпичом и продолжаю:

— Виталь, ты знаешь, когда применят новые бомбардировщики?

— Нет, — сказал он. — Решение примут в Совете обороны.

— Угу, — кивнул я. — А сам ты эти самолёты и бомбы видел?

— Да, видел в ангаре и на испытаниях, — сказал он. — В Совете обороны тоже маги и хорошо понимают, кому я про них расскажу.

Он даже не пытался недоговаривать, я это ясно ощущал. От истинности сведений зависела и его судьба — Логинов тоже ставит на успех почти всё. Да тут все поставили карьеры на кон, и всё в наших руках!

Только кнопочку старта авиационного удара Совет обороны оставил у себя в кармашке, показал издали и сразу спрятал. Чтоб много о себе не думали и старались изо всех сил.

Мы опять должны сами, добровольно сунуть головы волку на отгрыз и весело ему улыбаться, верить, что вовремя придут лесничие и снова нас выручат.

Всё-таки возникла чёртова неловкая пауза. Нас тут в относительно небольшом кабинете собралось довольно много, и все умудряются смотреть «в сторону»! Уникальное явление!

В наступившей тишине заговорил Михаил Александрович Реутов. Простой русский генерал сказал:

— Да что мы тут из себя строим! Все прекрасно понимают, как вы будете бить европейца на земле. Прямое столкновение с немцами… а мы хорошо знаем, какие это европейцы… Так вот столкновения танков сейчас это как конные побоища древности. Только вместо копья пушка, и под бронёй десятки лошадей…

— Сотни, — поправил его Бирюков.

— Вот именно! — проговорил Михаил Александрович. — Давайте же скажем прямо, что все здесь солдаты, и я вам приказываю… э… кхе-кхе…

— Мы приказываем, — вставил Георгий Григорьевич.

— Родина приказывает вам, — чётко сказал Виталик Логинов и показал на большую карту. — Вот на этой местности нападайте на врага и выводите из строя его самого и его материальную часть.

— Есть! — ответил я, козырнув.

— Видите же, всё как всегда, — продолжил Виталик, дождавшись, когда ответят все военные. — Для вас ничего не меняется!

Ёлки-палки! Когда он уже поймёт, как важно просто вовремя заткнуться! А он, ничего не понимая, продолжил свою ахинею:

— Вам ещё всем выдадут комплекты карт! И вообще, кто на кого учился… — Я сделал к нему шаг и выдал коленом под зад, Виталик замолк и шагнул вперёд.

— Пойдём мы выполнять обязанности, — молвил я.

— Да-да! — откликнулся Литвинов. — Рад был повидать! Все свободны!

— А я был рад познакомиться! — сказал Реутов. — До свиданья.

— Ты идёшь? — обернулся я к Логинову.

Он кивнул покрасневшим лицом и шагнул к дверям. С нами вышли в коридор Виктор Бирюков и Ваня Котов.

— Сейчас все идём за мной в гостиницу, — возвысил голос Виталик. — На всех забронировали номера! Вы делегаты исторического конгресса, но это только для секретности.

— Зачем тогда так орать? — уточнил Паша Зимин.

— Сказали ж тебе — для секретности! — пояснил Бирюков.

— Угу, — проворчал Дима Матвеев, командир нашей хитрой пехоты. — А личный состав тоже историки? Их как размещают?

— Доложат в гостинице! — сказал Виталик.

— Кто? — сипло спросил Дима.

— Да командиры придут к тебе в гостиницу и доложат, — ответил Виталий.

— А! — облегчённо проговорил Дмитрий. — А я уже подумал!

— Меньше думаешь — целее нервы, — сказал Бирюков, когда уже вышли из здания штаба.

— В гостинице по личным делам не расходимся! — скомандовал майор Логинов. — После обеда дождёмся командиров и пройдём принимать технику! Матвеев, тебя тоже касается!

— Так я ж пехота! — возразил Дима.

— Особенно пехота! — сказал Виталий командным тоном.

— Слушаю, — откозырял Димон.

Виталя значительно на меня посмотрел и сказал:

— Все обедаем в гостиничном ресторане.

— Не! Я лучше с ребятами в располаге! — возразил Саня Герасименко. — У меня нет на кабаки денег!

— За всё заплатит фонд «детский праздник», — сказал Виталик. — Только спиртного много не берите…

— Детский же праздник, — пояснил Бирюков. — С водкой может получиться неудобно.

— А почему не довольствие Совета обороны? — уточнил я сухо.

— Чтоб за злоупотребления не расстреляли, — признался он и спросил. — Ну, тебе разве самому не хочется, чтобы ребята всё время оставались на виду?

— Тогда пошли кого-нибудь за моим Тимошей, — я задумчиво помолчал. — И чтоб пришёл весь клан. Они начинают воевать на танках, это стоит отметить.

— Из гостиницы позвоню, — сказал Виталик.

Я выпал в тотемный транс, чтобы проурчать на ходу:

«— Здесь очень много вкусного, хватит всем!»

В ответ показалось обрадованное рычание рысей клана. Парни уже выдвинулись ко мне навстречу.

— Не звони, — сказал я Виталику. — Я позвал по-своему.

— Но телепатия невозможна! — воскликнул он.

— Ну, позвони, проверь, — сказал я. — Только причём тут телепатия? Это просто звериная чуйка на вкусную еду.

Бодрым шагом прошли в гостиницу. Нас будто ждали, расселили в двухместные номера. Пока приводили себя в порядок перед обедом, пришли рыси.

Тимофей единственный выразил неудовольствие — не любит он гостиницы, Остальные восемь тотемных воинов радостно сложили на мою кровать шинели и прошли за мной в ресторан. Действительно ведь стоило отметить хотя бы хорошим питанием, что клан вышел на фронт со своим боярином в новом качестве.

В батальоне, кроме вепрей волков и беров, со мной целых девять рысей! Парни выучились на мехводов. Да мы и без танков кому угодно выпустим кишки!

— По-моему, ты не совсем понимаешь, куда мы направляемся, — сказал Тимофей уже за столиком в ресторане. — И не надо мне фыркать! На фронте стреляют. Из пушек. Особенно в танки! — он серьёзно посмотрел на меня круглыми глазами. — А мы? Питаемся!

Виталик с интересом на него посмотрел, а я лениво ответил:

— Да всё я хорошо понимаю. Я уже сейчас могу тебе сказать, что из клана выживут трое воинов. Причём, это в целом, ни у кого нет гарантий…

— В этом году летом ещё трое молодых пройдут испытания, — проговорил Тимофей.

— Ну, так далеко я не заглядывал, весна ожидается беспокойной, — сказал я. — Просто… ты прав, конечно. И правы все командиры. Бойцу не должны мешать в бою человеческие эмоции, он должен бояться начальства больше любого врага. Сотни лет из солдат выбивают всё человеческое, чтобы добиться автоматизма. Понимаешь? — я пытливо уставился на лидера клана. — Ребят ещё не убили, а мы их уже делаем мертвецами.

Тимофей растеряно молчал в ответ. Майор Логинов весело сказал:

— И это боярин говорит лидеру рысей! — он фыркнул и помотал головой.

— Я чувствую эмоции магов и воинов на расстоянии, — проговорил я. — Думаю, использовать их в боевой магии.

— А! — протянул Тимофей. — Если так, тогда конечно!

Виталик Логинов пытливо на меня воззрился. За столом установилась тишина, принесли тарелки с супом. Я чувствовал, что суп парням понравился, и искренне тогда был в себе уверенным. Это же так просто!

Смешной мальчишка я вздумал с этим экспериментировать! Только тогда я казался себе продуманным и хитрым, Забегая вперёд, после первого же столкновения, когда немец мчался на меня на «панцирях» и стрелял из пушек, причём каждый выстрел мог лично меня совсем убить…

Так вот после такого мне стало очень странно, что я тут вообще собрался что-то изучать! Кто полезет исследовать «русскую рулетку» на своём опыте? Как мне это в голову-то могло прийти⁈ Тем более, я всегда знал, что немец — это очень серьёзно.

Но с другой-то стороны в том бою мы победили, я получил опыт, который следовало осмыслить. И сделать это следовало очень быстро, ведь никто нас с войны в тыл не отпустил — второе подобное столкновение могло случиться уже на другой день.

Я сказал себе, что в моём лице наука получила уникальный шанс — у меня хватило дурости сунуться вот в такое, и я могу понять, что там случилось. Говорят, что лень двигатель прогресса! Настоящий двигатель экспериментальной науки — умственная отсталость экспериментаторов, их неспособность прикинуть психологию лично на себя. Тут нужно сказать: «Слава младшим научным сотрудникам и лаборантам», кто сам «туда полезет».

И это всё не теория, а суровая практика! Вот все же сходу назовут преимущества заряжать пушку с казённой части, сами танки появились только благодаря этому. Но до изобретения прочных сортов орудийной стали экспериментальные пушки убили больше своих расчётов, чем врагов, в несколько раз. Англичане испытывали такие системы с конца 15-го века, и всё это время кто-то их испытывал. Они тоже верили в свою исключительность, в прогресс и понимали, как оно важно…

Но все эти глубокие, даже философские соображения пришли ко мне позже, а тогда в ресторане после «первого» совершенно случайно обнаружились журналист «Московского еженедельника» господин Беляевский Василий Петрович и его друг с фотоаппаратом Федя.

Федя снимал меня и Тимофея, а Виталик Логинов рассказывал немецкому читателю «Московского еженедельника», зачем я с батальоном прибыл на данный участок фронта. И никаких шуток! Вася показал выпуск своей газеты на немецком языке.

Мне, владельцу еженедельника, очень интересно, что немецкая версия сразу стала пользоваться большой популярностью — подписались все школы, где изучается немецкий язык, газету хорошо разбирают в Скандинавии и за границей, особенно в Америках.

Выход на немецком «Московского еженедельника» отметили в общегерманской прессе и сделали рекламу. Только выводы сделали неправильные — типа это «первая ласточка», скоро русских победят, и все их газеты будут печатать только по-немецки. Но что ещё с них возьмёшь? Интересно, а сколько стоила такая реклама?

И под конец обеда случилась неприятная сцена. От столиков парней официантки понесли счета Виталику Логинову. А он им говорил, что бумажки эти следует отнести в бухгалтерию, там всё сложат и отправят общий счёт в фонд «Детский праздник»…

Тимоша спал с лица. Он, может, лидер клана и вообще против кормления в ресторанах, хотя и было вкусно. Он, может, согласился в данном случае только потому, что думал, что это всё на шару. А тут счета придут в его практически фонд, он там заместитель! И ничего мне тут смешного нет, я совсем директор!

Блин! Всё-таки сделали зиц-председателем! В конце войны посадят за махинации и растрату. Я сделал строгое лицо и сказал Тимофею, что к деньгам в фонде впредь буду относиться серьёзнее, и больше такие номера у Виталика не пройдут.